Меня теперь не обижают

      Бортник проснулся с чувством, что его душу отделили от смертной оболочки, потому что всё тело, казалось, не принадлежало ему. Он не мог пошевелить ни руками, ни ногами, даже веки были непосильно тяжёлыми. Все мысли тянулись, от попыток сосредоточиться хоть на одной, голова начинала гудеть и болеть. Слух тоже подводил, всё звенело, не пропуская другие звуки. Егор чувствовал внутри себя всепоглощающую пустоту и холод. Умер? Тогда откуда такая вполне земная боль и тяжесть? Со временем он стал понемногу приходить в себя и уже мог даже пошевелить пальцами. Чувства и ощущения потихоньку возвращались к нему. Показалось, что кто-то взял его за запястье своей морщинистой рукой. Кто-то тёплый, живой. Невольно из глаз Лёвы потекли слёзы. Находившийся рядом человек, вытирал их, целовал мужчину в лоб, щёки. После почувствовался лёгкий укол и Бортник снова отключился.       Во время следующего своего пробуждения, мужчина чувствовал себя гораздо лучше. Он смог открыть глаза и даже поприветствовать свою тётю. Вскоре в палате собралась вся его семья и каждый был невероятно рад, что Лёва остался в живых (видимо, оставив все укоры на более благоприятное время). Когда медсестра выгнала большую часть родственников с ним остались бабушки и племянник.       — Прости, мелкий, не смог я твою игрушку достать. — прошептал Бортник, держа ребёнка за маленькую ручку. Он расплакался. — Ну ты чего?       — Лёва-а… — заливался горючими слезами племянник, — я…я думал… ты ум-умрёшь… я…я…я… не н-надо было ту-да ходить.       — Успокойся. — Егор прижал ребёнка к себе рукой и стал поглаживать по светлым волосам. Когда он, более менее, успокоился, мужчина отпустил его. — Хочешь я куплю тебе другую игрушку? — спросил голубоглазый, понимая, что такое предложение не покатит. Всё равно что предложить поменять родную мать на какого-то робота-няньку.       — Не надо, — ответил ребёнок, поднимая с пола плюшевого льва. На вопрос, откуда у него такая замечательная игрушка, мелкий ответил: — Д-дядя Шура подарил.       Спустя некоторое время племянник ушёл и бабушки поведали Егору, что длинноволосый мужчина сидел с ним всё время пока тот находился в отключке и всячески поддерживал их семью. А как только Бортник начал приходить в себя, исчез. Голубоглазый уже предвкушал, как Уман будет ругаться на него и ждал этого момента больше всего на свете, чтобы поскорее увидеться с ним, услышать его приятный баритон и, даже возможно, почувствовать запах его духов, когда тот, в очередной раз, притянет к себе и обнимет. Если конечно кареглазый захочет продолжить с ним общение, после того-то, что учинил Лёва.       Уман рвал и метал, когда узнал, что Егору позволили уехать в Малый круг без его разрешения, выдали, блять, машину и водителя, и не сказали ни слова. Он просто не находил себе место, а после того, как узнал, что произошло во время спасательной операции, совсем поплохел. Новость о том, что Лёву подстрелили, застала мужчину на важном собрании, на котором тот, и без того, был в не лучшем состоянии. Но после, кареглазого вовсе всего затрясло, он побледнел и чуть не потерял сознание. Мужчина сгоряча уволил Алису, которая ослушалась его указа - сообщать о таких важных делах, и кое-как доехал до больницы на служебном автомобиле. Отменив все важные и неважные дела, рискуя потерять довольно многое, он днями и ночами не выходил из палаты Бортника. Шура прознал всё-таки, зачем голубоглазый ездил и, оторвавшись от наблюдения за неподвижным телом, он лично съездил в магазин и выбрал игрушку. Когда мужчина начал приходить в себя, кареглазый нехотя вернулся к работе, пытаясь восстановить всё, что потерял за эти полторы недели.       На выходных Уман приехал навестить пострадавшего. Егор уже спокойно сидел в кровати, да и в принципе приходил в норму. Плюсы современной платной медицины. Мужчина молча зашёл в палату и, сев на край койки, обнял младшего, от него пахло сигаретами и теми самыми духами. Шура, прижимая к своей груди, поглаживал Бортника по волосам, прикоснулся губами к его макушке.       — Лёва, ты, блять… ты — идиот… Почему ты не сказал мне? — Егор молчал и совершенно не хотел отвечать. Хотел лишь, чтобы тёплые объятия никогда не кончались, а невероятно приятный баритон, продолжал ласкать слух. — Если бы ты умёр? Лёва, блять, я готов сам тебя прибить.       — Продолжай-продолжай, — прошептал мужчина, закрывая глаза. Сейчас он чувствовал себя в полной безопасности и знал, что его жизни в ближайшее время больше ничего не угрожает. — Можешь злиться на меня, ругать, бить, только не обижайся, Шура.       — Не говори глупостей, Егор Михалыч. — ласково проговорил кареглазый. — У меня на тебя рука не поднимется, злиться я тоже долго не смогу, но ругать буду. Будешь наказан, посажу под домашний арест и никакой работы тебе. — Уман знал, что это действительно может послужить хорошим наказанием, учитывая, что младший только и делал, что самовольно трудился без отдыха.       — Пускай. Только приезжай, пожалуйста, в гости.       — Скучал по мне, котёнок? — нежно прошептал Шура, в очередной раз, прижимаясь губами к макушке Лёвы. Мужчина робко кивнул. — Я тоже.       Когда Егора выписали из больницы, вечером Уман отвёз его на озеро. Оно располагалось на холме, с которого был виден весь город, конечно купаться они в нём не стали, но зато вид был просто потрясающим. Звёздный ковёр закрывает небо, отражаясь в тихой глади воды, рядом никого нет, а шум города не долетает до сюда. Последнее время только этого и не хватало Бортнику — тишины и спокойствия. В больнице были только нудные процедуры, частые визиты беспокоящихся родственников и, в общем, никакого продыху. Шура молча курил, сидя рядом с голубоглазым, который смотрел в тёмные небеса. Одного только его присутствия хватало Лёве, чтобы чувствовать себя на сто процентов здоровым и на все двести счастливым.       — Знаешь, — начал Уман, — раньше, ну когда был ещё совсем молод, я часто здесь бывал и думал: «В это мгновение остановится время и все мы будем жить вечно». Я не заметил, как время прошло, как перестал ездить сюда, забыл о своих мыслях и стал совсем взрослым. Я владею прибыльной компанией и кажется, что у меня всё есть, что я не один… но без тебя просто никто. — Шура аккуратно притянул мужчину к себе и поцеловал в лоб. — Пожалуйста, Лёва, мы здесь не на века, мы здесь всего лишь на миг и я не хочу, чтобы ты оборвал его. Пообещай мне, что больше не будет никаких смертельно опасных вылазок. — Бортник устало улыбнулся положил голову на плечо мужчины, закрывая глаза. Больше ничего такого, честное слово, лишь бы Шура был рядом.