Когда стираются границы

Морин Катон весь вечер задавала вопросы. И писала. Делала пометки в маленьком блокноте с рисунком какого-то греческого философа на обложке. Удивительно, как такое большое количество слов может умещаться на таком крошечном куске бумаги? Азирафаэль поинтересовался, почему бы не поставить диктофон. И в ответ девушка поспешно достала из сумки маленький микрофон, пожаловавшись на рассеянность. Он уже успел стереть из памяти все, что было связано с некой дамой в платье цвета британской лазури. Будто этого и не было, даже Кроули тактично молчал и ни разу не вспоминал о ней. Азирафаэль даже предположил, что это сейчас так играет его воображение, и никакой Морин Катон конца девятнадцатого века и не существовало никогда. — И последнее, — сказала девушка, пролистывая свои записи. — Каждый коллекционер имеет в закромах вещицу, которую никогда не покажет публике, как самую дорогую. Есть ли у вас такая? — Есть, — ответил с улыбкой Азирафаэль. — Но дорогая она не из-за нулей в конце ценника. — Понимаю. И вы не раскроете своей тайны? — лукаво улыбнулась она, отбрасывая с глаз вьющуюся прядь. — Боюсь, что нет. У всех должны быть секреты, верно? — Вы правы. — Морин выключила диктофон и спрятала его вместе с блокнотом в сумку. — Огромное вам спасибо! Обычно коллекционеры не идут на контакт. Боятся показывать свои сокровища. Или я так сильно похожа на воровку? В любом случае, вы первый человек, у которого интервью брать одно удовольствие. — Благодарю и отвечу вам взаимностью, — сказал Азирафаэль, пожимая протянутую руку. — Могу ли я уговорить вас остаться на чай? — С удовольствием! — обрадовалась Морин. — Знаете, до переезда в Лондон я мало общалась с людьми. Каждый день одни и те же лица… Поэтому и выбрала журналистику. Теперь новые физиономии мелькают чуть ли не ежесекундно. Азирафаэль рассмеялся. Он пригласил ее в маленькую кухоньку, поставил на плиту немного почерневший от копоти чайник без свистка и присел за стол. — Дайте угадаю, — начал он слегка неуверенно. — Ваш отец был против переезда в большой город. — Вы правы! Откуда вы знаете? — Пускай это будет интуиция, — улыбнулся Азирафаэль. — Он смирился с вашим отъездом, поставив условие: он должен снять вам… жилье, полагаю. — Да вы экстрасенс. Он готов каждому встречному демонстрировать свой кошелек. Я его не виню, юность он провел достаточно бедно, а теперь отыгрывается. — Понимаю. Но вы не похожи на тех, кто живёт за родительский счёт. — Я пытаюсь, по крайней мере, — вздохнула Морин, ковыряя ноготком шов между досками стола. — Не думала, что зарплата журналиста с трудом будет покрывать расходы. — Но «Обозреватель» престижная газета, разве нет? — Да, престижная. Но не для практикантов. Я ещё в процессе обучения. Мне повезло втиснуться к ним с ещё двумя ребятами из моего университета. Но, боюсь, тут сыграло на руку мое имя. Хотя я никогда и не намекала, что я та самая, — она показала в воздухе знак кавычек. — Думаю, ваш отец должен гордиться вами, — сказал Азирафаэль, поддаваясь немного вперёд. — Он вырастил хорошую дочь. — Откуда вам знать? — спросила Морин внезапно серьезным голосом. — Вы меня совсем не знаете. — Возможно. Мне уже кажется, что я не так много знаю. Они распрощались примерно тогда, когда вся вода в чайнике выкипела и от него стало тянуть горелым. Морин оставила записку на одном из листов блокнота. Там она указала имя, номер телефона и адрес, по которому ее можно будет найти. — Но, скорее всего, я буду у очередного скучнейшего коллекционера каких-нибудь доисторических марок, — крикнула она, оглянувшись через плечо и ловя взгляд нового знакомого. Давно ей не встречался человек, с которым можно было так спокойно говорить обо всем на свете. Будто он знал ее тысячу лет! На какую-то секунду ей показалось, что он знает ее лучшем, чем она сама. Девушка побыстрее выкинула эту мысль из головы. Тем временем Азирафаэль достал самую дорогую вещь в своей коллекции. Он и забыл о ее существовании. Сидя в мягком старом кресле, он вертел в руках засушенный цветок, похожий на маленькую лилию, который долгие годы был зажат между страницами книги со знакомым именем на обложке.

***

Примерно в то же время Кроули выбежал из клуба, будто за ним гнались со святой водой. Ему ведь точно не могло показаться! Впервые за его долгую жизнь у него задрожали колени. И это было отнюдь не волнение. Это был страх. В отличии от Азирафаэля, ему эта встреча не показалась приятной. Это тот парень! Адам! Он своими шутками что-то нарушил… Надо было убить его тогда! Точно, надо в Тэдфилд, срочно, и… — С вами все в порядке? — К его плечу кто-то прикоснулся. — Я видела, как вы выбежали. Может я могу помочь? Кроули дёрнулся, будто её рука была раскалённой. — Мне… Мне действительно стало плохо, спасибо. — Вы не с нашего потока. Я вас раньше здесь не видела. — Девушка оценивающе осмотрела странного типа в солнцезащитных очках и протянула руку. — Я — Сандэй. Можно просто Дэй. Родители с именем не заморочились. — Кроули, — нехотя ответил он на рукопожатие. — А теперь простите, мне пора. Он бросился к машине, попутно набирая номер Азирафаэль. Дэй не была уверена, что этот тип адекватный. Но ей действительно захотелось ему помочь. Она нисколько не сомневалась в том, что они ещё увидятся. — Бери трубку, чертов идиот! — рычал Кроули, вылетая на встречку. — Азирафаэль! Собирайся, мы едем в Тэдфилд. Да, сейчас! Мне плевать, что там у тебя случилось! Это… — Он молча выслушал друга. — Я скоро буду. Кроули бросил машину на первом попавшемся пешеходном переходе и вошёл в магазин. На лице Азирафаэля причудливым образом соединялось выражение восторга и обеспокоенности. — Я полагаю, тебе есть, что мне сказать? — спросил он, провожая взглядом демона, который незамедлительно упал в ближайшее кресло. — Ты ведь понимаешь, что их не должно здесь быть? — сказал Кроули, с каким-то ожесточением давя на виски. — Я не знаю, почему мы не заметили их раньше. Но это точно Янг! — С чего ты так решил? — встал на защиту мальчика ангел. — Он всего-то исправил то, что натворил. Он не стал бы воскрешать всех, кто погиб до тех событий. Тогда бы мы точно заметили несколько миллиардов лишних людей. — Я не знаю, как он это сделал! — по-змеиному зашипел Кроули, и для придания убедительности своим словам, снял очки. В жёлтых радужках читалась злость и, возможно, страх. — Но больше некому. Люди не воскрешаются по воле случая. Может он решил стать вторым назаретянином? — Ты себя слышишь? Сын Сатаны совершает воскрешение назло папочке… — Азирафаэль раздражённо фыркнул. — Я поверю в это не раньше, чем он накормит пять тысяч человек пятью хлебами. — А вдруг уже? Какое население Тэдфилда? Я же говорю, нам нужно… — Кроули, — сказал Азирафаэль самым своим успокаивающим голосом. — Пока ведь ничего плохого не произошло, верно? Давай понаблюдаем. Ведь теорию вероятностей никто не отменял, вдруг это… — Случайность? — закричал Кроули. — Ты серьезно? Тебе ли не знать о случайностях! Ангел, ты расстраиваешь меня все больше и больше… Из нас двоих ты должен быть самым умным. — Ну, знаешь! Я пытаюсь искать хорошее в этой ситуации! Если тебе так хочется превратить это в проблему — пожалуйста. Только меня в это не втягивай! Кроули не нашел, что ответить. Ему стало стыдно. Может, все не так уж плохо и он накручивает себя? В конце концов, может это награда за его тяжёлый труд? Знаете ли, не так-то просто подкидывать детей Сатаны не в те руки, прорываться сквозь горящее кольцо окружной и пугать троих херувимов адским пламенем до выпадения перьев из крыльев. Он немного успокоился, вспоминая их глупые лица. — Ладно, ты прав, — наконец вздохнул демон и немного расслабился. — Пока не будем поднимать шумиху. Может, это наше бурное воображение? — Что же сейчас произошло в мире? — засмеялся Азирафаэль. — Не мог же просто так ужаснейший Кроули признать поражение? — О, заткнись, — махнул он рукой. — Но с мальчиком все равно надо поговорить. Нам надо исключить хотя бы эту теорию. — Хорошо. — Ангел смирился с тем, что его другу будет спокойнее после разговора с Антихристом. — Можем поехать завтра. Но только для разговора! — Как жаль, а я так хотел поджечь его курчавые волосёнки, — ответил Кроули, обиженно надув губки. — Я заеду утром.

***

Азирафаэль расхаживал вокруг входа в книжный магазин и прислушивался к любому звуку, напоминавшему скрип тормозов Бентли. Утро уже плавно переходило в обед, людей на улицах становилось все больше, а этот черт даже и не думал брать трубку! Перебирая в голове ругательства, Азирафаэлю вдруг показалось, что он и сам напоминал какого-то сторожа. А, точнее, собаку на привязи, которая ходит вокруг своего колышка, охраняя радиус, очерчиваемый цепью. От этого сравнения ему стало даже немного веселее. Он снова набрал номер и приложил трубку к уху. — С кем это ты болтаешь? Кроули стоял в метре от него и скалил зубы. — Ничего не говори… — устало вздохнул Азирафаэль и прошел к открытой двери пассажирского сидения. — Твоя пунктуальность как всегда удивляет. — Правда? — спросил Кроули, усаживаясь за руль. — А я думал, ты должен был привыкнуть, мой ангел. — Ты в хорошем настроении? — Ага. И мы не едем в Тэдфилд. — Нет? Но куда? — Азирафаэль заметно занервничал. — О, мы едем в Суррей, — улыбнулся Кроули и протянул ему письмо с сорванной печатью. «Гомшолл. Суррей. На полях, южнее деревни, вас будут ждать. Эпиметей». — Эпиметей? — Азирафаэль нахмурился, сведя брови на переносице. — Это который?.. — Муж Пандоры, да, — кивнул Кроули. — Этот идиот принял от Зевса в подарок первую женщину и бла-бла-бла… — Прости, я не так хорошо знаю Грецию… А как же Ева? — У греков были свои понятия, — пожал он плечами. — Думаю, Пандора была первой дурой. Они ехали молча. Кроули успел обдумать то, что было написано на клочке бумаги. Вернувшись домой, он обнаружил его прямо на кровати. Прожженный круг с подобием пентаграммы не переставал тлеть. Кроули в самой неприличной форме пожелал своим боссам целиться лучше. Он и сам не был знатоком мифологии Греции. Да, ему раньше частенько приходилось торчать на ее островах. Но это было исключительно ради их вина и хитонов. После он долго жалел о том, что такая удобная одежда вышла из моды. За вечер он успел прочесть, что Эпиметей был титаном, братом Прометея и козлом отпущения. Он взял в жены Пандору, а вместе с ней и приданное в виде закупоренного сосуда. Любопытная девица выпустила из него в мир всё горе и несчастье, и, закрыв крышку, оставила на дне пресловутую надежду. Муженёк ее был не лучше, он раздавал животным способности и умения, а когда дело дошло до людей, ему на ум больше ничего не приходило. Кроули предполагал, что именно это стало причиной появления светофоров (надо быть полностью лишенным фантазии, чтобы создавать ограничения!). Но Ад и Рай всегда отвергали все эти мифы. Есть, конечно, и то, с чем греки угадали. Но это, скорее, исключение из правил. Бентли выехала на А25 и замедлила ход. Кроули осматривал окрестности, пытаясь найти взглядом хоть что-то примечательное. — Это даже отдаленно не похоже на место, откуда начинается Апокалипсис. — Мы будем ему содействовать? — боязливо спросил Азирафаэль. — Не думаю, — покачал в ответ головой Кроули. — Я не поменял своего решения что до всех этих замыслов. Но мне интересно… Не каждое столетие планы на Армагеддон меняются. Азирафаэль что-то невнятно промычал. Он бы и дальше не участвовал в этой истории. Все чаще его посещала мысль о том, что ему следовало бы просто молчать и не поддаваться на провокации сверху. Но в ответ на его мысли этим утром ему пришло письмо. «Даже не думай, Азирафаэль». Всего четыре слова. Бентли свернула на узкую проселочную дорожку, проехала пару сотен метров и остановилась там, где все представления о дорогах заканчивались. — Дальше пешком, — сказал Кроули, выходя из машины. Практически сразу начиналось зелёное поле. Люди попрятались по домам, будто их кто загнал туда палками. — Тебе не кажется, что тут слишком тихо? — обеспокоенно спросил Азирафаэль. Кроули ничего не сказал. Про себя он отметил, что птицы сегодня тоже решили взять выходной. Чем дальше в поле они уходили, тем больше давила тишина, будто они приближались к ее эпицентру. Ещё десяток шагов, и в ушах стало отчётливо слышно стук сердца. Ещё десяток — и даже этот звук исчез. Начинало казаться, будто кто-то медленно уменьшал яркость солнечного света, погружая мир в мрак. Ангел и демон переглянулись. Они вдруг почувствовали все существующие на земле страхи, горе и отчаяние. Будто кто-то открыл пробку, и все невзгоды обрушились на этот клочок земли. Кроули обернулся. Вдалеке была видна деревня Гомшолл. Но надежда на то, что до нее можно будет добраться, испарялась со скоростью света. — О, полагаю, это вас я должен был дождаться, — послышался унылый голос впереди. От неожиданности у некоторых крайне впечатлительных людей сердце могло бы и остановиться. Но Кроули был к этому готов. — Эпиметей? — неуверенно проговорил Кроули, удивляясь собственному голосу. После таких шуток со слухом, любые звуки казались чем-то ненастоящим. Мрак перед ними так и не разошелся. Кроули с трудом мог разглядеть белые очертания Азирафаэля всего в двух шагах от него. Но источник голоса себя не показал. Что-то с глухим стуком было поставлено у их ног, а затем все звуки будто включили снова. Полуденное солнце ударило в глаза ярким светом. На земле стояла крохотная шкатулка с навесным замком. Записка сверху гласила: «Не открывать без необходимости. Убейте надежду перед самым концом».