***
— Пап! — Джек стоял на крыльце, держа за руку Ани. Девочка пыталась куда-то бежать и тянула брата за собой. — Почему Сирена не разрешает нам ночевать с тобой? — Потому что, цитирую: "В хлеву место только скотине", — Джон усмехнулся, скатывая вниз бочонки с соленьями. — Под это определение, по мнению мисс Рион, вполне подошли мы с Артуром и Хавьер. А значит, тебя лишили отличной возможности спать в пропахшем навозом помещении. — Да сэр, — подросток на секунду отпустил маленькую ладошку, и ребенок с визгом понёсся вперёд, желая срочно потрогать лошадей, зовущихся не иначе как "игоки". — Ох, Дьявол! — Не чертыхайся при старших, — Марстон, посмеиваясь, наблюдал за тем, как поднятая на руки малышка гладит нос меланхоличного Пого. — А при младших, значит, можно? — знакомый голос прозвучал прямо над ухом, заставив мужчину вздрогнуть. — Младшие, Морган, не могут поставить в угол на горох, — Джон шутливо толкнул Артура, вытащившего из амбара небольшой тюк с сеном. — Ты куда это потащил еду Сьюки? — Хонни убирается в доме, а Сирена набивает тюфяки. Так что... Джон всё понимал. Обычно в их банде девушки, под предводительством Сьюзан Гримшоу, быстро умудрялись привести даже самое запущенное здание в нечто похожее на человеческое жилище. А тут Хонората оказалась в меньшинстве: Хелена занималась Датчем, Сирена вообще ссылалась на собственную непритязательность, а Хавьер буркнул, что уборка, это дело немужское, чем вызвал праведный гнев ведьмы. В конечном итоге получили все: Рион — иголку, Хавьер — метлу, Джон и Артур — вилы и двух бурёнок. Кипела работа по наведению порядка. И только Белл продолжала заниматься Датчем, которого общими усилиями удалось пристроить наверху. Внезапно из дома выскочил Хавьер, за которым по пятам неслась Хелена Белл: — Мне нужна пила! И верёвки! — девушка сверлила спину мексиканца мрачным взглядом. Брови у Джона поползли вверх. — И долото с молотком! И напильник! Тут уже Артуру стало не по себе. А глядя на совершенно несчастное лицо Эскуэллы, он только убеждался в своих нехороших предчувствиях. — И да, ты должен согнуть кусачки и разделить их на две части. — Нет! Эти инструменты дороги мне как память, mi amor! — мексиканец закрыл собой свёрток. — Ты понимаешь, — девушка в порыве чувств схватила мужчину за пончо и притянула к себе, — что я знаю об ампутации столь же много, сколь много фанатичный священник знает о реальном устройстве мира? Мне ни разу не доводилось самой брать пилу в руки! Я видела подобные операции, но не более того. — Может, всё обойдётся? — Нет, — она змеёй шипела ему в лицо, — не обойдётся! Ткани выглядят отвратительно! Сам больной — ещё отвратительнее! Мы чёрт знает где, ближайший доктор примерно там же, а у меня нет распатора Фарабефа! — Она сейчас ругнулась? — Марстон шепнул на ухо Артуру, но тот непонимающе пожал плечами, наблюдая за разворачивающимся представлением. — Если ты хочешь, чтобы Ван Дер Линде выжил — найди мне распатор! — она обессилено скользнула руками по груди мужчины. — Или приведи сюда доктора. — Я сейчас отправлюсь на разведку, querido científico. Я найду тебе доктора, — мексиканец аккуратно огладил каменные от напряжения плечи девушки. В такие моменты, когда она хмурилась и злилась, она становилась похожа на настоящую фурию. Или на Сьюзан, пусть земля ей будет пухом. Хавьер, прикидывая, в какую сторону ехать, понёс к коновязям седло и сумки. Хелен проводила его взглядом полным надежды, чтобы через секунду быстрым шагом пересечь двор, сосредотачивая всё своё внимание на Джоне: — Ты! — Марстон пискнул, потому что ему в шею упёрлась длинная двузубая вилка. — Да? — Не мог бы ты согнуть эти зубцы? Пожалуйста.***
— Вернувшись домой после того злополучного вечера, я обнаружила на пороге совершенно незнакомых людей, — в голосе Сирены звучала неподдельная досада при воспоминании о последствиях расторжения Договора. — Как выяснилось, тот человек забрал не только память обо мне, но и дом, в котором я жила, деньги — всё. Все притихли, слушая рассказ девушки, что обычно казалась отстранённой, но сейчас в её голосе было столько тихой грусти, что никто не смел её перебивать. Она скользила пальцами по струнам гитары, наигрывая незамысловатый мотив. — В сумке оставалось немного налички, этого должно было хватить на несколько дней. Счета в банке, само собой, тоже канули в лету. Так я и пришла в итоге к тому, от чего так бежала большую часть жизни. К рутинной работе и дням, похожим один на другой, — Рион выдержала небольшую паузу. — И кажется, от пары лет такой жизни я окончательно свихнулась. Иначе никак не объяснить, почему я здесь. В доме витали вкусные, сытные запахи, идущие от котла, висящего в очаге. Тушилось рагу, варился кофе и пеклись на треноге кукурузные лепёшки. Хонората крутилась у огня, то и дело поднося напитки или добавку особо проголодавшимся. День выдался хлопотным. Нужно было проверить паклю меж брёвнами дома, настрелять дичи и набрать воды. И хоть к концу дня все были без задних ног, атмосфера за ужином всё равно была приятной и расслабленной. Не хватало только Хавьера, который к вечеру так и не вернулся, хотя все на это рассчитывали, а Хелен Белл — больше всех. Джон держал на коленях дочку, слёзно умоляя ту съесть ещё пару ложек каши, пока Джек рассматривал записную книжку Хелен, в которую та зарисовывала разные микроорганизмы. — И всё-таки я удивлен, что ты решила продолжить своё путешествие с нами, — Морган потягивал душистый травяной отвар, которым его щедро потчевала Хонората. — Ты мне казалась умнее остальных. — М-да, а ты мастер комплиментов, да? — Сирена хмыкнула в чашку, усиленно пряча улыбку. — Именно поэтому я холост и таскаюсь по миру в сомнительной компании. — Оно и видно, — девушка потянулась и прислонилась спиной к стене. — Я сама не знаю, на кой чёрт я вернулась. Может, меня достал большой город, кишащий людьми, как труп личинками. А может, просто Плутон сошёлся с Венерой и, как в дамских романах, меня потянула дорога приключений. Кто знает. Она подняла голову, скользя взглядом по потемневшим от времени перекрытиям. Зачем в этом мире вообще хоть что-то происходит? Вряд ли кто-нибудь даст вам ответ на этот вопрос. — Думаю, пора покормить больного, — Хелена забрала у ведьмы миску картофельного пюре на молоке и осторожно поднялась наверх. Первые несколько секунд оттуда не доносилось ни звука, а потом раздался звон посуды и тихий вскрик. Все резко подняли голову, вглядываясь в тёмный проём, ведущий на чердак. — Мне нужны простыни и инструменты! — хриплый голос учёной заставил всех поёжиться. — И вода. Быстро!***
Хонората прикрыла глаза, собираясь с духом. Она обязана была сохранять спокойствие, потому что мисс Белл на фоне белых простыней, коими был застелен импровизированный хирургический стол, пол и часть стены-потолка, выглядела болезненно бледной. Она сняла своё привычное тёмно-синее платье, оставаясь в узких шерстяных штанах и льняной рубашке. Руки девушки подрагивали, а сама она бездумно смотрела в маленькое, круглое окошко. — У нас нет морфина, — её голос звучал отчаянно и надломлено. — У нас есть всё, кроме самого важного... Он умрёт от шока. Вряд ли бутылка виски станет для больного панацеей. — Всё будет хорошо, — ведьма подходила к собеседнице медленно, будто боялась спугнуть дикое животное. — Я помогу. — Я... А вдруг я убью его? — учёная развернулась. В её серых глазах плескалось настоящее отчаяние. — Я не смогла уснуть этой ночью. Вдруг моя рука дрогнет? — Не дрогнет, — Ожешко осторожно обняла девушку, стараясь успокоить. — Кто если не ты? Доверишь пилу отцу двоих детей или "ненаучному бесовскому отродью"? — Я ненавижу тебя, — Хелена уткнулась лбом в широкое плечо, стараясь выровнять дыхание. — Пастер мне свидетель, как же я тебя ненавижу. Состояние Белл было довольно шатким, потому что стоило ей только посмотреть на вспухшую конечность жуткого сине-фиолетового цвета, источающую сильный запах разложения, вся её напускная самоуверенность испарялась, и только горячие ладони полячки на спине не давали ей шанса на побег. — Забавно, — девушка тяжело вздохнула, — я ждала гангрену, и почему-то всё равно была удивлена, когда услышала крепитацию подкожной клетчатки. — Кхм, — раздалось откуда-то снизу и девушки резко отпрыгнули друг от друга. В проёме появилась голова Сирены. — Вы просили прокалить пилу. Всё сделано и завёрнуто в проспиртованную тряпицу. — Да, — бывшая ассистентка Коха поджала губы. — Спасибо. Теперь можно начинать. Хонората подошла к Датчу, который с трудом открыл глаза, когда почувствовал на лбу прохладные пальцы: — Не знал, что чтобы привлечь внимание двух прекрасных дам, мне необходимо будет встать одной ногой в могилу. — Для мертвяка ты слишком много болтаешь, — Ожешко коснулась висков, разглаживая выбившиеся пряди, прошлась ладонью по впалым щекам и горячей шее. — Хочу наговориться. Не думал, что, пережив столько заварушек, меня подкосит какая-то пулька. Надеюсь, на том свете будет горячая ванна. — Ты не умрешь! — Хелена чеканила каждое слово, раскладывая на небольшом подносе инструменты и леску. — Сказала девушка с пилой, — он натужно улыбнулся и смежил веки. — Делай, что должно и будь что будет. — Аминь. Ладони ведьмы вдруг засветились золотистым сиянием, будто проваливаясь внутрь черепной коробки. — Спи, Датч Ван Дер Линде! Спи! Хелена видела, как расслабляется тело больного, как дыхание становится медленным, размеренным и глубоким. Закусив губу, она накинула на руку жгут, уменьшая кровоснабжение, взяла скальпель и сделала первый надрез на середине предплечья.***
Ведьму потряхивало от напряжения. Хелен, стоило ей только начать операцию, перешла в рабочий режим, сосредоточившись на процессе. "Это двухмоментная ампутация", — говорила она, рассекая мягкие ткани. "Сначала я сделаю первое сечение до фасции, оттяну кожу и сделаю ещё один срез". Обе девушки понимали, что культю нужно формировать по возможности сразу, поскольку реампутация могла стать настоящей проблемой. Хотя, ампутация по способу манжетки создавала рубец на боковой стороне, оставляя рабочую сторону культи свободной. Девушка уже открыла локтевую и лучевую кости, стянув мышцы плотными полосами ткани и закрепив той самой, погнутой Джоном, вилкой. Сделав надпил, она аккуратно работала долотом, поскольку ей не хватало силы для того, чтобы быстро отпилить обе кости. И со стороны казалось, что всё было хорошо, однако ведьма прекрасно чувствовала, как по капле утекает жизнь из ослабленного тела мужчины. Это было подобно тому, как сочится вода из сложенных ладоней. Ожешко паниковала, искренне надеясь, что Хелена закончит вовремя, но внезапно она услышала шаги. Нет, гость не поднялся по лестнице. Он просто вышел из тёмного угла под скатом крыши. Незнакомец был красив: его волосы были гораздо светлее, чем у Артура, в карих глазах читалось просто лисье лукавство, а улыбка была хитрой, но доброжелательной. Мужчина одёрнул голубой жилет и поправил алый, слегка выцветший, шёлковый платок. Он кивнул ведьме, и ту обдало могильным холодом. Хонората знала, что их посетила госпожа Смерть. — Хозия, — от тихого шёпота Датча, Хелен чуть не выронила молоток. Она недоумённо воззрилась на ведьму, но та лишь кивнула на рану, вынуждая девушку поторопиться. — Ты пришёл сказать, что я идиот? Я это и так знаю. На лице Ван Дер Линде было написано истинное страдание. Казалось, ещё немного и он превратится в пепел, сгорев в пламени собственных воспоминаний. А Смерть в облике старого друга обошла Ожешко и нежно погладила Голландца по щеке. — Ты умер. Хорошо, что ты умер... И не видел, во что я превратил нашу общую мечту. Манго, Таити, деньги. Мы хотели Рая, а скатились прямиком в преисподнюю. Скажи мне, ты видел Сью? А остальных наших? — Смерть присела на корточки и положила светлую голову бывшему лидеру банды на грудь. Пульс сбился и замедлился. — Почему ты молчишь? Ты злишься? Ненавидишь меня? За то что я сделал с Артуром и Джоном? Прости меня, слышишь! Прости меня, Хозия. Под лёгкий вскрик Хелены, отрезанная кисть с глухим стуком упала на пол. Ведьма чувствовала, как её руки сводит от холода. Датч умирал, а перед глазами стояла черноокая брюнетка, которая увела за край Дядюшку и тогда Хонората не могла ничего поделать. Тогда она была беспомощна, но только не сейчас. — Уходи! — она смотрела прямо в глаза Мрачному Жнецу. — Уходи! Время ещё не пришло! Вся её сила, весь душевный пожар перекинулся на окоченевшее тело больного в надежде отогнать могильную стужу. Иголка порхала в тонких пальцах перепуганной учёной, а госпожа Смерть лишь улыбалась.***
За свою жизнь Джон повидал достаточно боли и страданий. Немало боли принёс и он сам, пусть и заслуженно, как он когда-то думал. Однако даже после всего этого думать о том, что происходило прямо сейчас наверху не было никакого желания. Пускай в сей момент бывший лидер находился в неком подобии сна и боли не ощущал — Марстон с трудом проглатывал твёрдый ком в горле, что подкатывал с каждым новым хрустом и треском, с которым хирургическая пила безжалостно разрывала жилы и кости. Кинув уставший взгляд на своих детей, устроившихся в другом конце дома, мужчина мысленно порадовался тому, как хорошо Джек ладил с младшей сестрёнкой. Видимо, не судьба ему стать хорошим отцом. Как бы Джон ни хотел оказать детям хоть какую-то поддержку, вселить уверенность — он сам ощущал себя на грани срыва. И дело было отнюдь не только в том, что в этот самый момент учёная пилила руку Ван Дер Линде, а ведьма поддерживала его в бессознательном состоянии. Хотя от одной только мысли об этом действе начинала кружиться голова и подкатывать тошнота. Хотелось просто упасть без чувств и проспать, как минимум, сутки. Вместо этого Марстон, вымученно улыбнувшись, кивнул сыну и вышел на улицу, где уже начали сгущаться ранние сумерки. Толку от него всё равно сейчас никакого, а так хоть разыщет Артура, который свалил в неизвестном направлении около часа назад. При воспоминании о том, как Морган, зайдясь приступом жуткого кашля, покинул дом, Джону хотелось завыть от бессилия. Марстон просто отказывался верить, что после всего пережитого его друг умрёт от чёртовой болезни, которая практически добила его много лет назад. Это просто смешно. Это невозможно. Сам Артур никак не комментировал своё состояние, словно оно уже давно стало для него обыденностью, лишь уходил подальше, когда его накрывал очередной приступ, но вскоре возвращался, как ни в чём ни бывало. И каждый раз Джон открывал было рот, чтобы что-то сказать, но так и не произносил ни слова, потому что всё это было лишено всякого смысла. Пройдя к коновязям, мужчина первым делом обратил внимание на отсутствие Евы — вероятно, Морган решил проехаться по окрестностям, пока не полегчает. Возможно, следовало просто подождать — вряд ли Артур сейчас уйдёт далеко. Но возвращаться в дом не хотелось, как и просто бесцельно стоять снаружи. Чертыхнувшись сквозь зубы, Марстон отвязал задремавшего Харона и взобрался в седло. Конь недовольно фыркнул, на что мужчина лишь устало улыбнулся и погладил животное по широкой морде. Это было эгоистично, вот так срываться, но прямо сейчас он, как никогда, хотел оказаться подальше от всего, что творилось в их новом убежище. Пустив коня неспешным шагом, Джон двинулся в том направлении, где они с Артуром разбивали лагерь около суток назад. Быть может, найдёт его там, а если нет — вернётся обратно, сделав круг. Заодно очистит голову от мрачных мыслей. Не думать совсем — получалось плохо. Оставшись наедине с самим собой, Марстон ещё сильнее увяз в таких неприятных размышлениях. Всякий раз, когда худшее, казалось бы, оставлено позади, жизнь подкидывала очередную подлость, похлеще предыдущей. Едва Джон наладил свою новую, мирную жизнь без стрельбы и грабежей — его ждала смерть, что кралась по пятам из прошлого, которое мужчина изо всех сил пытался оставить. Когда лучший друг и практически брат вдруг восстал из мёртвых и, как мог, предотвратил неизбежное — погибла Эбигейл, а спаситель впал в странную кому. Когда Договор со Странным Человеком был расторгнут, а агент Росс отправлен на корм могильным червям — болезнь Артура вернулась, а Датч лишился руки и, дай Бог, чтобы не лишился жизни. Думать о том, что могло поджидать дальше совсем не хотелось. Глядя на голые деревья и темнеющее небо, Джон изо всех сил старался прекратить прокручивать в голове события последней пары месяцев. Когда-то давно даже в самые худшие времена Ван Дер Линде умудрялся вселить в своих подопечных уверенность в завтрашнем дне. Времени на подобные размышления просто не оставалось — деятельная мисс Гримшоу быстро находила, чем занять руки членов банды. А ещё рядом всегда был Артур. Что бы ни творилось у того на душе, он не позволял другим разглядеть в себе слабость. Джон прекрасно помнил, как и он сам хотел бы обладать таким качеством. В отличие от Голландца Морган не толкал пламенных речей — он сам по себе излучал какое-то спокойствие. Его хотелось слушаться без слов. А в детстве Джону ещё и хотелось спрятаться за его широкой спиной, если было страшно. Прямо как сейчас. Углубившись в воспоминания, Марстон осознал, что сейчас ему не хватало прежнего Артура, как никогда. Несомненно, Датч и Хозия в каком-то смысле заменили Джону родителей, но Морган, возможно, в силу возраста, всегда был ближе прочих. Даже годы, проведённые в неведении, не изменили этого. Еле подавив облегчённый вздох при виде знакомой фигуры, расположившейся возле небольшого костерка, Марстон спешился и взял Харона под уздцы, чтобы подойти ближе. Услышав приближающиеся шаги, Морган насторожился, инстинктивно потянувшись к оружию, но быстро расслабился, выцепив взглядом очертания младшего мужчины. Ничего не сказал, глубоко вздохнул и повернулся обратно к огню. С внутренним ужасом Джон увидел, как вернулась мертвенная бледность кожи, тени, залёгшие под воспалёнными глазами, что ещё недавно были полны жизни. Мужчина словно вернулся на восемь лет назад, в последние дни банды, когда всё покатилось в тартарары. Привязав Харона к дереву рядом с Евой, Джон прошёл к костру и уселся возле молчаливого Моргана. — Ну и что ты здесь делаешь? Вопрос прозвучал донельзя глупо. Джон прекрасно знал, как Артур любил иногда побыть один. Особенно, если ему было плохо. В ответ Морган лишь пожал плечами, опуская взгляд куда-то себе под ноги. Марстон был бы даже рад, если бы Артур его послал — лишь бы не молчал вот так. — Морган, — Джон попробовал ещё раз, пытаясь поймать отстранённый взгляд старшего мужчины. — Что с тобой не так, чёрт возьми? — Ты прекрасно знаешь, что со мной не так, Марстон, не прикидывайся идиотом, большим, чем ты уже есть, — Артур саркастически усмехнулся, встречаясь взглядом с Джоном. В иных обстоятельствах Марстон непременно нашёлся бы, что съязвить в ответ, но сейчас его язык словно прилип к нёбу, не позволяя произнести ни слова. По правде говоря, он не знал, что хотел сказать. Приободрить? Разозлиться за то, что ушёл, ничего не сказав? И то, и другое было одинаково глупо, но это напряжение становилось просто невыносимым. Быть может, слова тут и вовсе были лишними. — Ты не умрёшь, Артур, — всё же выдавил Джон, неуверенно кладя ладонь на плечо Моргана. — Мы не для того столько прошли, чтобы ты сдох от чёртовой болезни! — Все когда-то умирают, Джон, — задумчиво протянул старший мужчина, чуть повернувшись к другу. — Кто-то раньше, кто-то позже. А я должен был умереть уже давным-давно. Я по доброй воле отказался от бессмертия, так что нечего теперь брыкаться. — Заткнись, Бога ради! — воскликнул Марстон, сильнее стиснув плечо мужчины. — В таком случае, и меня уже должен был прикончить агент Росс на пороге собственного дома. Ты помешал этому, как мог. Почему ты не позволяешь мне поступить так же для тебя? — Это другое, Джон, ты не... — Да ни хрена подобного! — Джон резко вскочил на ноги, глядя на опешившего Моргана сверху вниз. — С чего ты подумал, что в праве решать за других, что им более важно, а? Однажды ты уже велел мне оставить тебя, и я жалел о том, что послушался все последующие годы. Можешь сколько угодно с умным видом рассуждать тут о жизни и смерти, но во второй раз я не позволю тебе геройствовать! — И что ты собираешься делать? — вкрадчиво поинтересовался Артур, наблюдая за тем, как тяжело от возмущения вздымается и опускается грудь Джона. — У нас собралась компания из ведьмы, слегка поехавшей учёной и певицы, которая помогла расторгнуть Договор. Прямо сейчас они вытаскивают Датча с Того Света. Если ты думаешь, что я не испробую все возможные шансы — идиот здесь ты, а не я. В ответ на это Морган лишь рассмеялся, чуть запрокидывая голову. Джон, немного растерявшись от такой реакции, нервно потёр шею. Он чувствовал себя странно и крайне неловко. Все эти годы Артур Морган не выходил у него из головы. Его последние слова, его уставший взгляд. Его голос звучал в унисон собственным мыслям. Джон правда старался поступать так, как завещал старший брат: заботиться о семье и жить честно. И всё же он не смог совладать с жаждой мести, за что в итоге должен был поплатиться. И всё от того, что когда-то он не нашёл в себе сил собрать заново то, что было разрушено его глупым побегом из банды. Артур всегда воспринимался как данность, как вечно ворчащий и недовольный кусок дерьма, который всегда оказывается рядом в нужный момент. Как обычно и бывает, осознание очевидного пришло слишком поздно. Потеряв Моргана однажды, Джон просто не мог допустить этого снова. Ещё бы донести это доходчиво до Артура, который, кажется, давно смирился и плыл по течению. — Ты совсем не собираешься взрослеть, а, Джонни? — заговорил Морган, отсмеявшись. — Ты, чёрт тебя дери, вдовец с двумя детьми и с шилом в заднице. Ты сейчас должен быть со своей семьёй, а не здесь. — Ты тоже моя семья, — одними губами произнёс Джон и прокашлялся, чтобы вернуть голосу уверенность. — Хватит отшельничать и давай возвращаться, пока совсем не стемнело. — Сейчас растаю, — буркнул старший мужчина и, поднявшись на ноги, принялся гасить костёр. — Ты взрослый мужик, а ведёшь себя, как баба, начитавшаяся сопливых романов. — Поговори мне тут. Я ж теперь тебе больно врезать могу. — Не сомневаюсь, — Артур прошёл к своей лошади, чтобы отвязать и взобраться в седло. — Ты в этом всегда был хорош, когда аргументы заканчивались. Мужчина с какой-то долей весёлости наблюдал за тем, как Джон забирается в седло, напоследок кинув в него злобный взгляд. Тронул Еву с места и направился вслед за притихшим другом. Несмотря на свои недавние слова, ему хотелось верить Марстону, сдаться его неуклюжей заботе, просто довериться в конце концов, пусть это и было непривычно. Всё-таки однажды Артур уже успел смириться со смертью и выжить, когда конец, казалось бы, неизбежен. Возможно, всё то, что происходит сейчас — лишь очередное испытание. После встречи с Господином в Цилиндре можно было поверить во что угодно. Даже в Рай на Таити. *** В доме горел свет. Тепло сияли окошки, Руфус лежал на пороге, со вкусом вгрызаясь в мозговую косточку, небо над головой было высоким и невозмутимым. Джон буквально ёрзал в седле, желая узнать, как же все прошло. Артур поглядывал на мужчину по-отечески снисходительно и едва заметно улыбался. Привязав лошадей к коновязи, Марстон подошёл к двери и постучал, удивляясь тому, что она была заперта на защелку. — О, вы уже вернулись? — Сирена высунулась наружу. А потом и вовсе вышла на крыльцо. — Да, — Джон немного поежился, — Может, мы зайдём в дом? Как там Датч? — Пациент, скорее, жив, чем мёртв, — девушка как-то криво усмехнулась, — но пока что ничего не понятно. Хонни сказала, что нужно подождать до утра и тогда будет ясно, выживет ли он или нет. — А что говорит Хелен? — Артур поджал губы, ощущая беспокойство. — В том-то и дело, — Рион хохотнула, — что Хелена сказать ничего не может. Она там хлещет горячительные напитки со скоростью локомотива, уничтожающего дрова. Но вы не волнуйтесь, дети уложены спать, пьяных дебошей не намечается, так что вам тоже лучше пойти на боковую. — Погоди, ты что, не пустишь нас в дом? — брови Джона взлетели вверх. — Ага. Поверьте мне, парни, вы не хотите видеть мисс Белл в том состоянии, в котором она сейчас находится. Да и она, я думаю, была бы не в восторге от того, что кто-то будет лицезреть её распухшее от слёз лицо. Хонората унесла вам в амбар спальные принадлежности, так что, спокойной ночи. Послав мужчинам лучезарную улыбку, Рион проскользнула в дом и заперла дверь. — Бабы, — Джон задумчиво пожал плечами, — кто их разберет?***
— Почему он один? — Джон тыкал в тюфяк так, будто тот был виноват во всех их бедах. — Видимо, на второй не хватило сена, — Артур стоял около небольшого, закрытого ставнями окошка и жевал травинку. Ночь окутывала промёрзшую прерию, дыша сыростью и холодом. Это чувствовалось даже сквозь небольшие щели окна. — Оно и к лучшему. — Это почему это? — Марстон поёжился и уселся на деревянный ящик. — Зима, — старший мужчина пожал плечами. — Очага тут нет. И несмотря на то, что стены хорошо проконопачены, по ночам будет холодно. Вдвоем теплее. Джон фыркнул, глядя как собеседник отходит от окна и развязывает бечевку на свёртке, доставая большую, мохнатую бизонью шкуру. Встряхнув, кинул её поверх лоскутных одеял. Если Хавьер найдёт поблизости город, то можно будет купить небольшую раскладную печку-таганок и оставлять тлеющие угли на ночь, чтобы прогреть помещение. Но до этого было ещё далеко, и греться придется старым походным способом — плотно прижавшись друг к другу. Конечно, можно было спать и порознь, не снимая верхнюю одежду, но тут была палка о двух концах. Даже в заброшенной деревушке в заснеженных горах, где они когда-то очень давно разбивали лагерь, Сью и девочки старались как можно основательнее протапливать жилые помещения, потому что спать одетым мало того, что некомфортно, но и повышался риск разных заболеваний и общей антисанитарии. А потому Артур был готов пожертвовать личным пространством в угоду банальному комфорту. Джон вздохнул, глядя на то, как Морган скидывает и вешает на балку куртку, кладёт на подоконник шляпу, стягивает разношенные сапоги и забирается под одеяло. Не то что бы Джон имел что-то против — просто между ним с Артуром присутствовала странная скованность. Слишком много было недосказанности и непонимания, чтобы чувствовать себя непринужденно. Марстон излишне тщательно сложил куртку и плотные штаны, устроил обувь рядом с сапогами Артура, окинул взглядом дремлющих внизу коров и только потом, бурча под нос скабрезности, улёгся в импровизированную кровать, предварительно приглушив свет на керосиновой лампе. Говорить было не о чем, а заснуть не получалось. Джон ворочался и пыхтел, бубня какие-то ругательства. Тюфяк слишком тонкий, шуба тяжёлая, коровы мычат, сквозняк, да ещё и Артур, как назло, лишь сладко посапывал, имея невероятную способность засыпать где и как угодно. Заворчав и перевернувшись в очередной раз на другой бок, Марстон чуть не вскрикнул от неожиданности, когда на него поперек талии упала тяжёлая рука старшего мужчины. — Что ж ты возишься, как енот шелудивый. Мёрзнешь, что ли? — сонный голос Артура заставил доблестного отца двух детей замереть на месте. Сам же Морган, видимо плохо соображая, потянул Джона на себя и снова провалился в сон. Марстон нервно сглотнул, всем своим естеством ощущая абсурдность ситуации. В шахматах такое называлось патом: будить Моргана, и без того измученного болезнью, не хотелось, а отползти подальше, не потревожив мужчину, не представлялось возможным. К тому же, чего греха таить, Артур был большим и тёплым, как печка. И это тепло, совсем некстати, разморило Джона. В конечном итоге, устав от хаотичного потока мыслей, мужчина плотнее подоткнул одеяло и закрыл глаза, чувствуя, как на шею ложатся мерные выдохи спящего Моргана.