***
Вирджиль смотрел вслед улетающим найтмерам императора, Первого и Третьего рыцарей, а также ещё нескольких, в которых находились пленники. Сейчас Веллингтон чувствовал небывалое волнение — он всё думал, как улетающие будут пересекать фронт, где сейчас шла не менее напряжённая и грандиозная битва, чем здесь. Он участвовал в битве над Версальским дворцом, и если буквально несколько минут назад он сражался машинально, то сейчас его волнение перерастало в какое-то безумие. «Ну же! Быстрее!» — крутилось у него, когда он с невероятной скоростью метался от одного противника к другому, но этого было мало. Да, сейчас в пылу битвы он чувствовал себя по-настоящему свободным от всего — был лишь он и его враги, которых он должен был убивать, и делал это с огромным удовольствием. И всё. Больше никаких обязательств. Вот она, его стихия! Он продолжал выписывать виражи в небе, уничтожая найтмеры… один, ещё один… какой это уже? Он не помнит. И Веллингтон снова, как на повторе продолжал слышать слова императора: «Что хочешь, то и делай. Хоть ад тут устрой… Это было бы даже лучше. Да, покажи им, что бывает с врагами Британии!» Что бывает с врагами Лелуша ви Британии. Что делают с ними его рыцари. Его псы. И эти слова порождали ещё одно воспоминание, в котором император снова говорил, но уже не только ему, а всей армии. Это было всего час назад, но уже казалось таким далёким воспоминанием, но одни слова Его Величества он запомнил точно: «Да поможет нашим врагам Бог!» А затем вся армия в едином порыве закричала: «Олл хайль Британия! Олл хайль Лелуш!». И он был вместе с ними. Только не было места здесь не библейскому, ни иным богам, был только император Британии. — Солдаты! — раздался голос Второго рыцаря по динамикам других пятидесяти тысяч найтмеров — и британцы приготовились слушать приказ Второго рыцаря единственно затем, чтобы исполнить его незамедлительно. — Эти ублюдки из ССШ посмели усомниться в силе Британии, в её армии, они усомнились в ВАШЕЙ силе, покажите им, как сильно они ошибались, покажите, на что способны! Устройте им ад на земле! Убивайте! Сжигайте их дома! Пусть это станет уроком для всего мира! Вирджиль не был силён в речах, да ему и не нужно было, он просто спустил с поводков голодных до крови зверей. Приказ никого не смутил. Вирджиль знал, как британцы ненавидят весь остальной мир, а в особенности ненавидела армия — всё, что они завоёвывали своей кровью на протяжении стольких веков, было вмиг отнято другими странами. Да и как весь мир посмел объявить войну Британии? Значит, они усомнились в силе британской армии? Как они посмели усомниться в них?! А в их императоре?! Слова Второго рыцаря стали спусковым крючком для восточного фронта. — Есть! Олл хайль Британия! — в одно мгновение заорали солдаты — и в глазах каждого из них зажглось то же безумие, что и у Веллингтона, те же кровожадность и желание убивать. И Париж горел…***
Куруруги Сузаку сидел в кабине своего нового найтмера, и как это обычно бывает перед важным событием, его настигли воспоминания.***
*** Чёрный найтмер, столь непривычный для Куруруги Сузаку, но родной для Зеро, восстановленный «Мираж», который теперь носил название «Беленус» приземлился прямо перед входом императорского дворца в Авалоне. Нулевой рыцарь в костюме и маске Зеро, таком чужом одеянии, такой чужой маске, вылез из кабины, и, к его удивлению, охрана даже бровью не повела. Чёрная фигура спокойно шла по коридорам дворца, ловля обеспокоенные и удивлённые взгляды. Он часто был в этом дворце и знал его даже лучше, чем новый император. Поворот, ещё один. Сейчас ему, верному мечу Кровавого императора, всего лишь нужно сделать одну вещь… такую привычную… он должен убить двух людей… Потому что они могут помешать планам императора. Потому что он должен окончательно отбросить прошлое. «Потому что так нужно, — звучит в голове Куруруги его собственный голос. — Потому что выбора нет». И его разум подкидывает ещё одну причину. «А вдруг… вдруг она была заодно со Шнайзелем, а значит и Гилфорд… Что если они виноваты в её смерти? Ведь Корнелия не могла не знать… Не могла… — он хмурится и выгялядит обеспокоенно, но под маской этого не видно. — В таком случае, они не должны жить… Они пошли против Британии, против нового мира, — подумал Нулевой рыцарь. — И пойдут ещё». Теперь, когда у них нет никакого «Реквиема по Зеро», когда всё, что у них есть — это Британия и приближающаяся неизбежная война, их потенциальные враги не имеют права на жизнь. «Новый мир, Лелуш? Строить его по-новому? Может, ты меня снова обманываешь? Даже если и так, то какая теперь разница? Я так устал…» У них нет больше мечты о новом идеальном мире, Сузаку знает, что Лелушу плевать на прежние мечты, плевать и ему самому. Они устали. Они устали строить этот мир, хранить его, устали быть обязанными, устали от самих себя, хочется позволить своим демонам поглотить душу полностью и раствориться в адском огне, в этой манящей тьме. «Приказывай, а я буду исполнять», — сказал он в мире Си Лелушу и решил, что не отступится от своих слов, каков бы ни был приказ. И Сузаку идёт за Лелушем в эту бездну. У него больше не осталось тех, кого нужно защищать… Нет. Был один человек. Его лучший друг, а значит… Он — Нулевой рыцарь Священной Британской империи, верный меч Его Величества Лелуша ви Британии, а мечу ведь всё равно, кого убивать, пусть только хозяин его направляет. Ведь так? Да, мечу было всё равно. Куруруги с силой распахивает массивные двери тронного зала и заходит в комнату, наполненную гостями, и под гробовую тишину ступает по красному ковру. Всё, что он видит, это шокированные глаза министров, их жён и других высокопоставленных лиц, а ещё… довольное лицо друга… он видит Джеремию, который держит Корнелию, и ещё двух солдат, держащих Гилфорда.Сузаку шагает дальше, к самым ступенькам. Затем он преклоняет колено, снимает маску, которая тут же исчезает из его рук, достаёт меч и, склоняя голову, протягивает оружие к императору, при этом говоря что-то вроде «Куруруги Сузаку с задания прибыл», а уж с какого… пусть себе морочат голову другие. Ви Британия берёт меч в руки и хитро произносит: — Хороший меч никогда не предаст своего хозяина и не убьёт его, не так ли, сэр Куруруги? И Нулевому рыцарю ничего не остаётся, кроме как согласится, потому что это правда… Лелуш отдаёт ему меч и просит, нет, императоры не просят, они приказывают… Лелуш приказывает стать подле него. Взгляд Сузаку падает на лицо Корнелии, которая смотрит на него с нескрываемой злобой и отвращением. Раньше ему казалось, что ли Британия очень похожа на свою младшую сестру, Юфимию… Но теперь… как бы Куруруги не старался, он не находил этой схожести, а само имя… Юфимия… теперь уже не вызывало прежнего отклика в сердце. Ничего, пустота… хотя была Он смотрит на Корнелию и видит лишь врага… Врага императора, а значит и его… Император и меч едины… Выбора нет. Он смотрит на это лицо, перекошенное в злобе и отвращении, и внезапно те же чувства в его душе поднимаются против этой женщины. «Убей», — слышит он у себя в голове свой собственный голос. Он уже сам хочет этого. А потому слова просьбы срываются с его губ слишком легко, потому что так и нужно, так должно было быть. Он видит довольный взгляд Лелуша. «Будто ты не знал, что я сделаю это… — говорит он в укор своему лучшему другу про себя. — Не стоит во мне сомневаться, я ведь пообещал». Нулевой рыцарь бросает взгляд на Корнелию, которая шокировано смотрит на него и обречённо произносит имя Куруруги. «Нет. Тебе меня не разжалобить, можешь даже не смотреть так. Я видел, как ты смотрела на меня только что… Ты всегда на меня так смотрела… словно я и не человек. Сейчас мы с тобой поменялись местами… Считай это доказательством того, что я не ниже тебя, что я готов идти до конца, что я и впрямь Нулевой рыцарь», — снова про себя произносит зеленоглазый. Слова приговора звучат чётко, торжественно и… страшно… Мгновенье — и взгляд принцессы тухнет, а затем то же самое происходит и с её рыцарем чести. Он под звенящую тишину с равнодушным выражением лица вытирает белым шёлковым платком лезвие, а затем, слегка усмехнувшись, вкладывает его в ножны и становится по левую сторону от трона. — Ну так что, признаете меня? — спрашивает человек, сидящий на троне, и голоса, сплетаясь в один, кричат одно и тоже: «Олл хайль Лелуш!» Вот и звучит этот реквием, реквием, состоящий из шести слов: «Олл хайль Бритарния! Олл хайль Лелуш!» «Пути назад больше нет», — понимает Куруруги.***
— Британцы, я обращаюсь к вам! — вырвал Сузаку из воспоминаний голос Лелуша. — Помните, как вы клялись верности, не мне, но Британии?! Враг объявил войну нашему Отечеству! — Лелуш был на другом конце мира, но его голос раздавался из динамиков каждого найтмера, готового в любую секунду ринуться в бой. — И настало время исполнить клятву! Настало время защитить то, что вам дорого. Британия слишком долго терпела унижения, ВЫ слишком долго терпели унижения, ибо Британия — это каждый из вас! В нашей крови кипит битва, мы рождены войнами, а потому единственный выбор для нас — жить победителями или быть мёртвыми героями, погибшими со славой и принёсшими пользу своей Родине! Пусть ваше оружие уничтожает врагов, а каждое ранение лишь сильнее воспламеняет ваши сердца. Пусть ваши сердца начнут битву раньше, чем руки! Сейчас вы решаете не просто свою судьбу, вы решаете судьбу Британии, судьбу всего мира! Так вернём себе то, что у нас отняли! Покажите силу британского оружия! Покажите миру, на что вы способны! И да поможет нашим врагам Бог! Олл хайль Британия! — закончил голос. — Олл хайль Британия! Олл хайль Лелуш! — в едином порыве закричали солдаты и Нулевой рыцарь Британии. Мгновенье — и найтмеры срываются с мест, летя навстречу вражеской армии, которая повисла в воздухе всего в двух сотнях километров. Он летит напролом, уничтожая все встречные вражеские машины. Эзус оказался гораздо быстрее и манёвреннее Ланцелота. Найтмер летел на пределе своей скорости, и Куруруги не собирался сбавлять её, даже когда встречался с противниками. Лелуш сказал, что Кодзуки Карен, его извечный соперник за звание лучшего пилота, должна быть здесь. Она обязана быть тут, потому что здесь есть он. Потому что только она могла соперничать с ним. Он продолжал уничтожать найтмеры и входил в раж… Опьянение… так следовало назвать это состояние… Он был опьянён битвой, войной… Ему вдруг почудилось, что среди синих одинаковых Сазерлендов Британии и белых Сазерлендов ССШ он увидел, как промелькнуло нечто алое. «Неужели она?» — подумал он с надеждой. Хотелось битвы, настоящей битвы двух асов. Он так долго был лишён этого… — «Ну же, Кодзуки…» — говорит он про себя. — Ну же, Кодзуки! — Куруруги уже орёт в найтмере, и этот крик эхом расходится по полю битвы, но вскоре заглушается звуками двигателей летающих роботов, голос безумен, различим рык и жажда… жажда битвы, крови. Мгновение — и сильный удар приходится в бок Эзуса. Куруруги отлетает в сторону и, развернувшись, с безумным азартом смотрит на монитор найтмера, в котором виден Алый Лотос. — Ты хотел битвы? — доносится голос из красного робота. Нулевой рыцарь хочет убить пилота-аса. Вся сущность его кричит об этом. И только приказ императора держит его на поводке. Он осматривает красную машину. Ну да, тот же корпус, те же красные энергокрылья, способные стрелять сгустками энергии, у Эзуса такие же, только зелёные… правда с сюрпризом. Куруруги знает, что она так же осматривает его найтмер. Он уверен, что девушка даже не подозревает, что это не Ланцелот-Альбион, а совершенно другой найтмер, который только выглядит точь-в-точь, как Ланцелот… Он сам сначала этого не понял. Пилоты сорвались с места в своих роботах и начали атаковать друг друга, попутно переговариваясь, как они обычно это делали. — Почему ты сражаешься за него?! — доносился крик аловолосой. — Потому что я — Нулевой рыцарь Его Величества, — холодной злобой отозвался Куруруги. — Это ваш очередной план, да? — очередной вопрос и очередной удар от Кодзуки. — Да, Карен. Это наш очередной план, — он оказался за спиной Алого Лотоса и наносит удар гарпунами. — И что на этот раз?! — найтмер девушки уворачивается. — На этот раз? Дай подумать… Ничего такого… Ответ лежит на поверхности. Найтмеры продолжают с неимоверной скоростью кружиться вокруг друг друга, выписывая виражи и атакуя, такое обычные пилоты сделать не могли бы просто на физическом уровне, но это… они не пилоты, просто сидящие в найтмерах, найтмеры — это продолжение их самих. Они особо не напрягались — их битва только началась, и каждый пытался растянуть её на как можно больший отрезок времени, так сильно они скучали по этому чувству, по крайней мере, Куруруги точно. Карен явно не хотела новой войны, она хотела мира, но кто её вообще спрашивал? — Странно, я его не вижу! — крикнула Карен. — Я ни за что не поверю, что Лелуш решил просто завоевать мир и править, а ты согласился! Ты не мог, Сузаку! Ты ведь не такой! — Откуда тебе знать? Кодзуки, — вздохнул он, — всё именно так! — как приговор озвучил он. Только сейчас он понял, что значит «новый» мир, о котором говорил ему Лелуш на крыше. Вот он мир… мир, что залит кровью и сожжён войной. И страшно было признавать, но Куруруги сам хотел этого мира. Сузаку понял это сейчас, когда почувствовал счастье от битвы, от вида взрывов, от вида летящих кусков найтмеров. А ещё он понял, что вот она, его тёмная сторона, которую он всегда прятал и не хотел признавать. Раньше были люди, из-за которых он не допускал этой тьме вырваться, теперь остался лишь один человек, ради которого он сделает, что угодно, пойдёт на всё — Лелуш… И Лелуш говорит Сузаку выпустить эту тьму, а он и не против… Нет, не так… вот он настоящий! — Нет! А как же Юфимия?! Как же Нанналли?! — снова слышит Нулевой рыцарь, лицо которого сейчас выражает настоящую злобу. — Где тот Куруруги Сузаку? — Его нет. Остался лишь верный Нулевой рыцарь Его Величества! — кричит Куруруги, ускоряясь и продолжая стрелять адронным бластером, и Алый Лотос начинает проигрывать. — Я поклялся Лелушу в верности и не предам его! «Я не предам его! Я столько раз его предавал… Нет, больше нет… Иначе верность для меня — действительно пустой звук!» — проносится у рыцаря в голове. Сейчас уже не хочется растягивать битву. Хочется просто доказать своё первенство. И он перестаёт поддаваться Карен, решая, что уже пора заканчивать. Да, когда Сузаку был ребёнком, ему быстро надоедали игры, и сейчас ничего не изменилось… ему надоело — он ведь даже не в полную силу сражается, а аловолосая уже проигрывает. — Кодзуки! Тебе следовало дважды подумать, чем нападать на МЕНЯ! — он взревел на последнем слове, ускоряясь. Он отлетает на расстояние от Алого Лотоса, а найтмер девушки летит к нему, чтобы дотронуться до Эзуса железной клешнёй Алого Лотоса и использовать генератор проникающей волны, который способен ускорять молекулы в определённом месте и расплавлять найтмеры врагов. Но Сузаку летит на максимальной скорости, проводя подготовку к тому предприятию, что он задумал с самого начала. «Если включишь максимальную мощность, то уничтожишь врага, ничего от него не оставив… выйдет что-то типа фреи, только с заданным направлением», — вспомнил он слова Ллойда. Нет, максимум он не будет использовать, лишь половину. — Надеюсь, этого хватит… — пробормотал Нулевой рыцарь одной рукой задавая направление летящему найтмеру, а другой набирая команды на мини-клавиатуре. Белый найтмер резко разворачивается — и его зелёные энергокрылья начинают светиться розовым. Мгновение — и сплошной, непрекращающийся поток энергии вырывается из энергокрыльев Эзуса. Кодзуки видит это и пытается увернуться, но вот беда, она развила слишком большую скорость Алого Лотоса, на которой тот не был способен быстро маневрировать. Секунда, а что значит во время боя… Вспышка слепит глаза пилоту красного найтмера, та с резко разворачивает вправо робот, но поздно — больше половины найтмера повреждена и энергокрылья тоже, как и система катапультирования кабины пилота в случае опасности. Алый Лотос начинает падать в тёмный синий океан. Куруруги нажимает на кнопку — и поток исчезает. Эзус с невероятной скоростью летит вниз, хватает красный найтмер и вырывает из него кабину пилота. «Замечательно… Осталось только найти сушу, чтобы достать её оттуда…» — думает Сузаку и кивает своим мыслям. — Время наших проигрышей прошло. Мы учли все свои ошибки. Как оказалось, эти слова он произнёс по общему каналу, их прекрано слышали и враги.***
— Госпожа Кагуя… плохая новость…- входя в комнату, где сейчас сидели Сумераги, Тянь Цзы — молодая императрица Китая, Ли Синке — ближайший помощник императрицы, Канаме Огги, Кёсиро Тодо и зеленоволосая женщина. — Королева Франции и её министры в плену… Скорее всего они уже на территории, подвластной Британии, — тихо проговорил Акайо. — Боже… Как это произошло? — Без понятия. У меня есть информация, что британские войска взялись на границе буквально за час до объявления войны… и просто стояли… возможно, они ждали чего-то… — Чего, например? — задал вопрос Синке. Акайо Сано лишь пожал плечами. — Возможно… возможно, они ждали, когда мы объявим войну… — пробормотал помощник. — Да, это было бы логично. Объявить нас агрессорами… заставить британцев сражаться ещё яростнее… Но они могли стоять на границе несколько дней… а прибыли почти ровно в то время, когда мы объявили войну. — Значит, они знали? — задала вопрос Тянь Цзы. — Но, кто им сказал? — Очевидно, что у нас появился шпион… — пробормотал Синке. — Или нас уже давно прослушивают, — серьёзно сказал Сано. — Британские войска устроили настоящий террор в Париже. они просто убивают всех: и военных, и мирных жителей. Я слышал, что в Париже сейчас Второй рыцарь, этот бешеный пёс… это неудивительно, что там такое творится… А ещё… мы потеряли связь с Кодзуки… — произносит Акайо, поджав губы. «Главное показывай своё страдание и полное сочувствие, а дальше они даже и не подозревают», — слова одного лиса оказались не просто правдой, но истиной. — Вижу, дела совсем плохи? — с насмешкой спросила бессмертная зеленоволосая. — С.С., неужели ты не видишь, что он творит? — с отчаянием спросила Кагуя. — Он ведь уничтожает «новый» мир, мы его строили… — Ваш «новый» мир уже уничтожен, и строил его Лелуш. На правах создателя… он имеет право, — С.С. пожала плечами. — Что с Кодзуки? — спросил Ли Синке. — Наблюдатели докладывают, что видели, как она сражалась против Ланцелота-Альбиона, — ответил помощник Кагуи. — Значит, Куруруги там… — флегматично заметила С.С., улыбнувшись. — А что конкретнее? — снова вопрос от ближайшего помощника Тянь Цзы. — Говорят, что видели вспышку, как когда фрея взрывается… — Неужели… Карен мертва?.. — тихо спрашивает императрица Китая. Потеря лучшего пилота, единственного, кто мог остановить Куруруги, оказалась большой проблемой. — Не думаю. Видели ещё, как падает в море Алый Лотос. Наблюдатели подлетели к обломкам найтмера, но кабины пилота не было. — Может, она успела катапультироваться? — пробормотала Сумераги. — Может, её просто ещё не нашли. — Или же… он всё-таки победил её… — улыбнулась золотоглазая. — Всегда считала, что Куруруги сильнее Кодзуки… Конечно, Сузаку бы непременно победил и в битве за Дамокл, если бы не план, если бы ему не нужно было погибнуть, чтобы надеть маску Зеро. — С.С., прошу… помоги… — снова обратилась Кагуя к бессмертной. — Ты же знаешь, что убить Лелуша может только тот, кто обладает гиасом. Зеленовлосая лишь снисходительно улыбнулась. А что толку?***
Вирджиль летел на своём белом найтмере, которого он решил назвать «Пвил» — имя властителя преисподней в кельтской мифологии. А ведь он сейчас и вправду был властителем преисподней, имя которой Париж. О да, Париж сейчас действительно напоминал филиал ада: то тут, то там раздавались взрывы, рушились здания, обломки этих зданий были в крови… и трупы, очень много трупов. Нет, Веллингтону не было жаль этих французов — он считал, что они заслужили этого, что всё идёт так, как и должно быть… более того, это ОБЯЗАТЕЛЬНО случилось бы… Второй рыцарь уже очень давно разучился чувствовать жалость к врагам империи, а значит и своим врагам тоже. Пвил приземлился на более-менее не заваленном участке, где находилось около десятка британских Сазерлендов. — Сэр Веллингтон, район зачищен, — донёсся голос из Сазерленда. — Хорошо, — ответил Второй рыцарь и вылез и найтмера. Да, из-за дыма от огня дышать было не очень приятно… — Захотел свежего воздуха… — пробормотал Вирджиль и внезапно услышал чей-то плач. — Говорите, район зачищен? — прищурился он, поворачиваясь на звук и доставая пистолет. Он шёл тихо, входя в полуразрушенное здание и пробираясь через завалы. Рыдание вдруг превратилось в мычание, словно человеку закрыли рот. Он вошёл в полный пыли и завалин зал и стал осматриваться, пытаясь понять, откуда звук — эхо мешало что-то понять. И внезапно его взгляд наткнулся на груду балок и бетонную плиту, за которыми можно было удачно спрятаться. Блондин сделал шаг в сторону — и под его ногой раздался хруст, это была бетонная крошка. Мычание вдруг прекратилось. Вирджиль продолжил идти. Шаг, ещё… Вот он заворачивает за бетонную плиту и видит женщину, что прижимает к груди девочку лет восьми, Веллингтон наводит на них пистолет. Он садится на корточки, осматривая её и ребёнка и как бы что-то решая для самого себя. Женщина смотрит на него умоляющими глазами, полными слёз. Он улыбается, хитро щурясь, явно наслаждаясь своим превосходством. — Пожалуйста, — шепчет она на анлийском. — У Вас ведь тоже семья… — она покосилась на руку с татуировкой и, кажется, поняла, кого ей не посчастливилось повстречать. — У меня сестра примерно такого же возраста, как она, — Вирджиль указывает на зажмурившуюся девочку и грустно улыбается. Да, его дома ждёт сестра, которой через три недели будет девять и которой он пообещал приехать на праздник. Катерина тоже блондинка, как и эта девочка, она носит розовые платья, грязное платье этой девочки похоже на один из нарядов сестры. И внезапно Вирджиль представил, как на его сестру направляет пистолет один из солдатов ССШ. Нет, он бы не пережил не то что смерть Катерины, Веллингтон бы не пережил смерть любого близкого для него человека. — Они так похожи, — в глазах рыцаря появляется печаль и он понимает, что второй окровавленной рукой женщина держится за живот. «Ранена… Нет… помогать ей не станут, да и я не буду…» — думает рыцарь. — Не убивайте её, прошу, — хрипит женщина. Вирджиль пристально смотрит на девочку, которая осмелилась повернуться к нему и посмотреть на него своими голубыми глазами. И внезапно в голове у него что-то щёлкнуло. Он несколько раз с растерянным видом кивает. Не жалость, и схожесть с сестрой тут не при чём, он просто решил сделать подарок Катерине, нужна же ей подруга… — Хорошо… — шепчет женщина и закрывает глаза, переставая дышать. — Нет! Мама! — закричала девочка. Веллингтон берет её на руки, та сопротивляется, но он ведь сильнее. — Пусти! Я хочу к маме! — кричит блондинка и бьет Вирджиля по груди. — Она мертва, — холодно отвечает рыцарь… и никаких «она потом придёт» и так далее… он ненавидел, когда так говорили детям, когда давали им надежду, которой когда-нибудь было суждено разбиться. — Зачем тебе к ней? Её уже нет. — Нет! Она жива! Жива! — снова кричит девочка, пытаясь вырваться из железной хватки парня. Веллингтон останавливается — и его холодные голубые глаза встречаются с другими голубыми глазами, которые, впрочем, сейчас не напоминают лёд. И девочка понимает, что это правда… Она лишь сильнее начинает плакать. — Как тебя зовут? — спрашивает блондин. — Мари… Мари Готье… — всхлипывает она. — Я Вирджиль Веллингтон, Второй рыцарь Круглого стола Священной Британской империи. — Почему ты… — Потому что ты — моя младшая сестра. Твоя фамилия не Готье, а Веллингтон. — Что?! У меня нет брата! Ты не мой брат! — продолжает кричать девочка, когда он несёт её по заваленным коридорам. — Теперь есть, — спокойно говорит блондин. — Прекрати плакать, ненавижу, когда рыдают. Мари уткнулась в его грудь и продолжала дрожать. Они выходят на площадку, где всё так же стоит белый найтмер и несколько Сазерлендов, пилоты которых тоже вылезли из кабин. Британцы с недоумение смотрят на Второго рыцаря, но задать вопрос не решаются. — Ты когда-нибудь была в найтмере? Нет? Сейчас побываешь, — проговорил Веллигнот. И вот он сидит на удобном сиденье наймера, а на его руках эта девочка, которую он зачем-то спас… хотя почему «зачем-то»? Ему была вполне ясна причина. — Только не бойся, — предупреждает он, заводя двигатель робота и смотря на уже неплачущую Мари. Да, одно потрясение девочки частично перебило второе. Оно и к лучшему.***
Джеремия Готтвальд и его жена — Аня Готтвальд — сопровождали императора Священной Британской империи на своих наймерах восьмого поколения, а вместе с ними был ещё три десятка Сазерлендов, в десяти из которых находятся королева Франции, её восемь министров и помощник. Они взлетели на высоту около пятнадцати тысяч метров — ниже шли бои, но здесь вражеских найтмеров не было, а значит, можно было пройти без боя. Но внезапно он увидел в экране найтмера летящий восстановленный «Мордред» Ани, причём он, как будто отлетал из-за сильного удара. Джеремия, как в замедленной съёмке, видит три вражеских найтмера восьмого поколения, которые проносятся перед ним. Готтвальд на автомате выпускает гарпуны в сторону одного из них, и те поражают кабину пилота. Остальные два атакуют Мордред. — Чёрт! Джеремия, помоги Ане, все остальные, за мной! — доносится из динамика найтмера. Красный найтмер жены Джеремии и два вражеских чёрных найтмера отлетели на приличное расстояние, а потому Готтвальду нужно время, чтобы догнать роботов, которые продолжали вести сражение. «Мордред неповоротлив… — думал человек с золотой маской, скрывающей его левый глаз. — А эти два… очень даже… Она может и не выстоять против двух…» За эти секунды, что первый рыцарь летел к Ане, Джеремия увидел, пожалуй, все свои важные воспоминания…***
Он каждый день приходил в темницу, где находятся пленники, и в первый раз он подошёл к её камере. Первый день он стоял в какой-то нерешительности возле серой двери, вспоминая ту битву при Дамокле, в которой им довелось сойтись… да, он тогда победил… но Аня многое не помнила, как выяснилось в ходе битвы, и тогда Джеремия понял, что эта хрупкая розоволосая девушка очень часто находилась под влиянием гиаса. После сражения Готтвальд узнал от императора, что Аня был вместилищем сознания императрицы Марианны — матери Лелуша ви Британии и женщины, которой Джеремия служил до её, как оказалось, ненастоящей смерти. Марианна периодически «просыпалась» и всё, что она делала, Аня не помнила. Да, Готтвальд служил Марианне, не смог её спасти и корил себя за это, потом он встретил Зеро, который дал ему кличку «Апельсин» — и эта кличка сыграла с ним дурную шутку: его коллеги стали считать, что Готтвальд связан с террористами — и карьера Джеремии полетела к чертям собачьим. Потом всё завертелось с невероятной скоростью: вот он обычный пилот найтмера и пытается отомстить Зеро, но терпит крах и едва не умирает, позже над ним ставят опыты — и он уже наполовину робот, снова пытается отомстить Зеро, снова крах (он тогда чуть не затонул)… а затем… затем его находит культ Гиаса, даёт ему оружие против гиаса и отправляет убить Зеро. Вот только идёт он туда со знанием того, кто такой Зеро на самом деле… Это сын погибшей императрицы, его «хозяйки», как когда-то выразился Готтвальд. Они с Зеро встречаются в торговом центре — и Джеремия поначалу делает вид, что и вправду хочет убить Лелуша, но потом не выдерживает, падает на колени и признаётся во всем. Он клянётся верности сыну погибшей императрицы и становится под знамёна ОЧР. После было предательство Ордена — и Джеремии приходится попросту сбежать с того корабля, где чуть не убили Зеро. Дальше он просто ждёт — и раздаётся звонок. Его хозяин предлагает ему стать его Первым рыцарем, и Готтвальд не может отказаться… Дальше человек в маске узнаёт всю правду о родителях Лелуша, о том, что те задумали. И Джеремия торжественно клянётся в верности не сыну императрице, которую Джеремия теперь терпеть не мог, а Лелушу ви Британии — девяносто девятому императору Священной Британской империи. Готтвальд клянётся выполнить любой приказ Его Величества, и это правда — он всем сердцем этого желает. Одним из приказов было устранить всю прямую линию наследования рода Рузенкрейц. Он до сих пор вздрагивает, когда слышит одно упоминание об этом роде, ему до сих пор тошно от самого себя… Джеремии больно это вспоминать, а потому он ставит табу на это воспоминание… Он узнаёт о «Реквиеме по Зеро» буквально за три дня до его исполнения — и Первый рыцарь плачет, вцепившись в плечи императора, затем падает на колени и умоляет того передумать, но человек с глазами цвета аметиста лишь грустно смотрит на него и говорит: «Всё уже решено. Всё будет так, как должно быть». Это были самые трудные дни в его жизни. Он так и не подходил к камере Альстрейм с того первого дня, борясь с желанием спросить её то ли о Марианне, то ли о том, что она забывала. Но в эти последние три дня он не выдерживает. В первый день он просто молча сидит, смотря на девушку, а та на него. Он смотрит на неё грустно — да он, чёрт возьми, на всех так смотрел в те дни! — а она с пониманием. На второй день она спрашивает: «Так значит, ты будешь моим палачом?», — Джеремия долго сидит, нахмурившись, а затем решительно говорит: «Нет. Я стану одним из палачей Его Величества». Аня непонимающе смотрит — и Готтвальду так странно видеть на этом лице (которое он несколько раз видел вживую ещё до битвы при Дамокле) хоть какие-то эмоции, кроме безразличия. Но это лицо вдруг кажется ему таким… красивым… Она продолжает смотреть на него непонимающе — и он срывается и рассказывает о том, что позавчера заставило его, взрослого мужчину, рыдать, как девчонку. Первый рыцарь был готов совершить любое злодеяние, выполнить любой приказ Кровавого императора, но этот последний приказ… Нет, он не был способен сделать этого… Как он мог смотреть на своего господина, который добровольно шёл на смерть? Джеремия рассказывал про «Реквием…» Ане и чувствовал, как по его щеке текут слёзы. А следующее, что он помнит — это Альстрейм, которая дотрагивается к его маске и просит снять её… Готтвальд позволяет снять — и Аня может видить ту часть его лица, которую он прятал под маской: покрытую шрамами, которые никогда не заживут, повреждённую от взрыва обгоревшую кожу и вместо глаза у него зелёный механизм — антигиас. И следующее, что чувствует первый рыцарь, было осторожное прикосновение холодных тонких пальцев девушке к изуродованной коже. Он, кажется, перестаёт дышать, прикрывая глаза от волнение, а потом его сердце замирает — она целует его то место, где только что были её пальцы. Единственное, что она шепчет: «Всё будет хорошо». Раньше Джеремию никогда не успокаивали все эти фразы, но сейчас он действительно поверил, что всё будет хорошо… потом. Он не пришёл в последний день — готовился к концу этого грандиозного спектакля, что затеял его господин и нулевой рыцарь. Джеремия никогда не верил в Бога, но в этот день он решил всё-таки в первый раз в сознательной жизни сходить в церковь. В помещении было сумрачно — окна был закрыты, так что единственным источником света были свечи. В церки было пусто, ни одного прихожанина. Нет, Джеремия пришёл далеко не в какую-то особенную церковь для всяких чиновников, наоборот, в самую обычную… разве есть разница? Он подошёл к апсиде с алтарём и посмотрел на огромный крест, на котором был распят Иисус, который обычно изображался лицом, полным мучений, и который сейчас, как казалось Джеремии, смотрел на первого рыцаря с немым укором: мол, сейчас ты наконец решил вспомнить о Боге? А где ты был раньше? Где ты был? — Не смотри на меня так… Я пришёл не за себя просить… — прошептал Готтвальд, тяжело дыша. — Сэр Джеремия? — спросил пастырь, подходящий к нему с боку. Джеремия нерешительно, дёргаясь, повернул голову направо и должно быть смотрел на священника как-то растеряно и с горечью, потому что следующее, что спросил святой отец было: — Что у Вас случилось? — Скажите, а Он есть? Бог есть? — спросил Джеремия. Да, это был самый странный вопрос, который можно было задать священнику. — Думаю, да. Возможно всё не совсем так, как мы представляем, но Он есть… — Стало быть, я могу просить его о чём угодно, да? — прошептал Первый рыцарь. — Да. Не факт, что это произойдёт… — пробормотал священник. — Тогда я бы… нет, он не был бы рад этому… — стушевался Готтвальд. — Я… я хочу попросить за душу одного человека. Завтра он умрёт… — Завтра ведь казнь, — тихо проговорил священник. — Неужели за кого-то из приговорённых? — Да. ДА! — прокричал Джеремия. — Зачем?! Зачем он это затеял? — уже тихо прошептал первый рыцарь. Лелуш приговорён, он сам себя приговорил, сам себя осудил и вынес вердикт. И в этот момент священник был готов поклясться, что видел слёзы в единственном глазе Первого рыцаря, в них отражалось пламя свечей… — Он… Этот человек не должен… умирать… Но разве я могу повлиять на это? — Этот человек очень дорог вам… — произнёс собеседник. — Да… Этот человек — вся моя жизнь, — горько произнёс человек в золой маске. — И хуже всего, что я должен буду убить его… убить своим бездействием… — Вот что… помолитесь, — предложил святой отец. — Я не знаю молитв… — И не надо. Это всё глупости. Помолитесь так, как умеете. Следующие несколько минут они простояли в абсолютной тишине. Затем Готтвальд развернулся и почти вышел из церкви, как обернулся к священнослужителю и произнёс: — Прошу Вас, помолитесь Вы за него. Меня Бог, если он существует, слушать не будет — я для небес потерян навсегда. — Хорошо. Но скажите хоть имя. — Вы поймёте. Вы сразу поймёте… Он вышел из церкви и вдохнул полной грудью свежий вечерний воздух. Следующий день он решил раз и навсегда забыть, как самый страшный сон в его жизни. Но этот кошмар иногда приходил к нему в минуты сна, нарушая покой. Уже через неделю после смерти Его Величества состоялся суд над всеми двенадцатью рыцарями Круга (Куруруги числился мёртвым), над министрами и даже королевского лекаря судьба не обошла. Это был отвратительно солнечный день. Джеремия не знал какими правдами и неправдами Валентайн уговорил императрицу не идти на попятную перед миром и помиловать всех заключенных, но как итог Готтвальду нужно было лишь сделать видимость того, что это именно он уговорил Нанналли ви Британию… Он вышел на улицу и прищурился из-за слепящего солнца, а затем увидел ЕЁ. Аню… Она стояла возле огромного чёрного джипа и смотрела прямо на него. Он подошёл к ней, не обращая внимания ни на репортёров, ни на враждебно настроенных к нему людей. — Ты высокий, я решила, что нужна машина побольше, — равнодушно произнесла Аня. Джеремия прыснул: — Думаю, пригнать катафалк было бы уместнее… — ухмыльнулся он. Аня улыбнулась, и так она выглядела, как казалось Готтвальду, красивее всех. Это был прекрасный солнечный день. В тот день его солнцем стала она.***
Мгновение — и Таранис (найметр Готтвальда) ударяет по корпусу одного из чёрных найтмеров. На него отвлёкся и второй найтмер. И втроём они продолжили пляску смерти, улетая всё дальше от громадного Мордреда, метаясь из стороны в сторону, не давая красному найтмеру Ани прицелиться своими адронными бластерами, расположенными по всему корпусу. Три найтмера улетели очень далеко, и Ане пришлось лететь за ними на полной скорости. Она напряжённо всматривалась в монитор и уже заметила Таранис и его врагов, как внезапно увидела розовую вспышку пред собой, которая обычно бывает от взрыва фреи. Увидела розовую вспышку, которая слепила и которая пожрала чёрные найтмеры ССШ и найтмер её мужа…