***
В захламленном букинистическом магазине в свете утреннего солнца кружились хлопья пыли. Они и не торопились оседать на поваленные на пол книги. Куда интереснее было наконец получить свободу, взмыть в пространство и танцевать, заставляя некоторых аллергиков чесать носы. Азирафаэль устало потёр глаза, сидя за рабочим столом. На старом диване посапывал рыжеволосый мужчина, его очки были безнадежно растоптаны, а осколки разбросаны равномерным слоем по всему полу. Ангел неодобрительно покачал головой, щёлкнул пальцами, и то, что некогда было гогглами, испарилось. Книги снова вернулись на свои места, а пыль, что раньше оседала на их корешках, с покорностью заняла привычную позицию. Всю ночь они перечитывали все библии, что имелись в закромах у ангела. Ветхий и Новый заветы, Пятикнижие Моисея и Послание Иакова, протестантские и католические. Из закромов достали даже Гутенберга. Несколько десятков книг были разложены по стопкам, под обложками каждой лежал лист бумаги с пометками о необходимых страницах и строках. Азирафаэль не позволил демону рисовать на древних и не очень страницах, как бы тот ни просил. Результат дал свои плоды: теперь они практически дословно знали все стихи всех Библий мира. А ещё они были практически уверены в том, что им больше ничего неизвестно. Верующие люди не одобряют сверхъестественные способности и готовы были мириться с ними только в том случае, если человека причисляли к лику святых. Тогда и чудеса были оправданы и регулировать их можно было под свои догмы. А то, что они увидели накануне, ни под одни догмы не попадало. После того, что случилось на мосту и рядом с ним, Кроули и Азирафаэль встретились в книжном магазине понурые и с кучей вопросов за плечами. Морин, придя в себя, как можно скорее скрылась из поля зрения, что-то бормоча про срочные дела. Сандэй не выходила на связь. Ее телефон отказывался принимать звонки, а сообщения оставались непрочитанными. Разозлившись на самого себя, Кроули в пылу растоптал свои очки. Его утешал только тот факт, что в бардачке Бентли лежала дюжина их копий. Азирафаэль подпер голову рукой и попытался не моргать. Он давно так не уставал. Обычно подобная работа давалась ему легко, он мог неделями напролет читать том за томом, забывая про заплесневевшее какао и посетителей, которые безрезультатно стучали в закрытую дверь магазина. Но сейчас с каждой новой страницей на него наваливался новый груз усталости. Маленькие круглые очки покосились на носу, на переносице красовалась небольшая морщинка от постоянно сведенных бровей. Кажется, он немного задремал. Послышался грохот и обилие изощренных нецензурных выражений. Щека соскользнула с ладони, и Азирафаэль проснулся, не успев досмотреть едва начавшийся сон. — Что случилось? — всполошился ангел и поправил очки. — Узкий диван! — злобно зарычал Кроули и пнул многострадальную мебель. — На кой-черт покупать такую неудобную рухлядь?! — Он был удобен для тебя последние лет сто. Поверь, он никак не изменился. Кроули оскалил зубы и упал обратно на свое место. Демонам не пристало спать всего пару часов в день. Это, как минимум, неприлично. Если Кроули и впадал в спячку, то затягивалось это минимум на десятилетие-другое. От короткого сна под глазами появились мешки, на правой щеке отпечатался узор обивки дивана, а волосы выглядели куда более растрепанными, чем обычно. Сейчас он напоминал человека, который отработал вторую смену без перерыва. — Нашел что-нибудь полезное? — поинтересовался Кроули, надавливая на веки до ярких вспышек перед глазами. — Ничего нового. Одни целители, чудотворцы и страдальцы, — вздохнул Азирафаэль. Он порядком устал от этих наигранных титулов. — Сколько из этих чудотворцев попали к вам? — Двое? — Ангел почесал подбородок. — Нет, трое. Если не считать того, что умер в шестьдесят шестом. Он у нас, скорее, заочно. Кроули заворчал и потянулся за только что сотворенной чашкой кофе. Азирафаэль неодобрительно хмыкнул. По его мнению любая пища была настолько прекрасна, что имела право быть приготовленной по всем традициям. — Может стоит поговорить с Анафемой? — Кроули одним махом осушил полчашки обжигающего напитка. — Вдруг у нее в роду затесалась парочка настоящих колдунов? Как из этого фильма! Как его… Забыл. — Как много ты видел колдунов за последние лет сто? Лично я ни одного настоящего. Нет, Анафема нам вряд ли поможет. Я хочу сходить на Брик Лейн*. Один джентльмен частенько продает там антикварные книги, вдруг наткнусь на что-нибудь полезное. Демон прикинул в голове насколько сильно он хотел участвовать в этом походе за барахлом. Ему хватало антиквариата и в этой старой лавке, чего уж говорить о его бесчисленном множестве. Он всегда думал, что барахольщики — больные люди. Слишком много денег уходило на то, что, по сути, особой ценности не имело. — Ты можешь не идти, — будто прочитал его мысли Азирафаэль. Хотя, ему было достаточно прочесть выражение его лица. — Ты всегда жутко ноешь, когда ходишь со мной по рынку. — Это я ною?! — Чуть не поперхнулся кипятком Кроули. — Просто я не выношу этого… этого запаха! Да, там воняет старьем. А ещё ты проводишь там слишком много времени. И зачем? Ради очередной ерунды? Почему ты улыбаешься? — Потому что ты именно сейчас ноешь, — ответил ангел. — Можешь остаться здесь и поискать что-то в Неправедной Библии. Вдруг там больше одной опечатки. Кроули закатил глаза. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось заниматься чтением. — Покорно благодарю. — Он хлопнул себя по коленям и поднялся с дивана. — Мне есть чем себя развлечь. Кроули довёз Азирафаэля до Уилкс-Стрит и наотрез отказался подъезжать ближе к этому царству пыли и плесени. Бентли сделала крутой разворот и умчалась против одностороннего движения обратно к центру города.***
Предыдущий вечер казался Сандэй чем-то ненастоящим и похожим, скорее, на кошмарный сон. Она не помнила, как добралась до дома, как с грохотом открыла дверь квартиры и как выслушивала претензии о шуме от хозяйки жилья. Около часа она просидела в одной позе, сидя в углу кровати и зажав голову руками. Что-то невообразимое происходило в мыслях. Дэй отчётливо понимала, что что-то пошло не так. Кто-то стёр все то, что происходило до последнего месяца ее жизни, и поместил какую-то ересь в подкорку мозга. Она сжимала голову руками, будто боялась, что она вот-вот развалится на части. Небольшое окно поднято, прохладный утренний воздух заставлял покачиваться ветки комнатного папоротника. В комнате стоял лёгкий запах цветов, хотя концентрация растений должна была приумножить его в разы. Самые дешёвые цветы в самых дешёвых горшках были скуплены со всей округи. С полок над столом спускались гирлянды плюща. Цикламен, который не так давно радовал глаз пунцово-красными цветами, сейчас стоял с тремя чахлыми листками на столе. К середине осени он зацветет снова. Возле входной двери красовался огромный уродливый фикус, который в магазине отдали чуть ли не за бесплатно. Ему прогнозировали неделю, а дальше — на помойку. Сейчас этот монстр грозился посоревноваться по высоте с потолком. Пробуждение оказалось сложным процессом, как после тяжёлой рабочей ночи. Дэй пришлось с силой разлепить веки. Папоротник приветливо зашелестел со своей полки. — Утро… — пробормотала она. Дэй подняла голову и осмотрела своих питомцев. Ее одолевало чувство, что там, откуда она, не было цветов. Там нельзя было найти даже самого чахленького кустика или пучка травы. Там не было ничего, кроме… — Даже не думай об этом, — сказала она сама себе и опустила ноги на холодный пол. Она изучила свои стопы. Левое колено с шрамом в виде полумесяца. Руки и ногти с черным, немного слущенным лаком. Мозоли на ладонях. Домашнюю серую футболку с черной надписью «Eat Pray Sleep» давно надо было постирать. А ещё не мешало бы полить зелёных соседей. От повседневных мыслей стало немного легче. Дэй мысленно составила план на день. Первое — выпить кофе. Второе — убраться в комнате. Это займет ее до обеда. Третье — напиться вусмерть.***
За добрую половину ночи Морин выкурила почти всю пачку сигарет. Нет, она никогда в жизни не курила! Но ее коллега как-то сказала, что это успокаивает. После десятой сигареты Морин поняла, что это полный бред. Но остановиться уже не могла. Хотя, стоит заметить, руки перестали дрожать. Она сидела на скамейке рядом с высотным жилым домом. Застеклённый от земли и до самих пентхаусов. Огромные горшки с живыми цветами у входа. Консьерж, который будто робот, круглосуточно сидит у компьютеров с видеонаблюдением и всегда приветлив с вами, будто вы ему родная мать. Все настолько прилизанное, чёпорное, что в какой-то момент начинают скрежетать зубы. И Морин всегда была такой. Правильной. Придраться было практически не к чему. Она жила с мыслью о том, что все делает правильно, и никогда не сомневалась в своих решения. Но за последние несколько часов она стала сомневаться в том, было ли правдой все то, что происходило до прошедшего вечера. Морин было сложно понять, где проходила та граница, что отделяла «сейчас» от «раньше». Но эта граница точно была! И от этого ощущения неопределенности невыносимо раскалывалась голова. Она опустила догорающий окурок в сетку на металлическом мусорнике и подняла голову вверх. Сотни городских огней не позволяли рассмотреть мельчайшие звёзды. Вот он, вполне конкретный минус прогресса: в погоне за собственным комфортом и качеством жизни люди перестали замечать то, что было прекрасно само по себе, без дополнительных улучшений. То, что было настоящим, теперь заменилось искусственной красотой холодных прожекторов и фонарей. — Мисс, вы замёрзнете. Консьерж покинул свой пост. Впервые, насколько помнила Морин. А ведь ей казалось, что он и стул — единое целое! — Все в порядке, — ответила она и спрятала то, что осталось от скомканной пачки в карман пиджака. В руках осталась последняя сигарета. — Все же лучше, чем в четырех стенах. Невысокий, с идеальной осанкой консьерж лет пятидесяти разгладил густые моржовые усы, и взглянул на небо. Минуту они молча наблюдали за черным саваном. Звуки города определенно мешали почувствовать все величие этой беспроглядной темноты. От сигналов машин и гула людей казалось, что жизнь — она здесь и только здесь. Выше — только неизвестность. Консьерж подал голос первым. — Знаете, в детстве я мечтал быть астрономом. И нечего так ухмыляться, милочка! Это у вашего поколения предел мечтания упирается в потолок главного офиса. А мы мечтали о звёздах. — Почему тогда не космонавтом? — спросила Морин, не переставая улыбаться. — Кого не спроси, все мечтали побывать в космосе. — Посмотрите на меня. Ну какой из меня космонавт? Я смотрел правде в глаза. — Консьерж украдкой бросил взгляд на девушку и вернулся к размышлениям. — Как по мне, лучше наблюдать за небом с земли. Бог не дал нам физической возможности подлететь к небесам. И я не хотел быть вторым Икаром. Морин подкурила сигарету. — А я, кажется, вот-вот стану им, — выдохнула она вместе с тонкой струйкой дыма. Консьерж ещё какое-то время задумчиво смотрел на небо в надежде рассмотреть хоть один мигающий огонек. Затем он повернулся к девушке и похлопал ее по плечу. Этот жест показался ей поистине отцовским. Строгим, без бурных эмоций. Но в нем было достаточно теплоты, чтобы успокоиться и трезво смотреть на обстоятельства. Морин взглянула на маленького человека. — Тогда, милая, вам следует беречь крылья. Консьерж занял свой пост, будто никогда его и не покидал. А Морин уже имела четкие планы на утро. Кажется, она хочет узнать больше о звёздах.***
Ради всех приличий Азирафаэль потратил около получаса на то, чтобы обойти несколько магазинчиков с вещами, которые его нисколько не интересовали. Он поинтересовался о стоимости маленького медного чайничка, задал несколько неудобных вопросов продавцу виниловых пластинок, и, наконец, помог завести старинные часы с маятником одному пожилому джентльмену, который уже было отчаялся продать их как рабочий экземпляр. В развернутой посреди улицы лавке царил полнейший хаос. Море, океаны книг всех размеров, тематик и языков. Этот беспорядок был маленьким раем на земле для одного ангела. Продавец был занят покупательницей и даже не заметил Азирафаэля. Они как раз рылись в одной из десятков коробок, видимо, в поиске чего-то очень важного. Ангел углубился в чтение необходимой литературы. — Это то, что нужно, — сказала девушка и выпрямилась в полный рост. Азирафаэль мгновенно забыл, зачем он вертел в руках пример хорошо сохранившегося «Эгмонта». — Вам я даже уступлю! — заверил продавец, принимая из рук девушки только одну купюру. Она поблагодарила продавца, развернулась и уже хотела уходить. — Привет, — неуверенно выдавил Азирафаэль. — Привет… Им вдруг стал очень интересен асфальт под ногами. — Как ты себя чувствуешь? — наконец спросил Азирафаэль. — Мне показалось, ты вчера плохо себя чувствовала. — Спасибо, все хорошо. Просто немного закружилась голова. Они снова замялись. Продавец книг звучно кашлянул. Азирафаэль впервые за все свое земное существование не мог найти подходящих слов. Морин казалась немного уставшей, кажется, у нее была бессонная ночь. Волосы убраны в бесформенный пучок, вместо практичного брючного костюма — немного растянутая футболка и джинсы. В руках она сжимала «Звездный атлас». Азирафаэль мысленно ухватился за этот предмет как за спасательный круг. — Ты увлекаешься астрономией? — Что? А, это… — Морин взглянула на свое приобретение. — Просто стало интересно. А вы любите Гёте? Азирафаэль вернул книгу на место. Все равно это было не то, что он искал. — Его «Фауст» мало кому приходится по душе. Хотя я нахожу его достаточно поучительным. Ангел переступил с ноги на ногу. Ему пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы, наконец, сказать: — Мисс Катон… Морин. Я не знаю, что произошло вчера, но мы оба знаем, что это было нечто странное. Мне хочется разобраться в этом, и за этим я здесь. Но если вы можете сами объяснить… — Нет, — покачала головой девушка. — И вы хотели бы это выяснить? — Возможно. Но не сейчас. Надо разобраться со многим, помимо вчерашнего вечера. — В таком случае, — Азирафаэль подставил локоть, — предлагаю ненадолго забыть об этом и изучить звёзды. Ну, а пока, как вы относитесь к уличной кухне? Морин вздохнула с облегчением. Меньше всего ей сейчас хотелось заново переживать вчерашние эмоции. Азирафаэль был рад не меньше, ведь ему уже порядком надоела библейская писанина и ее замудренный слог. Тем более, что десятки тележек со всевозможным фастфудом так соблазнительно манили своими запахами.***
Если бы вам довелось в тот самый день гулять по Лондону, при этом побывать, как минимум, в трёх его районах, да еще и не заглушать звуки улицы наушниками, вы бы наверняка услышали от каждой встречной собаки рассказ о том, как раритетный автомобиль носился по городу и чуть не сбивал людей. По некоторым слухам потенциальными жертвами могли стать десятки, по некоторым — сотни. Казалось просто чудом, что ни на ком не осталось даже царапины. Кроули колесил по городу уже несколько часов. Он успел мимоходом испортить работу нескольких светофоров и заблокировать работу паркоматов в двух кварталах (но штрафы они продолжали выплачивать исправно). Облако злости концентрировалось над Лондоном. Если бы ему не было наплевать на мнение начальства, возможно, его обрадовало бы пришедшее только что к нему домой письмо благодарности. Был уже далеко не обед. А значит, никого нельзя было обвинить в раннем пьянстве. Кроули развернул автомобиль и направился в сторону ближайшего приличного бара. Бентли пришлось оставить в двух кварталах, ведь сам паб находился в лабиринтах узких улочек. Здесь было трудно протиснуться человеку, чего уж говорить про машины. Но в этом был свой неоспоримый плюс: мало кто знал о существовании этого места. Кроули прошел в тускло освещённое помещение, осмотрел редких посетителей и занял излюбленное место в углу, между нерабочим камином и портретом мужчины в черном парике. Из колонок так тихо играла музыка, что слова сливались в сплошное бормотание на фоне унылых звуков гитары. Бармен, который знал мистера Кроули в лицо и не рисковал с ним ссориться, тут же принес стакан односолодового виски цвета жидкого золота. За одним из столов галдела компания из пяти человек, две парочки за барной стойкой и несколько одиночек со своими бокалами эля. Кроули изучил всех присутствующих и, когда понял, что остерегаться ему нечего, принялся за свой напиток. Прошлой ночью Азирафаэль изводил его своими теориями и догадками. Это существо и мертвого из могилы достанет! А Кроули было ужасно стыдно. Единственный, на ком он позволял себе срываться, был белокурый ангел, и то только потому, что тот не воспринимал демонские вспышки гнева всерьёз. Хотя, любой другой за шесть тысяч лет не вытерпел и дал бы наконец ему в нос. Бывало, что Кроули так глубоко терялся в собственных мыслях, что переставал замечать мир вокруг. Со стороны казалось, что этот молодой человек в пижонском шарфе-галстуке, черном костюме и круглых очках просто задумался. На самом деле он рылся в самых темных уголках сознания, корил себя и, в конце концов, пытался понять, что же он упустил. Кроули повел плечами, на секунду приходя в реальность, и отпил из стакана. Вместо горько-солодового букета на языке отчётливо почувствовался травянистый привкус вербены. От неожиданности Кроули чуть не поперхнулся. Он сорвал с носа очки и как раз вовремя. Колокольчик над входной дверью паба дрогнул, и в помещение зашла девушка с глазами настолько темными, что могли вполне конкурировать с черной материей. Она прошла к стойке, встала на цыпочки и указала пальцем на самый дешёвый виски. Пока бармен наполнял стакан, они о чем-то мило вели беседу и вряд ли о политике. Кроули с большим усилием сдерживался, дабы не подслушать. Но он не мог отказать себе в яростном желании сверлить ее спину взглядом и мысленно проклинать бармена. Ведь это будет не его вина, если он доберется до дома с парой-тройкой сломанных костей? Девушка с серебряными волосами взяла свой стакан и оглядела зал на предмет свободных мест. Когда они встретились взглядом, Дэй даже не удивилась. Подсознательно она чувствовала, что это просто так не закончится. Было бы глупо игнорировать этого человека. Поэтому она молча прошла в тот угол, откуда на нее злобно косились два янтарных глаза, и опустилась на свободный, немного пошатывающийся стул. Они молчали. Будто и не были знакомы совсем. Каждый цедил свой алкоголь, глядя оппоненту в глаза, и мысленно проводил дебаты о том, что произошло накануне. Люди вокруг даже не замечали происходящего. Как забавно… Поглощенные разговором, они бы и слона в этой комнате не заметили. Но воздух был наэлектризован чуть ли не до искр. — Ты забыл надеть очки, — наконец сухо заметила Сандэй. — Что? — Очки. Ты сидишь без очков. Кажется, уже было поздно делать невинный вид. Кроули не притронулся к объекту ее внимания. — Тебя это смущает? — спросил он. — Нет. А тебя? Они глядели друг другу в глаза, будто ждали, кто первый отведет взгляд. Но игра обещала быть жестокой и беспощадной. Сандэй пыталась понять, какие именно эмоции она испытывает: злость или страх. Она все ещё пыталась выудить из памяти что-то чётче размытого пятна. И все ещё не понимала, каким это образом этот рыжеволосый черт находит ее в любом уголке города. Кроули, в свою очередь, старался не обращать внимания на все более отчетливый привкус вербены на языке. Это заставляло его нервно постукивать пальцами об столешницу. — Почему ты не выходишь на связь? — наконец спросил он. — Ты меня раздражаешь. — Сандэй в упор глядела в вертикальные зрачки и не собиралась отводить взгляд. — Врёшь. Дэй сделала глоток из своего стакана и поморщилась. Виски был отвратительным. Хотя и лучше того, что она уже успела выпить в предыдущем баре. Тот процент спирта, что уже плескался у нее в крови, позволял ей говорить все, что придет на ум. И без стыда делать то, о чем можно было бы пожалеть. — Что ты тут делаешь? Ты поставил маячок на мой телефон? — Ещё не успел. — Или ты из тех чокнутых, которые караулят одиноких девочек у дома? Как же она его бесила… Она водила пальцем по краю бокала и не переставала сверлить его взглядом. Кажется, она также не имела необходимых демону ответов. Но к чему это было? Прими и наслаждайся, скажи спасибо, что тебе дали второй шанс! Кроули забарабанил пальцами с новой силой. — А ты? — наконец спросил он. — Мне кажется, что сейчас шпион не я. Сандэй улыбнулась и отставила свой стакан в сторону. — Интуиция. Она наклонилась через стол и вдохнула запах хорошего шотландского виски из гранёного стакана Кроули. От этого неожиданного действия демон округлил глаза. Дэй нагло своровала его напиток и добила оставшийся на дне глоток. — А тебе не много? — удивлённо спросил он. — Ни в коем случае. Она вернула бокал, снова наклонилась к рыжеволосому и стала нагло рассматривать его глаза, чуть ли не касаясь его кончиком носа. — Почему ты носишь очки? — спросила Дэй. — Они прекрасны. Слишком много потрясений за несколько минут. Кроули не знал, что ответить, только немо, как рыба, открывал рот. Концентрация вербены в воздухе достигала критической точки. Где она прячет эти чёртовы цветы?! Ему захотелось с дотошностью таможенника осмотреть седоволосую девушку на предмет наркотиков. Бормотание музыки на фоне раздражало, смеющаяся компания раздражала, скрипящий стол раздражал. Но до бешенства доводил пристальный взгляд, что так внимательно изучал его лицо миллиметр за миллиметром. — Ты играешь с огнем, — прохрипел демон. — Я знаю. Кроули стоило всего на дюйм податься вперёд, чтоб электричество в воздухе сделало свое дело. Солод, ментол и вербена. Кроме этого теперь больше ничего не существовало. Такова она была на вкус.