Спустя месяц проживания на свободе, Юнги мысленно делит свою жизнь на «до» и «после». Словно, все это время, он видел мир в черно-белых цветах, но не замечал этого.
Хосок окрасил для него мир множествами красок.
Он, по словам Юнги, настоящий волшебник, который открывает глаза мальчишке на этот превосходный мир. Хоть, половину или больше половины дневного времени тратилось на работу, вечер Хосок полностью уделял отдыху, что равносильно времяпровождению с Юнги.
Мальчик старательно учился готовить по большущей тетради пошаговых рецептов в сером переплёте, которую заполнял сам Хосок. Юнги очень нравилось это дело. Даже, если у него получалось что-то не так или совсем выходило из рук вон плохо, Юн не отчаивался, потому что Хосок приходил с работы счастливый: он знает, что его всегда встретит запах ужина с кухни и сам мальчишка в белой растянутой футболке. Для Юнги эта лучшая мотивация готовить, а для Хосока — покупать мальчику то, что он ещё никогда не побывал.
А вот одежду ему выбирать было очень трудно. Юнги худенький и практически все вещи смотрелись на нем огромными. Но все же Хосок подыскал ему немного одежды на первое время, хоть Юнги и препирался с ним. Ему ещё никогда не выбирали одежду, поэтому он жутко стеснялся.
Буквально, в конце месяца, Юнги стал помогать ребятам в выпечке, но выходить на улицу, даже для того, чтобы передать товар, наотрез отказывался. Да, что там, Хосок изо всех сил, когда-то уговаривал его пойти вместе в магазин одежды, но в итоге ему пришлось собственноручно замерять габариты Юнги и пойти за покупками самому. С одной стороны, Хосок понимал его страх контакта с обществом, а с другой это его жутко раздражало.
«Нужно ведь когда-то что-то менять! Или он собирается всю жизнь тут сидеть?»
Один раз, накануне своего единственного выходного, Хосок возвращался домой, но видимо сам Юнги решил нарушить обычай: он не выходил встречать Хосока, даже, когда тот звал его.
— Да где ты, черт побери? — Чон наспех сбрасывает кеды и направляется в свою комнату, где застает комическую для него картину. Юнги осматривал его старую гитару, о которой Хосок уже и забыл, а когда дёрнул её струны — моментально прижался в угол кровати от резкого звука.
— Хах, ты чего? Это же просто гитара, — засмеялся Хосок, а Юнги подпрыгнул на месте от его голоса.
— Вообще не смешно. Пока тебя не было эта штука упала со шкафа. Ты знаешь, как я испугался? Оно выглядело опасным, — заговорческим голосом твердит Юнги, на что Хосок не может сдержать улыбку.
Чон окунулся в свои подростковые годы, когда он вечерами учился играть на гитаре, натирая пальцы до мозолей. Он бы сейчас и не вспомнил про неё, если бы она так удачно не упала бы на кровать со шкафа по непонятным причинам.
— Я когда-то играл на ней. Это было давно, и я не знаю, смогу ли сыграть что-то профессиональное, но всё-таки побренчать смогу, — вспоминал Хосок. Юнги практически ничего не понял из сказанных ему слов, ведь, видел этот инструмент впервые, и поэтому рассматривал выцветшую под солнцем наклейку.
— Что это? — Юн показывает на наклейку порезанным, когда-то на кухне пальчиком. А Хосок все так же заливисто смеётся в ответ, придерживаясь за стену.
— С каждым разом ты удивляешь меня все больше. Это же просто море, — он разглаживает края отстающей бумажки и смотрит на недопонимающего Юнги, — Ты никогда не видел море? Оно же совсем рядом с нами.
— Море? — мальчик с удивлением рассматривает наклейку, — так много воды и песок вокруг… Это, правда, существует?
— Хах, конечно же существует, — улыбается Хосок, у которого сердце трепещет от такого Юнги. — У меня складывается впечатление, что ты даже речки обычной не видел. Если хочешь, сегодня прогуляемся к набережной.
— Что? Нет! Я не буду выходить на улицу больше, ни под каким предлогом! Зачем мне это нужно? — опирается Юнги и демонстративно отодвигается от гитары с наклейкой. — Лучше сыграй мне что-то, что умеешь. И тут Хосоку в голову приходит гениальнейший план, чтобы вывести Юнги на улицу снова.
— Я сыграю тебе, если ты пойдёшь со мной на набережную. Я даже гитару с собой возьму, — утверждал он.
— Нет, там люди! Много людей! Я не пойду! — Юнги отвернулся от него, но Хосок точно знал, что его план сработает. За эти дни он порядком изучил характер этого мальчишки и теперь с лёгкостью пользовался этим. Юнги не сможет устоять перед чем-то новым и неизведанным, так что вскоре сдаться. Нужно только начать его убеждать, а дальше он сам сдастся.
— Мы пойдём ночью. В это время люди практически не ходят. Только ты и я. И гитара. Хорошо? — Юнги поворачивается, покусывая от волнения губу, и рассматривает улыбающееся лицо Хосока. Настолько привычное лицо. Разве, он может говорить ему неправду? Конечно же нет.
—Хорошо, пойдём ночью. Я согласен, — сдаётся Юнги, а Хосок на это победоносно вздергивает подбородок.
***
Звуки сверчков успокаивают, холодный ночной воздух придаёт сил, а картина, что открылась перед глазами, даёт понять Юнги, что смысл жизни существует. То, что сотворила природа, а не люди. Красота пробирает до мурашек, и поэтому Юн тихо подзывает недалеко стоящего Хосока к себе. Да, Чона этот вид был не в новинку: он множество раз приходил сюда и встречал рассветы, но проследив за взглядом Юнги, тоже невольно улыбается и всматривается в морскую гладь.
— Тут очень красиво. Этот мир очень красивый, — тихо шепчет под нос себе Юнги, поддаваясь порыву несильного ветра.
— Хочу слышать от тебя это чаще, — Хосок устремляет взор на лунное небо и улыбается. — Потому, что
этот мир действительно красивый, когда начинаешь обращать внимание на мелочи.
Юнги тоже поднимает голову вверх и смотрит на звёзды. Раньше, он мог посмотреть на них мельком, только когда работал на поле допоздна, а теперь сполна может насладиться этим прекрасным зрелищем. Звёздный купол накрывает двоих ребят с головой, окутывая ночной тишиной.
Пенистые волны накатывали и врезались тихим всплеском о берег, брызгая солёными каплями ступни парней. Эта ночь такая волшебная. У Юнги ощущение, будто у него вместо крови, тоже морская вода — течёт и пенится, прямо как перед ними. Хосок берет в руки гитару, трепетно оглаживая поцарапанные бока, и легко касается пальцами струн. Он выбрал песню, которую часто играл раньше. Сейчас он уже не помнит, кто её исполняет, но зато отчётливо знает, что в его тетрадке она была записана как «together»*. И хотя лунный свет не даёт должного освещения, Хосок не отчаивается, ведь играть у него все же что-то получается, а Юнги завороженно вслушивается и, наверное, не понимает: как так можно под пальцами создавать мелодию?
— Эта мелодия моя любимая. Мне кажется, её название идеально подходит к этой ситуации.
Юнги хмурится, когда тот перебивает своим голосом звуки гитары и ничего не спрашивает в ответ, потому что ему хочется насладиться и продлить этот момент как можно дольше. В этот момент прохладный солёный ветер взмыл над морем, вздувая свободный свитер Юнги, и тот слегка смеётся от того, как морские волны щекочут ему уже босые пятки. Смотря на его счастливое выражение лица, Хосок откладывает гитару и точно так же смотрит на морскую гладь.
«Я бы все отдал, лишь бы ты так всегда улыбался»— мысли Чона остаются не озвученными и, наверное, даже не понятые им самим. Он настолько привязался к мальчишке, что уже не может представить себе без него свою жизнь раньше, вот, только до сих пор Хосок все никак не понимает, почему тот пробуждает в нем такие чувства.
«Я бы хотел быть вместе до конца своих дней»…
