Битва студий

Глава VII. Премия Джейса

Вспышки камер и куча людей, готовых смотреть исключительно на меня. Ну не прекрасно ли? Это чувство блаженства, когда ты, именно ты, добился успеха, а те, кто вокруг, жалкие подражатели. Именно на тебя смотрят и восхищаются твоей жизнью, хотя ты, по факту, такой же, как и они. Забавно. К кому-то приходит успех, а кто-то ждет его годами, а кто-то не получает его вовсе. И как тогда распределяется эта аура успеха между всеми людьми, стремящимися к ней? Я не знаю, да и отвечать на этот вопрос не намерен. Главное для меня сейчас — это осознание того, что всего я добился сам. Дверь моей машины распахнулась. Я вышел из машины, автоматически поправляя бабочку своего белого официального костюма. Оглушительный рев толпы окатил меня. В основном это были радостные визги юных девиц. Кинув пару обворожительных взглядов в их сторону, я получил вторую порцию восторженности — смущение, отведенный в сторону взгляд и снова визг. И ведь зная, что я «встречаюсь» с Люкс, они всё равно питают свои надежды на то, что я их замечу. Глупо. Какое мне до них дело? Ведь все они как под копирку. Шаблонные куклы, не умеющие связать мысли воедино, чтобы составить предложение. И раз они не обладают столь простой истиной, как вести диалог, то почему их желание увидеться со мной всё растет и растет? Так же, как росло желание Люкс. Да, именно такое противопоставление мне нравится, за исключением одной детали: Люкс — инструмент для достижения некоторых целей. -…Его кинематограф перевернул всю киноидустрию! Новаторские методы съемки покорили сердца многих телезрителей! — вслушивался я в реплики ведущего, пока тот раз за разом возносил меня. В конце концов, я зашёл в здание, где и должна состояться моя премия. Меня встретил огромный, чуть ли не театральный, зал. Повсюду расхаживали папарацци, снимая окружающих звезд. Завидев меня, они тут же переключили свое внимание. Окруженный этими бестактными людьми, выполняющими, впрочем, свою работу, я пробирался через огромные ряды кресел, чтобы занять свое истинно первое и единственно главное место за сегодня. На сцене, стоявшей напротив наших рядов, тоже происходила какая-то суета. Ведущие рьяно готовились, перепроверяя оборудование и с какой-то неуверенностью посматривая на меня. «Если всё пойдет не так, как задумано, то уволю к чертям, » — думал я, словив очередной взгляд девушки-ведущей, нервничающей больше, чем ее напарник. — Ну ярл… — неожиданно раздался голос откуда-то сверху. Я насторожился и обернулся. Гигантский трехметровый мужчина стоял посередине, сдерживая натиск троих секьюрити. — Ярл… — снова пробасил мужик, сделав полуоборот и показав свой оголенный, накачанный торс. Вообще меня удивил минимум одежды на данном индивиде, если вообще то, что он нацепил, можно назвать одеждой. Шкура медведя и странноватая кожаная набедренная повязка и… Сандалии? — У нас тут особый дресс-код, — серьезно буркнул один секьюрити, всё еще стараясь сдвинуть с места неподатливого индивида. — Так! У кого-то проблемы? — показался вдруг такой же, почти ничем не отличающийся в своем безобразии мужчина. Он был облачен в шкуру, судя по всему, саблезуба, у него были волосы цвета соломы и грубые, присущие только одной расе черты лица. «Норд», — слегка качнув головой, понял я. — Ярл Балгруф? — удивленно переглянулись секьюрити. «Ещё и говнюк», — вспоминая историю с долгом, изменив чуть мимику на менее доброжелательную, подумал я. — Да. И прекратите толкать моего телохранителя, — заявил ярл. «Ему нужен телохранитель? От него еще кто-то не сбежал с его-то характером. Мне одной записки хватило, чтобы понять насколько… А, впрочем, выводы делать рано», — снова подумал я, усаживаясь, наконец, в кресло. — Какого хрена вообще происходит? — рукоплескал ярл, не осознавая, почему его и пришедшее с ним трехметровое «полено» задерживают. — Он впечатался в стену, перепутав ее с дверью. Вам мы выпишем штраф, — монотонно процедил второй секьюрити. — Штрафы я не плачу, штрафы платят мне, потому что я ярл, — пригрозив своим крепким нордским кулаком, вновь заявил ярл, а потом повысив голос, ярл позвал его, — пошли, Тсун! Не прошибаемый ярл человек. Всё ему ни по чем. Вот он — пример самого настоящего эгоизма. Всё для себя и ничего для других, полное игнорирование правил приличия, морали. — Джейс, привет, — присаживаясь ко мне, поприветствовала меня Люкс, хватая мою руку. — Здравствуй, — только и сказал я, никак более не реагируя на ее приход. — О-о-о! А вот и снова свиделись, — услышал я со спины знакомый голос «наёмника» в фиолетовом. — Привет, Джакс! Рада тебя видеть, — улыбнулась лучезарно «наёмнику» Люкс, повернувшаясь к нему. — Какими судьбами и ты здесь? — спиной спросил я, не особо интересуясь, как Джакс на самом деле здесь оказался. Я просто хотел поддержать беседу простым вопросом. — Это интересная и увлекательная история. Кто-то пустил легенду про мой культовый фильм. Мне почему-то о нем ничего не известно, ну и, собственно, я здесь. Слухами земля полнится! — Тебя всё же знают немного за другие «деяния». — За всемирную бойню не награждают. За спасение мира, увы, тоже. Джакс просто нужен был здесь. Настолько известную личность, пусть и никак не относящуюся к кинемотографии, должны были включить как минимум в список гостей. Только вот не один Джакс смущал меня. В зале сидело несколько личностей, которые не относились так или иначе к кинемотографу. «Неужели они хотят посмеяться над Повелителем Экшена и прочими приглашенными гостями? У меня был немного другой план, но ладно», — окончательно понял я. Я усмехнулся. Время расплаты, Джакс, ведь я еще помню тот день, когда ты отчитывал меня после уничтожения Пилтовера. — Уважаемые дамы и господа, мы начинаем первую в истории премию на звание лучших в многообразных творческих сегментах, — радостно и громко начал ведущий, находящийся по центру сцены. Ведущий подтвердил мою мысль. Премия — лажа, предназначенная для смеха, то есть для шоу. — Сегодня мы объявим нескольких победителей в номинациях, а так же проведем краткое интервью с представителями тех самых творческих сегментов, ведь многим хочется узнать, чем живут звезды! — поддержала ведущего его напарница. — И вот наши номинации! Лучший режиссер вселенского масштаба, лучший режиссер мирового масштаба, лучший режиссер страны, лучший режиссер города, лучший режиссер села… — Ой, нах я сюда пришел! — послышалось с задних рядов негодование ярла. «Да как этот дикарь вообще смеет? Или он догадался тоже?» — задавал я сам себе вопросы. Потом я взглянул на Люкс. Эта девочка восхищалась всему, как ребёнок. Выходил кто-то — она хлопала в свои маленькие ладошки, даже не осознавая, что всё это представление и цирк, нужный лишь для рейтингов. «Жаль мне тебя, Люкс. Но ты сама по своей же глупости попалась под раздачу», — думал я, на самом деле, без капли сожаления. Я был некомпетентной парой для Люкс. Часто игнорировал ее, не делал комплиментов, не замечал ее, а она терпела. Пережить такое будучи женщиной — достойно уважения. Или же её поведение ещё раз доказывает, что статус делает тебе честь? Ведь именно из-за моего статуса многие готовы терпеть моё неуважение к ним, потому что в своих головах они воспели меня, словно я святой. Хорошая перспектива. — В номинации «культовый фильм на все времена» побеждает… Джакс! Аплодисменты ему! — начиналось настоящее представления. Не думал я, что так быстро вызовут человека, вызывающего во мне легкую неприязнь, чтобы поставить его на место. Посмотрим, что такого скажет Джакс, как он не «уронит» своё достоинство, когда его будут спрашивать о том, чего нет. На какое вранье и ухищрения он пойдет. — Джакс, здравствуйте! — протянул руку «наёмнику», шествующему в развалочку, ведущий. — Ну и вам здоров, — не принял руку Джакс, запрокинув фонарь на плечи и свесив свои руки с него. — Первый вопрос, интересующий миллионы, как вы добились такого успеха? — задала вопрос Джаксу ведущая, передав микрофон ему. — О каком успехе идет речь? — серьезно спросил Джакс, микрофон так и не приняв. — Ваш фильм, — шепотом как бы подсказал ведущий. — Ах, это, — усмехнулся мастер оружия, ловко крутанув фонарь в воздухе и вонзив его в деревянный пол. — Фильма не существует. — Хорошая шутка, Джакс, — отозвался мужчина-ведущий, не ожидая такого ответа. «И он догадался»,  — удивившись ходу премии, который она приняла, подумал я. — Вы его вообще видели? — спросил Джакс ведущего, даже не обращая на него внимания. — Видели, конечно, — продолжила его напарница, падкая на нервозность и волнение. — Да? И о чем он? — в лоб спросил Джакс, минуя все уловки, которые могли бы поставить его тупик. В зале повисло неловкое молчание. Вопрос был задан резонный и конкретный. Странно, но почему-то я даже не думал о том, что Джакс решит сказать правду со сцены. Все так гонятся за славой, какой бы она ни была — ложной или нет, а Джакс… Джаксу она не нужна? Почему? «Что еще можно было ожидать от Джакса. Не медийная личность, обычный наймит. Мне с ним не по пути», — заключил я, оставшись разочарованным. — О-о-о-о чем-то, — «гениальным» аккордом завершил диалог с Джаксом ведущий, а потом добавил. — Поаплодируйте, это был Джакс! «Я его точно уволю!» — подумал я, глядя на «профессионализм» ведущего. — Чё? И это всё?! — орал с задних рядов не унимающийся ярл, видимо ожидавший увидеть более зрелищное награждение. Джакс сошел со сцены, получив какой-то сувенир. Он не спешно прошагал до своего места, усевшись позади меня. — Позолота, отвечаю! — рявкнул Балгруф. — Может и золото, — ответил ему Джакс. — Я тебе чё? Золото от позолоты не отличу? — начал уверенно ярл, но чуть позже добавил, сбавив обороты, — Ну, может и не отличу. Крайняя степень неуважения. Они точно догадались, что премия подстроенна для их маленького унижения, насмешкой над ними. Могут ли быть они, в таком случае. за одно? Далее на сцену взошло еще одно подтверждение моим домыслам — Малакат. — Здравствуйте, Малакат. Как вы пришли к успеху? — работала по лекалу ведущая, давая микрофон в руки Малаката. Малакат был другим, в отличие от Джакса. Он встал по середине сцены, поравнявшись с ведущей и, приняв от нее микрофон, отмахнулся: — Однажды я взял в руки микрофон. Все ждали от него продолжения, в том числе и я. Ответа не последовало от нашего орка, поэтому его попытались развести на дальнейший ответ. — И-и-и? — протянул вопрошающе ведущий. — И всё. — обрубил резко Малакат. Потом Малакат сделал небольшую паузу, чтобы задать свой вопрос: — Хватит про это тупое творчество, где я, порой, нагло краду тексты у дегенератов, иначе я их назвать не могу, ввиду содержания текста, а порой создаю свои собственные, не отличающиеся, впрочем, по содержанию от первых. Это творчество не заслуживает называться творчеством. Потом он помолчал и, включая все свои ораторские способности, громко, словно провозгласил: — Моё пение — сплошная фальш, так почему вы продолжаете возносить это? Не смотрите на творчество, которое действительно заслуживает внимание, а смотрите на бездарщину и безвкусицу? Неужели вы настолько тупы? Или, может, вам важны лишь деньги и слава, абстрактные понятия, приобрести которые можно так же быстро, как и потерять? Малакат тяжело вздохнул, пытаясь уловить, понял ли зал хоть что-то из того, что он сказал. Но зал молчал. Ведь зал принадлежал мне, а не ему. «Малакат, Джакс и Балгруф — вот они, вся шайка в сборе», — зло подумал я. Малакат разочаровал меня. А я-то думал, что мы вместе с ним посмеемся над этой необразованной толпой. Над Джаксом, и, в конце концов, над нордом. — А теперь призером в номинации лучший писательский талант побеждает… Ярл Балгруф Старший! Самый эксцентричный и быдловатый человек в «три» прыжка очутился на сцене. Он не стал церемонится, не стал ждать вопроса, и, как мне показалось, он вообще первый раз вышел на люди, хоть и считался ярлом. — Читал «Основы пособия по крафту»? — напирая на ведущего, спросил ярл. Книга, о которой говорил ярл, была чистая нелепица. Содержание её мне неизвестно, но выводы можно было сделать исходя из мнения Виктора, прочитавшего пару страниц. Виктор утверждал, что книга — полная чушь, а название вообще не соответствует содержанию. «Идея его творчества подозрительно копирует идею творчества Малаката, » — думал я, сопоставляя факты. Ведущий помедлил с ответом, но потом, улыбаясь, произнес: — Простите, что? Но это была его ошибка. Для ярла не существовало слова «нет». Массивный кулак норда встретился с лицом голливудского ведущего. Звук удара был характерный. Ведущий пошатнулся, упав и потеряв сознание. «Неужели он, нет, они… Они смеются над общественностью, над нами?! Но это получается, что они пришли, чтобы посмеяться надо мной?!» — понял я, наблюдая за дальнейшмими действиями ярла. Джакс решил в очередной раз посмеяться надо мной. Через мою же собственную премию, а я-то думал, что смогу обхитрить его, обставить здесь, но не получилось. Меня охватили смешанные чувства, но сильнее всего была досада и нечто странное, похожее на желание мстить, слитое со злостью и негодованием. «Почему у меня не получается хоть раз заставить Джакса чувствовать то же, что и я тогда, в Пилтовере?! Почему этому ублюдку все сходит с рук!» — думал я. — Малакат! Тсун! Валим отсюда! Джакс потом подойдет! — заорал норд. — Я два часа просрал на то, чтобы в конце узнать, что они понятия не имеют, за что награждают меня. В эту секунду выбежала толпа тех самых секьюрити, пытаясь связать дебошира, но Тсун, заслонив ярла собой, не дал этим неудачникам, что зовут себя охраной Голливуда, пройти к Балгруфу. Ярл быстро слез со сцены, кинув на меня презрительный взгляд, но ничего не сказал. Тсун и Малакат проследовала за ним. Мешать им было бесполезно. Тсун «мастерски» не давал пройти никому, заслоняя свои телом ярла и певца. Вскоре они вышли за пределы здания, а я увидел, как их триумфальный уход вывели на главный экран, находящийся за сценой, словно кинотеатр. — Насмехаться над собой я не позволю! Думаете, что я глуп?! Как бы не так! А ты Джейс, — после этих слов ярл тяжело дыша от злости прохрипел. — Ты либо одумываешься и закрываешь всё нахрен, либо ты тот ещё идиот, каких поискать и… После этих слов трансляцию прервали. Объявлен был технический перерыв. «Кретин», — только и подумал я, сжимая кулак. Люкс попыталась успокоить меня, увидев как омрачняется мое лицо после услышанного. Она хотела было протянуть свои ручки ко мне, но я, резко вскочив с кресла, пошел искать одного единственного человека, могущего разделить со мной это событие. — Джейс, я не разделяю, конечно, того, как высказался Балгруф, но они, все трое, правы, — подошел ко мне тот самый человек — Виктор. — Ты, кажется, не договорил. Так я слушаю, продолжай, — с наигранным уважением проговорил я, не смотря в глаза Виктору. — Голливуд ведь поступил как моральные уроды, создав кучу номинаций, пригласив парочку бездарей, среди которых были и те, кто в эту премию поверил, как в нечто истинное. Но на деле, ведь это шоу, выставляющее дурачками тех, кто на него пришел. Джакс с Малакатом и Балгруфом сделали обратное: они выставили дурачками тех… Виктор не договорил, потому что я, улыбаясь, сверкнув глазами, перебил его: — Меня. — Как раз-таки нет, — защищал несправедливо троих Виктор. — Они показали тебе правду. Не будь ты одним из спонсоров сего мероприятия, то они бы и тебя выставили на посмешище. Для людей из мира Земли мы стали клоунами, а Джакс в очередной раз доказал, что это не так. Так почему тебя это задевает? — Нам не о чем с тобой говорить, — быстро подвел итог я, собираясь возвратиться к Люкс. — Джейс это глупо! Я остановился, а потом, посмотрев на Виктора, язвительно сказал: — Знаешь, нет, меня это не задевает. Нисколько. Просто оскорблять меня, будучи шайкой ебаных кретинов, не добившихся ничего — нет, все в порядке, Виктор. — Никто и не посягал на твой успех, просто они хотели… — Уже плевать, — показательно отозвался я, притворившись, будто ничего и не было. Все они, даже Виктор — все хотят скинуть меня с моего заслуженного места. Все мои унижения, успех, к которому я долго шел — ничто для них. Они растопчут всё и бросят, а потом посмеются, как смеялся тогда Джакс, а он точно смеялся. Для него нет ничего серьезного, уверен, что он под своей маской ухмылялся. И почему меня так это задевает? Если задуматься, то почему? А дело в свободе. Джакс, раз он такой ее блюститель, ограничивает меня, скрыто обвиняет, что раскрывает его еще и как личность мало храбрую, несмелую. Почему нельзя мне высказать всё в открытую? Ах, но, быть может, потому что я не послушаю? Теперь уж точно будет именно так. Я устал быть постоянно последним, устал быть неудачником и валяться в грязи. Почему Джакс не может понять этого? Почему он не может понять, что я нечто другое, отличное от его наивных друзей, верующих в его идеалы. Так вот, Джакс, у меня свои. — А теперь все, кто присутствуют сегодня в зале, — вдруг неожиданно начала ведущая, оставшаясь одна, без помощи, — Поприветствуем человека, перевернувшего кинемотограф, создав из мечты реальность. И-и-и-так, Джейс! Быстро закончившийся технический перерыв означал, что теперь мой выход. Заиграла музыка, несущая в себе джазовые нотки. Под эту аутентичную музыку я и вышел. Зал аплодировал мне. На сцене сразу оборудовали комфортабельные условия для выступающего — меня. Сцена теперь представляла собой два расположенных друг напротив друга красных замшевых кресла, между ними стоял кофейные столик, где располагался серебрянный поднос с бокалами шампанского. Я, пройдясь манерно по сцене и бросая свою улыбку в объективы камер, сел в кресло расположившись напротив ведущей. В этот момент я на секунду задумался о том, гладко ли пройдет всё в этот раз, ведь в зале всё еще оставался один из самых неприятных мне персонажей, тот, кто возглавлял эту группу «творцов» — Джакс. И зачем им вообще понадобилось доказывать свои какаие-то моральные принципы и идеи, если местом, где мы находимся, правят отнюдь не эти жалкие понятия, а чистейший материализм. — Джейс, я рада вас видеть сегодня и рад с вами познакомиться лично, — начала непринужденно беседу ведущая, протягивая мне микрофон. — Взаимно. Я так же рад видеть всех присутствующих здесь! — поприветствовал я толпу, приняв микрофон. Я обращался к залу, а зал отвечал мне овациями. — Начнём нашу беседу, — продолжила ведущая, как только зал пришел в норму, — со стандартного вопроса: как вы выбрали это творческое направление? — Понимаете, — начал отвечать я, непринужденно, открыто жестикулируя, — это был такой процесс высказывания своего «Я» после исчезновения сюжета, посредством позорной съемки. Не думаю, что тогда меня очень сильно привлекал сам результат съемки, а скорее процесс. Тогда я был и актером, и режиссером, и сценаристом. Времена были веселые, но бессмысленные. Наверное, именно после этого осознания я и стал всерьез воспринимать свою деятельность, выбрав ее как творческое направление. — А почему бессмысленные? Разве они не выражали каких-то ценностей? Кто-то говорил, что вы выражали с помощью этих давних роликов «свободу», — задала уточняющий вопрос ведущая, хлопая своими светлыми ресничками. — Как можно выражать «свободу», если ты материально связан? Как можно выражать «свободу», будучи неудачником, проигрывающим всем и каждому, кого он встречал? В моем случае свобода — это статусная независимость, открытое признание твоего слова обществом и материальные ценности, которыми ты обладаешь. Раньше я думал иначе, полагая что есть этакая духовность в самой сути свободы. Что я якобы выражал свою душу, своё мнение, свою мысль, живущую отдельно от тела, не ведующую неудачи, поражения. Суть этой мысли — вечность. Но я понял, что мне не нужна духовность и мнимые нематериальные ценности жизни. Мне нужна моя собственная обособленность от других и ее ощущение. Только недавно я смог ощутить ее, настоящую свободу. Потом я остановил свою речь, взяв шампанское с подноса, чтобы промочить горло, и продолжил: — Это эгоистично, видеть центром мира себя любимого, но такова жизнь. Все люди эгоисты. Одни просто закрываются стереотипными, мнимыми идеалами, справедливостью, но что за собой несут они? Ту же корысть, ради их собственного одобрения в глазах других? Да. А второй тип — это те, кто просто признал в себе это начало. Далее последовала небольшая пауза. За это короткое время я успел рассмотреть лица тех, чья реакция была мне интересна. Первым делом я взглянул на Джакса. Я знал, что его глаза устремлены на сцену, на меня. Даже через маску наёмника просачивалось его принижение ко мне, да, иначе быть не может. Джакс не признает иную точку зрения, ведь он тот самый эгоист, о котором я упоминал ранее. Тот самый первый тип. Я попытался найти быстро Виктора, но не смог этого сделать. Виктор, по-видимому, ушел. Покинул эту премия и меня, чего стоило ожидать. И последняя, Люксанна, сидела спокойно, не осознавая всей сути моих слов. Она чуть покусывала губу от ожидания, волнения, ведь следующий вопрос мог коснуться личной жизни, а значит и ее саму. Понятно, что у нее стоит на первом месте. Был, правда, и четвертый человек, четвертая. Она могла бы прийти, но не пришла. Она сказал мне: «Я не могу прийти, Джейс. Твои выходки, а так же некоторые слухи по поводу нашего знакомства могут подорвать мою репутацию, как правителя Пилтовера. Как никогда Пилтоверу нужна сильная рука, и мы с Вай, благо, обеспечиваем это. Я не хочу идти на риски, которые сгубят город рано или поздно. Я не хочу ставить личные цели в противовес целям государства. Я налагаю запрет на твой въезд в Пилтовер, вынужденная мера.» Это не были ее последние слова. Тогда, я помню, она остановилась, поправляя свои темно-синие длинные волосы. Её голос в такие моменты становился менее строгим и выверенным. Остатки дисциплины, «заученных» фраз и соблюдение такта были позади, теперь она была настоящей, произнося последнюю фразу: «Мы разные. И мы могли бы быть, наконец, вместе, ведь сюжета больше нет, но твоя личность утратила всякую зрелость. До свидания, Джейс.» Это был последний наш разговор и последний раз, когда я ее видел у себя на студии. Кеитлин часто приходила ко мне, смотрела, чем я занимаюсь. Я не видел в ее глазах ни одобрения, ни протеста, а лишь неоднозначность, смирение. Единственная, кто мог влиять на меня и кто по сей день это делает. Единственная, кого я не смог разгадать. — Джейс, скажите, а поддерживал ли кто-нибудь вас в ваших начинаниях? — выведя меня из раздумий, раздался голос этой блондинистой проныры-ведущей. Это был очень острый вопрос для меня, стоявший боком. Являлись ли поддержкой те, кто активно принимал участие в твоей деятельности в начале пути, но отвернулся впоследствии? Являются ли поддержкой те, кто упрекал тебя за то, что не соответствует их взглядам? — Никто! — резко сказал я, вызвав удивление в зале. — То есть вы, условно говоря, были один? — пыталась добиться конкретного ответа от меня ведущая, сделавшая серьезное и умное лицо. — Да, — подтвердил я. В зале воцарилось молчание. Абсолютная тишина, не перебивающаяся даже нервными шепотками толпы и завистников. Не означает ли это, что я прав в своих суждениях относительно поддержки? Я не смотрел ни на кого. Ни на Джакса, ни на Люкс, ни на зал. А они, они вопрошали: «Почему?». Ответ на это можно дать, проанализировав мое становление в киноиндустрии, начиная с Зауна. Никто, ни Виктор, ни Вай, ни Синджед — никто не выразил какого-то понимания ко мне. Виктор был тем еще скептиком, Вай смотрела, но ради того, чтобы ловить преступников, она сама говорила, что это такая слежка, альтернатива ее способу наблюдения. Синджед просто хотел наварить денег, еще больше, чем у него было. — А что насчет ваших конкурентов? — задался вдруг непринужденный и не напряженный вопрос, прерывая мою исповедь. — Если вы говорите о тех трех дилетантах, то я даже рад, что их нет среди здесь присутствующих. Их кинематограф не пестрит разнообразием, а лишь продолжает нас «удивлять» Ионийскими масштабами. Никому не интересно смотреть на умиротворенный пейзажик, приправленный не интересной историей и менее качественной съемкой, — отмахнулся от вопроса я. — Но у них есть определенная фанатская база и влияние на массы, — будто утверждала ведущая. — Фанатская база есть даже у простых людей, а вот настоящей аудиторией надо обзавестись! — отрезал я, возгордившись своими фанатами, чье количество вышло далеко за пределы Рунтерры. — О боже мой! — вдруг неожиданно начала ведущая, одной рукой прижав свой лицевой микрофон, — Только что мы получили неожиданное известие! «Кажется, мой план начал осуществляться!» — подумал я, взглянув в последний раз в лицо своей жертве. — Мы получили шокирующие публику данные, касательно Люксанны Краунгард! Выведите на экран, — немедленно произнесла ведущая. «Всё ведь сделано заранее. Надо только подговорить кое-кого, чтобы шоу действительно удалось», — думал я, обращая внимание на экран. На экран вывели мной смонтированное и подстроенное видео, представляющее Люксанну, как распутную девку, прикрывающуюся невинной овечкой. — Уберите это непотребство, — кричали с задних рядов. — Шлюха, — орали еще какие-то, якобы звезды, ну уж точно не сравнимые со мной. — Да как она могла изменит самому Джейсу! Что происходило на экране я знал, но нужно было сделать разочарованное и омраченное лицо. Показать всем своим видом, что мне тяжело дается такое облачение Люксанны. Вульгарность и непристойность ролика зашкаливала. Актеры, нет, клоны, созданные мной, по работам одного человека, ставшего ученым и выложившим ряд своих исследований в открытый доступ. Этого было достаточно, чтобы скопировать его новаторский стиль и подстроить под себя обстоятельства, ради рейтингов, ради популярности. — Люкс, как ты могла, — встал с кресла я, тяжело дыша, показывая свой «гнев», якобы, не равнодушие к сложившийся ситуации. Я не мог слышать Люкс, ее окружили фотографы, папарацци. Зал гудел, шумел, а видео продолжало идти, так, как и задумано, дальше и дальше очерняя репутацию Люкс. Знаю я лишь то, что Люксанна выбежала из здания, заплаканная, растрепанная. Как ее выпустили из лап папарацци я не знаю, но на нее начались гонения. Кто-то бросил в нее камень, а маленький огонечек даже не смел сопротивляться. Нет, она не такая или, может, аффективное состояние Люкс не позволяло ей этого сделать? Я не знаю. Но я точно знаю, что рейтинги растут. И пусть мы спустились в очередной балаган, которым изобилует ТВ, но этот балаган приносит деньги и просмотры. То, что мне нужно!