Переплетено

душа моя будет рядом

Каждое утро Ксандер смотрит на её имя и вспоминает, что он ненавидит свою работу. А разве есть причины любить? Ничтожно мало. На пальцах одной руки сосчитать можно. Первая сомнительная причина — это форма. Лишний повод ходить даже летом с длинными рукавами, закрывая её имя на своём запястье. Вот так. Вторая? Да сразу и не вспомнишь. Возможность спасать людей? Точно нет. Самую важную он ведь не спас. И теперь каждый день продолжает видеть сотни перепуганных и скорбящих лиц, но ни у кого из этих людей причина грусти не совпадает с его собственной. И Ксандер это ненавидит. Ненавидит факт, что никому нет дела до того, что её больше нет. Почти никому. Квон, например, узнал о смерти Рувей ещё до него. А Ксандер опоздал. Как же он тогда чертовски опоздал — и теперь будет за это расплачиваться. Одному Всевышнему известно, как долго. — Что это было? — помнится, Ксандера тогда трясло, как в лихорадке. Он-то готовился к худшему, но… не к такому. — Что, чёрт возьми, произошло?! — Я не знаю, — Шу отвел взгляд и обхватил себя руками, словно пытаясь отгородиться от сумасшествия вокруг. — Она бредила несколько дней. — И? — И всё. Её дело даже до суда за это время не дошло. Хотя ладно, зачем врать, Ксандер признавался себе в необходимости готовиться и к такому. Он не очень хорошо запомнил ту роковую ночь, большую часть которой ехал верхом, но жгучая боль на запястье в памяти запечатлелась навечно. «Рувей Сан» Может, это не она? Ксандер пытался тогда убедить себя в этом. Он ведь не знал её фамилии. Да и имя мог расслышать не так. Вдруг она Ровей, или ещё как-то по-другому… Но архивные записи так не думали. Они продолжали твердить, что девушку с косой звали именно Рувей Сан. «Она преступница» — напоминал себе Ксандер. «А ещё лучшее из того, что произошло со мной в этой жизни» — тихонько твердил другой голосок. «Да нет, бред. Мы же даже толком знакомы не были» — пытался перекричать его голос разума. «И всё равно я умудрился всё испортить» — проскальзывала мрачная мысль. «Вы просто снова и снова пытались дать друг другу по второму шансу, — первый голосок начинал звучать твёрже, обретая новые очертания, постепенно отдаляясь от остальных. Заканчивал он уже так, словно выносил смертный приговор. — И ты, именно ты не справился с этой задачей. В отличии от неё». Несмотря на то, что все дни теперь стали одинаково серыми, Ксандер твёрдо знал одно: он обязан жить. Ради неё, даже если самому вовсе не хочется. Но он ведь имеет право хорошо выполнять свою работу? Совсем себя не жалеть и раз за разом кидаться в самое пекло, в надежде, что однажды за очередным поворотом его будет ждать кто-то, кто милостиво проткнет его шпагой и положит конец этому кошмару наяву. Конечно, всё это Ксандер может себе позволить без лишних угрызений совести. Потому что Рувей не захотела жить ради него — такой неутешительный вывод напросился сам собой. — Он был при ней. Понятия не имею, как так вышло, — Шу тогда что-то ему протянул и виновато потупился. Ксандер не спешил нарушать неловкое молчание, задумчиво рассматривая её нож в своей руке. Тот самый. Ну конечно, он был при ней. Ксандер ведь наблюдал за сценой прощания Рувей и Квона, хоть и сидя под столом. Он всё равно прекрасно видел, как Квон вложил ей в руку этот нож, а Рувей скорее на автомате спрятала его в передник. И да, больше никто ничего тогда не заметил. Рувей смышлёная. При желании она бы точно смогла сбежать — тем более с ножом при себе. Но даже не попыталась этого сделать. Почему? Как бы Ксандеру хотелось получить ответ на этот вопрос. Может, тогда бы он смог снова спать спокойно. — Когда её нашли… мёртвой, — Шу запнулся, выговорив это слово, и дал Ксандеру возможность как-то на него отреагировать. Но тот продолжил слушать с непроницаемым выражением лица, — этот нож… Она сжимала его в руке. Ну, а стену в камере ты уже видел сам, да? А ещё Ксандеру бы очень хотелось знать, почему Рувей выбрала именно такое применение для своего ножа. «Встретмся по ту ст…» — гласила корявая надпись. Что Рувей имела ввиду, где собиралась встретиться? Почему не смогла дописать, что всё-таки должно означать это «ст»? Вряд ли у Ксандера будет возможность выяснить. Ему остается только надеяться, что надпись вообще предназначалась для него. Наверняка у Рувей хватало, о ком вспомнить перед смертью. О ком-то гораздо более значимом. А этот новый день ничем не отличался от предыдущих. На город опустилась серая мгла, из-за плотных стальных туч было невозможно определить, где находится солнце. Невозможно понять, а продолжает ли оно существовать вообще. Но Ксандера солнце не заботило от слова совсем. Несмотря на выходной, он собирался пойти в отделение и попросить для себя новое дело. Всегда нужно кого-то поймать, с кем-нибудь подраться на шпагах или врукопашную, поуворачиваться от чужих пуль. Отчаянно надеясь, что одна из них всё-таки попадёт в цель. Снова же, всё было совершенно как всегда. В коридоре невыносимо воняло сигаретным дымом, а на ступеньках сидел отдаленно знакомый тощий кот. Ксандер не стал задерживать на нём взгляд, тут же отвернувшись. Он спешит — ему не терпится умереть. Некогда всяких облезлых котов рассматривать. Вот тогда и начало твориться что-то странное и в меру безумное. — Мяу, — сказал кот. — Отстань, — кинул через плечо Ксандер. «Лучше покорми его!» — возмутился новый голос. Знакомый до боли, вот Ксандер и замер, как громом пораженный. Он медленно обернулся к коту. Тот сидел неподвижно и смотрел на него своими огромными желтыми глазами. И молчал. Конечно же, молчал, а с чего коту вообще начинать разговаривать? — Я сам не завтракал, — попробовал оправдаться Ксандер перед котом и ускорил шаг. Послышится же такое… В участке обнаружился один Шу. Ну да, вот кто действительно неизлечимый трудоголик, Ксандеру до него далеко. Вот так сидеть тут наедине с собой даже по выходным… Хотя ладно, Шу всё-таки был не один. Он вёл допрос. То есть мило беседовал с Норманом Тарвером, пытаясь обнаружить в его показаниях про убийство Кристины Куроды служанкой хоть какую-то несостыковку. Потому что Гилтен добился своего. Этот монстр нашел способ обвинить в своей несостоявшейся женитьбе Совет. Так что кучка стариков теперь у него на коротком поводке. И если так будет продолжаться… Жить в этом городе вскоре станет невозможно. Даже тем, кто очень, очень хочет жить. — Никаких сдвигов? — поинтересовался Ксандер, пытаясь изобразить заинтересованность. — Этот рассказ ничем не отличается от прошлого, — Шу устало откинулся на спинку стула и попробовал подавить отчаянный зевок, — и позапрошлого, и… — Просто ты используешь не те методы, — Ксандер встретился взглядом с Норманом и криво усмехнулся. Он хорошо запомнил, в какой манере этот человек говорил с Рувей. Пора заставить его жалеть об этом. С чего бы начать… «Не нужно». Ноги подкосились, в следующее мгновение Ксандер обнаружил себя на полу. Показалось? Во второй раз? «Ты лучше этого, слышишь? Оставь его в покое, он и без того получит своё». — Ксандер! Ксандер! — кричал Шу, склонившись над ним. А Ксандер осознал, что пытается зажать уши руками, лишь бы ничего не слышать. Не выходит. Это так не работает. — Ты в порядке? Ксандер только заторможено кивнул и позволил Шу выпроводить себя за дверь, пообещав, что дойдёт до дома сам и обязательно выспится. Он не заметил, как добрел до своей квартиры, а когда пришел, вспомнил напутствия Шу и плашмя распластался на полу. Что может быть интереснее, чем часами пялиться в грязный потолок? Есть одна безумная идея… Но почему бы и нет, если сегодня нигде никакой рациональности не наблюдается и близко? — Рувей, — едва слышно позвал Ксандер. Тишина слишком давила на уши, а в голове не осталось ни одной связной мысли. В голосе сами собой проскользнули умоляющие интонации. «Ну не плачь, пожалуйста» — попросила она. Ксандер очень удивился, обнаружив на своих щеках слезы. А знакомому голосу — на этот раз нет. — Почему ты не сбежала? — осталась умирать, взяла на себя чужую вину, почему… «Я заслужила всё, что со мной случилось. Оказалось, и за магию тоже нужно платить… А мне было нечем». — Ты только в моей голове? «Я с тобой». — Ты… не уйдёшь? «Только если ты сам меня прогонишь» — у Ксандера появилась странная уверенность, что на этих словах она улыбнулась. До чего же всё происходящее лишено смысла… Так глупо. Безумно. Правильно? — Я никогда этого не сделаю, — прошептал Ксандер, зажмурившись. — Но… Почему ты тут? «Мне страшно идти дальше, — честно ответила она. — По крайней мере одной». — Дальше мы пойдем только вместе. Обещаю, — Ксандер представил её ласковую улыбку и шмыгнул носом. — Ведь иначе встретимся мы уже только по ту сторону, да? «Повезло же мне с таким смышлёным соулмейтом, — а теперь Рувей точно рассмеялась. — Спи, Ксандер. Я не дам тем кошмарам снова мучить тебя». И он послушался. И впервые со дня её смерти смог спать спокойно. И снилась ему Рувей в идеально чистом переднике, в котором не было никаких ножей. Её щеки больше не казались такими бледными, на них прибавилось веснушек. Она просила покормить кота. Того самого, с большими желтыми глазами. — Обещаю, — снова пробормотал сквозь сон Ксандер. Уж больно хотелось услышать её смех ещё. — Обещаю.