Меня теперь не обижают

      Бортник вдохнул полной грудью и впервые за всю жизнь не услышал хрипов, не почувствовал бульканья в измученных лёгких. Нигде ничего не болело, не ныло, голова казалась приятно тяжёлой, как после хорошего долгого сна, по телу растекалось тепло. Открыв глаза, Егор сразу понял, что находиться уже не в Малом круге, далеко не там. Мягкая кровать с белым чистым бельём, сквозь большое окно падал солнечный свет, да и вокруг царила мягкая уютная атмосфера. От непривычки, нэпман почувствовал себя некомфортно. «Как рыба на суше» — как говорила бабушка, теперь-то он понял, каково это. В любом случае, ещё говорят, что к хорошему привыкаешь быстро, что ж, теперь у мужчины есть шанс проверить правдивость этой фразы.       В скором времени, к Егору зашла женщина, она была довольно милой с ним и помогла подняться с кровати. Когда мужчина помылся и оделся, его отвели на медосмотр, а после в столовую. Бортник видел такое количество еды только единожды и то в детстве, когда посетил с мамой последний продуктовый магазин в той дыре, которую он называл «дом». По указанию врача, нэпману нельзя слишком сильно наседать на еду, а мужчина в свою очередь и не собирался. Неприхотливость в еде и долгое её отсутствие в принципе сделали из большинства людей Малого круга вечно голодных падальщиков, а некоторые даже стали каннибалами. Каждый справлялся с проблемой, как мог. Но Лёва добровольно отдавал часть своего редкого обеда, другим членам семьи, воспитав в себе жесткий контроль насчёт этого. Поэтому, при виде еды, лишь скромно набрал небольшую тарелку горячего супа.       Лёва целый день провёл в больнице на реабилитации. Он лежал на мягкой кровати, ел вкусную еду, гулял на заднем дворе и не мог поверить в происходящее. Тёплое солнце грело его, пока он сидел на скамейке в футболке и лёгких штанах, дышал полной грудью. Не надо вставать рано утром, чтобы идти торговать, не надо рыться в мусоре, не надо бороться за свою жизнь… просто невероятно. Закрыв лицо руками, голубоглазый сосчитал до десяти, боясь, что когда прозвучит последняя цифра, его снова окатить ледяным ветром, но этого не произошло. Егор продолжал сидеть на скамейке на заднем дворе больницы, яркое солнце клонилось к горизонту, но продолжало освещать всё вокруг. На часах семь вечера, никогда в это время не было так светло на памяти нэпмана.       На следующее утро Бортника забрали и отвезли к высоченному стеклянному зданию, коих здесь было много, но это почему-то казалось особенным. Егора встретили и провели до его новой мастерской, показали рабочее место и всучили планшет с руководством, оставив наедине с самим собой. Мастерская представляла собой довольно большую светлую комнату, с огромным окном с видом на город; в середине находился квадратный стол, по бокам стояли тумбочки с приспособленными к ним механизмам. «Да уж, » — подумал голубоглазый: «Просто прочитать руководство — здесь не поможет». Подойдя к столу, он провёл по гладкой поверхности и перед ним высветилась голографическая проекция с названием «Рабочий стол». От греха подальше, нэпман отошёл и сел на диван, который стоял перпендикулярно окну, что ж, теперь он нашёл место, где сможет почитать это самое руководство.       Вечером Бортника отвезли в большой дом, взяв ключи, мужчина в очередной раз остался один. Сколько он не спрашивал, но никто не знал, где его семья и всё ли с ними в порядке. Лёва начал сомневаться, правильно ли он сделал, что согласился работать на Умана. Люди из Большого круга куда умнее и хитрее отбросов, достаточно только поманить хорошей жизнью и человек уже в твоей полной власти. Голубоглазый никогда не надеялся на лучшее, но сейчас ему хотелся лишь хороший исход событий.       На следующий день Уман застал мужчину за работой, тот пытался что-то неловко тыкать на рабочем столе, и, видимо, у него уже что-то начинало получаться.       — Ну что, Егор Михайлович, трудимся в поте лица? — спросил Саша, подходя к обернувшемуся мужчине. Сегодня с утра Бортнику уже ответили, что с его родными, поэтому доставать Умана этими же самыми вопросами, нет смысла. — Выглядишь гораздо лучше, чем в прошлую нашу встречу       — Спасибо… А что, я уже не нэпман? — вопросил Бортник, намекая на то, что теперешний работодатель только так и называл голубоглазого.       — О, забудь те времена, когда ты был нэпманом, как страшный сон. Ты теперь оружейный инженер-конструктор, куда более уважительная должность.       — Сложно просто забыть кошмар, в котором, я прожил столько лет… Какой же всё-таки ужас, хорошо, что меня никто так больше не зовёт. — бросил голубоглазый, не отводя взгляда от голограммы.       — Мда? — кареглазый опёрся о стол и скрестил руки на груди. Как же ему всё-таки интересна эта холодная личность. — И как же тебя зовут?       — Лёвой, — пожал плечами он.       — Ну раз ты Лёва, то я не Александр Николаевич, а просто Шура. — они вновь встретились взглядами и Уман отметил, что глаза напротив приобрели яркий оттенок голубого и перестали быть такими измученными. Хотя, Егор всё равно отвёл их в сторону. В целом, мужчина успел измениться в лучшую сторону за те дни, что они не виделись. Кожа приобрела здоровый оттенок, волосы расчесаны и уложены на бок, казалось навечно въевшаяся грязь на руках и лице отмыта дочиста, а в хорошей одежде Бортник приобрёл опрятный вид, и радовал глаз. — Так ты покажешь, что успел тут наделать? — Лёва открыл один из чертежей на критику работодателю. Это была винтовка и, в принципе, она выглядела недурно, даже неплохо. Но не без ошибки естественно. Уман улыбнулся, — Да что ж у тебя за напасть такая с пружиной выбрасывателя, Лёва?       Слышать своё имя из уст Шуры оказалось куда, приятнее, чем когда это говорил кто-то другой. Кареглазый исправил чертёж и приободряющее улыбнулся Егору. Нет ничего страшного в том, что он ошибся в чертеже, ведь на то он и нужен, чтобы совершать и исправлять недочёты. Тем более, Бортник работал только второй день и то, что он хоть немного разобрался с рабочим столом, уже было хорошо. Лёва то ли излишне холоден, то ли излишне скромен, Уман так и не понял, но в любом случае, тот ещё дичился от хорошего к себе отношения и обеспеченной жизни. Ему нужна помощь, чтобы адаптироваться и привыкнуть к новому обществу и к тому, что тебя не смогут просто так убить, и кареглазому почему-то хотелось предоставить мужчине эту помощь.       — Как тебе мысль о том, что ты работаешь на Би-2 — одну из самых успешных компаний по производству оружия?       — Что стоять с приставленным к голове пистолетом, что делать этот пистолет — всё одно…       — Когда-нибудь он стрельнет, — завершил мысль Шура. Кареглазый часто думал об этом и похоже что не один он. — Уже вечер, тебя довезти до дома? — и действительно на улице уже довольно-таки сильно стемнело, напротив здания, в котором они находились, в окнах гаснет свет, люди уже ложатся спать.       — У вас нет дел поважнее какого-то отброса?       — Есть, но я не понимаю, причём тут «какой-то отброс», если я говорю с тобой? — Бортник явно не ожидал такого ответа, а видеть его удивлённое лицо — дорогого стоит. Этот человек дольно скуп на проявление каких-либо эмоций. — И вообще, почему на Вы? — отговорки о том, что Уман его работодатель, были пресечены и убиты ещё в стадии зародыша в голове голубоглазого, потому что Шура предупредил, что если тот так скажет, он очень серьёзно обидится. Даже мелкие племянники Егора никогда не угрожали этим, но из уст взрослого человека, эта фраза прозвучала достаточно убедительно, чтобы Лёва закрыл рот, не произнеся ни слова. Длинноволосого явно это позабавило. Улыбаясь, он потрепал мужчину за волосы. — Так, ладно, ты не ответил на вопрос: «довезти ли тебя до дома» и поэтому точно едешь со мной. — кареглазый надел поверх чёрной рубашки кожаную куртку, которую всё это время держал в руке и вышел из мастерской.       Бортник пытался отказываться, но Шура одним только взглядом смог заставить мужчину молча следовать за ним на парковку. Кареглазый подошёл и сел на чёрный мотоцикл. Выглядел он конечно классно: гладкий, обтекаемой формы, современный и наверняка безумно дорогой. И девяти жизней Егора чтобы расплатиться, если что-то случиться с мотоциклом. Работодатель, одетый в чёрные джинсы и кожаную куртку и, теперь ещё севший на это двухколёсное нечто, совершенно потерял вид делового человека. Он выглядел безумно круто, не то, что мнущийся Бортник. Мужчина запротестовал больше предыдущего.       — Так, Егор Михайлович, будьте так добры и усадите, пожалуйста, свою задницу на сидение! — повысил тон Уман и Егор послушно сел на мотоцикл. Кареглазый усмехнулся и надел на себя шлем, а второй протянул пассажиру. Заведя мотоцикл, Шура добавил: — Слышь, Лёва, держись за меня, а то быстро улетишь.       Голубоглазый чуть только успел вцепиться в мужчину, как они тут же рванули, стремительно покидая парковку компании. Если бы Бортник ещё немного замешкался, ему бы тогда точно пришлось держаться за воздух.