Мосты

Как стремительно всё изменилось – не осознать, Расплываются буквы – никак не отыщется смысл. Как невидимый айсберг, внезапно возникший из тьмы, Как в гигантской воронке, влекущей до самого дна... И захочется сдаться далёкому зову сирен Подчиниться, принять неизбежность, забыться, уснуть, Чтоб не видеть реальности, давшей пугающий крен И фатально растущую, скрывшую звёзды волну... Ты только плыви, не прекращай движения, Будь отчётливо видимым в свете сигнальных ракет. Пожалуйста, выживи после кораблекрушения Ради тонкой и призрачной полоски земли вдалеке.*

Он ошибся, когда думал, что не сможет сработаться с Катей. Катя. Так он её называл только в мыслях. Наяву - всегда Екатерина Валерьевна. Андрей уже и не мог представить, как он был раньше - без неё? Она могла рассчитать выгоду в любой сделке, могла уговорить представителей любого банка на кредит и составить нужный договор в мгновение ока. Он понимал, что должность секретаря для неё мелковата, но убедить отца в том, что Катю необходимо повысить, так и не удалось. Единственное, что удалось - снова отсрочить свадьбу с Кирой. Эту чёртову свадьбу, которая уже снилась ему в кошмарах. Порой ему в голову приходила пугающая мысль - бросить Киру и бросить компанию. Сделать, наконец, свой выбор и стать свободным от отцовского давления. Но как отказаться от того, в чём вся твоя жизнь? Он отдавал всего себя "Зималетто" - и его труд оправдывался, находил отдачу. Он чувствовал себя нужным и важным только здесь: в шумных цехах, проходя с улыбкой мимо шушукавшегося секретариата, и, наконец, в кресле президента, где он хотя бы ненадолго мог позволить себе иллюзию контроля событий. Дверь хлопнула, и в кабинет решительно шагнула Катерина. - Андрей Палыч, Полянский утвердил последний вариант договора и просит о встрече. Соединить? - Соединяйте, Катенька, - от радости Андрей забылся и не заметил, как дрогнуло лицо девушки, - Подождите! Это дело нужно отметить, вы так не считаете? - Катя молчала и с тревогой взирала на начальника. И было отчего тревожиться. За эти месяцы она никогда не видела его таким. Таким... таким обжигающе-светлым, горячим, счастливым... - Что вы стоите, Катя? Давайте выпьем по бокальчику... хотя бы воды, - с самого утра его потряхивало какое-то странное возбуждение. Отражение синего неба в окнах компании, щебет птиц и всё вокруг такое живое, цветущее... Откуда это всё взялось? Казалось, только вчера была серая зима, а сегодня проснулся - а мир вокруг совершенно другой! Андрей метнулся к графину, налил воды и протянул стакан девушке. Она так и стояла возле открытой двери, не сводя с него настороженного взгляда. Боится его? Нет, такого не может быть, ведь они столько месяцев провели вместе буквально бок о бок. - Катя, я напугал вас, да? Простите меня, пожалуйста, у меня и в мыслях не было обидеть вас чем-то. Просто день сегодня такой, понимаете, чудесный день! Да вот, сами взгляните, - он поставил стакан на стол, взял её за руку и потянул к окну. День действительно был чудесный. Солнце, небо - ничего не изменилось с утра. Он радовался тому, что видел, и не сразу ощутил, как дрожит и рвётся наружу из его руки маленькая Катина ладошка. Неужели он так сильно сжал? Катя тряслась и как будто задыхалась, оседая на пол. - Катя, Катенька, что с вами? - он ощупывал её лицо и руки, не зная, что делать, - Помогите, кто-нибудь! Но никто не приходил ему на помощь. Нужно было справляться самому. Но что ему делать? Что делать? А если она умрёт? В глазах на мгновение потемнело. "На диван, - пришла ему спасительная мысль, - нужно усадить её на диван". Он так и сделал, а потом замер, с ужасом взирая на свои руки. Идиот! Как он мог забыть? Он же видел, он видел, как Катя сторонится любых тактильных контактов, и забыл об этом! Что это? Боязнь прикосновений? Гипто... гапто... гаптофобия... Что-то знакомое. Кажется, мамина подруга, Галина**, рассказывала об этом, а он, дурак, всё мимо ушей пропускал. Как же снять приступ? В голове вертелось:"водка... песни... марихуана..." Неужели это может помочь? Он бы и сам не отказался выпить водки сейчас. Виски! У него есть виски! Мгновение и он вливает ей осторожными движениями алкоголь, стараясь ни в коем случае не коснуться ее своей рукой. Катя закашливается, хватается обеими руками за горло и делает судорожный вдох. Затем второй, третий... четвертый и, наконец начинает дышать ровно. Её еще бьет мелкая дрожь, но это уже не так страшно... Всё прошло. Кажется, прошло. Прошло... Он хотел протянуть к ней руку, но опомнился и отошёл как можно дальше от дивана. Нельзя её пугать больше. Как он мог забыть? Дурацкое настроение, появившееся неизвестно откуда, ослепило его, и он разрушил то хрупкое, единственное, что у них было - доверие. Ещё вчера оно было. Ещё вчера она впервые согласилась, чтобы он довёз её до дома, а теперь! Теперь всё разбито. Вчера он с лёгким сердцем возвращался домой. Спал так же легко и видел какие-то волшебные сны. И сегодня утром было солнце, небо и птицы... А теперь... Всё поблекло. - Что происходит? Кто это сказал? Он? Нет, это Кира стоит в дверях, презрительно сморщив нос, и смотрит на развернувшуюся картину: бледную, растрёпанную Катю, полулежащую на диване, пустой бокал из-под виски на полу и такого же бледного и растрёпанного Андрея, замершего возле окна. - Что здесь происходит?