***
Ощущение того, что он наконец-то понимает Хозию, не покидало Датча Ван Дер Линде на протяжении того времени, как Джон показался на горизонте. Он явно ехал не один, что вызывало огромное количество вопросов. Кони неумолимо приближались к убежищу, и он вышел на улицу, потрепав по голове Джека, который тоже с нетерпением вглядывался в пыль, что поднималась из-под копыт. Когда Харон и неизвестный чёрный шайр приблизились к пещерам, Голландец разрывался между желанием перекреститься и воскликнуть "Это мой мальчик!" Джон привёз девушек. Зачем конкретно он их привёз пока было непонятно, однако по себе Датч знал, что присутствие в мужской компании женщины очень многое упрощает. По крайней мере, они смогут не беспокоиться о готовке, поскольку стряпнёй Дядюшки можно было бы отравить всех О’Дрисколлов и Скиннеров вместе взятых. Джон выглядел до безумия уставшим. Пыль тонким слоем осела на куртке и штанах, под глазами залегли тёмные круги. Он грузно сполз с мустанга и помог спуститься брюнетке, которая недовольно хмурилась и куталась в большую цветастую шаль. — Мистер! — шатенка на шайре помахала Датчу рукой. — Помогите пожалуйста, мистер! Голландец, подойдя ближе, увидел, что дама в синем платье, которую жизнерадостная девушка придерживала за плечи, ранена. Бок у неё был плотно замотан толстым слоем бинтов. — Что с вами случилось? — он осторожно подхватил на руки травмированную девушку. — Меня украли. — Кто? — Они! — собеседница ткнула в сторону Джона и замолчала, проваливаясь в беспокойный сон. Мужчина покачал головой, решив оставить расспросы до того момента, пока они не отдохнут. Его распирало любопытство, но Голландец умел ждать, тем более, что Джон, кажется, опять что-то не поделил с сыном. — Мама только умерла, а ты уже ищешь ей замену? — мальчик гневно сверкал глазами. — Что ты несёшь? Ничего я не искал, — уставший стрелок мечтал упасть на спальник и отдохнуть хоть пару часиков, а потому он просто отмахнулся от ребёнка. — А это кто? Ты привез сюда... Их! — он ткнул в сторону Хонораты, которая сияющим взглядом осматривала свод древних пещер. Сирена же поглядывала на восторженную и неунывающую ведьму, как на умалишенную. — Они, — Марстон хотел пустить себе пулю в лоб, чтобы ничего не объяснять, — нужны, чтобы помочь Артуру. — Все трое? — Нет. Вон те две, — он махнул в сторону брюнетки, которая явно хотела, чтобы вся эта ситуация ей просто приснилась, — должны снять с Артура проклятье, и тот снова будет жив, относительно весел и за всё мне ответит. А ту, что утащил Датч, мы взяли из-за того, что в Сэн-Дэни её бы убили. — Слабо верится, — Джек фыркнул и удалился в пещеру, оставляя отца в разброде чувств. — Да, Эбигейл вышла за тебя явно не из-за комплиментов. Твои ораторские навыки на уровне самого вредного осла на пахоте, — Джон вздрогнул и недовольно уставился на Датча. — Ладно-ладно, не сверли меня таким убийственным взглядом. Иди лучше отдохни. — Что там с этой... Хелен, вроде? — Ей занялся Хавьер. Вспорет по шву платье и нормально промоет рану. Не думаю, что там что-то серьёзное. По крайней мере, ругаться во сне, как сапожник, она находит силы. Ты лучше скажи, поездка действительно прошла удачно? — Удачнее, блин, некуда.***
Костерок весело потрескивал, рассыпая по каменному потолку тёплые блики. С улицы доносился чудный запах готовящейся пищи. На импровизированном таганке тушилось мясо оленя и квашенная капуста со специями. Сытный аромат пряного мясного бульона и оладий из картофеля заставлял мужчин нетерпеливо поглядывать на вход в пещеру, занавешенный парусиной. Хонората, не терпящим возражения тоном, спровадила всех подальше от наскоро сколоченного стола для разделки, оставив подле себя разве что Джека. Мальчик поначалу недоверчиво зыркал на улыбчивую девушку, но всё-таки не отказал ей в просьбе о помощи. Сама же ведьма рассказывала подростку истории о животных и дальних землях, которые сама услышала от многочисленных путников, приходивших к ней за помощью. Девушку скручивало пополам от тягостного ощущения скорби и беды, нависшей плотным облаком над всем лагерем. Она не понимала, что тут произошло и откуда вся эта странная, болезненная напряженность, но была уверена, что любую тоску можно, если не излечить, то сделать более выносимой. Мальчик помешивал мясо и молчал. Джеку снова хотелось плакать, но мужчины ведь не льют слёз, тем более, в присутствии женщин. По крайней мере, так говорил отец. Он готовил вместе с этой чудно́й девушкой, а в голове у него мелькали совсем другие образы: тонкая талия Эбигейл в простом ситцевом платье гнулась, как молодая берёза на ветру, руки её, слегка шершавые от работы, ловко месили тесто из кукурузной муки, она по-доброму ворчала, поминая недобрым словом Дядюшку, не уследившего за свиньёй и в итоге нырнувшего в лужу грязи. Отец смазывал пёрышком охотничье ружье, пока Анабель возилась у его ног. Эти воспоминания, некогда разливавшиеся теплом в душе, теперь разъедали лёгкие кислотой, отнимая кислород. — Знаешь, моя мама казалась мне ангелом, — мальчик поднял взгляд на Ожешко, которая задумчиво смотрела в побулькивающий котелок. — Нет, прости, я, наверное, не то говорю. Просто я хотела сказать, что понимаю твою боль. Твой отец рассказал о трагедии, что произошла в вашей семье. — Как ты можешь понять? — мальчик ощерился, не желая больше слушать душеспасительных бесед. — Когда маму... забрали, мне было пятнадцать. Не то чтобы я много умела, нет. Я и ружье-то держала от силы раза два-три, предпочитая проводить время за книгами, которые мать привезла из Польши. Бандиты нагрянули внезапно, и она затолкала меня в погреб, чтобы я могла сбежать через лаз, ведущий к ручью. Я слышала всё, что творилось наверху. Мне хотелось, чтобы это был дурной сон, но когда всё стихло, я вышла во двор, чтобы снять с дерева её тело, в голову которого эти нелюди воткнули топор, — Джек вздрогнул, но не решился прервать ведьму. — Понимаешь, я вдруг осталась совсем одна. Я даже не смогла отомстить обидчикам, поскольку понятия не имела, кто они такие и не видела их лиц. Это было очень больно. Но я знаю, что память о ней живет в моём сердце. Так что, если ты хочешь выговориться, то я выслушаю несмотря на то, что мы с тобой так мало знакомы. Подросток колебался. Хонората вызывала доверие, вот только он привык к тому, что никому доверять было нельзя. Не то чтобы он боялся показаться слабым просто... просто он привык всё держать в себе. — Я, — он тяжело вздохнул, — не могу. Не сейчас. — Хорошо, я... Вдруг из пещеры раздался грохот и отборная ругань. Залетев внутрь, Джек и Хонни застыли на месте, глядя на то, как Сирена, которая выглядела хрупкой и даже болезненной, прижимала к полу Дядюшку и, приставив тому к горлу нож, зло шипела: — Я не вещь, надеюсь, что ты достаточно трезв, чтобы понимать человеческую речь. Я не позволю обращаться с собой подобным образом! — Что случилось? — Джек подергал отца, который пытался сдержать рвущийся наружу смех, за рукав. — Полагаю, — Датч задумчиво курил сигару, пропуская в лёгкие клубы сизого дыма, — что женская эмансипация в последние годы достигла того уровня, когда в некоторых манипуляциях с ягодичными мышцами усматривается наказуемый злой умысел. — Что? — подросток недоумённо воззрился на Ван Дер Линде. — Дядюшка ущипнул её за попу, — Джон непрезентабельно хрюкнул. — И назвал "сладкой конфеткой". Хонората и младший Марстон тяжело вздохнули и ушли на улицу, искренне надеясь, что еда не подгорела.***
— Ситуация вырисовывается неоднозначная, — после того, как Сирена повторила свой рассказ, все притихли. Хавьер задумчиво уставился в пустую тарелку, будто пытаясь найти там ответы на все вопросы. — Получается, Артура нужно разбудить? — Да, — Джон до безумия хотел напиться, но дочка, которую Дядюшка без обиняков вручил ему перед ужином, так как настала очередь Марстона её кормить, убивала любую возможность отбыть в алкогольный делирий. — И как можно скорее. Я не думаю, что Росс оставит нас в покое, пока мы не уберёмся к черту на рога. — Тут ты прав, — Датч поджал губы. — К тому же, у нас теперь пополнение. По крайней мере, Хонората официально попросилась в... эм... — он замялся, поскольку их сообщество вряд ли можно было назвать бандой, так как заниматься грабежом и разбоем никто не собирался, а слово "семья" звучало чересчур претенциозно. — К нам. Что насчет тебя, — он кивнул Сирене, — и раненой девушки, я пока не знаю. Но в любом случае, мы не должны подвергать их жизни опасности. Джон уже хотел было вставить едкий комментарий, но вовремя прикусил язык. Не время было ворошить прошлые обиды. — Не скажу, что меня прельщает перспектива ошиваться по пещерам, как дикое животное, — бывшая певица пожала плечами. — Так что я буду рада, если мы закончим всё побыстрее. Что мы вообще можем сделать? — Я предполагаю, — Хонни зубами вытащила пробку из бутылки с вином и, не обращая внимания на опешивших мужчин, в один присест выдула половину, — что ты можешь попробовать поговорить с мистером Морганом. По крайней мере, у вас довольно много общего, не находишь? Сирена фыркнула, но раз никто не мог предложить ничего дельного, она вынуждена была согласиться. — Тогда вперед! Гип-гип! — Дядюшка с энтузиазмом наблюдал, как все поднимаются со своих мест, а потом потянулся за бутылкой, которую оставила ведьма. — А ты не идешь? — Сами справитесь. А у меня люмбаго.***
Если бы в этот момент Артур Морган открыл глаза, он был бы весьма ошарашен тем, что к нему, в самый дальний и тёплый грот, спустилась такая разношерстная делегация, чьи лица можно было рисовать на плакатах с рекламой ритуальных услуг. Но он не открыл, оставаясь абсолютно безмолвным и неподвижным. Зрелище было тоскливым. Если бы не мерно вздымающаяся грудная клетка, можно было бы подумать, что мужчина мёртв: лицо его было бледным, осунувшимся, черты заострились, а под глазами залегли тёмные круги. На лбу выступили капли пота, до боли похожие на испарину, что покрывает лоб свежего трупа. Но, что бы там ни было — сердце Моргана ещё билось, что давало определенную надежду. — Вперёд! — Ожешко легонько подтолкнула швею к телу. Она буквально задыхалась от концентрации отчаяния, которым был пронизан воздух в гроте. Брюнетка, провожаемая полными интереса взглядами, осторожно приблизилась к спальнику. Артур Морган когда-то был очень красив, но сейчас мужчина напоминал лишь тень самого себя, почти так же, как сама Сирена была вряд ли похожа на ту эффектную диву, что покоряла сердца зрителей своим голосом. Две выцветшие картинки. — Поговори с ним, — как-то неуверенно буркнул Джон. — Здравствуй, — девушка чувствовала себя до невозможности глупо. — Меня зовут Сирена, — она шагнула ближе. — Я тоже знакома с Цилиндром. Он хороший лжец, правда? Артур невозмутимо промолчал. — Понимаешь, я хочу домой. А чтобы я могла уйти, ты должен хоть ненадолго прийти в себя. Артур даже усом не повел. — Ты ведь меня слышишь? — она горько хмыкнула. Сама не зная для чего, девушка протянула руку к бессознательному телу и чуть не подскочила на месте от неожиданности, едва коснувшись холодных, как лёд, пальцев. В месте соприкосновения кожи с кожей вспыхнуло странное синее свечение. — Это что? — она нервно сглотнула и снова дотронулась до ладони Моргана. Вокруг снова полыхнул синий свет. — Это почему? Сколько бы раз она ни повторяла эксперимент, в момент, когда она касалась мест, не скрытых одеждой, кожа начинала светиться. Причём самой Сирене, да и Артуру, это не доставляло никакого дискомфорта. — Хонората, ты знаешь, что это? — Остаточная связь с материнской энергией, — девушка почесала подбородок. — Эффектно, необычно, но совершенно бесполезно. Похоже, нам придётся ждать, когда он сам придёт в себя. Сирена обреченно застонала.***
Дни потекли размеренно и неторопливо. Ощущение безнадежности никуда не уходило, но теперь, когда в лагере появились те, чьих лиц не было на портретах розыска, Датч, во имя пополнения денежных накоплений, кои он безмерно любил и уважал, снова распределил между мужчинами план по шкурам и мясу, а Хонората и Сирена увозили их на продажу в Тамблвид. Порой и сам Ван Дер Линде, замотавшись платком по самое не балуй, срывался с места и уезжал на пару дней, чтобы вернуться с трофеями. Джек в основном занимался дойкой и чисткой коров, Дядюшка, как ни странно, неплохо ладил с Анабель. Зима дышала в затылок. Каждый в их импровизированном убежище понимал — уходить нужно было до наступления сезона буранов. Конечно, было бы просто прекрасно, если бы они смогли переждать зиму в пещерах, но столь неприятное соседство с федеральным агентством, которое протянуло свои щупальца почти во все города штата, вызывало нервный зуд. Единственной приятной новостью, за последнее время, стало то, что Хелена полностью оправилась от ран. Хотя хорошим то можно было назвать с натяжкой. Первые сутки она рвалась обратно в Сэн-Дэни, благо, Пого оказался на редкость упрямой животиной и ехать отказался. А потом у неё случилась настоящая истерика, от которой даже старина Руфус забился под лавку и грустно скулил. "— Никчёмные бездарные паразиты на теле научного сообщества! Шарлатаны! Коопулятивные органы! Мошонка гиббона! — по пещере летали кружки и тарелки. Хелена, металась по каменной зале, заламывая руки. — Их, видите ли, устраивают эти "вытягиватели", что работают на сплошном эффекте плацебо и кровопускание! Не верят они, понимаете ли, в то, что болезни вызывают маленькие микробы! И это происходит в то время, когда газеты взрывались статьями о невероятных экспериментах Пастера!!! Зато присвоить себе мои исследования, когда все эксперименты подтвердились, — это они могут! Из всех этих стенаний всё-таки удалось вычленить скудную информацию о биографии эксцентричной дамы. Хелен Белл была дочерью аристократки, которая вышла замуж за довольно странного человека. Как и многие в то время, мать девушки заболела туберкулёзом и сгорела за пять лет. Чтобы избавить дочку от незавидной участи проститутки, поскольку муж был человеком увлеченным, мечтательным, но совершенно не умеющим зарабатывать деньги, она продала своё приданное, чтобы оплатить Хелл учёбу в европейском колледже. Проходя медицинскую практику в Германии, девушка познакомилась с человеком, который открыл не только бациллу сибирской язвы, что и принесла ему мировую известность, но и выделил туберкулезную палочку. В 1890 году Хелен, ставшая ассистенткой Коха, наравне с Фридрихом Лёффлером и Юлиусом Петри, помогла вычленить туберкулин — токсин, который выделяли микробы в ходе своей жизнедеятельности. Однако научный руководитель и излишне молодая и увлечённая ассистентка не сошлись во взглядах применения этого вещества (мисс Белл не считала, что этот токсин является лекарством от туберкулёза), и девушка уехала в Америку, наивно полагая, что в родном Сэн-Дэни она найдет поддержку для нового направления в исследованиях, начатых Генрихом. Но, как оказалось, она не просто не нашла поддержки, но её ещё и подняли на смех. А совсем недавно её дом сгорел дотла, вместе с бесценными пробами, которые она собирала, чтобы понять, как лечить чахотку, которая погубила её мать, и ежегодно убивала тысячи человек по всему миру. Никто из их банды не был знаком с наукой столь близко, но они могли понять это разочарование. Оно было похоже на то чувство, которое возникает, когда деньги, омытые кровью Хозии и Ленни, тонут в бушующей пучине. В конечном итоге, Дядюшка, приобняв едва успокоившуюся девушку, отвёл её в уголок и напоил до полубессознательного состояния. У Белл не осталось ни денег, ни возможности вернуться в Европу. А потому она с благодарностью приняла предложение Голландца пока что держаться вместе. Она помогала по хозяйству и нашла в лице Джека Марстона благодарного слушателя, который с нескрываемым восторгом слушал о таком неизведанном мире микробов. — Когда-нибудь, — говорила она, — я смогу накопить на микроскоп! И тогда ты увидишь настоящее чудо". Стрелки часто покидали лагерь, и в пещерах оставалось от силы человека четыре. Вот и в этот вечер всё будто замерло. Разбившись на группы: Хонората с Дядюшкой и Датч с Хавьером — они разъехались в разные стороны. Ведьма собралась на рыбалку, а Дядюшка возжелал дать ей пару дельных советов, прихватив с собой бурбон и вяленую оленину. Датч же, как-то таинственно улыбаясь, вообще не сказал, куда направляется. Сирена, кутаясь в свою излюбленную шаль, стояла в дозоре. Редкая женщина на Диком Западе не умела обращаться с оружием, вот и мисс Рион чувствовала себя в безопасности, ощущая на поясе тяжёлую кобуру с револьвером. Она зевала, вглядываясь в пустынную прерию. Бывшая певица ощущала себя до ужаса странно. С одной стороны, ей хотелось вернуться в шумный город, где каждый день был похож на предыдущий, где всё было так знакомо и привычно, но с другой... Они были необычными, все эти люди. Они так естественно смотрелись на фоне спальников и наскоро сбитых навесов, будто бы родились в дороге и готовы были в этой дороге умереть. Столько лет её не замечали. Не помнили. Шпыняли, как дворовую псину. А тут приняли и, даже, никто, кроме этого старого алкаша, не посягал на её честь. Наверное, если бы она хотела остаться, её бы не прогнали, как не прогнали нервную учёную, что устроила дебош в любимом крысятнике Сирены. Джон должен был сменить её через пару часов, а потому, зарывшись в тёплую ткань, она устроилась поудобнее и приготовилась бдеть. В пещерах царила её величество Тишина. Джону не спалось. Поднявшись на ноги, он окинул взглядом Джека и Ани, что спали спина к спине, устроившись на тюфяке, обитом кабаньими шкурами. Марстон улыбнулся, вспоминая, как покусанный и злой, как собака Артур притащил в лагерь эти шкуры. Он, в красках расписывая о том, как один из кабанчиков его догнал, укусил, а после получил в пятак, сунул свою ношу Джону. — На, — буркнул он, — Подарок тебе и Эбигейл, за то, что она тебя терпит. И попробуй хоть раз пожаловаться, что и теперь тебе спать жёстко! Естественно, в тот момент Джон не придал этому большого значения, но через призму прожитых лет он не мог не вспоминать этот момент без чувства странной теплоты, что разливалась в груди. Морган заботился о них. Ненавязчиво, грубовато, но в этом был весь Артур. Стараясь не шуметь, Джон поправил детям лоскутное одеяло, чувствуя, как сердце наполняет неуёмная нежность. Возможно, он не всегда мог правильно это показать, но Джек и Анабель действительно делали его счастливым. И он любил и заботился о них. Как умел. Масляная лампа откидывала тёплые блики на стены, прогоняя тьму. В какой-то момент круг света выхватил заострившийся профиль коматозного мужчины. Джон чувствовал себя настолько неловко, будто он был нагим оратором перед огромной толпой. Но сделать с собой ничего не мог. Ноги сами принесли его к старому другу. — Спишь, да? — он переминался на месте, боясь подойти ближе. — Ты же вроде никогда не был лентяем. Так что, ты это... просыпайся быстрее. Марстон прошёл внутрь и уселся на земляной пол, прислонившись спиной к грубо сколоченной лежанке. — Ты хоть представляешь, что ради тебя я притащил сюда ведьму? Нет, не такую, как Молли, а самую настоящую. Она на моих глазах залечила рану одной девчонке, которая украла у меня сына. Он теперь проводит с ней всё свободное время, как когда-то с тобой, — мужчина поёжился, но потребность выговориться была гораздо сильнее смущения. — Артур, а ты когда-нибудь думал, что мы снова будем вот так путешествовать? Конечно, ты обязательно будешь хаять меня эгоистом, но мне... мне так привычнее. Хотя ранчо не давало заскучать. Я вот что ещё хочу сказать, и хорошо, что ты этого не слышишь: я скучал по тебе. Всегда думал, что ты выжил и, возможно, уговорил эту свою Мэри выйти за тебя. Мы ведь даже не поговорили по душам, когда всё покатилось к чертям. Вот это странно да, что сейчас, я, конечно, тоскую по Эбигейл, но не настолько сильно, как тогда, когда увидел твою могилу. Я тогда опешил и всё никак не мог взять в толк, что ты, самый живучий засранец на свете, вдруг умудрился кони двинуть. Я плохой человек, да? Джон подтянул колени к животу. Эта поза была какой-то неподобающей для человека его возраста, но ему было плевать. Кого он мог стесняться? Артура, похожего на труп? Или вон того паука, притаившегося в углу? — А помнишь, как я первый раз пытался угнать дилижанс и хотел тихо проползти между лошадьми? Они так испугались, что чуть меня не затоптали. Ты разворчался похуже Хозии, но всё равно перевязывал и зашивал мои раны, — Марстон вздохнул и уткнулся лбом в колени. — Хотя ты всё помнишь, Артур. И припоминаешь иногда. Так что просыпайся, ладно? Тебе понравятся новенькие. По крайней мере, одна из них точно. Такая же ненормальная альтруистка. Ну разве что болтает она так, что не заткнёшь. Просыпайся, а то Датч опять с ума сбрендит без твоего чуткого руководства или Дядюшка сопьётся. Я готов даже выслушать твой нудный бубнёж касательно методов воспитания детей. Так что... Просыпайся. Джон знал, что позволил себе подобный момент слабости в первый и последний раз. Он встал, отряхнул штаны и вышел на улицу, пораньше сменив на посту уставшую Сирену. Тогда он ещё и понятия не имел, что Артур всё-таки прислушается к его просьбе.