Пусть же ветер мотает, пусть, Сам не знаю, за что держусь. Жаль, не светит в пути звезда, Нарисована, видно. Да.* What I've felt What I've known Never shined through in what I've shown.**
— Андрей, это уже третья уволившаяся секретарша за полгода, — казалось, телефонная трубка сейчас раскалится и взорвётся от едва сдерживаемого недовольства в голосе отца. Такого привычного недовольства своим сыном. — Молчишь? Ты должен понимать, что твоё поведение бросает тень не только на невесту и родителей, но и, в первую очередь, на репутацию компании. У нас модный дом, а не бордель! Ты должен прекратить это. Должен вести себя соответственно твоему положению в обществе. А ещё ты должен помнить, что кресло президента фирмы тебе досталось не просто так, и так же, как ты в него сел, так же ты можешь и вылететь из него. Должен, должен, должен… Какое прекрасное слово! Должен улыбаться на камеру, когда хочется сдохнуть. Должен жениться ради бизнеса. Должен отдуваться за всех не рождённых родителями детей… — Андрей! — нетерпеливый окрик отца заставляет мужчину вырваться из привычного круга мыслей, — Ты понимаешь, о чём я говорю? — Да, отец. Я понимаю, — выдохнул сквозь зубы, радуясь, что это всего лишь телефонный разговор, и отец не может смотреть на него сверху вниз, как король на своего вассала. — Понимаешь? Это хорошо. Имей ввиду, в этот раз я сам буду выбирать для тебя секретаря. Мне нужен компетентный человек на это место, а не кукла с романтическими иллюзиями на твой счёт. И я такого человека найду, будь уверен. «А я уверен, папа. В тебе-то я точно уверен», — мысленно ответил Андрей замолчавшей телефонной трубке и бросил её на рычаг. Этого ли он добивался, когда так старательно играл на отцовских нервах, флиртуя с этими несчастными дурочками? Он и сам не знал. Андрей хотел бы пожалеть этих девушек, которых задело бурей его отношений с отцом, но он уже давно разучился жалеть кого бы то ни было. «Ни любви, ни тоски, ни жалости» — эта фраза из одного, когда-то увиденного им фильма, — могла быть стать отцовским девизом. И он, Андрей, с отличием окончил отцовскую школу воспитания: вместо любви — секс, тоску заменяла работа и развлечения, а жалость была искоренена равнодушием. А то, что отец видел только несовершенство своего сына, его уже не удивляло. Он мог бы ему рассказать, как не спал ночами над расчётами, как уходил с работы последним, как… А был ли в этом смысл? Нет. Павел Олегович Жданов даже не выслушал бы своего непутёвого отпрыска. Он просто не хотел его слушать. И слышать.***
Павел Олегович Жданов был человеком слова. И действия. Не прошло и недели, как нужный ему человек был найден. Естественно, вместе с подробным досье, которое и убедило его в том, что эта женщина не сможет понравиться его сыну. Да и сама вряд ли посмеет бросить хоть один неподобающий взгляд на своего начальника. Идеальный вариант. К тому же, назвать её женщиной ни у кого язык не повернётся. В который раз перелистывая досье, Павел набрал телефонный номер. Екатерина Пушкарёва ему не откажет. Потому что он не оставил ей выбора.***
13 января в пятницу (Андрей ещё не знал, что навсегда запомнит этот день) раздался стук в дверь, и в кабинет решительным шагом вошла она. Маленькая, хрупкая, с коротким ёжиком волос и в очках в тонкой чёрной оправе. В чёрном безразмерном свитере и широких брюках она казалась ещё меньше, чем была. Андрей сразу же возненавидел её. И этому была причина, а, точнее — две. Во-первых, она была протеже отца. Во-вторых… вся его жалость к женщине, которая выглядела так, словно оборонялась от всего окружающего мира, испарилась лишь от одного её взгляда — холодного, частично презрительного и насмешливого, словно она видела его, Андрея Жданова, насквозь. Это и раздражало больше всего. — Здравствуйте, меня зовут Екатерина Валерьевна Пушкарёва, — отчеканили чувственные губы, неизвестно как поселившиеся на этом мраморно-ледяном лице, — Меня рекомендовал на это место, — тут она едва заметно скривилась, — Павел Олегович. Что ж, папа, тут ты не ошибся. Ты действительно нашёл подходящего человека. Меня никогда не сможет привлечь манекен. И даже назло тебе я не смог бы почувствовать хоть что-то живое к ней. Браво, отец, ты подсунул мне в секретари мертвеца! — Добрый день, Екатерина Валерьевна, — вежливо улыбнулся он, — Уверен, что Павел Олегович сделал правильный выбор. Думаю, моё имя уже вам известно, так? — она кивнула, — Что ж, пройдёмте, я покажу ваше рабочее место. С остальным, я надеюсь, вы разберётесь сами. Павел Олегович ведь ввёл вас в курс дела? — и снова кивок, — Хм… Отлично. Если у вас появятся какие-то вопросы, можете смело обращаться к секретариату компании, они вам не откажут. Нет, она не будет просить о помощи, это очевидно. Но ему почему-то хотелось задеть её этими словами… Как он и предполагал — ни единой трещинки на мраморном фасаде её лица. Андрею показалось, что откуда-то повеяло холодом, и он поспешил покинуть приёмную. Как он будет работать с ней? Она же заморозит здесь всё.***
Вечер. Он привычно вливает в себя виски, перед тем, как выйти из машины и отправиться к невесте. Он пьёт, чтобы вспомнить, какая она была… Чтобы хоть что-то почувствовать. К ней. Под алкогольными парами губы вспоминают, как когда-то целовали, руки — как когда-то ласкали… Он понимает, что когда-нибудь сопьётся, но ему уже всё равно. Когда-то он вытащил её из бездны… Теперь же она толкает в эту бездну его. Несправедливо? Да что вы знаете о справедливости?!