Меня теперь не обижают

      С момента ухода Умана не прошло и пары часов, как в доме нэпмана появились новые гости, только эти явно не собирались что-либо покупать. Заслышав грохот в коридоре, мужчина тут же выскочил из своей «мастерской» и кинулся к непрошенным, чтобы они не успели навредить кому-нибудь другому.       — Лёвушка, дорогой, а мы уж сами хотели идти искать тебя. — нежно промурлыкал, насколько это позволял сделать его грубый голос, один из коллекторов. — Ты заставляешь нас ждать, а ты прекрасно знаешь, что мы пиздецки нетерпеливые! — повысил голос он. — А ещё ты знаешь, что мы не любим, когда ты прячешь от нас выручку — отдай по-хорошему.       Это ложь. С ними никогда ничего не будет «по-хорошему». Бортник добровольно отдал все, заработанные за день, деньги и тут же получил кулаком точно в солнечное сплетение. Согнувшись пополам, он судорожно пытался вернуть выбитый воздух обратно в больные лёгкие, в глазах потемнело. Как часто его били в это место? Как часто испытывал чувство бессилия от того, что знал, что его сейчас будут бить, но он ничего с этим сделать не может? Егор не знает, но если бы ему за это давали деньги — он был бы богат. Видимо, коллекторы не самые творческие личности, потому что всегда действовали по одному плану: бей под дыхло, пока согнулся, носом об колено, а дальше, как пойдет. Банально, но эффективно и действовало всегда безотказно, в основном, потому что больно, быстро, ну и, конечно же, потому, что мужчина не сопротивлялся. Голубоглазого припечатали к стене, приставили дуло пистолета марки Би-2, принадлежащей Уману.       — Скажешь что-нибудь, лапуля? — просипел одноглазый. Видеть одно только его отвратительное лицо, уже было пыткой и поэтому Бортник решил придать цвет серому оттенку кожи человека напротив. Плюнув кровью точно в цель, Егор получил ещё один удар в солнечное сплетение. Разогнув мужчину, коллектор сказал: — Радуйся, Лёва, что ты до сих пор не пошёл на суп, только потому, что платишь за свою жизнь. Но знай, однажды мы придём, а у тебя не найдётся денег. Я с радостью выколю тебе твои красивые голубые глаза и сожру их, пока ты будешь кричать и корчиться от боли. — одноглазый провёл дулом пистолета от виска к подбородку Бортника. — А потом… ты знаешь… мы найдем, как развлечься.       Внутри нэпмана всё похолодело. Если бы они просто убили Егора и оставили его семью в покое, но они будут возвращаться сюда ещё и ещё. Родные не смогут откупаться от них и каждый раз коллекторы будут приходить к себе в логово с новой наживой, а мелких они вообще будут таскать несколько за раз. Ну, а пока что, коллекторы покинули дом Бортника только с деньгами и его кровью на руках и лице. Мужчина сплюнул в сторону, оставив ярко-красное пятно, и посмотрел на племянника, который спустился посмотреть, что происходит:       — Хули ты пялишь? Живо пошёл спать! — разозлился, но из-за своего бессилия, нэпман.       — Лёва! — захныкал мелкий и подошёл обнять Егора. — Они убьют тебя? — спросил он, цепляясь маленькими ручками за окровавленную кофту старшего.       Бортник вздохнул и тут же закашлял. Он не знал точного ответа, что убьёт его скорее коллекторы-каннибалы или болезнь, как долго всё это продлиться и когда закончиться. Большим счётом, он не знал абсолютно ничего, кроме того, что завтра с утра снова пойдёт торговать, чтобы выжить в этом суровом мире. Взяв мелкого на руки, нэпман отнёс ребёнка на второй этаж и уложил спать. Вытерев кровь с лица обжигающе холодным снегом с улицы, Бортник вернулся в мастерскую и, сев за своё рабочее место — скосившийся стол — продолжил работу над пистолетом. Он с легкостью мог бы его использовать, но это принесло бы только ещё больше новых проблем. Друзья одноглазого не стали бы долго разбираться от чего тот умер, подавился костью очередной жертвы или его пристрелил какой-то должник. Лучше уж Егор продаст этот пистолет, а выручку оставит до следующего визита оголодавших каннибалов. Так он хотя бы дольше проживёт.       Сегодня Лёве нездоровилось. Три дня он пытался продать этот чёртов пистолет — с утра до вечера, бегал по всему Малому кругу, чтобы найти, где смогут купить его изделие и нашёл. Только вот заплатили за него совсем-таки мало, а длительные вылазки обернулись болезненным обострением. Его пробивала крупная дрожь, кожа стала даже бледнее, чем обычно, а мир вокруг кружился и плыл, то темнел, то становился ослепительно белым, в ушах тишина сменялась раздражающим писком, а в лёгких всё хрипело. Иногда мужчина слышал, как, приходящие проведать, бабушки перешёптывались о том, что наступает Лёвин конец. Они молились, сидя перед его кроватью, а Егор только отмахивался от них обессиленной тощей рукой, прогонял из комнаты. Он тоже когда-то молился и теперь прекрасно знает, что никакие высшие силы не помогут ему.       Время перевалило за шесть вечера, за окном стало темно, прямо как ночью. Неудивительно, ведь в Малом круге — в этой вечной мерзлоте — никогда не показывалось солнце из-за серых тяжёлых туч. Относительно светло здесь бывало лишь в обед, да и только. Бортник корил себя за то, что целый день без дела провалялся в кровати, хотя должен был торговать и он бы действительно пошёл, если бы его не остановил дядя. Заметив, что с племянником всё худо, он, вместе с тётками, дотащил сопротивляющегося Егора обратно до кровати. Дядя всё приговаривал: «Помер бы на улице, сразу бы утащили и всё. Где тебя потом искать?»       Внизу что-то громыхнуло. «Неужели эти суки опять пришли? Но прошло так мало времени… Чёрт, только бы не они,» — думал Лёва, вставая с кровати. Укутавшись в дырявую тряпку, которую он называл «одеялом», шатаясь от слабости, мужчина начал свой нелёгкий путь от комнаты до коридора на первом этаже. Все заработанные с пистолета деньги ушли на столь дорогие и редкие медикаменты, всё ушло в бесполезное лечение Егора. Теперь, если действительно пришли коллекторы, плавать голубым глазам в желудочном соке каннибалов. В любом случае, помирать. Жалко только за родных, особенно за мелких, им бы жить и жить… Хотя… лучше уж не в такой дыре. Кое-как спустившись, Бортник, устремил взгляд на людей, стоящих на пороге, на коллекторов вроде бы не похожи. В глазах мужчины всё расплывалось, но чёрные дорогие костюмы, разглядеть он смог.       — Ч-что вам… нужно? — прохрипел нэпман, опираясь плечом о стену.       — Егор Михайлович Бортник? — спросил строгий женский голос. Мужчина лишь кивнул головой, не в силах что-либо сказать из-за болезненного покалывания в лёгких. — Нам было велено… — она не договорила, потому что в дом зашёл ещё один человек. Кто это, Бортник не разобрал, потому что увидел только плывущее светлое пятно. — Александр Николаевич? У вас же собрание…       — Как собрались, так и разобрались, — послышался знакомый баритон. — Спасибо, пока что свободны.       — Но…       — Спасибо, Алиса, свободны! — более настойчиво повторил он. Люди разошлись и в коридоре остались стоять только двое. — Выглядишь хуже, чем в прошлый раз, нэпман.       — Блять… спасибо… я тут умираю в-вообще-то… — выжал из себя голубоглазый.       — Ничего, — усмехнулся Уман, — не умрёшь… Если согласишься на сделку… — Бортник шмыгнул носом, отвечать что-либо ему явно сложно, поэтому кареглазый решил, что это был знак, что его внимательно слушают. — Ты собрал оружие буквально из мусора, меня это не могло не впечатлить, поэтому я подумал — не хочешь работать на меня? Взамен ты и вся твоя семья, если хочешь, переедете жить в Большой круг, будете всем обеспечены, ну и так ещё что-нибудь по мелочи.       Господи! Неужели это всё взаправду? Это действительно происходит, и у Егора нет никаких галлюцинаций? Сейчас он может обеспечить своих близких хорошей жизнью, они смогут жить нормально, как им всегда хотелось. Не в страхе, болезни, нищете и голоде — а нормально! И даже, возможно, хорошо. От такой возможной перспективы развития их будущего у мужчины подкосились ноги, и он упал на колени, всё ещё держась за стену. Неужели такие давние, старые молитвы Бортника наконец-то пробились сквозь тяжёлую завесу туч и были услышаны? Не зря ходил под небом пустоты молиться на кресты…       — Я… я… с-согласен. — слабо прохрипел Бортник, чувствуя, как силы совсем покидают его тело, похоже, что ещё немного и он отключится.       — Вот и отлично, нэп. Теперь давай только помоги мне довести тебя до машины, а там уже пока что пойдёт в основном моя работа. — сказал Уман, поднимая ослабевшего мужчину с колен. На вопрос, поедет ли с ним его семья, Саша ответил: — Не волнуйся, нэпман, с ними всё будет в порядке. Завтра приедет машина и увезёт их из этой дыры. Ну, а ты — поедешь сегодня, а то и вправду помрёшь тут.       Уман усадил голубоглазого в тёплую машину и сел рядом. Бортника всего колотило, пот крупными каплями стекал со лба, хотя внутри он чувствовал только всепоглощающий холод, веки стали слишком тяжёлыми, чтобы их можно было поднять, всё тело превратилось в бессильный мешок с костями и кожей (а мяса там никогда и не было по большому счёту). В машине Егору начало становится немного лучше из-за приятной согревающей температуры, но холод внутри, не собирался так просто проходить. Бортник почувствовал как, что-то окутывает его. Вцепившись замёрзшими пальцами в это нечто, нэпман почувствовал мягкую шерсть с одной стороны и приятную ткань, которая ещё сохранила жар чужого тела, с другой. Это последнее, что запомнил Лёва прежде чем отключиться.