Худший кофе в его жизни

"Нужно, наконец, приучить себя запирать двери", — вот та единственная мысль, которая влачит одинокое существование в мозгу великого управленца. И это неудивительно, потому что все безумные идеи быстренько собрали свои пожитки и нашли свое пристанище в светлой голове его брата, который сейчас в немом удивлении взирает на открывшуюся перед ним картину: Алек сидит на небольшом диване, и его глаза подозрительно расширены, заплаканная Клэри сжалась в кресле напротив, а в ногах у нее примостился Магнус Бейн, который нежно сжимает маленькие ладошки в своих ручищах и, словно верный пес, смотрит снизу вверх на рыжеволосую девушку. — Что, черт возьми, здесь происходит? — Джейс грозно спрашивает у всех троих, но смотрит почему-то исключительно на Магнуса, который впервые не знает, что ответить исполнительному директору, и беспомощно оглядывается на своего начальника. — Выйди, Эрондейл, это тебя не касается. И научись стучать. То, что я твой брат, не дает тебе никаких привилегий. — У тебя в кабинете сидит моя заплаканная помощница, я имею полное право знать, что происходит. — Сейчас ты выйдешь и закроешь за собой дверь, иначе я за себя не ручаюсь. — Твой устрашающий вид меня не напугает, Алек. Я хочу знать, что происходит. — Я дочь Моргенштерна, — встревает в разговор Клэри, и только вошедшая в кабинет Изабель резко останавливается в дверях. — Чья дочь? — почему-то заторможено переспрашивает Джейс, растеряв весь свой запал. — Она дочь Валентина Моргенштерна, — заботливо поясняет Магнус, а потом неожиданно для самого себя добавляет. — А я сын Асмодея Бейна. — Охуеть, — отмирает Изабель и заходит в кабинет, закрывая за собой дверь, тщательно проверяя замок. — Ну и раз мы все, наконец, познакомились, то нам следует продолжить наше совещание в расширенном составе, — спокойно предлагает генеральный и широким жестом указывает своим родным на кресла. — Магнус, иди ко мне. Джейс, кажется, сам прекрасно справится с утешением твоей подруги. Мне не нужны сцены ревности, это все и так слишком начинает напоминать индийские мелодрамы. Чьи еще дети, мне интересно, работают на меня? — Я больше ни о ком не знаю, — заверяет его помощник, осторожно присаживаясь рядом. — Погоди-ка, то есть ты знал, что Бейн — это тот самый Бейн, — постепенно приходит в себя Эрондейл. — Охренеть. Почему он еще работает на нас? Ты с ума сошел, Лайтвуд, не иначе. — С ума я сошел, когда решил тебя взять исполнительным директором. Почему я должен увольнять хорошего юриста и отличного помощника? Если судить по отцам, то, в первую очередь, следует уволить меня. Роберт — подлец и мразь, каких еще поискать. И в данный момент именно он представляет главную угрозу для торгового центра, а я его сын, ты, кстати, тоже. Ну что, устроим забастовку и все вместе уйдем с работы, или дадим возможность Клариссе спокойно рассказать, что происходит. Я так понимаю, что Моргенштерн не просто так согласился перекупить акции "Аликанте". — И да, и нет, — отвечает за подругу Магнус, кидая извиняющийся взгляд Изабель. — Прости, что не сказал тебе, Иззи. Это было подло. — Я запретил ему говорить тебе, Из, — вступается за своего помощника Алек, — так что сильно не ругай своего друга. — И не собиралась, — спокойно отвечает Изабель. — Мы друзья, но кое-что, я так понимаю, тебе еще предстоит рассказать, Магнус. Точнее сказать, вам обоим, — хитро прищуривается креативный директор. — Кто о чем, а ты — как всегда, — возводит глаза к потолку Лайтвуд. — Если Кларисса успокоилась, то можем начать, я домой хочу попасть сегодня, а не завтра. Но признание, произнесенное за этот вечер уже дважды, по всей видимости, исчерпало все душевные силы Клэри, поэтому все, на что ее хватает, — это шмыганье носом и сдерживание очередной порции слез. — Кларисса узнала, что она дочь Моргенштерна совсем недавно, чуть больше двух лет назад, — Магнус снова помогает девушке. — Это произошло, когда Валентин обратился к отцу за помощью, папа взял его дело, и мы начали работу. Тогда и обнаружилось, что у Моргенштерна есть бывшая жена, которую нам, хоть и с трудом, но удалось отыскать. Джослин, это мама бисквитика, скрыла факт рождения дочери, и сам Валентин не знал, что у него есть дочь, и не узнал бы, если бы не Ходж. Оказалось, что Старквезер работает на две стороны, и отец тут же вышвырнул его, но было уже поздно, Валентину все рассказали. Поэтому я помог Джослин и Клэри переехать. На какое-то время это помогло, но полгода назад Моргенштерн нашел их снова. Он начал доставать Клэри, но она четко дала понять, что не намерена продолжать общение. А сегодня выяснилось, что Валентин выкупил часть акций у Роберта. Я не думаю, что он решил таким образом помириться с дочерью, Моргенштерн никогда не делает ничего просто так. Но нельзя исключать также и того факта, что Себастьян, его сын, последние полгода совсем пустился в разнос, так что, возможно, Валентин подыскивает лучшего наследника. — У Моргенштерна есть сын? — удивленно спрашивает Изабель, сочувственно глядя на своего сводного брата, который с огромным трудом переваривает только что вываленные на его голову сведения. — Джонатан, но Бас никогда не пользовался именем отца, предпочитая представляться как Себастьян Верлак. — Бас? Ты назвал его Бас? — подает голос Александр. — Вы знакомы? — Да, — честно признается Бейн. — Мы учились в одном университете. Мы, как бы это поточнее выразиться, неплохо знали друг друга. — То есть ты с ним трахался? — решает расставить все точки над "и" Джейс, но получает неожиданный ответ. — Мы были вечными соперниками: в учебе, в партнерах, в машинах, в спорте. На какое-то время мы даже стали врагами. Вряд ли ты найдешь человека, который был бы тебе ближе, чем твой самый заклятый недруг. Это доставляло нам истинное удовольствие и нехило мотивировало, пока Бас не ушел в отрыв. Он бросил учебу, и больше я о нем почти ничего не слышал. Как-то так. — Хм, — подводит итоги разговора Алек. — Твой отец, Клэри, не предпринимал попыток с тобой встретиться, ничего тебе не говорил? — Нет, — качает головой девушка. — И он мне не отец. Простите за истерику, мистер Лайтвуд, но с тех пор, как он объявился в нашей жизни, все пошло наперекосяк. Мама не спит ночами и переживает, я каждый день боюсь, что снова придут его люди, а когда он появился здесь с акциями вашей компании, меня совсем накрыло. Если бы не Магнус, я бы, наверное, просто уволилась, но он убедил меня рассказать правду. Если я хоть чем-то могу помочь, только скажите. Я не всегда такая плакса, просто последние годы стали сплошным кошмаром. — Я понимаю, — задумчиво кивает Лайтвуд. — Мне нужно подумать. Езжай домой, Клэри. Рабочий день давно закончен. Магнус, помоги своей подруге. Все в порядке, Кларисса, в этой компании никто никогда не посмеет косо посмотреть на тебя. — Спасибо, мистер Лайтвуд. Строчки финансовых отчетов уже расплываются перед глазами, и Алек недовольно глядит на часы: пора домой. Этот день основательно потрепал нервы, и генеральный грустно улыбается, предвкушая разогретый в микроволновке ужин и короткий сон, который не принесет ничего, кроме разочарования. И когда он стал таким жалким. Даже встать с кресла без звездочек в глазах — для него задача невыполнимая. Все становится только хуже, пока Лайтвуд едет в лифте: сердце с трудом перекачивает кровь, глухими ударами в ушах предупреждая о переутомлении. Дыхательная система тоже справляется из рук вон плохо, и Алек упирается в зеркальные стены руками, уговаривая собственный организм потерпеть. Но строптивое туловище плохо поддается на уговоры. Не помогает даже долгожданное сидячее положение, которое генеральный директор принимает в своем автомобиле. "Двадцать минут", — вымаливает отсрочку уставший мужчина, и тело со скрипом уступает своему хозяину, чтобы предать его ровно через тридцать секунд. Алек едва успевает нажать на тормоз, когда на глаза опускается черная пелена. "Директор торгового центра "Аликанте" умер от сердечного приступа прямо в салоне своего автомобиля", — почему бы и нет. — Совсем с ума сошел, Алек. Господи, ты, как ребенок, — его еще никогда не ругали с такой дрожью в голосе. — Ты такой идиот, какой же ты придурок. И еще никогда на него не глядели с такой заботой. — Хватит лыбиться, Лайтвуд, — теплые руки нежно прикасаются ко лбу, проверяя температуру, скользят по щекам, быстрыми движениями срывают с него душный галстук и расстегивают рубашку. — У тебя есть вода? — Ммм. — Ясно. Сиди здесь, я быстро. Алек только усмехается, когда видит, как обеспокоенный Магнус, пройдя всего два шага, быстро оборачивается и возвращается, а затем забирает ключи из замка зажигания. — На всякий случай, — еле слышно бормочет секретарь, подозрительно оглядывая своего босса. Вода помогает, но еще больше помогает сам личный ассистент, который бережно пересаживает своего начальника на пассажирское сиденье и даже не позволяет ему самостоятельно пристегнуться. — Мне уже лучше, — кидает пробный шар Алек, но тут же затыкается, когда видит перед собой лицо своего будущего убийцы. — Понял, я понял, молчу. Двадцать минут, которые до этого казались вечностью, сокращаются до короткой гирлянды разноцветных огней ночного города. — Я не хочу, — тихо, но твердо произносит Александр, зная, что его личный водитель на сегодняшний вечер поймет его без слов. — Я не могу подняться с тобой, Алек, — совсем тихо говорит Магнус. — За нами следили от самого торгового центра. Валентин, по всей видимости, начал копать на тебя. Мы не можем рисковать. Джейс и Изабель остались с Клэри, а я поехал обратно. О чем ты только думал, когда садился за руль в таком состоянии? — снова начинает распаляться Бейн, но осекается, когда видит совсем не подходящий обстановке лукавый взгляд своего начальника. — Почему ты на меня так смотришь? — Ты после Клэри поехал ко мне? — довольно уточняет Александр. — Почему? — Потому что ты идиот, — отмахивается Магнус, а потом отстранено добавляет. — Я не знаю, Алек. Ты сам дойдешь? — Ага, — подтверждает Лайтвуд, наслаждаясь последними мгновениями, а потом собирает жалкие крохи силы воли и выходит из машины, наблюдая, как его личный помощник паркует автомобиль. Видеть, как тот уходит, генеральному совсем не хочется, поэтому он скрывается за дверью, краем глаза замечая тех самых преследователей в темной машине, о которых говорил его секретарь. Квартира ожидаемо встречает его недружелюбным молчанием, и, чтобы хоть как-то отвлечься, Александр включает ноутбук, не замечая, как снова погружается в работу. Звук звонка больно проезжается по чувствительным ушам, и Лайтвуд неохотно направляется к двери, боясь даже предположить, кого принесла нелегкая. Почти вежливая улыбка на секунду застывает на его лице, а потом разлетается на сотни осколков от взрыва смеха. Магнус в длинном женском платье с накладной грудью пятого размера — последнее, что генеральный ожидал увидеть за своей дверью. — За что, Магнус? Что я тебе сделал? — Алек как-то умудряется вставлять короткие фразы, пока его тело сотрясают приступы смеха. — Это маскировка, — сконфуженно поясняет Бейн, теребя концы длинного шелкового шарфа, обмотанного вокруг его головы. — Так никто не догадается, что к тебе кто-то приходил. — Отличная маскировка для того, чтобы Моргенштерн испугался моих вкусов и капитулировал, — все еще смеясь, произносит Лайтвуд, затаскивая своего потрясающего друга в квартиру. — Ты самый невероятный человек, которого я когда-либо встречал. Мне нужны твои фотографии, я не прощу себе, если не сохраню память о тебе для потомков. — Я, между прочим, для тебя старался. Все, как ты любишь, высокие красотки с большой грудью. Мог бы и спасибо сказать. — Спасибо тебе, самая широкоплечая женщина в моей скучной жизни. — А я смотрю, тебе совсем хорошо, вон, как веселишься. Зря я купился на твои щенячьи глазки, — обижается Магнус и внезапно замечает ноутбук и бумаги, в беспорядке разбросанные по журнальному столику. — Ты с дуба рухнул, Лайтвуд? Какая, к черту, работа? Ты должен был поужинать и лечь спать. — Прости. Просто мне было скучно, а еще слишком рано для того, чтобы спать. И ужинать я не очень хочу. Стук захлопывающейся крышки ноутбука служит ему ответом, и Алек незаметно достает своей телефон, успевая сделать несколько компрометирующих фото прежде, чем это замечает Бейн. Медленные шаги и грозное лицо атлетически сложенной фурии заслужили еще несколько кадров, последних в жизни Лайтвуда, судя по выражению лица его помощника. — Три секунды, чтобы удалить, — мрачно угрожает Бейн, и Алек подчиняется, скидывая копии в облачное хранилище и демонстративно перемещая только что сделанные фотографии в корзину. — Больше не буду, — клятвенно заверяет своего секретаря Лайтвуд и меняет тему. — Что у тебя в сумке? — Месть, — кратко отвечают ему, и Алек вынужден признать, что Магнус хорошо знает толк в возмездии. Дурацкое платье летит на пол вместе с шарфом и накладной грудью, и в небольшой гостиной внезапно оказывается до ужаса привлекательный мужчина в одних боксерах. — Оу, — выдавливает из себя босс, пробегаясь взглядом по практически обнаженной фигуре. — Раздевайся, — откуда-то издалека доносится до Александра, и заинтересованный мозг ошалело интересуется: — Прямо вот так сразу? — Хочешь, чтобы я включил музыку? — колючее ехидство немного приводит в себя, и Лайтвуд аккуратно снимает с себя рубашку, брюки и носки, неуклюже переминаясь с ноги на ногу. — Закрой глаза, — командует чертов искуситель, и Алек с опаской подчиняется. Мягкая приятная ткань окутывает все тело и спустя всего минуту из зеркала на него взирает генеральный директор торгового центра, облаченный в чуть коротковатую ему пижаму с мишками. — Почему на тебе прекрасное шелковое нечто, а на мне плюшевое недоразумение? — Потому что пижамные вечеринки — это, в первую очередь, строгая иерархия, — поднимает вверх указательный палец Магнус. — Ты находишься на самой нижней ступени, а я гуру. К тому же, ты весьма мило в ней смотришься. Этакий двухметровый ребенок. — Лучший комплимент в моей жизни, — бурчит Александр, но сменяет гнев на милость, когда замечает коробку с пиццей, которую Магнус жестом фокусника вытащил из своей необъятной сумки. — Ты маг, — улыбается Лайтвуд. — Ты извращенец, — практически взвизгивает он, когда видит батарею лаков для ногтей. — Догадливый извращенец, — приветствует Алек бутылку вина, — догадливый извращенец с кучей фетишей, — добавляет генеральный при виде непонятных упаковок, которые до этого он видел только у своей сестры. — Но я согласен, — принимает решение Лайтвуд, оценивая разноцветные пакетики с шоколадками и снэками. Пицца съедена, вино выпито, и двое мужчин давно переместились на пол. — Может, не надо? — уже особо ни на что не надеясь, спрашивает Лайтвуд, с болью во взгляде разглядывая, по меньшей мере, с десяток разноцветных пузырьков. — Маникюр — это обязательное условие любой пижамной вечеринки, а ты слишком привык быть брутальным мачо. А вдруг тебе понравится? — Нет, Магнус, мне не может это, — и Алек выразительно указывает глазами на содержание огромной косметички глазами, — понравиться. Это как-то слишком, слишком, ну ты понимаешь. — Слишком по-гейски? — усмехается Магнус. — Ты ведь понимаешь, что это говорит в тебе гомофоб. Не делай такие глаза, иногда, геи являются самыми отъявленными гомофобами. В этом мире нет правил: косметика не принадлежит только женщинам, футбол не предназначен только для мужчин. В твоей голове слишком много стереотипов. Человечество не бинарно по своей природе, Александр, а приписываемые людям гендерные роли ломают нашу индивидуальность и загоняют наши личности в удобные для кого-то рамки. Смотри, нас с тобой тут всего двое, а это всего лишь лак для ногтей, его можно легко стереть, но ты все равно боишься поэкспериментировать. К тому же, тогда в клубе, тебе понравился мой маникюр, так почему не опробовать это на себе? Спустя двадцать минут Лайтвуд признается сам себе, что хотя лак — это не для него, но ради самого процесса он готов позволить раскрасить всего себя. Созерцание того, как обворожительный мужчина склоняется над его руками и почти медитативно водит кисточкой по ногтям, завораживает. Десять пальцев — это слишком мало. — Нравится? — интересуется у него Бейн, придирчиво рассматривая результаты своей работы, и Алек коротко выдыхает. — Нет. — Нет? Тебе не нравится цвет или ... — Просто не нравится, как-то чужеродно воспринимается. — Вот как, — разочарованно тянет Магнус, и Лайтвуд улыбается. — Зато я знаю, что мне может понравиться. Можно? Темно-синий лак растворяется и исчезает, пока Лайтвуд недоумевает, почему просто аккуратно проводя ватным диском по чужим пальцам, он начинает так возбуждаться. Любопытный взгляд Бейна только добавляет масла в огонь. — Какой ты хочешь? — голос плохо слушается, но сейчас желание попробовать что-то новое затмевает все остальное. — На твой выбор, — шепотом отвечают ему. Темно-синий уже был, черный — слишком мрачный, рука на секунду замирает над потрясающим бордовым, Алек помнит этот цвет, но все же решительно отставляет его в сторону. Красный — слишком яркий, зеленый с блестками — слишком вычурный, пурпурный — чересчур вызывающе, фуксия — по-детски. — Что это за цвет? — совершенно ненужный вопрос, он, в любом случае, не откажется от него. — Бычья кровь, — невозмутимо поясняет Магнус. — Мне нравится. Чертова кисточка подводит в самые ответственные моменты, оставляя яркие следы на коже, но Бейн не обращает на это никакого внимания, поэтому и Алек забивает на несовершенство своих навыков, продолжая наслаждаться процессом. В этом есть что-то мистическое, что-то запретное. Но волшебство растворяется в воздухе, как только он заканчивает свою работу: — Из меня плохой мастер по маникюру, — сокрушается Лайтвуд, хватаясь за жидкость для снятия лака. — Ни за что, — Магнус практически шипит на маленький пузырек, как вампир при виде святой воды, и вжимается спиной в диван, — клиент полностью доволен, поэтому можешь выбрать игру, в которую мы поиграем перед сном. — Я могу выбрать любую игру, и мы в нее сыграем? — на всякий случай уточняет Александр, и его друг рассеянно кивает, продолжая рассматривать свои руки. — Мы играем в бутылочку. — В бутылочку? — переспрашивает Магнус и, получив в ответ подтверждающий кивок, понимает, что не ослышался. — Но на пижамных вечеринках не играют в бутылочку. — Тебя просто на такие не приглашали, — отметается первое возражение. — В бутылочку не играют вдвоем. — Ты загоняешь себя в рамки. Смотри нас тут всего двое, но ты все равно боишься поэкспериментировать. А вдруг тебе понравится? — Бейна добивают его же словами, поэтому ему приходиться согласится. — Ну надо же, — философски замечает Магнус, когда горлышко раскрученной бутылки останавливается прямо напротив него. — Интересно, с кем же мне придется целоваться? Темно-зеленый вихрь замедляет свое вращение, и ответ оседает на губах легким винным ароматом невинного поцелуя. — Еще раунд? — спрашивают его, и Магнус соглашается, совершенно не удивляясь, когда длинные пальцы его начальника вопреки всем правилам останавливают бутылку так, чтобы она указывала на Бейна. — Тебе везет, — сообщают Магнусу, и тот согласно прикрывает глаза, не замечая, что Алек даже не стал во второй раз раскручивать стеклянное орудие судьбы. "Это все вино", — оправдывает себя генеральный директор, проводя языком по горячим губам. Вино пересаживает его на бедра к Бейну, который никак не может прийти в себя, позволяя своему боссу вытворять все, что взбредет тому в голову. Разрешает нетерпеливым рукам расстегнуть все пуговицы на его пижаме, предоставляет требовательным влажным губам доступ к своей шее, откидывая голову на диван, дозволяет острым зубам оставлять темно-красные следы на своей коже. Дурацкий верх от пижамы с мишками снимается через голову и летит куда-то в сторону, пока Алек сходит с ума от осознания того, что этой ночью Магнус отпустил свой контроль на все четыре стороны и стал ведомым. Он лишь изредка стонет, беспорядочно водя руками по спине своего любовника, отчаянно вонзая накрашенные короткие ногти в кожу, когда Лайтвуд задевает кадык, или слишком сильно оттягивает волосы. Александр не дает ему ни секунды, чтобы одуматься, то втягивая в очередной поцелуй, то перемещая его руки на свою грудь. А потом и вовсе неожиданно встает, рывком вздергивая Бейна. Совершенно потерявшийся под напором Магнус тяжело дышит, даже не пытаясь осмыслить происходящее. Длинные пальцы пробегаются по его позвоночнику, наигрывая только им известную мелодию, заставляя в прямом смысле взлететь над полом. Тело ведет за собой разум, поэтому так легко скрестить ноги на чужой талии и дать возможность отнести себя в спальню. Те же пальцы легко справляются с пижамными штанами, оставляя Бейна совершенно обнаженным и душой, и телом. Неведомая сила разводит ноги в стороны, предлагая и приглашая. И это все, что нужно сейчас Лайтвуду: Магнус в его постели, не помнящий себя от желания. Собственные штаны с боксерами исчезают, и Александр прижимается всем телом к горячей коже, переводя дыхание и касаясь своим лбом чужого, а потом тянется за темным флаконом, оказываясь немного сбоку от Бейна. Прозрачная смазка неприятно холодит пальцы, но Лайтвуд знает, как ее быстро разогреть. Осторожно он проводит пальцами по горячей узкой ладони, размазывая по ее поверхности текучую субстанцию. Стон, и Александр направляет руку, которая сжимает его член у самого основания, а потом медленно скользит вверх к самой головке, задевая большим пальцем каплю предэякулята, и снова устремляется вниз. Еще одно движение, Магнус каким-то невероятным образом выворачивает кисть, и Алек захлебывается в ощущениях. Собственная рука накрывает ладонь Бейна и заставляет обхватить оба члена сразу. Лайтвуд направляет, задает темп, внимательно вглядываясь в лицо своего любовника, словно одержимый, охваченный лишь одним желанием: он хочет довести Магнуса до оргазма, хочет услышать его крики и стоны, хочет попробовать на вкус звуки собственного имени на чужих губах. Но судьба жестока, а провидение смеется над глупым человеком, захотевшим слишком многого. Фортуна сегодня на стороне Бейна, она ведет его тонкие пальцы, она нашептывает им сжать чуть сильнее, по ее подсказке Магнус приподнимает свою голову и почти в отчаянии прижимается губами к подключичной ямке. И как взмах крыльев бабочки может вызвать цунами на другом конце света, так и жар сухих губ у основания шеи, незамысловатая ласка его любовника, отдают Александра на растерзание всепоглощающему наслаждению, которое вырывает у него заветное имя. — Магнус, — и звуки теряются в изгибе соленой шеи, пока тело под ним скручивает сильный оргазм, от которого Бейн отходит только спустя несколько минут. — Мне нужно в душ, — как-то слишком спокойно сообщает он. — Пообещай, что останешься, — просит Алек, не зная, имеет ли он на это право. — Я останусь, — тихо отвечает Магнус, а потом вздрагивает, когда холодная влажная салфетка касается разгоряченной кожи. Лайтвуд методично очищает живот своего "опять друга" от перемешавшейся спермы. Это было почти ожидаемо. Магнуса нет в комнате, когда Алек выходит из душа, и генеральный медленно сползает по стенке вниз, пряча голову в согнутых ногах. — Алек, тебе опять плохо? — Бейн буквально подлетает к Лайтвуду, и совершенно не заботясь о своих коленях, опускается на пол рядом с ним, а потом полузадушенно сипит, когда его ребра подвергаются атаке медвежьих лап. — Ты не ушел, — объясняют его макушке свою более чем яркую реакцию. — Я же обещал, — Магнус пожал бы плечами, если бы мог. — Я никуда не собираюсь уходить, Александр, — тяжелый вдох, и еще одно признание — самое тяжелое за этот вечер. — Ты мне нравишься, черт возьми, ты мне так сильно нравишься.