***
Девушка, как вкопанная, стояла перед дверьми конюшни и проклинала себя за то, что делает. Когда Хавьер с детьми унёсся по широкому тракту, Рион в очередной раз задумалась, глядя куда-то за горизонт, где начал собираться тяжёлый грозовой фронт. Что она получила в своём стремлении ко всеобщему признанию и славе — лишь забвение и бесцельное существование изо дня в день. В судьбу девушка не очень-то верила, но желание сбежать восвояси утонуло вместе со словами прощания. Невольно вспомнился "брат по несчастью" и виновник того, что Сирена вляпалась в эти приключения — Артур Морган. Джон так и не рассказал, что именно просил у Цилиндра умирающий бандит, но его желание явно было направлено не на себя. Его бессмертие было платой, а не наградой. Каковы будут последствия расторжения его Договора? Почему он был так равнодушен ко всей этой суете вокруг ритуала, будто вовсе не желал этого освобождения? В своей бессознательности мужчина совсем не выглядел безмятежным, какими обычно выглядят просто спящие. Нарушение Договора будто бы убивало Моргана, что было заметно по его заострившимся чертам лица, углубившимся морщинам и бледности кожи. Увы, Сирена не видела Артура в его лучшие времена, но что-то ей подсказывало, что вид и состояние мужчины были вызваны надорвавшейся связью с мистическим господином. Сама же Рион, хоть и собрала части своей души воедино, тоже что-то потеряла от себя прежней. Возможно, этим "чем-то" была цель. Возможно, эта цель тоже была не в самой Сирене, а в людях, что легко приняли девушку к себе, не взирая на её прошлое. Разум кричал ей, что всё это ошибка. Что у неё есть деньги, есть возможность вернуться домой, купить небольшую квартирку и жить до самой смерти скромно и сыто. Что ещё нужно для счастья? Зачем ей эти проблемы? Скитания, дети, вечная ответственность — это всё не для неё. Но сердце, этот пресловутый, глупый, вечно ноющий орган продолжал нашёптывать нелепости про предчувствия и про то, что всё это случилось с ней не просто так. Пока разум спорил с сердцем, Сирена Рион проклинала себя за глупость, болезненно застонав и зажмурившись. Конюший вывел превосходного, породистого кватерхорса. Белая в яблоках кобыла раздувала ноздри, пока девушка протягивала ей морковку. Если уж она собиралась продолжить столь странное путешествие, то без собственного верного скакуна было просто не обойтись. В этом мире только идиот может отказаться от стабильности и, легко взлетев в седло, рвануть вслед неизвестности. Впервые за всю свою жизнь, Сирена могла точно сказать, что она идиотка.***
Сборы проходили в настоящей спешке и осложнялись тем, что повозок было две, а вот людей прибавилось, да и скарба тоже. Длительный переход предполагал наличие ресурсов, причём не только еды, но и одежды, медикаментов, корма для скотины, на случай сильных заморозков, предметов личной гигиены и белья. По-хорошему, коров нужно было оставить, да только маленький ребёнок нуждался в молочных продуктах, что подтвердила даже взвинченная Хелена. Девушка сбилась с ног. Состояние Моргана оставляло желать лучшего, а заразность туберкулёза работала как медленно детонирующий снаряд: пока организм справлялся, запечатывая бактерии в туберкулы — можно было жить. Но, рано или поздно, зараза даст о себе знать. А то, что почти все присутствующие так или иначе носят в себе возбудитель, было ясно как день. Ван Дер Линде, Эскуэлла, Марстон — все близко контактировали с Артуром ещё при существовании банды, сама Хелена провела слишком много времени в туб-санаториях. И даже имея средства защиты, вероятность заболеть была почти стопроцентной. Насчет Хонораты было непонятно, поскольку... Ей вообще было место в исследовательском центре в качестве подопытной. Наиболее уязвимыми в данном случае были дети и Датч. Возраст порой мог сыграть злую шутку, а огнестрельное ранение мужчины так и вовсе вызывало беспокойство чуть ли не больше, чем ходячая бацилла с голубыми глазами. Но хуже всего то, что на учёную смотрели со странной надеждой, будто ждали, что она тут же сможет синтезировать лекарство от этой мерзкой болячки. — Судьба существует, да? — Хонората поджала одну ногу и фривольно облокотилась на Моргана, который угрюмо перекладывал хрупкие вещи в ящик. — Лет десять назад я бы посмеялся над этим, но сейчас... Я уже ничему не удивлюсь, — Артур стрельнул глазами в учёную, которая перевязывала не желающего сидеть на попе ровно Датча. Опять. — Интересная у нас собралась компания. Порой бормотания мисс Белл, половину слов из которых я даже вслух произнести не смогу, звучат ещё более странно, чем планы Датча. — Ну, у нас всё ещё есть шанс, — девушка бросила взгляд на пепелище, обложенное камнями, где они сожгли тело Дядюшки. — Нужно только переждать зиму. — Знать бы ещё, куда поедем, — Морган утомлённо вздохнул и, набрав воздуха в измученные лёгкие, крикнул. — Датч! Куда едем? — На север! — Хелен вздрогнула и, буркнув что-то типа: "Орут как бабуины", затянула бинт. Ван Дер Линде благодарно кивнул и устремил взгляд к Артуру. — Таити в другой стороне, — скептически хмыкнул мужчина. — Не смешно. — Ну, я бы хотел на Таити, — голубые глаза хитро сверкнули. — Солнце, пляжи, красивые девушки. — С солнцем и пляжами не выйдет. А девушки... Ну. Думаю, мисс Белл ты очень интересен. По крайней мере, она без ума от туберкулёза. — Не разделяю её пристрастий, — усмехнулся Артур, подавляя рвущийся наружу приступ кашля. — Так куда мы направимся? — В Канаду. — В Канаду? — Ага, подальше от юрисдикции старушки Америки. — Путь неблизкий. С нами женщины, дети, коровы, контуженный, мать его, Марстон. Рискованно, — Морган тяжело вздохнул, вглядываясь в тёмные глаза бывшего лидера. Было непонятно, где заканчивается радужка и начинается зрачок. — Справимся. Должны справиться, — он сел рядом с мужчиной, баюкая ноющую руку. — План? — Нет плана, — Голландец выглядел действительно уставшим. Седые пряди в волосах трепал ветер. Это серебро было платой времени за ошибки прошлого. А у него ошибок было столько, что у такого серебра была лучшая проба. — Просто идти больше некуда. Я слышал, что туда идут караваны людей, которым деться-то больше некуда. Найдём место получше — может, осядем до конечной цели. — И что, никаких грабежей, убийств и разбоя? — Артур улыбнулся, устремляя взгляд в небо. — И не скучно тебе будет, несгибаемый Датч Ван Дер Линде? — Думаю, если я предложу что-то подобное, дуло винтовки упрётся мне в причинное место. — Ты сам это сказал.***
— И ещё бинты! — девушка нервно сверялась со списком. Несчастный торговец с ужасом наблюдал за тем, что никто иной, как неуловимый Голландец, выкатывал во двор бочки с зерном и квашенной капустой, пока высокий голубоглазый мужчина складывал в тюки бизонью шубу и шерстяные одеяла. Он прекрасно помнил, как три дня назад доблестные стражи порядка отправились в горы, чтобы избавить мир от бандитов, а в итоге, мало того, что никто из законников не вернулся, так ещё в город зашел караван людей, чьи лица красовались на плакатах. Они выкупили два фургона у фермера, а теперь практически подчистую сметали всё с полок магазина. — Не забудь про консервированные фрукты! — Хелена пропустила Хонорату, которая тащила на плече мешки с мукой. — Солонину-то они взяли, а о полезности продуктов кто-нибудь думает? Стоять! Мистер Морган! Никаких сигар! — Слушайте, а Хавьер с детьми точно сможет нас найти? — Артур положил коробку с табаком на стойку. — Не думаю, что дети отвлекут мисс Белл от твоего образа жизни, — Голландец усмехнулся, вспоминая, как девушка бухтела весь вечер на Джона, который предпринял опрометчивую попытку добраться до туалета, без её ведома. — Но, по сути, Хавьер должен догнать нас у перевала. Мы дождёмся его и детей. — Хорошо. Кстати, об этом, — мужчина повернулся к торговцу. — Слушай, есть у тебя вещи детские? На мальчика, примерно такого роста, — Артур ладонью постучал себе по груди. — И на девочку. Но та совсем кроха. Второй годик пошел. — Есть. Вам летние, осенние или зимние комплекты? — мужчина выложил пёстрые вещи на стойку: красивые ситцевые платья, прочные штаны, рубахи, дублёные пальтишки, ветровки, ботиночки и сапоги. — Вот это возьмём, — Морган придирчиво отобрал самые практичные и добротные вещи. Продавец принялся собирать товар, бухтя про то, что на них управы нет. Мало того, что грабят, но и детей похищают! Отец же похищенных детей лежал сейчас в одном из фургонов и не менее красочно бухтел о том, что ему не дают встать. Отдохнуть он и после смерти сможет. Лавка действительно выглядела сиротливо опустевшей. Дорога предстояла дальняя, и было неизвестно, через какое время им удастся пополнить запасы. Кони фырчали и повозки были готовы к путешествию. Артур снял с пояса тяжёлый кошель. Хелена сумела обменять в местном банке десяток слитков на наличность, поскольку довольно сложно отпилить от металла кусочек золота достоинством в пятьдесят центов. — Пересчитай, — Морган кинул кошель прямо в руки ошарашенному продавцу. — Должно с лихвой покрыть расходы. — Но... но вы ведь... — Что? — Вы же бандиты. И вы заплатили? — О да, тут ты прав, мы не в ладах с законом. Да только мы преступники, а не чудовища. Доброго дня, мистер. Дверь хлопнула, оставляя торговца наедине со своими мыслями.***
Холодный дождь, не переставая, хлестал уже неделю. Капли отбивали по парусине размеренный ритм, а воздух пропах сыростью и стылой землёй. Их путь лежал через Великую Равнину, что накладывало на путешественников определённые трудности. Обычно люди старались не выезжать в зиму. Пусть в этой местности зимы были не очень снежными, а порой снега не выпадало и вовсе, позволяя коровам пастись круглый год, но постоянные ливни превращали дороги в настоящую распутицу. Постоянно приходилось слезать с козел и выбивать из спиц налипшую грязь. Занимался этой муторной работой даже Датч, хотя мисс Белл постоянно просила того поберечь раненую конечность. Первый фургон, пробивающий при надобности, колею тащили Пого и Харон, качая головами и потрясая влажными гривами. Хавьер действительно успел к перевалу. И вместе с детьми он привёз ещё и Сирену. "Лишние руки никогда не помешают", — хмыкнул Датч, и повозки покатили в глубь равнины. Джону уже на третий день стало действительно лучше, что не могло не радовать. Вот только останавливаться на стоянку на открытой местности становилось всё тяжелее. Ветра нещадно продували людей и скотину. — Мистер Ван Дер Линде! — Хелена куталась в шаль. — Пора менять бинты. Снимая повязку, она нахмурилась. Ткани были воспалены — это её действительно беспокоило. — Артур, — мужчина поморщился от неприятных ощущений, когда спирт коснулся краёв раны. — Нам нужно знать, куда ехать. Ты можешь взять Джона и съездить на разведку? Морган обернулся и тихонечко хмыкнул: — Хочешь сбагрить отца семейства? — Хочу, чтобы вы нашли хоть какое-нибудь укрытие, — мужчина потёр переносицу. — Если ещё похолодает, то зимовать придётся в поле. Кони выбились из сил, да и если кто-то заболеет... — Я понял, — Артур приостановил повозку. — Надеюсь, неприятностей не будет. А то знаю я вас.***
Джон рысил вперёд, вдыхая стылый воздух, остро пахнущий мокрой травой и землёй. Гром, радуясь возможности размяться, быстро перебирал широкими копытами. Датч нехотя согласился с тем, что выпрягать выносливого Харона из фургона — не очень хорошая идея, а потому и предложил Марстону своего вороного андалузца. Тот, конечно, слегка недоумённо косил на нового всадника голубым глазом, но хозяин одобрительно похлопал по крутой бархатной шее и отпустил питомца, пригрозив Джону, что спустит с того шкуру, если с гривы жеребца упадёт хоть один волосок. Ева же, бессменная подруга Артура, хоть и лишилась бессмертия, абсолютно об этом не переживала, а скакала рядом, периодически срываясь на галоп и увлекая за собой разгорячённого коня. Дичь вспархивала из-под копыт: разбегались зайцы, молодые куропатки, тетерева и мелкие грызуны. Когда-то по этим землям бродили величественные бизоны. Но пришёл человек и, во имя своих целей, истребил некогда многочисленное поголовье, проливая бессмысленные реки крови в жирную почву. Они двигались на север, а это значило, что впереди будет настоящая зима со снегами и буранами. Оба всадника понимали, что зимовать лучше в регионе, где всё ещё возможен выпас скота и знали, зачем Датч послал их вперёд. Порой в степи могли притаиться небольшие городки, у которых не было даже названия. Или брошенные домики первых переселенцев, которых правительство согнало с земли индейцев, когда ещё законы о резервациях и человеческая жестокость не настолько охватили разумы власть имущих. Стрелки прекрасно помнили переход по заснеженным горам и это жуткое, тянущее ощущение безысходности, что тонула в белом пейзаже. Джон практически слышал вой и лай волков, который прочно ассоциировался с пронизывающей стужей и алыми брызгами на снегу. И, как ни странно, с голосом Моргана, принёсшим за собой терпкое зарево надежды. Мужчина бросил мимолётный взгляд на Артура и понял, что безбожно залип. Размышлять о том, что это, как минимум, странно — не хотелось. Не сейчас. Морган щурился от бледного солнца, что ненадолго выглянуло из-за серых лохмотьев облаков. Около глаз собрались лучики мимических морщинок, будто тот упорно скрывал внутри себя солнце, но эти линии выдавали его с головой. На губах мужчины приютилась лёгкая улыбка, словно на мгновение все горести и беды оставили его и появилась светлая вера в будущее. И от этого становилось почему-то больно. Джон, в отличие от Артура, который вёл себя до ужаса невозмутимо даже в те моменты, когда кашель скручивал его безжалостным спазмом, а Хелена на пару с ненавистной ей ведьмой опаивала его травами, чувствовал нарастающую панику. Когда-то в одном из журналов, который Эбигейл выписывала для интересующегося всем миром Джека, старший Марстон увидел фотографию картины, которая уже тогда оказала на него странное воздействие — нестерпимо защемило под рёбрами. А теперь, стоило только Моргану начать кашлять, вставала перед глазами эта чёрно-белая фотография, где мать склоняется над измождённым, слишком бледным ребёнком, обречённым на смерть. И как бы ни была печальна женщина, лицо девочки будто светилось странным, неземным светом. Она была спокойна. Она ждала Смерть, поскольку только она могла избавить больную от страданий. И Артур плотно ассоциировался с этой долбанной девочкой: смирение, спокойствие и полное пренебрежение к себе. Он стремился помочь всем, забывая порой про себя. Это раздражало. Это доводило до нервного тика. Хотелось встряхнуть идиота и привести в чувство, но Марстон понимал, насколько это нелепо будет выглядеть со стороны. Подобные реакции были слишком неправильными. Порой пугающими. Джон не понимал, откуда это взялось. Их отношения за всё время знакомства качались на волнах "всё для тебя — без тебя — хуй с тобой". Марстон, погружённый в свои мысли после возвращения в банду, отдалился практически ото всех. Ему казалось, что ему навязывают чужое мнение, что вынуждают остаться с женщиной, которую он не любил и заботиться ребёнке, которого он не знал. Должна была случиться трагедия, чтобы он осознал ценность некоторых вещей, которые занозой засели в сердце. Например, Артур Морган. Тот улыбался, и эта улыбка нравилась Джону. Хотелось бы видеть её чуть чаще. — Как думаешь, — выносить это тягостное молчание Марстон уже не мог, — мы доберёмся до Канады? Чарльз тоже хотел туда переехать. — Почему нет? Шансы есть всегда. Ты как? Джон чуть не рассмеялся в голос. Чёрт возьми, это он должен был спрашивать у Моргана: "Как ты? Не станет ли кашель последним, что я услышу, прежде чем ты опять оставишь меня одного? Я не хочу снова терять дорогих мне людей, а ты опять влип, попавшись на уловку какого-то оккультного засранца. Пообещай мне, сукин сын, что я не буду больше вглядываться в темноту ночи, чтобы попытаться увидеть призраков прошлого." Эти мысли разрывали его душу на мелкие лоскуты, но из горла вырвалось совершенно другое: — Ну, мы лишились дома, Эби спит на пепелище фермы, Ани канючит и спрашивает, где "Тятя", и даже Джек не может ей объяснить, что он отправился на встречу с её матерью. Думаю, я в гораздо большем порядке, чем остальные. — Мне не хватало твоего оптимизма, — Артур хмыкнул и криво усмехнулся. — Вот кто бы говорил! Да у тебя лошадь эмоциональнее, чем ты! — Что поделать, Еве для счастья хватает яблока и возможности пожевать чью-нибудь штанину. Джон фыркнул и мыльный пузырь напряжённости лопнул. Они скакали вперёд, переговариваясь обо всём на свете и ни о чем. Артур рассказывал интересные и порой жуткие истории о своей службе у Цилиндра. Он говорил о том, на что способны люди в погоне за собственной выгодой. Порой и два поколения детей, умирающих от лап чумы не повод отказываться от бессмертия. И Джон понимал. Джон видел Армадилло. Вечерело рано и не успели они добраться до русла ручья, как небо потемнело, и пора было становиться на привал. Разбивка лагеря прошла быстро и без особых происшествий. Пока Морган возился с палаткой, Джон добрался до обмелевшей речушки и набрал хвороста. А на обратном пути подстрелил слишком неосторожного зайца. Трещал костёр, выбрасывая к небесам столпы искр, и двое мужчин сидели рядом, всматриваясь в эту первобытную пляску языков пламени. Фляжка с виски пустела стремительно, но у них не было цели напиться. Только согреться, спрятаться от промозглого ветра. — А помнишь, как Дядюшка пастору зад показал? — Марстон улыбнулся, придвигаясь к старшему мужчине ближе. Так, несомненно, было теплее. — Такое не забудешь, — Артур снисходительно поглядывал на возню Джона. — Потом мисс Гримшоу одаривала его целым букетом неодобрительных взглядов. — Как будто она хоть когда-то смотрела на него иначе! — Нет, зато она так периодически поглядывала на тебя и твоё нежелание лезть в реку с куском мыла. — Дело было не в мыле! — Джон, иди уже! — Артур забавно передразнил чопорные интонации бывшей возлюбленной Датча. — Водичка тебя не укусит! — Я знал, что вода не кусается! — Джон не мог злиться на эту подколку, поскольку теперь, даже такие, казавшиеся раньше неприятными, вспоминания разливались теплотой внутри. — В воде, блин, люди тонут! — Ты так и не научился плавать? — Морган вопросительно приподнял бровь и, глядя на то, как нахохлился Джон, чуть не расхохотался в голос. — Ладно-ладно! Только не фырчи от гнева. А то хуже бабы порой. Морган протянул Джону фляжку и более ничего не сказал. Мысли его метались, как стая птиц, и их крики оглушали его изнутри. Забавно было, как путь, долгий, извилистый, привёл их сюда, в степь. И вот сидят они снова на краю гибели, бок о бок, и умирать вдруг совершенно расхотелось. Джон вызывал бурю противоречивых эмоций: он был грязным подростком, скалящимся на весь мир, безалаберным юношей, с которым было нестерпимо весело, молодым мужчиной без царя в голове, который вызывал раздражение и... он стал всем. Стремление спасти Джона, уберечь его, укрыть от злого, мерзкого мира, в какой-то момент превратилось в идею фикс. Артур не привык быть счастливым, как, в общем-то, и Датч. Он унаследовал от приёмного отца только "лучшее": вечную неудовлетворённость, упрямство, смелость, граничащую с безрассудством и неумение быть счастливым. Ван Дер Линде искал Рай на Таити, Артур искал Рай в помощи всем людям в целом и Джону Марстону в частности. Он действительно ощущал покой, периодически заглядывая на ранчо и видя, что они живут. Ссорятся, мирятся, радуются, огорчаются — просто живут. А теперь жизнь Джона стала другой и его благосостояние зависело от кучи случайностей. Артур знал, что пока его измождённые болезнью лёгкие могут качать по телу кислород, он будет защищать этого идиота. Марстон вдруг сонно всхрапнул, и его голова упала на плечо мужчины. Морган прикрыл глаза. Огонь дарил тепло, но спину всё равно продувало ночным ветром. Стараясь не думать о том, что делает, он притянул Джона чуть ближе и приобнял, накидывая тому на плечо тонкое шерстяное одеяло. Ночь обещала быть долгой.***
— В следующий раз, я просто буду кофе вдыхать и то не так крепко получится. — Зато взбодрился. — Ага, — Джон едва заметно улыбнулся. — Просто признайся, что ты варил не кофе, а смолу с нефтью! — Признаюсь, — Артур весело поглядывал на заспанного и взъерошенного Марстона, — я туда ещё и... Вдруг впереди показалась смутная точка. Конечно, это могло быть что угодно, но точка не двигалась, а значит, можно было предположить, что это либо дом, либо обломки какого-то здания. — Смотри! — Артур указал в нужном направлении, и Джон мгновенно подобрался. Пришпорив лошадей, они поскакали в сторону всё увеличивающейся тени. При ближайшем рассмотрении, это оказался большой, добротный, бревенчатый дом с амбаром. Причём постройка была явно заброшенной. Морган не верил своим глазам. Это была несказанная удача! Он спрыгнул с Евы и обошёл кругом постройку, нежно проведя рукой по потемневшей от времени древесине. Брёвна были толстыми, крепкими, просмоленная пакля торчала меж ними, давая надежду на то, что внутри будет тепло. Резные ставни были плотно закрыты, позади дома вверх устремлялась каменная труба дымохода, а на крыше виднелся слегка покосившийся наличник. Всё это говорило о том, что когда-то этот дом строился с большой любовью. Джон аккуратно убрал задвижку и вошёл внутрь, вдыхая ни с чем не сравнимый запах деревянного строения. Сумрак не помешал ему разглядеть очень просторную комнату, лестницу на чердак, который, судя по всему, служил спальней. Около камина стоял уже истлевший тюфяк, а в углу сидела небольшая, покрытая пылью и плесенью, тряпичная кукла, с глазами пуговками и волосами из коричневой пряжи. — Тут, скорее всего, жила семья с детьми, — Джон вздрогнул, когда Артур зашёл внутрь. — На дверях сарая зарубки, какими родители отмечают рост. — Интересно, куда они ушли? — Марстон поднимался наверх, оглядываясь по сторонам. На чердаке было тепло и пыльно. На стене были нарисованы мелом человечки: мама, папа, три сестрички и пёс. Одна из фигурок была подписана очень корявым почерком "Лора". — Всякое происходит, — голос старшего мужчины доносился снизу. — Может, они нашли место получше для жизни, а может быть, их прогнали индейцы. Кто знает. Зато этот дом позволит нам переждать до весны. Даже бурёнок разместим с удобством. — Нехорошо так говорить о женщинах! — Идиот.***
Ночь опустилась на прерию и только неверная, белоликая луна освещала им путь. Джек сжался в комок, пытаясь успокоить хнычущую Ани. Сирена, вынужденная сидеть с детьми, жалела о том, что Человек в Цилиндре не прикончил её в момент разрыва Договора. Быстро и безболезненно. Хонората сидела на козлах, устало сгорбившись. В повозке, которой правил Хавьер, лежал Датч. У мужчины поднялась температура ближе к вечеру, и состояние не становилось лучше. Хелена делала всё возможное, чтобы хоть как-то облегчить состояние больного. "Дело в руке", — шепнула Хонората, когда подменяла учёную. "Дело в руке", — бормотала Белл, меняя повязки снова. От раны шёл неприятный запах гнилостного разложения. И это заставляло узкие ладони учёной мелко подрагивать. Увы, она была ярой нетеисткой, а потому не могла даже помолиться о том, чтобы эта рана не превратилась в газовую гангрену до того, как они найдут хоть какое-то мало-мальски приличное убежище. Причина воспаления была более чем очевидной: грязь, сырость и ослабленный иммунитет. Тягостное ощущение того, что Датч отойдет в мир иной, не дождавшись нормальной помощи, угнетало. Джона и Артура не было уже два дня, и они вешали на фургоны масляные лампы, чтобы, в случае чего, те могли их отыскать. Собака бежала рядом, измарав лапы в грязи. Руфус прислушивался и принюхивался к прерии, зная, что в случае опасности он должен был предупредить своих людей о беде. — Мисс Рион, — Джек наблюдал, как девушка, не зная, чем себя занять, настраивала гитару Хавьера, — А вы знаете какие-нибудь колыбельные? Это бы помогло успокоить Ани. Я вижу, как вас раздражает её плач. — Нет, — Сирена тоскливо посмотрела на гитару. Ради того, чтобы златокудрая малышка перестала издавать мерзкие, отчаянные звуки, Рион опустилась бы даже до колыбельных, если бы знала хоть одну. — Прости, но меня убаюкивали в основном звуки лесопилки и завода. Ожешко прикрыла горящие от усталости глаза. — Джек, ты знаешь, кто такие ведьмаки? — Ведьмаки? — мальчик встрепенулся. Эта странная женщина была настоящим кладезем интересных историй. — Ведьмаки были главными колдунами. Начальниками над всеми ведьмами. Они могли лечить болезни и насылать необратимые беды, они были несказанно умны и скрытны. Их уважали и боялись. Ведьмаки умели перекидываться в животное: мотылька, коня, или волка. В таком виде они преодолевали огромные расстояния. Некоторые ведьмаки, у которых не было тяги к тёмным искусствам и практикам, ходили по городам и защищали людей от нечисти и монстров. — А сейчас они есть? — Нет. Сейчас магия потихонечку засыпает, но вот раньше... — Хонората вздохнула и запела: Wiatr kołysze w locie ćmy Wilki śpią mocno że aż strach I tylko ty nie śpisz duszko ma Boisz się nocnic, złych wietrzyc i zjaw Будто вся прерия застыла, слушая низкий, вкрадчивый голос ведьмы. Она разговаривала с травами, с самим небом, убаюкивая путников. Сирена, прислушиваясь к раскачивающейся, будто маятник, мелодии, взяла в руки гитару и ночь зазвенела нежной мелодией. Przyjdzie Wiedźmin Mu serca brak Przez złotych monet smak Pojawi się Odejdzie wnet Zostawi tylko ból Гитара пела ласковыми переливами, окутывая детей, баюкая, успокаивая. Даже Ван Дер Линде, мечущийся в лихорадке, притих, задышал ровно и размеренно. Ужасы прошедших времен не пугали, они лишь тень истлевших летописей. Ma laleczko, zamknij oczka swe Cicho leż, gdy krzyki dosięgną cię Jako Wiedźmin Mężny tak Za złotych monet smak Posieka cię Już nie broń się Prócz truchła nie ma nic Nie ma nic Вдруг Хавьер поднял взгляд и увидел, как по залитой лунным светом прерии несутся два взмыленных всадника. Белая кобыла остановилась около фургона, и Артур слегка приподнял шляпу в знак приветствия: — Бери вправо. Мы нашли место, где можно остановиться!