***
Открыв глаза, Кларк увидела потолок, принадлежащий не её квартире. Она лежала на кровати, слева было открыто окно, впускавшее суету утреннего города. Это не её комната. Не её квартира. Заглянув под одеяло, Кларк с ужасом заметила, что одета только в нижнее белье. Её вещей в комнате нет. Она привстаёт с кровати, чтобы лучше осмотреться: на спинке стула, у двери, висит джинсовая куртка… это кажется ей знакомым, она уже видела эту куртку. Секунда. Другая. Линкольн. Она у Линкольна. За дверью слышится грохот кухонной утвари, запах жаренного омлета просачивается сквозь тонкую щель под дверью. Живот Кларк сводит, напоминая о своём существовании недовольным урчанием. Первая мысль, которая врезается в голову в тот момент, когда её ноги касаются холодного пола, это Лекса. Кларк пялится в никуда, вспоминая полицейский участок, испуганное лицо Лексы, её собственные ватные колени, готовые вот-вот подогнуться. Это ранит… будто от её сердца отрывают широкий хирургический пластырь. Медленно и мучительно. За окном светло, ещё не успело стемнеть, значит, она проспала пару часов, максимум три. Странно, но воспоминаний о дороге сюда практически нет. Она встаёт с кровати, осматриваясь в поисках своей одежды. В комнате чисто, каждая вещь лежит на своём месте… довольно похвально для мужчины. Кларк набрасывает на плечи тонкое одеяло, закрывая нагое тело, и робко выходит из комнаты. Она никогда не была в гостях у Линкольна. Его квартира кажется просторной и довольно уютной: дубовая массивная кухня из темных пород дерева, мягкая мебель приглушенных оттенков… Кларк вспоминает, как Лекса говорила о том, что Линкольн родом из Англии. И это всё объясняет. Родители переехали в штаты, когда он был ребенком из-за того, что его отцу предложили работу, но, чуть больше чем через десять лет, они вернулись обратно, а Линкольн остался, обретя новый дом в суматошном Нью-Йорке. — Где моя одежда? — тихо спрашивает она, глядя в спину орудующего кухонной лопаткой Линкольна. Он вздрагивает от неожиданности, его спина напрягается всего на секунду. — Хэй, я уже думал будить тебя… она в сушилке в ванной, вон там, — Линкольн указывает лопаткой на дверь недалеко от входа в спальню. Он смотрит на озадаченное лицо Кларк, будто она не решается задать вопрос, который повисает в воздухе, не позволяя ей сделать шаг. — Почему я голая? — Ты голая? — Нет, я в белье, но моей одежды нет на мне… так что… — Ты сама разделась и бросила вещи на пол. Моя девушка постирала и забросила их в сушилку перед уходом… ну, это было минут сорок назад, так что я думаю, они уже высохли, — он разворачивается к потрескивающей сковородке, наивно полагая, что дал исчерпывающий ответ на её вопрос, — твоя сумка стоит в коридоре… телефон долго звонил и я… ответил только на звонок твоей матери, она почему-то рассмеялась в трубку, когда я вчера сказал, что ты спишь. — Вчера? — Кларк останавливается на полпути в ванную, разворачиваясь к Линкольну с обескураженным выражением лица. — Ну… да. Вчера, — он смотрит на неё не менее озадаченным взглядом. — Я что… проспала сутки? Линкольн смотрит на неё, не в силах подобрать слов, чтобы ответить на вопрос, который по его меркам прозвучал как шутка. Он склоняет голову на бок, делая свой взгляд похожим на фразу «ну как бы да». Она раздраженно выдыхает, закрывая глаза в чистом досадном разочаровании собой. Она потеряла столько времени… дерьмо. — Твой телефон на зарядке, вон там, — Линкольн машет в сторону тумбочки, на которой установлен плоский телевизор. Сбоку от него несколько розеток, возле одной из них лежит телефон Кларк. Потрепанный айфон устаревшей модели – подарок родителей на школьный выпускной пять лет назад. Она снимает блокировку экрана, другой рукой придерживая одеяло на своей груди. Несколько пропущенных от мамы, два от их с Лексой арендодателя и семь от Рейвен. Рейвен. Часы показывают начало одиннадцатого, а это значит, что Кларк должна быть уже как два часа на работе. Дерьмо. Она проспала сутки, не помня, как попала в квартиру Линкольна, не зная, как избавилась от своей одежды и почему поехала к нему, а не к себе домой. Полицейский участок, Лекса, следователь с гнусной улыбкой, адвокат, который выглядит как Стэнфорд Блэтч из "Секса в большом городе", приставы, звук застёгивающихся наручников. Кларк почувствовала, как её горло сдавливает накатывающая истерика. Сглатывая её, она бросает телефон обратно на тумбу. Прежде чем уйти в ванную, Кларк останавливается рядом с Линкольном. — Это ведь не сон, да? Она в тюрьме? — Она в СИЗО, Кларк, — так же тихо бурчит Линкольн в ответ, не поворачивая головы. — Ты говорил с ней? — С её адвокатом. Он говорит, обвинение выставит сумму залога, внеся который, мы сможем забрать её домой. — Когда я смогу её увидеть? — Завтра, — выключая газ под сковородой, Линкольн разворачивается лицом к Кларк, — там нельзя проводить больше одного свидания в день… сегодня у неё адвокат, так что мы сможем приехать завтра. — Но ей же нужны какие-то вещи… хотя бы зубная щетка, я не знаю… бельё. — Об этом я не подумал… может позвоним адвокату и узнаем, возможно ли передать ей кое-что? — У тебя есть его номер? — Да, он звонил мне сегодня утром. Он вынимает телефон из кармана джинс и листает большим пальцем вдоль экрана. Набрав нужный номер, Линкольн включает громкую связь, удерживая трубку между собой и Кларк. — Джонс, — отвечает голос на другом конце провода. — Мистер Джонс, это Кларк Гриффин, — вдруг вмешивается она наперекор попытке Линкольна начать разговор. — Кларк Гриффин, — повторяет за ней адвокат, тоном, который даёт понять, что имя ему ни о чем не говорит. — Эм... вы видели меня вчера в полицейском участке с Лексой… Лексой Вудс. — Ах да, — оживился Джонс, — я помню. Мисс Вудс, сказала, чтобы я подал ваше имя в заявку о возможности посещения. — Отлично, — улыбается Кларк, — так я могу приехать сегодня? — Да, мисс Гриффин, это возможно. Я занёс ваше имя в список посещения как ближайшего родственника, вы можете приходить каждый день. — Чёрт, спасибо, мистер Джонс… я- спасибо, — бормочет Кларк, с трудом сдерживая улыбку. — Не стоит благодарности, мисс Гриффин, это всего лишь формальность… да, кстати, изолятор находится к северу от Бронкса у пригорода Йонкерс, думаю, вы без труда найдёте. Кларк спешно прощается, чувствуя, как её вечный двигатель внутри набирает обороты, переходя, как Лекса сказала бы, «в спортивный режим». Линкольн ставит тарелки на стол, пока она одевается в ванной, едва удерживаясь от того, чтобы сорваться к Лексе прямо сейчас. Но она должна мыслить здраво, на кону слишком много и ответственность никогда не была для Кларк просто словом. Список необходимых, по её мнению, вещей увеличивается с геометрической прогрессией, начиная с зубной щетки, заканчивая чуть ли не набором шахмат. Бездумно жуя омлет, Кларк хмурится от мысли о том, что Лексе приходится есть тюремную баланду, которой с успехом можно было травить крыс. С этой секунды её аппетит пропадает, последний кусок застревает в горле словно ком глины. Она делает глоток кофе, намереваясь прогнать это чувство, но взяв в руки чашку, замечает, как её пальцы дрожат. — Кларк, не пойми меня неправильно… но ты выглядишь… удручающе, — несмело говорит Линкольн, тщательно подбирая слова. И, возможно, он прав. Мысли о том, как Лекса лежит на тюремной кушетке среди ободранных стен, вдоль которых без капли стеснения бегают крысы, заставляют Кларк побледнеть. В другую секунду она представляет, как Лекса отказывается воспринимать местную кухню, и из всего многообразия помоев отдаёт предпочтение жидкости, напоминающей смесь всех напитков, которые только возможно представить. — Пора ехать, — выпаливает Кларк, больше не находя в себе сил, чтобы терпеть эти мысли. Она вытирает салфеткой рот и убирает грязную посуду со стола, — нужно собрать для неё вещи. — Кларк, у меня встреча с Густавом… я могу отвезти тебя домой, но в Бронкс я уже не успею. — Хорошо… я могу поехать домой на метро. — Нет, всё в порядке, — он натягивает футболку через голову, — я отвезу тебя домой, оттуда ты уже сама. Они кивают друг другу, и уже через десять минут тёмно-синий Додж Челленджер семидесятых годов летит словно пуля, разрезая своим ревом и без того шумные улицы Бруклина. Лицо Линкольна сосредоточенно, выглядит будто остриё иглы, он сжимает руль так, что кожа скрепит под его ладонями. Скорость переваливает за восемьдесят миль в час, заставляя прохожих оборачиваться и смотреть им вслед округлившимися глазами. На секунду Кларк прикрывает глаза и проваливается в воспоминания того дня, когда Лекса везла её домой после их третьего свидания. Был декабрь, канун нового года, снег стелился перед машиной, наглухо укрывая дорогу. Дворники метались из стороны в сторону, словно в истерике, безуспешно стирая с лобового стекла тающие снежинки. В салоне было тепло и пахло ароматизатором в виде ёлочки, которая болталась на зеркале заднего вида. Фрэнк Синатра из радиоприемника призывал Лексу шепотом подпевать «…something in your eyes was so inviting…», Кларк улыбается тому, как их первая встреча похожа на строчки из песни, и безотрывно смотрит на Лексу, которая всматривалась на дорогу, не забывая подпевать Фрэнку. Её правая рука скользит по бедру Кларк в жесте, который несёт скорее ласковый характер, чем нечто более. Сплетая их пальцы, Лекса хмурится и отнимает руку, чтобы повысить температуру печки в салоне. Кларк хорошо запомнила эту секунду, момент врезался ей в память настолько сильно, что она до сих пор помнит запах ёлочки на зеркале заднего вида. Линкольн тормозит у её дома немного резче, чем это всегда делала Лекса, паркуясь аккуратно, у самого бордюра, чтобы Кларк не пришлось перешагивать лужу. Они прощаются и, забежав в подъезд, Кларк не замечает, как пропускает всю дорогу до её квартиры. Ступенька за ступенькой, сердце начинает биться громче и громче, карман в котором лежат ключи, становится тяжелее. Сейчас она зайдёт в квартиру, где ей станет слишком тесно. Дверь закрывается и Кларк прижимается к ней спиной, погружаясь в безразличную тишину их с Лексой жилища. Здесь всё как обычно, всё, как в то утро, когда они завтракали вместе, лежа в постели и обмениваясь поцелуями. Окна немного приоткрыты для свежего воздуха, холодильник так же угрюмо тарахтит. На нём несколько магнитов, которые они купили на Пасху. Это был март и Кларк до сих пор помнит, как её мать отказалась от их компании в праздничную неделю. В тот день, когда она была разбита, Лекса бросает в машину несколько одеял и везёт их на пляж Cherry Grove. В праздники там немноголюдно, весь день они проводят в объятиях друг друга. И Лекса смеется, стирая с губ Кларк шоколадную крошку от чрезмерного количества сладкого, которое они взяли с собой. Это бьет по её коленям, и Кларк прикладывает немало усилий, чтобы остаться на своих двоих. Она решает не тонуть в этих воспоминаниях и не задыхаться от дефицита Лексы, но её взгляд цепляется за часы на черном ремешке, лежащие на тумбочке в коридоре. Лекса опаздывала на работу из-за того, что Кларк отказывалась прекращать целоваться и забыла их надеть. Они так же мерно тикают, безразлично пялясь циферблатом в потолок в отсутствии своей хозяйки. Несколько чистых футболок, спортивные штаны, носки, бельё, удобное и без претензий. Черные кружева отлетают в сторону, Кларк роется в ящиках Лексы, в поисках эластичного бинта для её руки. С переменой погоды правая кисть Лексы ноет, пока она не наденет поддерживающий сустав бинт. В тот момент, когда Кларк открывает нижний ящик, предназначенный для вещей, которые не имеют четкого определения, её пальцы ныряют в ворох хлама Лексы, который начинается со странной формы болтов и отверток, и заканчивается маленькой красной коробочкой. Кларк одергивает свою руку, когда кончики ей пальцев касаются бархатистой поверхности, и на долю секунды ей хочется захлопнуть комод и выбежать из квартиры. Этого не может быть… просто не может. Только не сейчас, когда их привычный мир и так убегает коту под хвост. Они вместе всего восемь месяцев и на мгновение Кларк надеется, что там серьги или кулон, подготовленные Лексой на годовщину. Она врёт себе, что не хочет увидеть там кольцо, и в ту секунду, когда она открывает коробку, её сердце издаёт массивный и гулкий удар. Только один. Потом она чувствует, как слёзы начинают наполнять глаза, а руки прижимают коробку с кольцом к груди. Оно маленькое и достаточно аккуратное, не блещущее богатством, но из белого золота, что уже делает его достаточно дорогим, учитывая доходы Лексы. Это несёт столько разрушения, что Кларк не замечает, как сползает на пол, всё ещё сжимая в руках красный футляр. Она вынимает кольцо из прорези и вертит его между пальцев. Крошечный брильянт сверкает, несмотря на пасмурную погоду, и у Кларк нет сомнений в том, что это не подделка. Потому что это Лекса, она никогда не пытается казаться чем-то большим, чем есть на самом деле. И Кларк этого достаточно, она готова принять всё, что Лекса ей даст, и для этого абсолютно не нужны кольца или какие-либо украшения. Ей достаточно просто быть. Просто быть рядом. Из задумчивости её вырывает настойчивый звонок телефона. Почему-то Кларк кажется, что это Рейвен, и, взяв его в руки, она понимает, что не ошиблась. — Да, Рэй, — отвечает она, всё ещё рассматривая кольцо. — Где тебя носит? — шипит она, и Кларк понимает, что Рэй говорит из подсобки. — Лекса в СИЗО, я сейчас еду к ней, сможешь меня прикрыть часов до трех? — Чёрт, всё настолько серьёзно? — её голос заметно смягчается и становится участливым. Кларк кивает, закусывая губу в своей отстраненной задумчивости. — Кларк? — окликает её Рейвен. — Эм, да, — хмурясь, отвечает она, понимая, что выпадает из разговора. Мысль о Лексе, покупающей кольцо для неё, всё ещё крепко держит за горло, почему-то опускаясь вниз живота, — я пока ничего точно не знаю, только то, что её перевели в изолятор и судья должен выставить сумму залога. — Я могу чем-то помочь? — Чем? — Кларк издаёт нервный смешок. — Просто… просто, прикрой меня, ладно? Я постараюсь приехать как можно раньше. — Без проблем, — расстроенно отвечает Рейвен, — и, Кларк, передай привет Лексе, скажи ей, что я… чтобы она не опускала руки, ладно? — Конечно.***
Она не помнит, как добирается до здания следственного изолятора. Спортивная сумка на плече до сих пор пахнет как салон их Камаро, и Кларк задумывается, помнит ли она так досконально запахи людей, с которыми встречалась раньше, до Лексы. Впереди её ждут миллион досмотров и обысков, она не глядя ставит подписи под кучей мелкого шрифта внизу страниц, видя на одной из них, рядом со своим именем, слово «жена», оно перечеркнуто и сверху карандашом написано «невеста». Это на секунду смущает и сбивает с толку, но потом она вспоминает, как адвокат говорил ей о праве ближайших родственников на ежедневные посещения. Просто этого требует ситуация. И всё. Ничего больше. Дело не в обручальном кольце. Абсолютно нет. Комната большая и серая, а Лекса в ней маленькая и… уязвленная. Наверное, это будет правильным словом. Кларк видит, как она вскидывает свои яркие большие глаза и крошечная улыбка касается её губ. В другой ситуации это показалось бы обычным, но только не сейчас, когда её глаза начинают светиться тёмным изумрудным цветом при виде Кларк. Это заставляет её задуматься, всегда ли взгляд Лексы так сильно меняется, когда они смотрят друг на друга? Всегда ли её грудь распирало от любви, как сегодня? Лекса выходит из-за стола, на ходу поднимая руки, и Кларк бросается в её объятия, бормоча «о, боже». Её пальцы врезаются в плечи Лексы, она почти висит на ней, как рюкзак, повешенный спереди, и кожа под её ладонями такая родная и тёплая. И запах... серьёзно, Лекса уже сутки в тюрьме и двое суток не была дома, как её тело продолжает приятно пахнуть несмотря на… несмотря на отсутствие душа? — Ты в своей одежде? — Кларк отстраняется, чтобы осмотреть Лексу. — Кларк, — она издаёт смешок, — это не тюрьма. Я в своей одежде, потому что я не заключенная, я под следствием. — Хорошо, потому что я привезла тебе чистую одежду и зарядку для телефона, — спешно тараторит Кларк. Лекса начинает тихо смеяться, и почему-то спиной Кларк чувствует, как конвоир за её спиной тоже улыбается. — Здесь нельзя пользоваться телефоном… вещи, которые мне нельзя, вернут тебе на выходе. Хочешь сесть? — Нет… я, — её взгляд мечется от глаз к пухлым губам Лексы и Кларк воровато оборачивается на парня в служебной форме. Для решимости ей хватает не больше двух секунд, она забрасывает свои руки за шею Лексы и притягивает её в поцелуй «я не видела тебя один день и этого достаточно, чтобы сойти с ума». Её губы такие же мягкие, как и всегда, и прижавшись к телу, Кларк чувствует несмелые руки Лексы на своей талии. Она смущается, конечно, она смущается, несмотря на то, что конвоир отвёл глаза. — Я скучаю, — бормочет Кларк в её губы, всё ещё не открывая глаз. Лекса улыбается и ласкает её нос своим, делая момент милым, почти что интимным. Конвоир откашливается слишком громко, намекая на затянувшийся характер прелюдии. — Боюсь, что нам придётся сесть, — с улыбкой шепчет Лекса, поглаживая поясницу Кларк. Кларк хочет спросить её о кольце. Прямо сейчас, когда они так близко и достаточно только пары слов, пусть только она скажет «да, Кларк, оно твоё», «оно для тебя». «Ты станешь моей?…» Кларк опускает голову, ища ответы в безликой серости бетонного пола, и отпускает мысли о кольце назад в их маленькую квартиру. Лекса смотрит на неё нежно, в её глазах как всегда видна призрачная задумчивость, но, в целом, Кларк может сказать, что она держится молодцом. Она даже улыбается. — Ты такая красивая, — шепчет Лекса, заправляя прядь её волос за ухо, — я думаю о тебе… чёрт, постоянно. «Поэтому ты купила мне кольцо?» Фраза застревает в горле, не смея вырваться наружу. Потому что сейчас не время и не место. Она только льнет щекой к ладони Лексы и, не сдерживаясь, закрывает глаза. — Что говорит адвокат? Он может что-нибудь сделать? — Есть одна мысль. Нужно дождаться окончательного заключения судмедэксперта. — И, что тогда? Лекса провожает её до стола, галантно отодвигая для неё стул. Их руки находят друг друга, как только Лекса усаживается напротив, и Кларк чувствует, как этого становится слишком мало. Она хочет сесть ближе. — Не знаю точно, Тейлор сказал, что… что это важно. Я пока ничего не могу сказать точно, но единственное, что я знаю, это то, что я этого не делала. Я не убивала его, но херов следователь составил протокол так, будто меня взяли чуть ли не в руках с арматурой, на конце которой свисала голова Карлоса. — Дерьмо, — ропщет Кларк, тяжело выдыхая. — Как ты? — Я… без тебя… это-это по-другому, знаешь? Одно дело ночевать без тебя, зная, что ты на работе и просто вернешься домой позже, и другое дело… — Не знать, вернусь ли я вообще. Кларк не отвечает, но что-то тёмное мелькает на её лице, и Лекса сжимает её ладони крепче. — Кларк, всё будет хорошо, ладно? — она заглядывает в её глаза почти настойчиво. — Да… я знаю. — Представляешь, моя соседка в камере считает, что она воплощение Будды, — Лекса смеется, намеренно меняя тему. — Надеюсь, она не станет искать твою первую чакру? — Кларк испытывающе поднимает брови. Её лицо остается почти бесстрастным и от этого Лексу буквально распирает от смеха. — Не знаю, где это, — продолжает улыбаться она. — Знаешь, — Кларк закусывает губу в той манере, которая сводит с ума её девушку. Проходит не больше секунды и взгляд Лексы неотрывно прилипает к её губам. — Прекрати. — Я ничего не начинала, — невинно отвечает она, — да, кстати, Рэй Рэй передавала тебе привет и просила держаться молодцом. — Оу, она не передала мне записку со следом своего поцелуя? — Лекса чувствует, как Кларк легко пинает её под столом. — Оставь это при себе, Вудс. — Ладно, как скажешь, детка, — она облизывает губы, поднимая взгляд в глаза Кларк, — как Линкольн? — Он поехал встречаться с Гус... Гув... — С Густавом. — Точно. — Наверно, решает вопрос с Себрингом, — Лекса замечает, как взгляд Кларк ускользает от неё, становясь слишком… задумчивым, — детка… ты уверена, что всё в порядке? — Я- я... да, всё в порядке, просто я думаю… обо всём, знаешь. С тех самых пор, как мы вместе, я не- я не помню, чтобы у нас не было проблем, — это вылетает быстрее, чем она успевает поймать, и это определенно не те слова, которые нужно говорить своей девушке, сидящей в следственном изоляторе. Лекса молчит несколько долгих секунд, её взгляд опускается под тяжестью собственных мыслей, лицо становится нечитаемым и поникшим. — Прости… прости, что втянула тебя в это, Кларк. Меньше всего я бы хотела, чтобы тебя это касалось. — Я не это имела в виду, — Кларк слишком поздно понимает смысл сказанной ею до этого фразы, и она хмурится, понимая, как могла истолковать это Лекса, — я хотела сказать, что- что бы не случилось, я… останусь рядом. Её слова повисают между ними, и голова Лексы всё ещё удрученно опущена. Она пытается скрыть внезапно покрасневшие глаза и Кларк понимает это по тому, как Лекса шмыгает носом. Их пальцы всё ещё сплетены, и Кларк сжимает свою ладонь сильнее, поднося их руки к своим губам. Она дышит на холодную кожу Лексы, пытаясь согреть её озябшие пальцы. Здесь действительно довольно прохладно. — Обещаешь? — её взгляд серьёзный, интонация не умоляющая, но близка к этому. Воздух между ними становится густым, Кларк чувствует это, понимая, как тяжело ей становится дышать. Горло сдавливает, в голове всплывает красный футляр с кольцом, по размеру слишком похожим на безымянный палец Кларк. И вопрос Лексы… ещё утром он прозвучал бы по-другому. Определенно легче. Не так, как сейчас. — Да… конечно, — она нервно улыбается, лишь на секунду от того, что едва поймала готовую вырваться фразу «я согласна». Конвоир торопит их, говоря, что время подошло к концу. Всё происходит скомкано, суматошно, они цепляются друг за друга, боясь выйти за пределы мыльного пузыря, в котором существует только этот момент. Полный торопливой нежности поцелуй, в который они вкладывают всю свою чувственность, и тоскливый взгляд Лексы снова заставляет Кларк ощутить боль в груди. Это становится привычным. Будто эта боль всегда шла рука об руку с чувствами к Лексе. — Я приду завтра. Обещаю, — Кларк тараторит, совершенно, не помня о том, что завтра у неё смена до девяти вечера, но это становится неважным. Она найдет способ. Качаясь в полном вагоне метро, Кларк безразлично пялится в стену. Здесь душно и плохо пахнет, сквозняк разгоняет воздух, поднимая её волосы над плечами. Длинные локоны приятно касаются шеи, она закрывает глаза. Вагон резко качнулся, Кларк чувствует, как её ладонь вот-вот отцепится от желтого поручня. До неминуемого падения остаётся не больше секунды. Тонкая рука, облаченная в чёрную кожу, обхватывает её за талию. Лекса прижимает её к себе мягко, но решительно. Запах её духов становится ярче, и Кларк чувствует, как горячие губы касаются её уха. — Я держу тебя. Вагон забит до отказа, люди буквально вжаты в стены, до их смелых объятий никому нет дела. Кларк вжимается спиной в её мягкое тело, утопая, словно в тёплой воде. Вагон снова едет ровно, почти статично, но рука Лексы остается на месте, нежно царапая кожу её живота сквозь майку.***
Смена в кафе заканчивается достаточно быстро, когда голову наполняют миллионы мыслей. Линкольн так и не звонит ей, Кларк решает его не беспокоить. В конце концов, он делает всё, что может. Мастерская, без Лексы, полностью под его ответственностью, это определенно делает его жизнь сложнее. В перерыве Кларк звонит в приемную одного из адвокатов, которого ей порекомендовал Чесс. Тон секретарши надменный и она ставит встречу на конец недели, даже не удосужившись спросить мнение Кларк на этот счет. Определенно, это крутой адвокат с Уолл-стрит, который будет стоить кучу денег, его оплата почасовая и каждый час равен неделе, проведенной Кларк в кафе. И это не пугает… скорее, становится в очередь вещей, которые попытаются когда-нибудь испортить настроение. Потому что они продадут машину, ещё кое-какое барахло, вернут Себринг и это поможет протянуть до более-менее внятных времен. Звучит как план, и Кларк идёт домой пешком, потому что бесконечный поток людей в кафе наполняют её голову звуком похожим на рой пчел. Свежий воздух и прогулка сделают своё дело и оставят ей столько мыслей, сколько ей нужно. Она почти не помнит о кольце, которое нашла утром. Или она врёт себе, потому что хочет его надеть, но останавливается, потому что мечтает о том, чтобы первый раз Лекса сделала это сама. Поднимаясь по ступенькам их многоквартирного дома, Кларк слышит, как на её этаже кричит женщина. За стеной их с Лексой квартиры живёт семья эмигрантов из Италии, их комната такая же маленькая и тесная, и голос Лауры в ней слышится особенно звонко, разлетаясь эхом на два близлежащих квартала. Вместе с криком, в котором, Кларк уверена, есть пара словечек итальянского мата, из квартиры доносится сумасшедший запах Минестроне. Когда-то Лаура попыталась перевести это слово на английский, получая ничто иное, как «мешанина», рассказывая легенду об этом блюде, как о семи добродетелях кардинала. Очевидно, одной из добродетелей Лауры было ругаться как матрос, выстраивая многоэтажные ругательства из смеси английского и итальянского языков. Кларк вставляет ключ в замочную скважину двери своей квартиры. Он застревает на полпути, и она хмурится, пытаясь вытащить его обратно. Это повторяется снова и снова, пока её уставший взгляд не поднимается выше замочной скважины. Дверь опечатана белой наклейкой с надписью «выселение». Несколько секунд полнейшей тишины, пока она смотрит перед собой безразличным взглядом. Арендодатель просил погасить долг хотя бы за два месяца. Они обсуждали это с Лексой несколько дней назад, но всё отошло на задний план, когда протоколы задержания и график посещения в СИЗО стали их новой реальностью. Её телефон вибрирует входящим сообщением, и Кларк вынимает его, видя надпись «мама» на экране."Раз уж ты не считаешь нужным отвечать на мои звонки, то я сообщаю тебе, что мы с папой приезжаем завтра утром"
Устало опёршись на стену, Кларк протяжно выдыхает, глядя на моргающую под потолком лампу.