Jim's daddy

      Автомобиль канареечного цвета с шашечками на боку притормозил у бордюра, прямо напротив вычурной арки в стиле модерн. На фронтоне архитектурного сооружения начертана красивыми двенадцатидюймовыми буквами бронзовая надпись: Сквер им. Дж. Лондона. Серый монолит из железа и бетона контрастом выделялся на фоне алого заката. Причудливые тени, растянувшись на газоне перед входом в парк, предавали сводчатой конструкции ещё большей массивности. Из такси вышел тёмноокий парнишка в галстуке-бабочке и незатейливой рубашечке с изображением геометрического узора. Он поправил галстук и провёл рукой по чуть вьющимся прядкам, что растрепал лёгкий бриз доносящийся с залива. В своей неказистой одежонке он походил скорее на школьника-ботаника, чем на взрослого парня. Юноша не успел и шагу ступить на аккуратненький газон, как раздался оклик водителя: — Эй, Матильда, ты свой фикус забыл, — зубоскалящийся мужчина указал на пассажирские места, где примостился небольшой зелёный кустик в терракотовом горшке с корявой детской подписью: «Любимой мамочке от Джошуа». Спохватившись, брюнет вцепился в глиняную кадушку и, недружелюбно покосившись на таксиста, обронил в ответ: — Это не фикус, а аспидистра, Леон.* — Из горла чернявого невольно вырвался сдавленный смешок. Прижав деревце к груди, молодой человек продолжил свой путь к намеченной цели — дорожке, которая петляла между величественных коллон и спускалась вниз к небольшой полянке окружённой дубовой рощицей. — Мне как-то по барабану, как он там называется, — отчеканил водила, выворачивая баранку до упора и зорко посматривая на дорогу, — я не позволяю клиентам забывать вещи в салоне. Сорвавшись с места, машина помчала вниз к заливу, откуда доносились крики проголодавшихся чаек. Перезвон трамвая проносящегося по улочке, утопающей в буйной зелени, заглушал их. Джоши уверенной походочкой вышагивал по тропинке присыпанной гравием. Серые камушки приятно поскрипывали под ногами, но он не обращал на это внимания, продолжая целенаправленно идти в глубь сквера к дубраве. Догорающий закат отразился в измождённом взгляде, дымка печали покрывала его покрасневшие от слёз глаза. Мальчишка только сегодня вернулся из Вермонта после похорон. Его тётка Шарлотта скончалась после долгой болезни. И теперь он остался в этом огромном мире круглой сиротой. Да, конечно, она не была самой лучшей родственницей, но всё же, хоть какая-то кровиночка имелась. А сейчас. Он остался один одинёшенек в этом неприветливом мире. Больше не будет этих коротких звонков с дежурными фразами на день Благодарения. Больше не будет стандартных открыток с банальными поздравлениями на Рождество. Останется только безнадёжная пустота и беспробудная тоска, которые будут заполнять его никчёмную жизнь. Находясь в Гринсборо в родительском доме, он разбирал после похорон вещи тётки. После смерти золовки*, та облюбовала её комнату. Чернявый обнаружил растеньице, некогда подаренное покойной родительнице на Рождество. Весной Лора вместе с сыном собиралась пересадить аспидистру в грунт. Ведь считала, что растение должно пустить корни, а не мучаться в неуютном горшке. Но, увы, планам не суждено было осуществиться. После семейного ужина и обмена подарками, они отправились к маминому брату в Бостон на рождественские каникулы… …И тогда произошла та жуткая авария… После трагедии Джошуа уже было не до комнатного растения. Вскоре в доме у озера объявилась сестра отца — тётушка Шарлотта. И всё в жизни подростка поменялось с ног на голову. Больше в его жизни не было любимых странствий и приключений, даже думать о них запрещалось. Строгая женщина придирчиво следила за племянником, не позволяя вольностей к которым он привык у родителей — громкая музыка, туризм и книжная лавка отца. Дамочка считала, что брат сильно разбаловал ребёнка своими взбалмошными авантюрами. «Посмотри, Джошуа, до чего эти путешествия довели твоих родителей. Нет! Никаких поездок, ты должен учиться, забудь о странствиях!», — причитала она, отвозя тринадцатилетнего мальчишку в частную школу при монастыре. Но, увы, аскетическое воспитание строгих монашек не помогло усмирить его дух бунтаря. Промаявшись в учебном заведении нудных три года, Дан не выдержал больше этого, и в один прекрасный день, просто-напросто сбежал из-под пристального надзора преподобных матрон. Он принялся колесить по всему Восточному побережью, но когда и этого показалось мало — отправился на Запад к Тихому океану. Так автостопом он добрался до Фриско, где в тихой бухточке расположился уютный полуостров Сент Джон с маленьким городишкой Уокли Бэй. Здесь в этой гавани, Джоши и бросил свой «якорь». А вот сейчас по прошествии времени решил, что аспидистра матери наконец-то должна пустить свои корни в землю. Все эти годы он не забывал о рождественском разговоре с мамой: «Каждое живое создание на земле должно найти себе место в жизни. Как мы с твоим отцом нашли своё в Гринсборо. Даже когда мы много путешествовали, нас неумолимо тянуло к нашему домику у озера, ведь это наше место!», — последние слова родительницы намертво впечатались в память юноши. И во время уборки обнаружив в захламлённом уголке материнской спальни горшок с растением, тёмноглазый посчитал, что лучшим местом для аспидистры станет сквер имени Джека Лондона в Уокли Бэй. Он живёт в нескольких шагах от сквера и сможет видеть кустик во время своих утренних пробежек. Парнишка стянул с плеч холщовый вещмешок и достал из его недр небольшую походную лопатку. Присев на корточки, принялся рьяно рыть землю, пытаясь выкопать неглубокую ямку. Позади раздался старческий голос, который радостно воскликнул: — О, Джоши, ты вернулся! — Пожилой покосился на горшок с растеньицем, праздное любопытство не покидало бывшего полицейского. Отложив шанцевый инструмент покрытый комьями чёрного грунта в сторону, молодой человек поднялся с земли и пожал морщинистую руку. — Добрый вечер, мистер Губер. Что решили прогуляться перед сном? — На лице брюнета проскользнула добродушная улыбка. — Ну сколько уже можно, Джошуа, — старик пожурил соседа, — мы с тобой знакомы целую вечность, зови меня просто «Стивен». — Цепкий взгляд стальных глаз не прекращал зорко следить за происходящим. — Как всё прошло? — участливо поинтересовался он. — Всё, как всегда: пришли соседи, знакомые и друзья, а священник зачитал стандартную проповедь над усопшей, — из груди чернявого вырвался тяжёлый вздох. — Ох, мой бедный мальчик, тебе столько пришлось пережить за последнее время, — старческая рука опустилась на плечо молодого, — ну ты крепись, я всегда рядом и готов в любую минуту прийти на помощь, — похлопал по плечу и заглянув за спину, обронил: — Это он — последний твой подарок матери? — мужчина указал на изумрудные листики, поблёскивающие в лучах алого заката таинственным светом. — Да, мистер… — заглянув в белёсые глаза полные укора, осёкся, — Стив, это он. Пожилой добродушно улыбнулся, его лицо избороздила сеточка глубоких морщинок, придавая ему юношеского задора. — Ладно, Джошуа, не буду тебя отвлекать. Хорошего вечера! — Дедулька засеменил вдоль аллейки, направляясь в сторону ротонды у пруда. Дан продолжил заниматься пересадкой растения. Покончив с нехитрым делом, отряхнулся от липких комьев почвы, спрятал лопату в торбу и отправился к выходу из парка. Он не переставал глазеть на небоскрёб примостившийся на углу Лондон авеню. Остроконечный шпиль громоотвода устремился ввысь, пронзая вечерний небосвод, где загорались первые звёзды. Вздохнув, чернявый поспешил к дому. Он так устал после семичасового перелёта с одного побережья на другое, что решил побыстрее принять душ и завалиться спать. Дан вошёл в сверкающий вестибюль и на негнущихся ногах отправился к лифтам. Зайдя в кабинку, невольно зевнув, облокотился о стенку. Лифт поехал вверх. Завтра предстояло выходить на работу, ведь Эрл не будет терпеть сачков и прохиндеев в своей конторе. В чернявой головке до сих пор звучит ворчливый голос старика: «Джош, смотри не задерживайся, работа ждать не будет. Ни днём более. Послезавтра ты должен выйти на работу!», — хромоногий мужчина придирчиво зыркнул на подчинённого и скрылся в глубинах своего роскошного пентхауса… Встрепенувшись от неприятных воспоминаний, брюнет покинул кабинку и не мешкая отправился длинным коридором в сторону своих апартоментов. «О. Мой. Бог. Только не это!», — пронеслось в дремавшем сознании. Навстречу юноше, вышагивая, словно по подиуму, шла рыжеволосая девушка. Длинноногая красавица притормозила и, лобызая щечку Джоши, весело затараторила: — О, пупсик, ты уже вернулся, — вцепилась в запястье и принялась тащить парня к лифту, — пошли со мной в клуб, отдохнёшь. Тебе надо расслабиться, ты выглядишь уставшим, — заглянула в покрасневшие глаза. — Нет, Джуд, прости, я… — резко отстранился от назойливой барышни, — я не могу, нет сил на клуб, да к тому же завтра на работу, — уставшим голосом промолвил Джошуа. — Ой, работа никуда не убежит, — не прекращала настаивать на своём Джудит, томно закатывая ярко накрашенные глазки, — ничего страшного в агентстве не произойдёт, если мы завтра немножечко опоздаем, — на лице девушки расплылась язвительная ухмылочка, обнажая хищный оскал. — Я диву даюсь, как ты с такой логикой ещё работаешь у Эрла? — произнёс Дан, недоумённо пожимая плечиками, — прости, я всё-таки пойду спать, — он ловко проскочил мимо подруги и вошёл в свою квартиру. — Сладенький, я знаю слабости Герберта, — входя в лифт, с ехидцей произнесла цаца, но увы, её никто не слушал. Дан переступил порог, на ходу сбрасывая с плеч вещмешок, и тут же окунулся в зловещую тишину покинутой квартиры. Не зажигая верхний свет побрёл к окну, из которого открывался чудесный вид на уютную гавань. Приютившийся на мысе одинокий маяк, робко посигналил, словно прощаясь с кем-то. Затерянный в тумане баркас жалобно прогудев в ответ, скрылся в сизой дымке, что простиралась над заливом. Рыболовецкое судно отправилось в очередной ночной рейд. Город после бурного дня засыпал, как засыпал брюнет, глядя на мост переливающийся в праздничной иллюминации. Поток машин пульсирующим световым лучом мчал по магистрали и раздражающий звук клаксонов затихал где-то там вдали. Измождённые глаза заслезились и вид из окна слился в единое световое пятно. Проваливаясь в глубокий сон, молодой человек едва шевеля губами, прошептал: — Ма, па, как же я за вами соскучился. — Ноги подкосились и уставший юноша завалился на кушетку, погружаясь в сладкие не совсем объятия морфея.