***
— Что творит этот ненормальный? — Сирена подошла к Артуру, который меланхолично жевал травинку, прислонившись к деревянной изгороди. — Он? — Морган ухмыльнулся, бросая на Рион насмешливый взгляд. — Пытается донести до благородных слушателей идеи свободы, равенства и братства. — М-да, — озадаченно протянула бывшая певица, устраиваясь подле мужчины и созерцая, как Датч Ван Дер Линде, взгромоздившись на повозку, толкает речь развесившим уши горожанам. — Это не лечится, видимо. Как выяснилось, люди, живущие в этом городе, вот уже лет сорок находились под гнётом секты "Жрецы Прерии", оставаясь фактически заложниками оголтелых, агрессивных фанатиков в собственных домах. А те, без зазрения совести, устанавливали в городе свои порядки: люди не имели права покидать город, им не разрешалось охотиться, заниматься земледелием, что выливалось в полный контроль продовольствия со стороны культистов. Те, в свою очередь, требовали от перепуганных жителей кровавых жертв, как среди приезжих, так и среди местных, которые, как могли, прятали собственных детей, не выпуская молодняк на улицу. Откажись они убивать, и в первую же зиму голод забрал бы всех поголовно. До весны не дотянул бы никто. И можно спросить: "А какого чёрта никто не восстал против угнетателей? Почему они столько лет терпели весь этот кошмар?" Ответ был бы до банальности прост: культисты уничтожили всё мужское население, которое могло держать в руках оружие и было не согласно с действиями фанатиков. Остались трусы, подхалимы, да женщины. Не то что бы кого-то из бывшей банды Ван Дер Линде можно было бы назвать альтруистом, однако ситуация складывалась таким образом, что на зиму им пришлось бы остаться в этом проклятом городе, поскольку Хелена уже была на грани нервного срыва. Вот и получилось так, что от "просвещения" местных, затюканных до паранойи культистами горожан, напрямую зависело их выживание. В итоге, стряхнул пыль с усов и достав из чулана всё своё ораторское искусство, Голландец вещал со своего пьедестала, чувствуя, что не пройдёт и суток, как он займёт опустевшее место мэра. — Хелена выгнала меня из палаты, — Сирена подняла голову, вдыхая полной грудью напоённый тяжёлым предвкушением воздух, какой бывает только перед грозой. — Нервишки шалят. Я начинаю всерьёз опасаться за её состояние. — Кто ей сейчас помогает? — Артур потянулся, разминая затёкшие плечи. — Она вряд ли сможет в одиночку помочь всем. Он нахмурился, вспоминая с каким трудом им удалось снова уложить на дно повозки совершенно дезориентированную ведьму, которая так и норовила встать или потрогать стрелу торчащую из шеи. "Жаль, что поблизости нет игорного дома. Она бы сорвала банк" — пробормотал Хавьер, когда Хелл объяснила, что произошедшее вовсе не чудо, а невероятное везение. Стрела вошла в шею девушки под небольшим углом так, что не задела сонные артерии и, пробив трахею, не перекрыла доступ кислорода. Хонората не умерла, а только лишилась чувств от болевого шока. И никому ведь и в голову не пришло проверить у неё пульс. Благо, они решили похоронить её как подобает, а не сожгли вместе с остальными трупами. Сейчас же, ещё раз промыв Анабель желудок и напоив её успокоительным, ровно после того, как она обработала ноги Джека мазями, наложила свободные повязки и дала почти плачущему мальчику обезболивающее, перед учёной встала крайне непростая задача: вытащить стрелу из шеи полячки и не прикончить её в процессе. — Ну, сейчас с ней Хавьер, — Рион кинула неопределённый взгляд в сторону дома, — и Джон. Правда он там больше в роли наблюдателя, а не помощника, — девушка вздохнула, пытаясь выбросить из головы образ неестественно тихого, бледного и какого-то потерянного Джона. — И да, кстати, Хелена звала тебя к себе... Ну, по поводу уколов от чахотки. Артур сдержанно кивнул: — Хорошо. Проследи, чтобы Датч не увлекался. Его порой заносит, стоит ему только найти благодарных слушателей. Девушка устало улыбнулась и отсалютовала мужчине, который медленно побрёл по дороге к дому. Прошлые ночь и утро выдались слишком уж насыщенными событиями разной степени хреновости. Настолько разной, что они скатились с деревенского праздника урожая до локального геноцида малых религиозных групп. Моргану до ужаса хотелось забраться в кровать и проспать пару столетий. Но стоило ему закрыть глаза, как мелькали перед веками картинки прошлой ночи. И дело было вовсе не в перестрелках или погоне, проблема была в глазах Марстона, который смотрел решительно и непоколебимо, будто уже готов был шагнуть в Ад, утаскивая Артура за собой. Влечение к Джону было ошибкой, исправить которую, вероятно, могла лишь могила. Их чувства, так долго скрываемые, выросшее из юношеской привязанности и дружбы, пережившие всё: взлеты, падения, отчуждение, хрупкое перемирие и, наконец, даже смерть — стали подобны вину, что со временем становится только лучше, насыщенней и дороже. Может, в юности ему и казалось, что его любовь будет чем-то особенным, ярким, трепетным, но со временем ему его душа и сердце становились всё скупее на проявление чувств, не позволяя быстро открыться кому-то новому. Мэри, даже когда стало ясно что их отношения обречены на провал, всё равно оставалась неким символом, мечтой, о которой приятно было вспоминать. И, черт бы всё собрал, но ни единой секунды в жизни Артур не мог и представить, что его счастье может быть таким: горьким от пороха, до ужаса набившим оскомину и просто неправильным по всем меркам общества, Не говоря уже о моральной составляющей. Но Джону было явно насрать на все ограничения. Глупый, словно подросток, Марстон жил эмоциями и даже семейная бытовуха не смогла приглушить в нём неуёмный дух авантюриста. И хоть Артуру и было сложно это признать, энтузиазм Джона был заразителен. И всё же... Да, этот мимолётный поцелуй, украденный в пылу сражения, был чем-то неземным, желанным до изнеможения и чертовски опасным. Их любовь — на этой мысли Артура бросило в дрожь — была опасной не только потому, что от них могли отвернуться друзья и близкие, но и потому, что люди привыкли ненавидеть, презирать всё странное и не вписывающееся в рамки. Это влечение могло стоить им жизней. И если на себя Артуру было плевать, то лишить детей отца он не имел никакого морального права. А значит, нужно было поговорить с Джоном и расставить все точки над "i". Дом встретил его задумчивой тишиной, которая фривольно раскинулось на деревянных стульях, пряталась в щелях и дремала на толстых перекрытиях. Половицы скрипели, пока мужчина поднимался наверх. Их кустарный лазарет навевал тяжёлые мысли. Джек, укрытый кипенной простынёй, провалился в зыбкое небытие, измученный непрекращающейся болью в обожжённых ступнях. Джон примостился рядом с ним и, бесцельно пялясь в одну точку, перебирал тёмные пряди волос сына. За ширмой мелькали размытые силуэты Хелены и Хавьера. Обогнув ушедшего в себя Марстона, Артур отодвинул накрахмаленную занавеску. Перед его глазами предстала невероятная по своей жуткой абсурдности картина: Хонората пила из бутылки с надписью "спирт", пока Хавьер зажимал одну из ран на её шее, из которой хлестала кровь. С другой стороны, крепко ухватившись за древко, Хелена , красная от напряжения, миллиметр за миллиметром вынимала кусок дерева из плоти. — Сядь на кушетку и не маячь, — её голос звенел от волнения, — и без тебя тошно. — Но ты ведь сама звала меня сюда? — мужчина не стал спорить со взвинченной учёной и просто примостился туда, куда она указала. — Женщина, — Эскуэлла почесал нос, наблюдая, как пустеет бутылка в руках ведьмы, —существо непредсказуемое. Она никогда не знает, чего хочет, но не успокоится, пока этого не добьётся. — Ага, настолько непредсказуемая, — Хелена прикрыла воспалённые глаза, — что всех остряков и недовольных я буду лечить, ссылаясь исключительно на прогрессивную медицину четырнадцатого века. — Это как? — Это прижиганием бубонов, мышьяком под язык или всепоглощающим пламенем, вместо микстуры. — Так, дамочка, — Артур примирительно поднял ладони вверх, — пожалуй, всепоглощающего пламени нам пока хватит. Обойдёмся без низвержения всего и вся в геенну огненную. — В таком случае, — она слабо улыбнулась, — выпей то что, что стоит на столе, а инъекцию я сделаю чуть позже, когда закончу с этим, — она кивнула на стрелу. Морган одобрительно хмыкнул и поднял колбу с жидкостью, остро пахнущую чем-то цитрусовым и хвойным. На вкус эта бурда оказалась гораздо лучше, чем на вид, представляя из себя горько-сладкую крепкую настойку на травах. — Я добавила туда лекарство, — Белл с лёгкой улыбкой наблюдала за своим покладистым пациентом. — Думаю, комплексная терапия усилит влияние стрептомицина. А сейчас иди. Ты мне пока здесь не нужен. И, будь добр, уведи отсюда Марстона. От его кислой мины у меня сыворотки портятся.***
Охота затянулась на большее время, чем мужчины рассчитывали. Вся дичь, будто бы сговорившись, попряталась по норам, а та, что нет-нет попадалась на глаза — была какой-то больной и хилой на вид, не вызывая доверия. Артуру приходилось время от времени останавливаться, чтобы перевести дух, прокашляться или смочить горло водой из фляги. С самого начала, когда вопрос о запасах еды встал ребром, Джон весьма скептически отнёсся к идее того, чтобы Морган отправился с ним, но тот лишь отмахивался, мол, с ним всё в порядке и довольно его уже опекать, как ребёнка. Переубеждать его — идея заведомо провальная, поэтому Марстон быстро бросил попытки возразить, тем более, что он хотел побыть с мужчиной наедине в спокойной обстановке. Его собственное ранение всё ещё болело, делая верховую езду некомфортной, но мужчина старался не заострять на этом внимание — бывало и хуже. Они забрались далеко в лес, на приличное расстояние от Еллоуфилда, погода стремительно портилась, сводя шансы поймать кого-нибудь к критическому минимуму. Артур, вопреки своим словам, буквально дремал в седле, чем несказанно раздражал Марстона, бросающего на старшего неопределённые взгляды. Вечер надвигался неумолимой волной, накрывая землю под громовой аккомпанемент. Дождь барабанил по деревянным скатам крыши, словно грустил, что его не позвали погреться у очага. Очередной раскат грома прозвучал совсем близко, будто говоря о том, что ночь будет громкой и яркой. Им посчастливилось отыскать в лесу чьё-то давно брошенное жилище: возможно, лесника или охотника — уже не разберёшь. Из мебели лишь покосившийся шкаф, да сломанная кушетка, но крыша и стены, вроде, были целыми, а это много значило при надвигающейся непогоде. Камин, к счастью, тоже уцелел: сейчас в нём весело потрескивали в спешке собранные ветки. Пока Джон снаружи устраивал лошадей на ночлег под небольшой навес возле дома, Артур сидел возле камина на расстеленном спальнике, молча печалясь о канувшей в неизвестность Еве, что так и не вернулась после той роковой ночи возле города. Это животное было рядом долгие годы, вместе с хозяином обретя бессмертие на какое-то время. Теперь же Морган остатками шестого чувства понимал, что старуха с косой добралась до его верной спутницы. Пришлось "позаимствовать" из городской конюшни пока ещё безымянную кобылу. Размышлять о собственной смерти мужчина себе запрещал. "Нам надо поговорить". Короткая фраза, произнесённая Джоном, когда они решили устроить привал, буквально заставила Артура ощутить лёгкий холодок, юрко скользнувший от затылка к пояснице, вынуждая мужчину нервно повести плечом. Да, ещё недавно он сам думал о том, чтобы в очередной раз попытаться вправить другу мозги. И себе заодно. Вот только, стоило Марстону перехватить инициативу, как вся решительность разом улетучилась, будто бы испугавшись усталого, но уверенного голоса. Захотелось прикинуться глухонемым, но Морган прекрасно осознавал, что с Джоном этот номер не пройдёт. Анализируя в уме события уже почти минувшего года, мужчина приходил к выводу, что упёртости Марстона можно только позавидовать. Хотя, чаще его хотелось просто придушить, но те времена, когда Артуру было проще разозлиться и пустить в ход кулаки — остались далеко позади....я никогда не делал столько для своей жены и детей, сколько сделал и готов ещё сделать для тебя.
Это было той правдой, которую Артур до сих пор не в состоянии принять. Он не заслуживал этого. Только у Джона, конечно, своё мнение на этот счёт. — Морган, не делай вид, что ты меня не слышал, — на сей раз голос Марстона прозвучал слегка раздражённо. Артур вдруг почувствовал себя крайне глупо, словно нашкодивший ребёнок, который избегает серьёзного разговора со старшими. Уйдя в собственные мысли, мужчина не сразу заметил, как Джон вернулся с улицы. Скинул с плеч мокрую куртку, снял шляпу и прошёл к камину, скрипя просевшими половицами. Усевшись рядом на спальник, Марстон слегка наклонил голову, чтобы поймать отрешённый взгляд Артура. Пересилив себя, Морган всё же повернулся лицом к младшему мужчине, сразу заметив, как сверкнули его глаза в полумраке. Этот взгляд был ему слишком хорошо знаком. — Уже поздно, Джон, — Артур предпринял вялую попытку отмахнуться, отлично понимая, что это не возымеет должного эффекта. Но попытаться стоило. — Я устал и... — Переживёшь, — отрезал Марстон ледяным тоном. Лицо его было донельзя серьёзным и вместе с тем непривычно привлекательным для Моргана. Артур отчаянно гнал от себя мысли о том, что внешность Джона как-то по-новому цепляет его взгляд. Это спутывало всё в его голове. Он действительно устал и хотел спать. Возможно, благодаря стараниям Хелены болезнь удалось затормозить, но выматывался Артур всё равно намного быстрее, чем прежде. Треск веток и тепло камина успокаивали и расслабляли, создавая ощущение уюта и безопасности. Глядя на напряжённого и взволнованного Джона, Морган захотел, чтобы и он расслабился хотя бы ненадолго. Хотелось просто обнять мужчину, поделиться теплом, успокоить и, возможно, заснуть рядом, не разрывая объятий до самого утра. Безо всяких разговоров и выяснений. — Чего надо, Марстон? — по-инерции поинтересовался Артур, хотя вопрос был по сути риторическим. — О чём ты хотел поговорить? — О нас, — почти безэмоционально отозвался Джон, хотя Морган всё же смог уловить волнение в его голосе. — Тут нечего обсуждать, Джон, — как можно мягче произнёс Артур, прислушиваясь к усиливающемуся шуму дождя снаружи. — Просто живём дальше. Марстон приподнял одну бровь в искреннем недоумении. — Неужели? Прежде, чем Морган успел ответить, деревянные стены задрожали от грома, что раздался будто бы прямо над домом. Лошади на улице испуганно заржали, нервно вытаптывая землю под собой, но через минуту всё успокоилось. Только лишь ливень продолжал выстукивать по крыше незатейливый ритм. Артур устало вздохнул, скользя взглядом по лицу Джона, что пока молчал, в ожидании хоть каких-то слов от него. Но что он мог сказать? Что всё, творящееся между ними неправильно и противоестественно? Несомненно, Марстон и без него прекрасно это знает и, по всей видимости, не особо озадачен сим фактом. Соврать, сказав, что его чувства невзаимны, Артур уже не сможет. Тот короткий поцелуй привёл мысли мужчины в полный хаос и вместе с тем разложил всё по местам. Он любит Джона. Любит до щемящей боли в груди. Такая простая истина, тщательно скрываемая от себя самого долгое время, резко ударила под дых, лишая всяких путей к отступлению даже в мыслях. Хотелось просто послать всё к чёрту, притянуть мужчину к себе и целовать до головокружения от нехватки кислорода, тем самым давая ответы на все возможные вопросы. Наверняка, это в конечном итоге уничтожит их обоих, но сейчас они предоставлены самим себе без посторонних ушей и глаз на многие мили вокруг. Чувствуя, как от этих мыслей голову начинает вести, Артур мысленно дал себе подзатыльника. Надо было взять себя в руки. — Думаю, ты и без меня отлично понимаешь, что это... — Что? — перебил Марстон, с вызовом глядя на мужчину рядом. — "Неправильно", ты это хотел сказать? Блядь, Морган, мы всю жизнь прожили под словом "неправильно"! Грабили, убивали, оправдывая это какой-то благой целью. Тогда тебя особо вопросы морали не терзали. — Мне стоит напомнить, к чему это привело? — рыкнул Артур, скорее по привычке, чем со злости. — К тому, что мы, осёл ты тупой, сидим сейчас здесь, хотя оба должны были давно сдохнуть! — глаза Джона метали молнии похлеще той грозы, что бушевала за окном. — Я не собираюсь похерить свой шанс на счастье, чтобы кому-то угодить. Неужели ты думаешь, что меня будет волновать чьё-то мнение после всего, что мы пережили? Джон замолчал, ожидая реакции Артура. Он хорошо помнил, как тот, пусть и не сразу, но принял его поцелуй. Помнил тепло его рук вокруг себя и мягкость губ. Это не могло быть ошибкой. Надежда, которую Джон всячески подавлял внутри себя, вспыхнула с новой силой в тот момент, когда Морган решил ответить ему. Можно было бы, конечно, перейти от слов к действиям, не давая Артуру возможности придумать отговорки, но Джон всё же хотел, чтобы мужчина сам понял и решил, чего он на самом деле хочет. Морган был рядом с ним с юных лет как брат и защитник. В какое бы дерьмо ни вляпывался Джон, как бы сильно ни лажал— Артур вытаскивал его, пусть и сквернословя сквозь зубы. В конечном итоге отдал за него жизнь, а позднее — душу. Теперь же Марстон делал всё возможное и невозможное ради него. И готов был сделать ещё, если потребуется. Если раньше эта странная и неправильная на первый взгляд любовь пугала и отталкивала, то теперь вселяла уверенность. Проживать остаток жизни, обманывая себя, он более не собирался. — Артур, — уже спокойнее произнёс Джон, поймав потерянный взгляд старшего. Подсел ближе, уложил ладонь на его плечо, слегка поглаживая большим пальцем сквозь рубашку. — Скажи мне, что ты ничего не чувствуешь и я всё надумал... И мы больше никогда не вернёмся к этой теме. Артур шумно втянул воздух, раздувая ноздри. Джон решил пойти ва-банк, но в противном случае они будут ходить вокруг да около до конца своих дней. Морган мастерски умел скрывать всё то, что лежало у него на душе за едким сарказмом или агрессией. Только сейчас закрыться не получится, во всяком случае, Марстон надеялся на это. — Нет... Не надумал, — всё же выдохнул Артур после тягучей минуты раздумий. — Но... — "Но" что, чёрт возьми?! — Ты о своих детях подумал вообще? — легкомыслие Джона буквально выводило мужчину из себя. — Пойдёшь расскажешь Джеку, что его папка любитель мужских стволов? Ты был таким себе отцом, когда он был маленьким, не порть ему жизнь, хотя бы сейчас! Джон скривился, убирая руку от Моргана. — Что ты несёшь вообще? Я не... Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы Джек и Ани ни в чём не нуждались! Но и избегать того, что я люблю тебя, тоже больше не намерен. Мы столько времени просрали в недомолвках, пока тебя чуть не забрала болезнь, а меня едва не расстреляли федеральные агенты. Но сейчас мы оба здесь, живы и... — И? — Артур криво усмехнулся. — Я не знаю, — устало произнёс Марстон, потерев ладонью затёкшую шею. Он получил какую-никакую взаимность на свои чувства, но скованность Моргана моральными рамками порядком утомляла. Видит Бог, он пытался поступать правильно и жить так, как от него хотели окружающие. Не его вина, что всё вновь пошло по наклонной. В конце концов, что плохого в том, чтобы любить самого близкого в твоей жизни человека? — Это игра с огнём, Марстон. Джон пожал плечами. — Тоже мне новости. — Но тебя это не остановит, верно? Это игра с огнем… Слишком правильное описание всего того, что между ними происходило. Плоть слаба. Так всегда было и останется до скончания веков. Признание и осознание этой запретной любви будто открыло некую дверцу, из которой вывалилось слово «мало». Им было мало простого нахождения рядом. Хотелось обхватить руку партнёра, сжать её крепко, до боли и не отпускать. Им было мало простых мимолётных взглядов, потому что даже глядя в упор насмотреться было невозможно. Они впервые увидели друг друга настолько обнажёнными в чувствах, что это почти пугало. И, конечно, им было мало невинной поддержки, что скользила в движениях, касаниях и словах. Огонь уже разгорелся и желание обладать, присвоить, укрыть от всего мира становилось просто нестерпимым. Это была даже не похоть. Ну, точнее, не совсем она. Это было нечто глубокое, омерзительно прекрасное в самой своей сути. То, что появилось раньше людей и, видимо, умрёт сильно после того, как последний представитель человечества сгинет в сиянии звёзд. Марстон как-то странно хмыкнул, наклоняясь к лицу Артура непозволительно близко, отчего тот на миг даже перестал дышать. Приобнял одной рукой за плечи, прижался своей щекой к щеке Моргана и шепнул прямо на ухо: — Скажи мне только одну вещь, Морган: чего хочешь ты сам? Хотя бы раз в жизни прекрати играть в моралиста и ответь честно. — Джон... — тяжело выдохнул Артур, осторожно обнимая Джона в ответ. От его слов и действий все здравые мысли мигом испарились, оставляя место лишь эгоистичному желанию обладать. Приятное тепло разлилось по телу мужчины, когда он ощутил, как Марстон растянул губы в довольной улыбке, а затем оставил лёгкий поцелуй на его шее. — Что ты творишь, твою мать... В ответ лишь тихий смешок и ещё один поцелуй чуть ближе к линии челюсти. Слова, что были готовы сорваться с языка секунду назад, теперь оказались проглочены во рваном вздохе. Чего Артур хотел? Когда-то давно он мечтал о собственной семье. О любимой женщине, о детях и, возможно, спокойной старости. Но после того, как жизнь наотмашь ударила его по лицу, обнажив горькую правду о том, что для таких, как он не уготовано счастливого финала, Морган перестал мечтать. Отдал себя банде и Датчу, чьи планы со временем становились всё сомнительнее и безрассуднее. Злился на Джона за то, что он не ценил женщину и ребёнка рядом с собой, словно они были какой-то досадной случайностью. Сделал всё, чтобы у Марстона был шанс на ту жизнь, которой не получил он сам. А теперь Марстон отдаёт ему всего себя. Это иррационально. Морган так отчаянно боролся за его благополучие, что не заметил, как сам стал для мужчины слишком дорогим. Как и Джон практически стал смыслом существования Артура последние несколько лет. — Хочу быть рядом с тобой, — наконец признался мужчина, тихо млея от губ Джона, что всё ещё скользили по его шее. Это было непривычно, странно, но до жути приятно. Приятно настолько, что мысли о неправильности происходящего не задерживались более, чем на секунду, а вскоре и вовсе пропали. Марстон на миг оторвался от шеи Артура, взглянул в его глаза, желая убедиться, что не ослышался. Это была победа. Настоящая победа, отдающая сладостью дикого, чуть горьковатого меда. Морган был честен, не оставив между ними никаких окольных путей и оправданий. И поцелуй, последовавший за этим признанием, ощущался тавром на губах. Джон взял лицо старшего мужчины в свои широкие ладони, огладил пальцами скулы, будто успокаивая. Под подушечками шероховатость кожи, её тепло и текстура казались чем-то неимоверно прекрасным. Движения были лёгкие, размеренные, будто ни к чему не обязывающие, но вызывающие сладкий спазм предвкушения, что поселился прямо за грудиной. И Морган, к удивлению Джона, сумел выдохнуть, расслабить напряженные от вечных обязательств и самозапретов плечи, словно сам давно ждал этого момента столь же яро и самозабвенно, как и сам Марстон. Первый поцелуй во время перестрелки был внезапным, резким и сбивающим с толку. Оба мужчины были напряжены до предела, спонтанность ситуации не давала возможности трезво оценить случившееся. Сейчас же всё происходило осознанно и нарочито неторопливо. Касание губ, сперва почти робкое, но всё ещё обжигающее, заставило мужчин затаить дыхание. Джон слегка прикусил нижнюю губу партнёра, словно ища границу, после которой ему скажут стоп. Но Морган даже и не думал запрещать, отвечая на ласку почти сразу. Прижал Джона крепче к себе, словно тот мог куда-то исчезнуть. Сердце, уставшее от стрессов и волнений, забилось сильнее и глубже, разгоняя и подогревая кровь во всём теле. Своей грудью Артур чувствовал, что с сердцем Марстона творится то же самое. Джон казался ему горячее пламени в камине. Его тело, губы и руки забирали все мысли, страхи и сомнения. Возможно, позднее Морган проклянёт себя за этот момент слабости, но сейчас он сполна наслаждался близостью любимого человека. Тем временем одной ладонью Джон нагло скользнул под расстёгнутый ворот рубашки Артура, ловя тихий сдавленный стон мужчины прямо в поцелуй. Довольный такой реакцией Марстон отстранился, чтобы глотнуть воздуха, которого резко стало очень не хватать. От вида чуть припухших приоткрытых губ Моргана по спине Джона прокатилась волна жара. Низ живота приятно заныл, говоря о том, что тело реагирует на происходящее соответствующим образом. Да, Марстон уже давно осознал и принял свою тягу к этому мужчине, но целовать его не в мечтах, а наяву —было очень странно и вместе с тем волнительно. Особенно с пониманием, что Артур сам хочет этого. Как бы сильно Джон ни мечтал о взаимности, на деле он и подумать не мог, что подобный исход вообще возможен. И теперь он банально не знал, что делать со своей новообретённой свободой действий, желая всего и сразу. Артур, кажется, заметил его растерянность. Мягко улыбнулся и потянул мужчину на себя, укладываясь вместе с ним на спальник. Джон сразу же подлез под бок, прижимаясь ближе. Уткнулся лицом в шею Моргана, протяжно вздохнул и затих. Тело слушалось плохо, будто налившись свинцом. Недавнее возбуждение медленно сходило на нет, уступая место приятной усталости. Оба мужчины молчали, думая каждый о своём и слушая шум ливня и затихающие вдали раскаты грома. Сейчас, вдали от людей, в уютном безмолвии не хотелось тревожиться о том, что могло их ждать в будущем. Все проблемы вдруг стали какими-то мелкими и незначительными. Слушая теперь уже спокойное сердцебиение Джона, Артур чувствовал, как потихоньку начинает терять связь с реальностью. Оставив осторожный поцелуй на макушке Марстона, мужчина закрыл глаза и позволил сну забрать себя.