***
Сирена Рион не умела ладить с детьми. Как девушка сама считала, её материнский инстинкт пребывал в глубочайшей коме и пробуждаться не собирался. Даже теперь, когда от неё буквально зависели две маленькие жизни. Конечно, сердце Сирены невольно ёкнуло, когда Джек Марстон со слезами на глазах прощался с отцом, но всё последующее время в дороге девушка ощущала лишь дискомфорт от внезапно свалившейся ответственности. Приметив в окрестностях Тамблвида лагеря, где предположительно обосновались наёмники, Рион старалась держаться в стороне от дороги, уходя глубже в прерии, в надежде, что частые пыльные бури скроют их от лишних глаз. Конечно, это замедляло их самих, но Сирена не хотела лишний раз рисковать. Да, она умела обращаться с оружием, но не до такой степени, чтобы в одиночку справиться с шайкой головорезов, что могли бы покуситься на отданное Джоном золото. Чертыхаясь всякий раз, когда Пого, едва различавший дорогу перед собой из-за поднявшегося песка, спотыкался о какой-нибудь булыжник, Сирена размышляла о том, что ей делать дальше. В первые часы дороги, Марстон-младший порывался развернуться, помочь отцу, на что девушка лишь раздражённо закатывала глаза, отвечая подростку, что их присутствие на перестрелке только помешает, но подросток был упрям под стать папаше. Умом Рион прекрасно понимала, что парень просто-напросто напуган перспективой остаться круглым сиротой, но со своим раздражением ничего поделать не могла и всякий раз набирала в грудь побольше воздуха, чтобы с языка не сорвалось что-нибудь грубое. Резко захотелось вернуться в ставший практически ненавистным Сэн-Дэни и забыть обо всём, что тут происходило. А можно куда-нибудь дальше — благо денег теперь было более, чем достаточно. И всё же что-то, чему девушка до сих пор не подобрала подходящего определения, зацепило её душу, привыкшую к долгому одиночеству. То ли какая-то странная подмена понятий или ирония судьбы, когда бандиты вдруг стали друзьями, а представители закона — врагами. То ли какая-то немыслимая преданность этих людей друг другу и безоговорочная готовность положить друг за друга жизнь. То ли... Чёрт, да всё в этой истории переворачивало мировоззрение Рион с ног на голову. — Надо остановиться где-нибудь на ночь, — Рион обернулась на Джека через плечо и постаралась более-менее дружелюбно улыбнуться. — Лошади устали, да и я спины уже не чувствую. Младший Марстон молча кивнул, придерживая на голове отцовскую шляпу, что была ему заметно велика. Анабель уже давно спала, укачанная мерной поступью коня, и Сирена даже слегка ей завидовала. Её глаза тоже закрывались, и она всё бы отдала сейчас за горячую ванную и мягкую кровать. Вернувшись к дороге, всадники ещё какое-то время ехали вперёд, пока не остановились у небольшого придорожного отеля. С развитием столь ненавистной Голландцу (который казался девушке слегка фанатичным в своей неприязни) цивилизации, широкие и многолюдные тракты стали более или менее безопасными. По крайней мере, бандитов стало меньше, а самые матёрые рвачи сидели в банках и адвокатских конторах. Именно поэтому на дорогах стали появляться мелкие забегаловки, в которых предлагали хоть какой-то скромный ужин и была пара комнат, для уставших путников. Ночлежка эта выглядела, как настоящий клоповник, но выбирать было особо не из чего. Оставив Джека стеречь лошадей, Рион отправилась внутрь, чтобы снять комнату на ночь. Запах кислого пива, антисанитария и крайне сомнительные типы за столиками навевали воспоминания о её любимой забегаловке в Сэн-Дэни. К счастью, владелец отеля оказался не особо любопытным и за пару долларов сделал вид, что хрупкие девушки на хороших лошадях, с детьми, у которых из багажа только дорожная сумка, весящая явно больше положенного — это норма. Скучная обыденность. Оказавшись в маленькой, но на удивление чистой комнатушке, Сирена не сдержала облегчения и, прислонившись спиной с запертой двери, устало закрыла глаза. Кроватей в комнате было две, одну из которых сразу занял Джек, усевшись на край и укачивая на руках сестру. Рион буквально кожей ощущала недоверие со стороны парня, но сейчас у неё не было сил ни моральных, ни физических, чтобы заморачиваться по этому поводу. Она лишь порадовалась, что у дочери Джона характер был довольно спокойным, поскольку последнее, что сейчас девушке хотелось, так это слушать нескончаемый детский плач. А так же, она надеялась, что законникам, большая часть которых стянулась к Тамблвиду, не будет до них никакого дела. Скромный ужин и остаток вечера так же прошли в вязком молчании. Сирена, несмотря на валящую с ног усталость, ещё долго сидела на краю кровати и бездумно всматривалась в темноту углов, будто там кто-то прятался. Не было сил даже просто на то, чтобы встать и погасить масляные лампы. Сознание дрейфовало где-то на грани сна и реальности, а внутренний голос нашёптывал девушке, что её приключения ещё далеки от завершения. Сопение малышки, которая уснула сразу же после того, как съела свою кашу, и легкое дыхание Джека убаюкали девушку, которая сама не заметила, как задремала в крайне неудобной позе — свесив ноги с кровати. Правда проснулась Сирена от того, что какой-то усатый тип во сне спокойно, но настойчиво уговаривал её проснуться. Просыпаться Рион не хотела, но что-то в его цилиндре и хитром взгляде её настораживало. Подскочив на постели, она болезненно потянулась, разминая затёкшую спину. К ногам упало покрывало, но Рион точно помнила, что не укрывалась. Обернувшись к кровати детей, она не смогла подавить полный злости и ужаса вздох. Ани спала, обнимая подушку, как плюшевого мишку, вот только брата рядом не было. Можно было, конечно, предположить, что он пошёл справить малую нужду, вот только не стал бы ради этого приходить к ней во сне этот злоебучий усач, который сломал ей жизнь. Вскочив на ноги и чуть не навернувшись об косяк, она слетела вниз по лестнице и выбежала во двор. Раннее утро было холодным и серым. Пого неистово ржал, будто у этого коня был разум. Он будто уговаривал старушку Рейчел не двигаться с места. — Ну и что ты делаешь? — Сирена не умела быть мягкой и понимающей. За этим следовало идти к ведьме. — Я еду обратно. — Ты забрал моё ружье. Ты вор. — Я оставил свою часть денег. Купи себе новое, — подросток поджал губы, а девушка рассерженно сложила руки на груди. — Ты понимаешь, что это глупо. Тебя убьют. — А тебе разве есть до этого какое-то дело? Тебе наплевать на всех и вся! — в голосе мальчика сквозило что-то истерически надломленное. — А на нас с сестрой тебе наплевать больше всех! — И именно потому, что тебе не наплевать на сестру, ты собрался ехать туда, где идут боевые действия, чтобы попасть в плен или умереть. Такой твой план? — она давила на больное, но по-другому бывшая певица не умела. Будто с самого ритуала что-то в ней выгорело. — Твой отец может погибнуть, но у малышки Ани будет её старший брат. Но что с ней будет, если и тебя прикончат у этой злосчастной пещеры? — Я...я... — по бледным щекам Джека потекли слёзы. Его трясло от одной только мысли о том, что он останется один. Всё детство у него не было отца, потом они так долго пытались найти общий язык, стать семьёй. А теперь? Ушла мама, папа собирается вслед за ней, правда уничтожала внутри остатки самообладания. На негнущихся ногах он сполз с коня, как вдруг его сгребли холодные, совсем не ласковые руки: — Мы все сироты, мелкий. Все что-то потеряли. Твой отец упрямый. Этот ваш планообразовывающий лидер тоже. Не спеши их хоронить. Сирена держала в объятиях чужого ребёнка и думала о том, что по-хорошему, следовало бы побыть с ними эту злосчастную недельку, пока не выяснится, жив ли Джон Марстон или мёртв. Рион и так преследовали тени умерших по её вине людей и силуэта погибшего по глупости ребёнка в этом легионе мертвецов ей только не хватало.***
Когда Хонората сказала, что время пришло, все вздрогнули. Морган исчез в глубине гротов, а Датч, хлопнув в ладоши, сказал, что и им пора на пост. Хелена нервничала, не зная, что можно ожидать от всей этой ненаучной ситуации. Порой девушке казалось, что всё это не сработает, однако, что ведьма, что стрелок, похоже, в затее были более чем уверены. — Артур, — Ожешко аккуратно коснулась плеча мужчины, — Ты готов? — Иногда я думаю, что было бы, если бы Человек в Цилиндре не стал заключать со мной сделку, решив, что я слишком скучен? Что было бы тогда? — Другая история, как мне кажется. И, возможно, куда более трагичная. Твоё сердце гораздо больше и благороднее, чем ты думаешь, — она подтолкнула мужчину к кругу. — И оно преисполнено любви ко всем этим людям. Ты часто хочешь разозлиться на них, часто думаешь, что старые обиды никогда не забудутся. Но твои поступки говорят о другом. Niech cię Bóg błogosławi! Хелена в их диалоге не участвовала, устанавливая на штатив фотоаппарат. Не то, что бы она не разделяла оптимизма этой невоздержанной шарлатанки... Хотя, нет, она не разделяла. Привыкнув к тому, что любой успех подразумевает под собой огромное количество труда и неудач, ей претила сама мысль о том, что желаемого можно добиться какой-то там магией. Но когда Артур Морган заступил во внутренний круг, личные вещи, лежащие по периметру, вдруг вспыхнули, разливая по контурам пентаграммы синее, холодное свечение, учёная забыла, как дышать. Это было просто невероятно. Хонората подбежала к стене и принялась нараспев читать заклинание, зажигая руны золотом, что своим тёплым сиянием невероятно контрастировали с печатью Соломона. Они сияли на потолке, словно звёзды, на камнях, как крупицы золотого песка, и вокруг самой мисс Белл. — Вам бы перестать так сопеть, мистер Марстон, — ведьма стрельнула глазами в сторону Джона, который застыл в проходе. — Волнуетесь? — Нет! Да... Я что, зря столько труда потратил, чтобы найти всё это... Будет досадно, если он умрёт. Девушка ободряюще улыбнулась: — Могу вас уверить, что мы сделали всё, что могли. Мисс Белл за ним присмотрит, если, конечно, не отвлечётся на фотографирование и ощупывание рун. — Я не щупаю! Я провожу тактильный анализ! — Кстати, — ведьма пыталась не рассмеяться. — Вы можете сказать что-нибудь в напутствие вашему другу. Он пока всё слышит. — Не вздумай сдохнуть, придурок!***
Солнце лениво поднималось над прерией. На траве лежал иней, а утренняя изморозь покрывала всё вокруг. Серо-жёлтый пейзаж навевал тоску и чувство какой-то странной ностальгии. Датч вертел в руках револьвер, размышляя о том, притащат законники пулемёт, или нет. Дядюшка, вполне себе осознающий серьёзность и шаткость их положения, даже прекратил прикладываться к фляжке. Хавьер же грустно смотрел в низинку, куда пришлось выпустить лошадей. Если они выживут, то смогут найти животных, но если нет... Негоже оставлять животинку на привязи на верную смерть. Из пещеры вышли Джон и Хонората, переругиваясь на тему "обрез против винтовки". — Ну как, процесс пошёл? — Ван Дер Линде не сводил глаз с маленького облачка пыли, что приближалось к ним со стороны Тамблвида. — Круги светятся, как рождественская ель, — Джон подышал на зябнущие руки. — помнишь, ставил такую Пирсон, с ангелочками из фольги и свечами. — От этих свечей Датч постоянно прикуривал, а Сьюзан на него ворчала, — старик хмыкнул в бороду. — Прикуривал не только я. Билл тоже этим грешил. — За что и получил по темечку домашней туфлей. Джон улыбнулся, вспоминая одну из самых долгих их стоянок, что предшествовала Блэкуотеру. Тогда они жили в пустом особняке, недалеко от небольшого промышленного городка. Хорошее было время. Облачко меж тем становилось всё ближе, всё больше. К нему подтягивались всё новые и новые всадники. — Солидно, — Хавьер поправил пончо. — Прям маленькая армия. Того и гляди, на третью нашу встречу они бронированный дилижанс, утыканный пулемётами прикатят. — Звучит отвратительно, — Джон крепче перехватил ружьё. — Нужно порешить их всех, а то наш бессменный лидер не выдержит и решит толкнуть им речь. И они сами повесятся. Так что, чтобы спасти их от загробных последствий самоубийства, стоит их гуманно и с увеличенным коэффициентом полезного действия перестрелять. — Типун тебе на язык! Ты где слов таких понабрался? — Мой сын без ума от дамы, которая учила его делать взрывчатку. Делай выводы. Меж тем, стрелки остановились у подножия горной гряды, будто ожидая чьей-то команды. Двое всадников отделились от общей группы и поскакали вверх по тропе. Хавьер вскинул было винтовку, но Датч его остановил: — Послушаем, что эти господа смогут нам предложить. Джон с неудовольствием наблюдал, как агент Росс останавливается в паре десятков метров от пещеры. — Вот так дела, — мужчина поджал губы. — Знакомые лица. Не сказать, что приятные. — Мистер Марстон, — федеральный агент приподнял шляпу. — Вы нас безумно разочаровали, вновь примкнув к преступнику. Но мы не чудовища, — голос мужчины стал вкрадчивым. — Вы — отец-одиночка, к слову, я соболезную вашей утрате, и я не хотел бы, чтобы маленькие дети остались сиротами. Нам нужен только Голландец. Клянусь, что вы все уйдёте невредимыми. Даже Хавьер Эскуэлла нам не настолько важен, как Ван Дер Линде. Он ведь повинен в смертях не только сторонних людей, но и ваших товарищей. Думаю, это будет справедливо. Сердце мужчины сковало холодом. Когда-то, в другой жизни, этот человек уже просил того же у членов банды. Но тогда, все, как один, встали на сторону лидера, который обещал им свободу и достаток. Те люди верили в него, шли за ним, а он привел их на бойню. Датч буквально ощущал на языке привкус могильной земли. Сейчас же, не раздумывая, он сам бы вышел к законникам, чтобы спасти горстку людей, которая никогда и не прекращала быть для него семьёй, если бы только не был уверен в том, что наёмники всё равно уничтожат все остатки банды Ван Дер Линде, желая стереть с лица земли любое упоминание о ней. Но сейчас, как и в прошлый раз, последнее слово оставалось за ребятами. — Катись ты знаешь, куда... — в голосе Марстона звенела настоящая ярость, — Свали отсюда на хер, пока Хавьер не наделал в тебе дырок! Думаешь, мы поверим такому куску дерьма, как ты? Справедливо? Мне кажется, ты и понятия не имеешь, что это такое! Датч говнюк, но в тебе дерьма не в пример больше! — Глупо... глупо хранить верность мертвецу, — Росс развернул коня и помчался вниз. — Спасибо, — Ван Дер Линде едва заметно улыбнулся. — Не благодари. Если кто и пристрелит тебя за дерьмовые планы, то это буду я. Или Артур. — А мне нельзя?! — Хавьер деланно возмутился. — Ты его разве что замучаешь бреньканьем на плохо настроенной гитаре! — Так, — весёлость, сквозившая в словах Голландца, была пропитана нервозностью. — В очередь, сукины дети! В этот момент первый выстрел сбил с Датча шляпу.***
Артур где-то на краю сознания слышал восторженный возглас Хелен Белл, которая с замиранием сердца смотрела на то, как его тело начинает светиться. Из его глаз и рта повалил синий туман, что скручивался, уплотнялся внутри зачарованного круга. Дымка всё сильнее принимала очертания человека. В какой-то момент рядом с мужчиной опустился на землю человек в чёрном, дорогом костюме и высоком, шёлковом цилиндре. Время будто перестало существовать. Рядом с этим существом властвовала госпожа Вечность. — Ну здравствуй, Артур. Я приятно удивлен, увидев тебя живым, — его голос был по-отечески добр, что заставило Моргана просто вздрогнуть от ярости. — Сукин ты сын... — он схватил не сопротивляющегося мужчину за грудки. — Я выполнял все твои приказы, чтобы в итоге ты обманул меня? — Люди говорят, что пути Господни неисповедимы. — Но ты не Бог! — Нет, но разве есть большая разница? — Зачем... — Артур вдруг почувствовал настоящую опустошённость. — Эби... Она должна была выжить... Я хотел, чтобы Джон был счастлив. Хоть кто-то из нашей проклятой шайки был по-настоящему счастлив. — Артур, скажи, почему я пришёл к тебе тогда? Почему я сейчас явился лично? — Я.… я не знаю. — Я очень давно хожу по миру. Я слышу души людей, их просьбы, чаяния. И за всё это время чаще всего я слышу "мне!", "дай!", "хочу!". Но иногда воздух сотрясается от крика иного рода. "Спаси!" — о этот твой вопль разгонял тучи, он был напоён истинным страданием и любовью. Обычно так просит мать за ребёнка, так просят любовники. А тут ты, да ещё и в такое грязное, жестокое время. Вот я и решил посмотреть, чего требует душа матёрого убийцы. Ты был верен мне, и я тебя не обманул. — Но Эбигейл мертва! А Джон, его дети, они лишились дома и теперь в бегах! — Путь, мой мальчик, — голос оккультного существа почему-то напомнил голос Хозии, — есть высшая ценность, а никак не конечная точка маршрута. Ты жаждал счастья для своего друга, отчего-то решив, что то, что кажется тебе столь заманчивым, есть счастье для Джона Марстона. Это ранчо всегда было окутано смертью. Останься всё как есть, и никакой договор не спас бы чету Марстонов. Сначала сгорела бы Ани. Она ведь так беззащитна перед простудой. Потом Эбигейл сломала бы шею, упав с крыльца. Джона на охоте загрызла бы пума. И только Джеку судьба уготовила долгую жизнь. Эбигейл ушла быстро, тем самым разорвав нить предначертанного. — Ты врал мне изначально? — Умолчал о деталях. Артур закрыл лицо руками и низко застонал, чувствуя, что у него голова идёт кругом. Он с детства терпеть не мог загадки и недоговорки. И сейчас он не мог понять, что за игру ведёт Господин в Цилиндре. От него не чувствовалась враждебность. Даже его привычного могильного холода не было. — Твой Джон будет счастлив, Артур Морган. — Он не мой, — буркнул мужчина. — Как скажешь. Но так будет. И дети его тоже. Это мой тебе подарок за верную службу. Есть ещё кое-что, но об этом я пока умолчу. Не время ещё. — Как меня достала твоя таинственность, — Артура бесило то, что он даже разозлиться на демона толком не мог. Некоторые люди были в разы хуже, чем этот скучающий бессмертный тип. — Охотно верю. Но ты ведь звал меня не за этим. Ты хочешь вернуть обратно свою душу? Хочешь стать смертным? — Да. За этим я тебя и позвал. Это возможно? — Почему нет? Только... Подумай хорошо, стоит ли оно того? Будучи моим посланником, ты сможешь сделать гораздо больше. Мелкие командировки не столь существенны. Неизбежный конец накладывает многие ограничения. — Я хочу, — Морган тепло улыбнулся, — если это возможно, умереть рядом с теми, кто мне дорог. Если так будет угодно судьбе, хоть ты сам называл её склочной бабой, я доживу до старости, нянча внуков и ворча на ноющие суставы. Ведь в конце-то концов, я безумно хочу посмотреть, что там такое, за той гранью, куда уже ушли многие из тех, ради кого я мог бы отдать свою жизнь. Так что... — Ты не перестаёшь меня удивлять, стрелок. Ты то ли идиот, то ли слишком умён. Я буду скучать по этой душе. Хмыкнув в усы, он дёрнул Моргана на себя, касаясь чужого рта холодными губами. Синий свет затопил грот. И мир взорвался.***
В воздухе пахло порохом. Привычно и очень страшно. Пятнадцать наёмников валялись в дорожной пыли, окрашивая стылую землю в отвратительный бурый цвет. Правда, ещё почти сорок пытались выкурить кучку людей из их убежища. С пяток стрелков неосмотрительно подошли слишком близко к пещере и прогремел взрыв, вспахивая землю словно пасть мифического монстра. Джон зажмурился, пытаясь унять звон в ушах. Пару минут назад в их сторону прилетела шашка динамита, благо Датч, несмотря на простреленную правую руку, успел дёрнуть его вниз, за ограждения, и всё же, взрывная волна достала мужчину. До этого он видел контузию только со стороны, но никогда не испытывал на себе ничего подобного. На какой-то момент Марстон отключился, а когда очнулся, увидел над собой бормочущую Хонни. Из носа хлестала кровь, а в голове царил сплошной туман. Единственное, за что он поблагодарил Небо, так это за то, что зрение осталось при нём, а руки дрожали не столь сильно, как могли бы. Хотелось жить. Чёрт, как нестерпимо ему хотелось жить. Хотелось обнять детей, хотелось слушать ворчание Артура, гитару Хавьера, байки Дядюшки, споры девчонок и даже планы чёртового Датча Ван Дер Линде, который на данный момент пытался перевязать правую руку, пока Ожешко вела огонь из старого винчестера, откинув в сторону бесполезный в такой ситуации дробовик. Он кулаком утёр с лица кровь и снова взялся за оружие. Вторя страшной, раскатистой музыке боя, которая с каждой минутой становилась всё громче и, к ужасу обороняющихся, вдруг взяла prestissimo трелью пулемёта, что выбивал крупную щепу из их импровизированных укрытий. Это случилось внезапно. Так резко, что никто не успел ничего понять. Дядюшка, что хохмы ради, вёл с мексиканцем счёт на убитых законников, вдруг высунулся из-за баррикады прямо под пули. Динамит, брошенный меткой рукой, разнёс в клочья повозку пулемётчика, вот только пожилой мужчина осел на землю, с простреленной грудью. — Старик! Старик, ты чего! — Хавьер содрал с себя красный платок, пытаясь зажать рану. — Не умирай, слышишь? — Отойди! — Хонората приложила руки к ранам. Она шептала заклинание, чувствуя, как слёзы катятся по лицу. Мужчины не плачут, а ей не зазорно было оплакать утекающую меж пальцев жизнь. Если бы это помогло, она бы заменила кровь своими слезами. Дядюшка хрипло дышал, слушая как над головой свистят пули, как они вгрызаются в мешки с песком, как находят плоть и дробят кости. Кусочек свинца, какая же малость... Он смотрел в лицо полячке, совсем не обижаясь, что больше никто не склонился над ним. Танго смерти нельзя прервать на полуслове. У неё были приятные черты, вот только ей совершенно не шли слёзы. От них глаза и нос становились красными. Хотелось как-то развеселить её, хоть тело уже почти не слушалось. Старик прекрасно понимал, что Ожешко не хватит этих её чудес для того, чтобы вылечить разорванное лёгкое. Собрав остатки сил, он шлёпнул ведьму по заднице: — Не реви, а то нос, как слива, — он усмехнулся, глядя, как на лице девушки появляется подобие улыбки. — Ани скажи, что я нашёл шикарную красотку и сбежал с ней. — Сам скажешь, старый алкоголик! Ничего я передавать не буду. — Скажи, — голос его был совсем тихим, — что дедушка не велел ей скучать. Свечение прекратилось, и Хонората уткнулась лицом в окровавленные ладони. Она видела, как Смерть в виде жгучей брюнетки, берёт за руку улыбающегося мужчину и исчезает, чтобы вернуться вновь. Она аккуратно закрыла мертвецу глаза и встала, поднимая с земли ружьё. Так не должно быть больно... Но больно было нестерпимо. Хавьер швырнул динамит, чувствуя, как пуля, пролетевшая по касательной, рассекает кожу на виске. Револьвер в левой руке Голландца ни разу не дрогнул, отнимая жизни ненавистных наёмников, которые, как бешенные псы, всё мечтали загнать старого лиса в нору, чтобы схватить за горло слюнявой пастью. Но лис готов был дорого продать свой вшивый, облезлый хвост. Джону было плохо, несмотря на то что ведьма сделала всё, что смогла. Тошнота подкатывала к глотке отвратительным комом, а голова кружилась. На самом деле он даже не подозревал, что очень неудачно высунулся из-за укрытия и ему в лоб уже готова была прилететь пуля, как вдруг... Выстрел за спинами обороняющихся раздался громом среди ясного неба. Пуля просвистела в сантиметре от шляпы Датча, снимая горе наемника, покусившегося на жизнь Джона Марстона. — Артур, — Голландец улыбнулся, глядя как Морган щурится, глядя в оптический прицел. — Если еще хоть одна ворсинка упадёт с моей многострадальной шляпы, я тебя придушу, снайпер недоделанный.***
Эта была ненависть. Концентрированная, горячая, вязкая. Он очнулся на земле, уткнувшись лицом в пыльный каменный пол. Девушка, которая взволнованно что-то бормотала, пыталась привести его в чувство. Сейчас, когда он видел её лицо без сверхъестественного туманно-зелёного ореола, присущего всем слегка чокнутым и увлечённым личностям: чаще всего художникам, писателям, поэтам, учёным — он мог разглядеть зеленовато-серые глаза, высокую прическу, из которой выбилась пара прядей, тонкие губы и россыпь едва заметных веснушек на щеках. — Вставайте, — Хелена потянула мужчину на себя, помогая сесть. — Волна кинетической энергии была такой мощной, что возможно обрушение пород! Быстрее! Артур встал, прислушиваясь к себе. Мерзкая тяжесть в конечностях, слезящиеся от пыли глаза, боль и давление в груди, чешущаяся пятка... Как же отвратительно и одновременно прекрасно было чувствовать себя снова живым! До ушей долетел отголосок взрыва и внутри всё похолодело. Наёмники. Законники. Агент Росс. Ему нужно было оружие. — Что происходит снаружи? — спросил мужчина у мисс Белл, что семенила рядом и явно была очень взволнована. — Когда... когда вы исчезли в коконе, вместе с демонической сущностью, я услышала стрельбу. Но не могла оставить вас в одиночестве. — Давно идёт перестрелка? — Почти час, — девушка с лёгким трепетом смотрела на Моргана. О, перемены были колоссальными: из безучастного и подавленного, стрелок превратился в нечто источающее энергию, гнев и волю к жизни. — Не знаешь, где мои вещи? — Там, — она махнула в сторону ящиков, на котором лежали сумки и, что самое главное, его старая винтовка. Эта малышка всегда служила ему верой и правдой. — Оставайся здесь, — мужчина перекинул через плечо патронташ и застегнул на поясе кобуру. — Там опасно. — Ещё чего! — Хелена фыркнула и принялась копаться в своей сумке. — Наши... хм... то есть, твои друзья могут быть ранены! И что, ты думаешь, будто какая-то там языческая потаскуха сможет заменить нормального медика? — она достала связку бинтов и спирт, который припрятала от Дядюшки и его лужёной глотки. — Это мы ещё посмотрим! Усмехнувшись, Артур не стал препятствовать взвинченной девице и вышел наружу, щурясь от яркого света. Вот только когда он с мог по достоинству оценить развернувшуюся перед глазами картину, улыбку с лица стёрло скорбью. Ожешко только поднималась с колен, закрыв трупу глаза, и тянулась окровавленными руками в сторону оружия. Датч с холодной отрешённостью отстреливался, не обращая внимания на болтающуюся плетью правую руку. Хавьер снял пончо, чтоб не испачкать его, поскольку рана на виске сильно кровоточила. Но хуже всех, если не считать Дядюшки, пришлось Джону. Он выглядел дезориентированным, кровь сплошным потоком текла из носа, заливая губы и подбородок. Казалось, что он готов упасть в обморок. Позади охнула Хелена, а глаза Моргана застлала ярость. Он вскинул винтовку, замечая в прицел стрелка, взявшего Марстона на мушку. Выдох, словно начало выстрела, и вот уже мужчина рухнул в пожухлый сухостой с дыркой во лбу. Вид Моргана, вполне себе живого, придал людям сил. К тому же, Артур действительно был одним из лучших стрелков, и даже Голландец не стал бы это оспаривать. Хелена, бормоча проклятья, перевязывала голову Хавьера, пока Морган занял его место. Она видела много боли: люди умирали от сибирской язвы, кожные некротические карбункулы были не так страшны, как лёгочные и кишечные её проявления, страшно и неумолимо сгорали от туберкулёза все, у кого он протекал в открытой форме, люди отлетали в мир иной от инфекций, сепсиса и простого невежества. Но редко ей доводилось видеть, как люди по собственной глупости убивают друг друга. В этом было что-то безысходное. Под этот гвалт хотелось сжаться в комок и переждать творящийся ужас. Вот только трусость не была спутницей амбициозной учёной. Влажная ткань стирала багровую корку, принося небольшое облегчение. Мексиканец улыбнулся и снова взялся за карабин. На Ван Дер Линде она буквально рычала, потому что упрямец отказывался принимать помощь. Но пулю следовало вытащить, промыть и забинтовать рану. Спирт вызывал вспышки жгучей боли, но Голландец совершенно спокойно переносил процедуру. Бинты ложились плотным слоем, контрастируя своей белизной с рукавами, испачканными в крови и пыли. С Марстоном было сложнее. Белл видела заплывший алым белок и бледность. По-хорошему его нужно было уложить в кровать, но жить хотелось сильнее, чем исполнить клятву Гиппократа. — Они убегают, — Джон коснулся руки Артура. — Что делать? Стрелять? Агент Росс и пяток оставшихся в живых наёмников сорвались с места и поскакали вперёд. Стрелять в спину — мерзко. Так поступают только бесчестные сволочи и трусы. Но перед глазами стояли тени погибших, которых так тяжело было отпустить от себя. В полуметре лежал труп старика, который, казалось, переживёт их всех. Не сговариваясь, Артур и Датч подняли оружие, и последний вздох Росса и его людей потонул в облачке порохового дыма. А потом Морган неожиданно для всех и самого себя сполз на землю. Он не чувствовал ни удовлетворения, ни радости. Только усталость. А уж когда воздуха вдруг перестало хватать, то тут он и вовсе пожалел, что не послушался Цилиндра. Конечности стянуло спазмом, а лёгкие будто наполнились углём. Кашель скрутил его пополам, а на губах появился мерзкий, металлический и до ужаса знакомый привкус. — Отойдите! — Хелен рванула вперёд, подхватывая заваливающегося на бок мужчину. — Если он грохнется в обморок, то может захлебнуться кровью! — она достала странный мешочек с травами, запах которых был эдаким аналогом нашатырного спирта. — Мой иммунитет выдержит, а насчёт вас не знаю. И вообще, почему никто даже не упомянул, что у этого индивида открытая и запущенная форма туберкулёза?