По-человечески и лучше

Крисании никогда не скучно с детьми. Кого-то из них привезли в храм на воспитание богатые родители — пусть будущие наследники растут в почтении к истинным богам, которого не помнят и не могут преподать им в семье. Кого-то подбросили на порог родители бедные — самим лишний рот не прокормить, а при обители Паладайна чадо будет одето, обуто и сыто, а когда подрастёт, то выучится грамоте и ремеслу. Кое-кто и вовсе пришёл своими ногами, в отчаянной надежде вперивая в белые фигуры жрецов рано посерьёзневший взгляд. Все всё понимают. Война. — Ты юна и хорошо помнишь, каково быть подростком. За это тебя уважают старшие воспитанники, — отстранённо говорит Рейстлин, поглаживая Посвящённую по обнажённой спине. — Но также ты зрела и эрудирована, умеешь много интересного. Поэтому к тебе тянутся младшие. Приятно иметь такую власть, правда? Детские умы пластичны, так многому можно их научить, так многое им привить — то, что ты считаешь правильным, конечно… «И в этом мы тоже похожи» — сквозит между строк невысказанное. Крисания и рада бы вспыхнуть, сказать, что не нужно приписывать другим собственные коварные мотивы… но ей слишком хорошо, чтобы шевелиться. Этот валун в дальнем углу храмового парка не в первый раз служит им укрытием — и не только им, подозревает жрица, но доказать не может. Пологий гранитный бок порос мягким мхом, и на него так приятно откинуться, уступая ласкам Рейстлина, с другой стороны менгир обрывается гладко стёсанной стеной, скрывающей пару от взглядов со стороны храма, а от случайно забрёдших зевак они защищены плотной сферой иллюзии. Ветерок касается покрытого испариной тела, бодрит, и Крисания находит силы прекратить сладко-ядовитые речи мага. Судя по торжеству, которое сверкает в золотых глазах, когда она рывком привлекает его к себе и затыкает поцелуем рот — именно этого он и добивался.