Худший кофе в его жизни

Дверь — слишком далеко, не добежать. Прятаться за диваном — бесполезно. Идти в атаку — сущее безумие. Алек сжимает смуглую ладонь и решает стоять насмерть, но Магнус придерживается совершенно другого плана. — Иззи, серьезно, я не собираюсь рассказывать тебе о наших с Александром отношениях. Личная жизнь на то и личная. — Я прекрасно расслышала все подробности вашей "личной жизни" в приемной кабинета своего брата. — Оу, — смущается Бейн и беспомощно смотрит на своего тайного бойфренда, который стремительно перестает быть тайным. — Я не хочу знать, в каких позах и сколько, — суровый взгляд Изабель не оставляет шансов. — Но мне нужно знать, что между вами происходит. — Мы встречаемся, — признает свое поражение Алек. — Тайно, — быстро добавляет Магнус, и Иззи пораженно качает головой и усмехается: — Видимо, у нас немного разные понятия о секретности. Вы оба хоть бы вид попытались сделать. А, черт с вами. Я так счастлива за вас. Так, Алек, у тебя сегодня выставка слэш собрание снобов, так что я забираю твоего тайного возлюбленного на шопинг и девичник. — Опять? Катарина, Тэсса и Клэри прилагаются? Макияж и дурацкие пижамы? — Алек весело подшучивает над сестрой, не замечая, как округляются глаза Иззи, а Магнус закусывает губу и отводит глаза. — А откуда ты про это знаешь? — вкрадчиво интересуется Изабель, и Александр испуганно замолкает. Надо же было так проколоться. — Мне кажется, Алеку пора уходить, — пытается спасти ситуацию Бейн, но Иззи уже не остановить. — Так-так-так, Александр Гидеон Лайтвуд. Устраиваешь девичники с Магнусом, а меня не зовешь? — Нет, ничего такого, — с самым честным лицом на свете отвечает Александр. — Магс тебе бы ни за что не рассказал, — продолжает размышлять вслух Изабель, пока Бейн, делая страшные глаза, жестами пытается донести до Алека, что он думает о его внезапных откровениях. — Погоди-ка, Магнус. Я была у тебя на девичнике вместе с Кат, Тэссой и Клэри только один раз. И тогда к тебе приходил сосед. Алек, это был ты? Так? Вы уже тогда встречались? — Мне пора, — встаёт Александр и оставляет Магнуса на растерзание своей сестре. Кажется, его любимый выбрал диван в качестве укрытия. Алек улыбается: все так, как должно быть. Главное, чтобы эти двое не объединились, иначе трудно даже вообразить, что они сотворят с торговым центром и его директором. Скучно, просто ужасно тоскливо среди всех этих людей, что старательно делают вид и отыгрывают доброжелательность и заинтересованность. Алек обречённо глядит на часы. А мог бы сейчас совершенствовать свои навыки в маникюре и ещё кое в чем. Сообщение от Изабель только подтверждает все его грустные мысли. Видимо, они с Магнусом все-таки спелись и сейчас вовсю отрываются в каком-то клубе. Предатели. До того момента, когда можно будет уйти, не вызывая перешёптываний, остаётся три часа, или сто восемьдесят минут, если начать считать прямо сейчас, то десять тысяч семьсот девяносто девять секунд. Не так уж и сложно, особенно, если Иззи продолжит присылать ему забавные фотоотчёты, каждый из которых бережно сохраняется в телефоне. — Сегодня отделка в безопасности? — насмешливый голос отвлекает от рассматривания совершенно невообразимо прекрасного мужчины в узких брюках. Знакомый благообразный старичок, улыбаясь, смотрит на него. — Определенно, — вежливо отвечает Алек. — Рад за вас. Мой совет помог? — Да, — честно признается Лайтвуд, совершенно не испытывая опасений. — Позволите дать ещё один? — С удовольствием выслушаю. — Сбежать отсюда можно будет уже через два часа, никто не заметит. Верьте мне, весь накопленный мною опыт сегодня на вашей стороне. — Спасибо, — искренне благодарит Александр, украдкой кидая взгляд на своего отца. — Но, боюсь, что я не такой смелый. — Я бы поспорил, но предоставлю это времени. Всего хорошего и приятного вечера. И послушайте старого и опытного человека, не стремитесь оправдывать чьих-то ожиданий, даже если это близкие вам люди. В свое время я не решился быть собой, теперь сильно жалею об этом. Мне остаётся только надеяться, что она прожила хорошую жизнь. Для тех, кто вас действительно любит, имеет значение только ваше счастье. Хитрое подмигивание, и таинственный незнакомец уходит, оставляя после себя вихрь из мыслей, которые уже давно ждали своего часа. Алек вздыхает и обводит глазами зал. Действительно, ради кого он старается? Ради безуспешно молодящихся женщин в дорогих платьях и с лицами, напоминающими посмертные маски. Ради мужчин, презрительно смотрящих на любого человека, который посмел хоть сколько нибудь отличиться от них. Ради молодых и дерзких, которым наплевать на чувства других людей, и все, что от них требуется — соответствовать внешне. Или ради Моргенштерна, который с видом хозяина расхаживает между гостей, а, может, ради отца, смотрящего на собственного сына с плохо скрываемой ненавистью. Одним советом точно нужно воспользоваться: двух часов будет вполне достаточно: у него есть дела поважнее. Осталось ещё немного, главное, чтобы улыбка не стала напоминать оскал, а руки перестали сжимать тонкую ножку бокала для шампанского так, словно он намеревается воткнуть ее в глаз очередного навязчивого собеседника. — Мы можем поговорить? — вкрадчивый голос спасает его от совершения тщательно продуманного убийства, но лишь до тех пор, пока Александр не поворачивается. Асмодей. — А у нас есть общие темы для разговоров? Или вы перепутали меня с Робертом? — Боже вас упаси, мистер Лайтвуд. Я не настолько стар, чтобы совершить подобную ошибку. Вы, как минимум, в полтора раза выше. — Тогда чем обязан? — Боюсь, наш диалог будет носить личный характер, — пауза, Бейн старший не отводит глаз от своего собеседника, и Алек в который раз поражается сходству отца и сына. Одинаковые глаза, только у сына они мягче, добрее, теплее. — Не припоминаю, когда это мы с вами так близко общались, чтобы наше общение внезапно перекочевало в сферу личного характера. Звук разбитого стекла прерывает этот странный разговор, и оба поворачиваются. Ещё один бокал летит в стену, и Алек вздрагивает. Джонатан Моргенштерн стоит почти в центре, а с его рук стекает кровь. — Так ты меня видишь? Так я достоин твоего внимания? Что мне сделать, чтобы ты снизошёл до меня? Или этого никогда не будет? Я всегда буду недостаточно хорош? Вечное разочарование, сын, о котором не принято говорить в приличном обществе. Вот, кто я для тебя. — Тебе лучше уйти, Джонатан, — ни единой эмоции на лице Валентина и молчаливое одобрение всех вокруг. — Судя по всему, лучше будет, если я не уйду, а умру. Алек смотрит на своего отца, и делает шаг назад: сколько же презрения в его глазах, сколько пренебрежения и высокомерия. — Вызовите охрану, молодой человек не в себе, — бесцветный голос раздает приказы, а по щекам Джонатана текут слезы. — Ты не ответил, папа. Ты бы хотел, чтобы я исчез, испарился, перестал существовать и портить твою идеальную жизнь? Скажи мне. Я всегда старался стать тем человеком, которого ты хотел видеть перед собой, разве я не заслуживаю правды? Что я сделал не так? — Ты хочешь знать? — Валентин выплёвывает слова. — Ты достал меня. Маленький, плаксивый, вечно ноющий ребенок, так и не сумевший при всей моей помощи стать настоящим мужчиной. Всегда проигрывающий другим. Хватит жалеть себя. У тебя было все, о чем другие могут только мечтать, но ты все-равно умудрился вырасти слабаком. Я пробивался, дрался, выгрызал своё место под солнцем зубами, а ты бесполезное ничтожество. — Разве не ты воспитал меня таким? Не твоя ли это вина, отец? Может, будь ты мне действительно отцом, а не начальником, все было бы по-другому. — Не обманывай себя, Джонатан, не строй иллюзий. Если бы действительно хотел, то добился бы. У тебя перед глазами есть не один пример того, что не родители определяют судьбы детей. Убирайся. Ты портишь людям настроение. Хватит с меня того, что я оплачиваю все твои расходы, — Валентин устало выдыхает и поворачивается спиной к своему сыну, который горько усмехается и выходит из здания, сжимая ключи от автомобиля в своей руке. Алек оглядывается, но Асмодей уже ушел, Роберт тоже больше не показывается на глаза. Неразборчивый шепоток ползёт по выставочному залу, люди склоняются друг к другу, обсуждая, осуждая, насмехаясь и глумясь. — Отвратительный молодой человек. Сочувствую Валентину, иметь такого наследника — сущее наказание. Не оправдал возложенных на него надежд, но считает возможным для себя предъявлять претензии человеку, который обеспечил ему сытую и довольную жизнь. Пришел, сорвал вечеринку, устроил тут омерзительное зрелище и при всем при этом считает себя жертвой. Не удивлюсь, если он один из этих ... — Этих? — на автомате переспрашивает Алек. — Ну да, этих истерических извращенцев, которые вечно строят из себя черт знает что, вместо того, чтобы стать, наконец, нормальными людьми. Они ещё ... — Мне пора, — грубо прерывает Лайтвуд собеседника, и быстро выходит на улицу, вдыхая полной грудью свежий ночной воздух. Ему пора домой. Звонок на удачу, и она сегодня на его стороне. Магнус, явно, только что вышел из душа. Он стоит обнажённый по пояс, с влажными волосами, в свободных домашних штанах, такой красивый и такой родной. — Привет, — собственный голос подводит, отдаваясь болью в сухом горле. — Привет, — улыбается Магнус в ответ, прижимаясь своим лбом ко лбу Александра. Тревога уходит, но облегчённо выдохнуть получается, только когда входная дверь закрывается с негромким стуком, отгораживая его от Моргенштерна, его сына, Роберта, своры богатых снобов и Асмодея. Здесь, в лофте, так спокойно и хорошо. — Есть хочешь? — тихо спрашивает Магнус, но Алек отрицательно качает головой. — Я тебя хочу, так хочу, — бессвязно шепчет Александр, отчаянно прижимая к себе возлюбленного. Магнус понимает все без слов. Он высвобождается из крепких объятий, берет большую ладонь Алека в свои руки и, ни секунды не сомневаясь, ведет его в спальню. Медленно усаживает он своего любимого на кровать и становится перед ним на колени. Теплая ладонь на одной щеке и мягкие губы на другой. — Алек, тебе нужно притормозить, потому что ты немного не в себе. Не хочешь рассказать, что случилось на этом вечере? — Почти ничего, и я не хочу сейчас ни о чем думать, позволь мне просто быть рядом. Магнус не отвечает, опускает глаза и скользит ладонями по бедрам, заставляя Алека резко выдохнуть. Сильные руки опираются на крепкие мышцы ног, и Магнус тянется к искусанным губам. — Ты уверен? — снова спрашивает он, испытывающе глядя в большие глаза. Мягкий кивок в ответ, и мужчина, стоящий перед Александром на коленях, начинает неторопливо расстегивать его рубашку. Запонки откладываются на тумбочку, а белая сорочка летит на пол. Солнечным светом согревают руки широкую грудь, и Алек закрывает глаза, полностью отдаваясь ощущениям. Вот пальцы поднимаются вверх, останавливаются у ключиц и надавливают на выступающие косточки, разлетаясь веером от основания шеи до плеч. Нежность. Ударом в сердце отзывается тело, когда горячий язык касается подключичной ямки и следует за мягкими ладонями, переходя на линию челюсти. Губы приходят ему на смену, и стон сопровождает жаркие поцелуи, которыми Магнус отмеряет расстояние от уха до подбородка. — Посмотри на меня, — просьба, почти мольба, и в ответ улыбка, от которой темные глаза напротив становятся совершенно черными. У Магнуса сухие губы, но это легко исправить. Исправить, позволяя своему языку ощутить привкус зубной пасты, осевший цитрусовыми нотами на нижней губе. Алкоголь смешивается с грейпфрутом и мандарином, когда Магнус позволяет языку исследовать его рот. В голове становится пусто, и руки сами притягивают любимого ближе, чтобы откинуться на спину и почувствовать скользящий шёлк тёмно-синих простыней. — Алек, — снова зовёт его Магнус, возвращая своего любимого в реальность. — Чего ты хочешь? — Тебя, в себе, — прямой взгляд в глаза, и резкое движение бедрами вверх, чтобы прижаться к горячему паху. Тонкие пальцы впиваются в подбородок, и требовательные губы прижимаются к губам, забирая себе рассудок, когда горячий язык проходится по кромке зубов, а потом размыкает их. Нежности не осталось. Ее растерзал неутомимый язык, что присвоил себе его рот, она растворилась между пальцев, которые запутались в его волосах, нежность разлетелась на кусочки, когда Магнус застонал, стоило только большой теплой ладони сжать его член. Руки живут своей жизнью, быстро расправляясь с завязками, и мягкая ткань сдергивается, обнажая такое желанное тело. Никакого нижнего белья, только бархатистая кожа под подушечками пальцев, что стремятся почувствовать каждый её миллиметр. Алек легко приподнимает своего партнера и вытягивается на широкой кровати, удобно устраивая любимого между своих бедер. Пальцами рисует Магнус у него на груди картины великих мастеров, а губы ставят свою подпись на необычном холсте. Алек не настолько искусен в ласках: бедра сжимают гибкую талию и подтягивают его любимого вверх. Так гораздо лучше. Можно согреть ладони округлыми ягодицами, созданными для таких прикосновений, провести языком по шее, оставить несколько поцелуев на плече, но у Магнуса другие планы. Он резко хватает Алека за запястья и заводит его руки за голову. — Нет, Александр, — шепчут ему на ухо, — сегодня ты в моем доме, в моей постели, сегодня ты весь — для меня. У Алека из ответов остались лишь стоны, особенно, когда он чувствует, как гладкое колено раздвигает его ноги и прикасается к промежности. Магнус властвует. Магнус покоряет. Магнус повелевает. Его руки требуют, его губы забирают дыхание, его язык лишает контроля. Соски твердеют, и легкой болью отзывается их кожа, когда попадает в тиски умелых пальцев. Мышцы живота откликаются на зов горячего языка, что дразняще обводит каждый кубик каменного пресса, отдавая тело Алека мелкой дрожи напряжения. Магнус чувствует каждую его эмоцию, знает о всех его желаниях, исполняет любую его прихоть. Брюки исчезают вместе с нижним бельем, стоит Алеку приподнять бедра, повинуясь чужой воле. И тело вскриком приветствует горячие губы, втянувшие обнаженную кожу внутренней поверхности бедра. И выше, по чувствительной коже, обманывая и дразня. Четыре целомудренных касания губами, подаренные правому бедру и в ту же секунду острый укус на левом. Плохо слушающийся голос пытается умолять о большем, но Магнус не знает пощады. Тонкие пальцы замыкают основание члена в горячее кольцо и медленно движутся наверх, встречаясь с влажным языком, который по спирали спустился от головки, заставив Алека грязно выругаться. Эти влажные губы и блестящие глаза будут сниться ему ночами. "Такой красивый", — пульсирует в его сознании. — Такой красивый, — заполняет уши тихий голос его любимого. Алек выгибается навстречу этому восхищению, притягивает к себе для поцелуя, растворяясь в любви, которую дарит ему Магнус. Александр сам находит смазку, верно угадывая даже ящик тумбочки, и передаёт ее вместе с презервативом прямо в руки немного смущённому партнеру, который лишь неверяще качает головой, а затем, раскатав презерватив по своему члену, выверенным движением выдавливает смазку себе на ладонь. Зрелище, как прозрачная субстанция растекается по длинным пальцам, разводит ноги ещё шире. Бережно скользкий палец оглаживает края ануса, и Алек запрокидывает голову, когда теплая подушечка прижимается ко входу. Возбуждение топит все страхи, а осознание того, что это только начало, приятной тяжестью оседает в нижней части живота. Магнус осторожен, даже слишком. Беспрерывно осыпая тело под ним лёгкими поцелуями, обжигая горячим дыханием чувствительную кожу, любимый медленно растягивает его. Влажный язык обводит головку члена, а потом блестящие от слюны губы накрывают член, пока второй палец легко проникает внутрь. Алек заходится в крике, ощущая, как Магнус разводит пальцы, пока ртом насаживается на его член. — Ещё, ещё, пожалуйста, — шепчет Александр, теряясь в собственном возбуждении. Лёгкая боль отрезвляет, но Магнус не собирается останавливаться. Вторая рука, несильно сжимает мошонку, тонко чувствуя болезненный порог, за который нельзя заходить. Три пальца с трудом движутся, причиняя лёгкий дискомфорт, и Алек сдержанно выдыхает сквозь сомкнутые зубы, стараясь расслабиться, чтобы стало легче. Но не успевает: острой вспышкой удовольствия обрушивается на него лавина электрических импульсов, что послали длинные пальцы, которые осторожно нажали на простату. Бесстыдные стоны, что Магнус извлекает из него, каждый раз задевая оплетающие гладкую мускулатуру нервы, помогают выплеснуть хотя бы часть напряжения, но пальцев слишком быстро становится мало. — Пожалуйста, — просит Алек, перехватывая безжалостную руку. — Будет больно, — предупреждает его любимый, но Алек вскидывает бёдра, настаивая на продолжении. Скользкая горячая головка прижимается ко входу, и Магнус останавливается, напряженно вглядываясь в лицо напротив. Сомнение витает в воздухе, но Александр знает, как нужно убеждать. Настойчиво тянет он к себе Магнуса, а потом, едва касаясь, слизывает вкус тревоги с любимых губ, растворяя на языке беспокойство и неуверенность. — Я хочу, — шепчет Алек, прижимаясь своим лбом к чужому, и Магнус больше не спорит. Не отрывая взгляда от темно-ореховых глаз, он медленно вводит свой член, распирая тугие мышцы сфинктера, готовый остановиться в любое мгновение. Но Александр снова удивляет его: тихий стон, довольная улыбка и зрачки, расширившиеся чуть ли не до краев радужки. — Алек, — только боги знают, скольких усилий сейчас стоит Магнусу сдерживать себя. И его любимый явно не помогает, когда едва уловимым движением подается ближе, насаживаясь на пенис. — Черт, — матерится Магнус сквозь зубы, — что же ты со мной делаешь? Осторожный толчок на пробу, и руки, судорожно вцепившиеся в его волосы. Еще один, более резкий, и Алек подтягивает ноги к животу, предоставляя больший доступ. И Магнус следующим движением попадает ровно по простате. — Да, — просит его продолжать Алек, изгибаясь на простынях. Магнус следует за этим хриплым голосом, заполняя каждую клетку чужого тела своим удовольствием, отдаваясь инстинктам, которые убыстряют темп и увеличивают амплитуду. И только глаза напротив удерживают его на тонкой грани. Словно завороженный ими, Магнус обхватывает крепкий член любимого своей ладонью и начинает двигать ею в такт своих толчков. — Люблю тебя, — шепчет ему Алек за секунду до своего оргазма, и Магнус кончает только от одного вида распластавшегося под ним мужчины, который запрокинув голову, протяжно стонет, отдаваясь потоку наслаждения, пронизывающего всё его тело.