Как приручить волчонка?

      Осенняя дождливая погода наводила на людей печаль, но только не тогда, когда ты сидишь дома, укутанный в плед, с чашкой горячего какао, а рядом сидит такой распрекрасный Хосок. Будто бы так и было и должно быть, будто они знакомы уже с целую вечность. Этот выходной они начали со стирки и глобальной уборки дома, так что вряд ли этот день можно назвать полноценным выходным. Зато, теперь вечером они имеют право валяться на диване и смотреть какую-то старую и забытую мелодраму на неизвестном корейском диалекте. Впрочем, в сюжет Хосок особо не вникал, а включил так, для фона, но вот Юнги не так уж часто смотрел телевизор. Однажды, он так испугался, когда кто-то начал громко кричать из передачи, что забросил пульт далеко и надолго, предварительно потыкав по всем кнопкам, чтобы наверняка выключился. Хосок потом целый вечер потратил на поиски пульта вместе с Юнги, но кроме недовольного бурчания под нос, ничего ему не высказывал. Ведь это его Юнги. Как он может сказать ему что-то плохое?       Хосок в мальчишке души не чает, покупает ему разные безделушки, потому что любит наблюдать за его счастливой изучающей улыбкой с деснами и сам начинает невольно улыбаться. А ещё в начале осени Джин подарил Чону кактус, непонятно откуда взявшийся, и теперь он живёт вместе с ними. Ну, как живёт. Хосок повесил на Юнги заботу о кактусе, и тот, с радости, чуть ли не каждый час заливал его водой. Конечно же, потом Чону приходилось объяснять Юнги, что это не плантации, которые он поливал ранее, а маленький несчастный кактус, который не нуждается в частой поливке. И теперь Хосок каждый раз проверяет, остался ли ещё в живых их колючий друг. Герои фильма скучные, а сцены дотошные, но Юнги это ни капельки не тревожит. Он, кажись, даже взгляда не отводит от экрана. — Неужели настолько интересно? — Хосок берет пряник из пластмассовой миски и переводит взгляд на экран, где фигурирует целующаяся парочка. — Что они делают? И зачем? — Я… не считаю нужным смотреть дальше, — Чон выключает телевизор, когда эта самая парочка начинает раздеваться, и недовольно потирает переносицу. — Ну, расскажи! — канючит Юнги, и Хосок знает, что не выдержит долго, смотря на пылающего любопытством паренька. — Это называется любовь. Ну, понимаешь, когда люди долго знакомы, полны обожания и негаснущей привязанности. Конечно же, любовь бывает разной: сторге, людус, эрос… Но, как я считаю, настоящей любовью можно назвать только агапэ. Эта любовь ничего не требует взамен, она терпелива, добра и постоянна. Обычный и бытовой ход событий не гасит их чувства и молодые люди полны уверенности в друг друге, потому что всегда могут получить поддержку, когда это потребуется, — он переводит взгляд на чёрный экран телевизора. — Те люди, вероятно, любят друг друга, поэтому и целуются. Так, как целуются они только влюбленные. Ты же знаешь, что такое поцелуй, нет? Они не всегда ограничиваются касаниями губ, но, как я считаю, это тебе знать не обязательно.       Юнги замирает, казалось бы, на целую вечность, обдумываю скопу сказанные ему слов. Столько всего необъяснимого в его голове, ведь Юнги ранее никогда не испытывал тех чувств, о которых рассказывал Хосок. Только после встречи с ним он узнал, что люди могут поддерживать друг друга просто так, помогать друг другу просто так, что им может быть весело вместе и любое дело кажется пустяком, когда за него берутся эти двое. Хосок уже, наверное, и забыл об этом разговоре, доедая последнее печенье, и думал о дисках с фильмами, что лежат на верхней полке. Может быть, он нашёл бы что-то интересное посмотреть, но ему так лень вставать с тёплого насиженного места, что он так и остаётся укутанный в плед и продолжает мыслительные процессы, пока его раздумия не прерывает тихий и не уверенный голосок Юна. — Значит, я люблю тебя, — теперь Хосок на пару секунд загоняется в ступор, и все, что он может выдать, это: — Нет, ты, наверное, неправильно меня понял. —Да нет же! Я люблю тебя. Разве все, что с нами происходит — это не любовь? Ты же описал все в точности как у нас, да? — утвердительно повторяет свою точку зрения Юнги. — Нет, Юнги. Ты ошибся. Как двое мужчин могут любить друг друга? Это абсурдно. Я не люблю тебя, и ты меня тоже, — Хосок говорит вовсе не то, что думает, и замечает растерянный, и даже разочарованный взгляд напротив. — Почему? Разве, мы проводим столько времени вместе… и не любим друг друга? — Юнги опускает взгляд на свои руки, только бы не смотреть Хосоку в глаза. — Ты ещё такой ребёнок, —последнее, что бросает Хосок перед тем, как выйти из комнаты и заняться мытьем посуды. Конечно же, легче все спихнуть на то, что Юнги ничего не понимает, но в коем то смысле мальчишка прав.       Хосок любит его. Просто не хочет этого признавать. Он наблюдает за текущей из крана водой и задумывается лишь о том, что эту ситуацию нужно решать. Признаться ему? Глупо. Юн не понимает сполна, что такое чувства к какому-то человеку. Поэтому Чон выносит вердикт меньше контактировать с Юнги и, возможно, тогда они оба забудут об этой неловкой ситуации. «Мои чувства тоже, наверное, ложные. Я же отношусь к нему как к младшему брату». Теперь все эти дни, когда Хосок молча уходил на работу, Юнги подходил к зеркалу и каждый раз спрашивал себя: «Неужели, я настолько глупый, что он больше не хочет со мной общаться?». Вера в себя угасала с каждым днем, потому что они с Хосоком почти ни о чем и не говорили. Максимум, что они могли сделать вместе — это выпекать. И то, только когда продажей занимался Сокджин. Однажды вечером, после работы, Хосока так никто и не встретил, и он на это лишь обречённо вздыхает. Старательно приготовленный ужин ждал его на кухне, но без Юнги. Уже позднее, когда Хосок направлялся спать в свою комнату, он услышал из ванной комнаты тихие всхлипы. И он прекрасно знает, что его мальчик плачет из-за него. Но ничего не предпринимает.       У него самого сердце рвётся на куски от мысли, что Юнги страдает от его молчания. Сколько бы Юн не пытался привлечь к себе внимание, как маленький ребёнок, Хосок не отвечал ему на это даже взглядом. Хотя, Чон сам ведёт себя как ребёнок. Он думал, что будет легче игнорировать недоговоренность, нежели решить её, но так из-за этого страдает ещё и Юнги. Когда-то дикий мальчишка стал слишком тактильным и нуждающимся в заботе, а сейчас Хосок отбирает это у него, как когда-то это отобрали у него в детстве. Он нуждается в любви, хотя и не совсем понимает, что это такое. Так что, может, следует испытать судьбу? Хосок осторожно стучится в дверь ванной вместо того, чтобы пойти спать. Он бы все равно не заснул спокойно, а теперь слушает, как всхлипы мгновенно прекращаются после стука в дверь. — Я уже выхожу, — говорит Юнги и включает кран, чтобы смыть кривые дорожки слез на щеках, но не успевает он и руки поднести к воде, как его запястье обхватывают чужие пальцы и смыкаются. — Ты плакал из-за меня, — больше утверждает, нежели спрашивает Хосок, и проводит кончиками пальцев по мокрой щеке. — Нет, — Юнги упрямиться, щеку от руки одерживает недовольно шипит на него, а у Хосока на губах только одно сравнение, которое он не задумываясь, озвучивает: — Волчонок, — улыбается Чон, а Юн и не спорит, зубки скалит и отвечает: — Ну, и зачем, я тебе понадобился? Раньше же не нужен был, — таящаяся обида выплывает и стынет комом в горле, из-за чего глаза снова предательски пекут от слёз. — Я хотел сказать, что ты был прав. Я дурак. Я так боялся тебе признаться, что даже не подумал о том, что ты чувствуешь и о том, что тебе это не кажется странным, — вздыхает Хосок. — Ты единственный, кто не осудит это, потому что ты привык ко мне. Как и я к тебе. Ты такой… необычный. Я люблю тебя. Прости, что избегал тебя все это время. Мне нужно было собраться с мыслями. Юнги хлопает глазами и недоверчиво всматривается в лицо Хосока, будто он сейчас рассмеется, скажет, что шутит над ним и прекратит общение, выставив перед этим на улицу. Но вместо этого встречается с серьёзным, но слегка не уверенным взглядом. — Но… я же ещё просто глупый ребёнок, да? — Юн бережно касается рукой его руки, и Хосок принимает это за положительный ответ, лыбясь во все тридцать два. — Ты же сам говорил, что я ничего не понимаю. Я ничего не умею, да и вообще… я не знаю, как это. Если все, что происходило между нами не то, что ты говорил, то как это — любить? — Хосок отрицательно качает головой и улыбается. — Не переживай по этому поводу. Ты столько всего нового освоил, что это тебе не составит труда, если ты тоже любишь меня, — Чон приближается к его уху, будто нашептывает вселенскую тайну. — Я научу тебя любить, — Юнги вздрагивает от ощущения тёплого дыхания на своей коже и восторженно обнимает Хосока. — Спасибо, — шепчет он куда-то в шею и прижимается ближе, как любил делать это раньше.

И даже в такой холодный осенний день, они находят место тёплым взаимным чувствам…