Худший кофе в его жизни

Эту субботу Александр запомнит на всю свою жизнь, и, совсем не потому, что этот день стал продолжением приятного во всех отношениях вечера пятницы. Безусловно, проснуться, ощущая тепло мягкой ладони на своей груди и тяжесть черноволосой головы на плече, было сплошным удовольствием. Но Лайтвуд на сто процентов был уверен, что его пробуждение может стать еще приятнее. Забрать свою руку у Бейна оказалось не так уж и просто, но недовольная мордочка его помощника только позабавила Алека. В следующий раз он обязательно обзаведется парой фото спящего Магнуса, но сегодняшнее утро предназначено совсем для другого: для легких поцелуев в плечо и нежных поглаживаний теплой кожи. Это утро должно быть наполнено ленивыми прикосновениями к гладким сильным бедрам и мерным дыханием спящего красивого мужчины. Это утро создано для невольных стонов на грани слышимости и все убыстряющегося стука сердца. Это утро наступило только для того, чтобы разбуженный своим любовником Магнус мог прошептать: "Александр". Для чего это утро точно не было рассчитано, так это для телефонных звонков от Изабель в то время, как такой уязвимый Магнус пропускает пряди чужих волос через свои пальцы, несильно сжимая их, когда жадный язык Алека обводит его напрягшийся пресс. Нега, что растекалась по комнате, смывается потоком паники в голосе Иззи. Лайтвуд включает громкую связь, и двое мужчин на кровати одинаково хмурятся, услышав взволнованное: "Джейс попал в тюрьму за драку", а потом одновременно сжимают кулаки, когда молодая женщина называет виновника. "Это был Джонатан Моргенштерн, Алек. Он утром подкараулил нас возле дома Клэри и захотел поговорить с ней. Джейс вспылил, и они сцепились". — Алек, стой, — окрик Магнуса отрезвляет, а сильные руки, обнимающие его со спины, удерживают от шага в пропасть. — Дай мне телефон и сядь. Мы все решим, но нам нужно быть осторожными. Звони Тэссе, объясни ей ситуацию. Она без проблем вытащит Джейса. Скорее всего, там простое нарушение общественного порядка. А я пока сотру тебе лак: нельзя, чтобы тебя видели в таком виде. — Я выйду первым, — Алек принимает правила игры, — скорее всего, люди Валентина поедут за мной, выходи через полчаса. Сегодня выходной. Если Тэсса позвонит тебе, то встретимся в участке. Если нет, то я позвоню тебе вечером. Магнус просто кивает, продолжая уничтожать все следы их вчерашнего преступления. — Есть еще кое-что, — Лайтвуд снова сомневается, но ему кажется что ничего более правильного он не делал за всю свою жизнь. — Подожди здесь. Алек возвращается и неловко опускается на пол прямо у ног Бейна, который непонимающе глядит на своего босса. — Я знаю, как это может выглядеть со стороны, — тщательно подбирает слова Александр, избегая прямого взгляда в глаза. — Это запасные ключи. Я подумал, что они тебе понадобятся, потому что ты будешь уходить после меня. Ты можешь кинуть их в почтовый ящик после того, как закроешь дверь, или ты можешь оставить их себе. В смысле, не как мой секретарь, а как мой тайный бойфренд, если, конечно, ты хочешь вляпаться в такое дерьмо, как отношения со мной. Последние слова почти не слышны, потому что и сам Лайтвуд не вполне уверен, что имеет право такое предлагать. Горячие пальцы обхватывают его подбородок и приподнимают голову. — Я положу их в почтовый ящик, Алек, — Магнус не подыскивает слова, не обдумывает фразы, он бьет наотмашь своей уверенностью. — Такое не решается с бухты барахты. Пойми меня правильно: ты мне нравишься, очень. Но я не уверен, что готов ждать, когда ты выйдешь из шкафа. Тайные отношения это не романтика, а тяжелая работа, которая в большинстве случаев обречена на неудачу. Мне нужно подумать. Тебе тоже: ты многого не знаешь обо мне. Всё и так вышло из-под контроля. Давай разберемся с тем, что сейчас творится, а потом поговорим, что нам делать дальше. — Хорошо, — Алек закусывает губу, не желая показывать, как его обижает этот отказ. Дело даже не в отказе, а в том, что он такой аргументированный и взвешенный. Лайтвуд настойчиво гонит от себя мысль, что у его помощника слишком большой опыт с тайными отношениями, раз он так говорит. Но входная дверь закрывается, и генеральный директор оставляет за ней не только Магнуса, но и все сомнения, которые с ним связаны. Сейчас он нужен своей семье. Бейн оказывается правым, и Тэсса быстро вызволяет их непутевого брата из цепких рук закона. Моргенштерну младшему повезло гораздо меньше: его отец настолько любит своего сыночка, что даже не подумал прислать за ним своих людей. Что ж, счастливая улыбка Джейса, когда Клэри повисает у него на шее, бесспорно, стоила всех потраченных за это утро нервов. — Магнус, — замечает Изабель приближающегося к ним секретаря. — Тоже решил прийти мне на помощь, — подкалывает Эрондейл своего бывшего соперника, но Алек уже знает: что-то изменилось. — Прости, бисквитик, — грустно улыбается его прекрасный утренний любовник, попутно кивая всей дружной компании, и проходит к человеку в форме. — Магнус Бейн, — голос звучит так профессионально. — Я адвокат Джонатана Моргенштерна. Мне нужно встретиться со своим клиентом. — Стой, я сказал тебе, стой, — высокий блондин хватает Магнуса за руку, а тот устало смотрит на него. — Отпусти, Бас. Я помог тебе сейчас, больше нас ничего не связывает. Дальше разбирайся со своими проблемами сам. Закончим на этом. — Ты дружишь с моей сестрой, — черные глаза ведут бой с темно-карими, но легкой победы не предвидится: и Бейн делает шаг навстречу, рывком притягивая Джонатана к себе. — Не трогай Клэри, ей и так досталось из-за твоего отца. И да, ты прав, я дружу с твоей сестрой, но я никогда не дружил с тобой. Сегодня я вернул тебе долг, хотя, это было необязательно. И ты это прекрасно знаешь. Магнус резко вырывает руку и быстро уходит в сторону своей машины, не замечая пары обеспокоенных глаз, следящих за ним из знакомого автомобиля. Алек прекрасно осознает, почему остался, уговорив остальных уехать: он полностью доверяет Бейну, хоть иногда, ладно, очень часто, не может понять причины его поступков. Его секретарь ничего не рассказывает, но ему и необязательно. Джейс может злиться, сколько угодно, но и Изабель, и Тесса, и Клэри, так же, как и их босс ни на секунду не усомнились в человеке, который на их глазах пришел вытаскивать сына их главного врага из тюрьмы. Алек прекрасно слышал весь спор двух бывших однокурсников, но решительно ничего не понимает, и только осознание того, что Магнус еще не дал ему право вмешиваться в свою жизнь, удерживает генерального директора от вмешательства. Однако, все разумные доводы отступают, когда Моргенштерн младший бросается вдогонку и грубо разворачивает Бейна к себе лицом, а потом крепко фиксирует его голову своими ладонями и, внимательно вглядываясь в темные глаза, хриплым шепотом задает свой вопрос: — Как ты смог выбраться, как решился? Лайтвуд видит только спину Джонатана, но он ясно различает страх в глазах Магнуса, который словно загипнотизированный смотрит перед собой, не предпринимая ни единой попытки вырваться. — Отпусти его, — Лайтвуд не просит, он приказывает. — Бейн — мой юрист, и, как он уже упомянул, его жест доброй воли не является достаточной причиной для преследования. Участок рядом, не думаю, что полицейским понадобится много времени, чтобы вернуть тебя в камеру. Блондин медленно опускает руки и разворачивается, но Магнус все еще стоит в шаге от паники, причину которой Алек никак не может определить. — Мы не знакомы, — голос змеится вокруг, бледная рука раздвоенным языком скользит вперёд, в надежде попробовать жертву на вкус. — Я уже ухожу, босс, — его секретарь в прямом смысле бросается вперед, чтобы защитить своего начальника. Но Александр не из тех, кто уступает. — Александр Лайтвуд, — обозначает он свое право на мужчину, который стоит между ними. — Джонатан Моргенштерн, — усмехается блондин, крепко сжимая руку. — Значит, на твой торговый центр нацелен мой отец. Забавно, что Магнус выступает в качестве твоего юриста. Сдается мне, мистер Бейн был не до конца честен при приеме на работу. У нашего общего друга много секретов, мистер Лайтвуд. Советую вам хорошо изучить его прошлое. — Не думаю, что это вас касается, мистер Моргенштерн. Всего хорошего. Алек холодно кивает, а затем разворачивается и уходит, зная, что его помощник тенью последует за ним. Так и происходит. Магнус молча садится на пассажирское сиденье и даже не спрашивает, куда они направляются. Не говоря ни слова, Лайтвуд ведет своего помощника за собой через толпы людей, развлекающихся в торговом центре, а потом по почти пустынному офису в свой кабинет. — Садись, — командует Алек, и Бейн беспрекословно подчиняется. — Что у него на тебя есть, чего ты не можешь мне рассказать? — Всё и ничего. Он намекал на моего отца и на наше с ним общее прошлое. — Поясни. — Игра в лучшего адвоката. Ставка — учеба в Гарварде. — Всё равно не понимаю. Разве вы оба не учились в Гарварде? — В этом все и дело. Учились. И вместе нам было тесно. Мы с Басом очень похожи. Брошенные дети. Наших отцов больше интересовали наши успехи, чем наши чувства. Мы могли бы стать друзьями, но были слишком разными. Все началось с простого соперничества в учебе, но вскоре мы оба пустились с ним во все тяжкие: чья вечеринка круче, чья машина мощнее, чья девушка красивее. Однако, такое соревнование довольно быстро набило нам оскомину, хотелось большего, и Бас нашел для нас идеальное решение, во всяком случае, так нам обоим тогда показалось. Однажды ночью меня разбудил телефонный звонок, это был Верлак, и он был в тюрьме. Я не знаю, специально ли он набрал мой номер или действительно перепутал, но это я поехал вытаскивать своего врага из передряги. Тогда то в его воспаленном мозгу созрел отличный план. Он предложил мне поиграть. Тот, кто проигрывает, бросает учебу не только в Гарварде, а, в принципе, отказывается от карьеры юриста. Быть может, я бы и отказался, но мне слишком понравились условия. Магнус выдыхает, слова никак не хотят складываться в логичные предложения, поэтому он молчит. — Это что-то противозаконное? — решает помочь ему Алек, внутреннее сжимаясь в ожидании ответа. — И да, и нет. Суть игры состояла в следующем. Один из нас совершал правонарушение, другой должен был стать его адвокатом и вытащить его, чтобы не осталось никаких следов. Проигрывал тот, кто, будучи адвокатом, не мог отмазать своего подсудимого, но при этом подсудимый смог вытащить себя сам. Иными словами, когда ты шел на преступление, ты должен был продумать его таким образом, чтобы потом выбраться чистеньким. Это будоражило кровь, это заставляло мозги кипеть. Через полгода мы подсели на эту игру, как какие-то наркоманы. Ни один из нас не хотел уступать, и это сыграло с нами злую шутку. В то время мне казалось, что я полностью знал Баса, наши отношения начинали улучшаться, нам было о чем поговорить. Надо ли говорить, что и в учебе мы были лучшими. Я не замечал, как наши с ним проделки становились все более опасными и безрассудными. Я считал, что все держу под контролем. Мои правонарушения были полностью продуманным, в меру рискованными, в меру веселыми. Я помню, как однажды сымитировал убийство свиньи прямо перед какой-то мечетью, а Верлак отмазал меня по древнему закону о ритуальных жертвоприношениях. А потом Себастьян избил одного парня, несильно, но я еле сумел его обелить перед законом. Это был первый тревожный звоночек. Я не мог бросить игру, потому что не мог бросить учебу. С каждым разом становились все тяжелее. Мои дела Верлак щелкал, как орешки, а я когтями выдирал его из лап закона. Я помню, как бился за этого сукиного сына, которого задержали с каким-то нереальным количеством наркотиков. Мне тогда просто повезло, задержание было проведено не по всей строгости. Бас вышел, а я в впервые задумался, а как бы он сам себя отмазал. Я штудировал его дело днями и ночами, пока не пришел к выводу, что не существовало способа вытащить его с помощью юриспруденции, не было ни единого шанса. И тогда я действительно испугался. Увлекшись этой игрой, я не заметил, что играю против сумасшедшего. Пока я тщательно, шаг за шагом прорабатывал свои планы, Себастьян просто уходил в отрыв, имея козырь в виде карманного юриста. Моя последняя шалость была совсем невинной, я попросту стащил женское нижнее белье в каком-то заштатном магазинчике. Верлаку не составляло большого труда меня вытащить, и я решился на разговор. Мы поговорили с ним начистоту, я выложил все свои догадки и опасения, озвучил аргументы, но все было без толку. "Уходи", — сказал он мне перед тем, как выставить меня из комнаты. Он позвонил мне той же ночью из участка. Он избил девушку до состояния комы. Я не приехал. "Если сможешь вытащить себя, то я покину Гарвард, если нет, то, значит, ты проиграл мне". Вот, что я сказал ему, и вот, что я ему задолжал. Во избежание скандала, он сам бросил учебу. Я не знаю, как его отец его отмазал, мне было все равно, я постепенно возвращался в реальность, которая больно била по мне. Все считали, что это я виноват в том, что Верлак ушел. Они были правы. И я решил не разочаровывать этих людей: если они видели меня изворотливым сукиным сыном, то почему бы не оправдать их ожидания. Я оброс связями, создал себе хорошую репутацию, мое будущее казалось безоблачным. Я стал сыном своего отца. И мне действительно нравилось работать у него в фирме. Такая власть опьяняет. — Тогда почему ты ушел? — внимательные глаза совсем рядом, но Магнус столько раз задавал себе этот вопрос. — Бас спросил меня о том же, — горько усмехается Бейн. — Джонатан, — Лайтвуду совершенно не нравится, что его помощник упорно называет Моргенштерна Басом. — Да, Джонатан, — рассеянно соглашается Магнус, пристально разглядывая свой несовершенный маникюр. — Моргенштерн спросил тебя не о причинах, — уточняет Алек, уговаривая себя не отвлекаться на подрагивающие длинные пальцы, ногти на которых он сам вчера накрасил. — Он спросил, как ты смог выбраться? — В наших с ним случаях это одно и то же. — В твоем и его, — автоматически поправляет его Лайтвуд. — Алек? — Магнус, наконец, обращает внимание на необычное поведение своего босса. — Ты сказал, что между вами ничего не было, кроме соперничества и борьбы, но продолжаешь говорить о нем так, как будто вы близки. — Прости, долгое время я считал, что он единственный, кто может меня понять. Наши, — короткий выдох, — его и мой отцы похожи. Валентин видел в Джонатане лишь того, кто сможет продолжить его дело. Асмодей недалеко ушел от него. Не пойми меня неправильно: я не жалуюсь, мое детство было вполне счастливым, но чем взрослее я становился, тем больше мне хотелось быть сыном, а не наследником. Он единственный мой родной человек, я почти не помню маму, он моя семья. Пока я работал на него, я мог чувствовать себя нужным, каждое новое дело, которое я выигрывал, делало нас ближе друг к другу, у нас появились общие темы для разговоров, общие шутки, отец даже легко принял мою ориентацию, мы были семьей, во всяком случае, я так считал. Я не знаю, когда до меня начало доходить, что это все лишь красивая иллюзия, обман. Я был его сыном, только пока я его устраивал. Дела, которые мне приходилось решать, становились все более скользкими, они опасно приближались к грани, за которой мне бы пришлось защищать преступника. Возможно, против Асмодея сыграл мой опыт с Верлаком, но я выступил против дела Моргенштерна, когда полностью разобрался с ним. Мы даже поругаться толком с отцом не смогли: этакая дискуссия двух юристов, я заговорил с ним о справедливости, и мне впервые рассказали о том, чьи дела я вел. Не то, чтобы я считал своих подзащитных ангелами, но узнать, что среди них был торговец оружием, сутенер и крупный мошенник, было больно. Вот тогда я спокойно заявил, что увольняюсь. Отец пожал плечами и напомнил мне о неустойке. Я хотел эмоций, криков, но ничего не было. "Ты разочаровал меня, такое же ничтожество, как и сынок Моргенштерна. Приходи, когда станешь мужчиной", — вот его последние слова мне. Думаю, папа все еще ждет, когда я одумаюсь. Джонатан спрашивал именно об этом. Почему я перестал нуждаться в одобрении Асмодея, почему ушел от него, почему бросил попытки впечатлить его. Ты можешь считать Моргенштерна младшего, кем угодно, но для меня он недолюбленный ребенок, который хочет, чтобы у него была семья. Когда Джонатан позвонил сегодня, я не мог оставить его там одного, в тюрьме. У меня за это время появились настоящие друзья, а он один, никого рядом, и собственному отцу наплевать на него. Понимаешь, есть разница между Валентином и Асмодеем. Мой отец, если мне действительно понадобится помощь, не станет ждать моей просьбы, а просто придет помочь мне. У него может быть тысяча причин, чтобы сделать это, но я хочу верить, что он сделает это, потому что любит меня. — Ну, думаю, после знакомства с моим отцом, ты понял, что твои проблемы с Асмодеем не единичны, и твоя ситуация не настолько плоха. — Твоя правда. После близкого знакомства с Робертом, я захотел послать Асмодею открытку и цветы. — Серьезно? — Ага, быть может, лилии. У него как раз на них аллергия. Алек улыбается, но разговор еще не окончен, поэтому Лайтвуд опускается на пол перед креслом, на котором сидит его секретарь, полностью повторяя обстановку их утреннего разговора. — Расскажи мне, — просит он, — чего на самом деле ты боишься. Я просто уверен, что тайные отношения тебя не пугают, тут что-то другое. — Я думаю, на сегодня хватит откровений, — пробует увильнуть Магнус, но Алек лишь качает головой. — Ты обещал мне разговор. Я хочу знать настоящую причину твоих сомнений, чтобы разубедить тебя и не оставить тебе ни единого шанса, чтобы избежать бурного служебного романа со своим боссом. — Я боюсь, что к тому времени, когда ты решишь признаться в своей ориентации, я полюблю тебя. Тем сложнее мне будет отпустить тебя. Нет, не перебивай, пожалуйста, — Бейн останавливает своего друга, спеша закончить свою мысль. — В твоем окружении только со мной, не считая своих родных, ты можешь быть честным. Но, поверь мне, все изменится, когда ты выйдешь из шкафа. Вокруг тебя будет столько возможностей, и я не хочу стать причиной, по которой ты лишишь себя этой части мира, испытывая чувство вины передо мной. Стоит ли бросаться с головой в омут отношений с человеком, который никогда по-настоящему не пробовал, каково это быть свободным. Ты никогда ни с кем не встречался, никогда не ходил за руку с любимым, никогда открыто не подкатывал к тем, кто тебе нравится, ты еще столько не пробовал. Весь твой мир — это кабинет, в котором есть только ты и я. Сейчас, ты мой осознанный выбор, Александр, а я пока твой единственный выбор. Магнус замолкает, опуская голову под грузом вины за свои слова, и Алек отчаянно пытается найти слова, чтобы переубедить его, но в голове совершенно пусто. В конце концов, Бейн может оказаться прав. — Что ты планируешь с этим делать? Хочешь стать друзьями с привилегиями? — спрашивает он, придвигаясь еще ближе. — Какими друзьями? — удивленно переспрашивает Магнус, поднимая голову и пристально вглядываясь в своего босса. — Ну типа мы друзья, но при этом у нас есть секс, — сбивчиво поясняет Алек. — Ах, этими друзьями, — тянет Бейн и лукаво улыбается. — Господи, ты такой наивный, Александр. Друзья, у которых есть секс, — это пара. Нельзя просто трахаться с человеком и при этом не испытывать к нему никаких чувств, это даже учёными доказано. Секс неизбежно ведет к влюбленности, которая затем либо угасает, либо перерастает в любовь. — Тогда, что нам делать? — Пообещай, что после того, как ты выйдешь из шкафа, если мы все еще будем вместе, ты обязательно дашь себе время, чтобы узнать этот мир поближе, и только потом примешь решение. — Ладно, без проблем. А что насчет тебя? — А я рискну и вляпаюсь в дерьмо, которое ты называешь тайными отношениями с боссом.