***
Лелуш сидел напротив русоволосой девушки всё так же в своём кабинете. — Может, чаю? — спросил мужчина. Девушка отрицательно помотала головой, потерянным взглядом рассматривая паркет. — Вам не стоит так убиваться. — Моя жизнь — сущий кошмар, — произнесла она таким тоном, словно констатировала факт. — Я думала, что всё же есть люди, которые меня любят, а они… — безжизненным голосом произнесла Эмили. — Зачем вообще нужна такая жизнь? Ви Британия нахмурился, отвернулся, закатил глаза и резко подорвался с места. Он схватил её за руку, вывел из кабинета, растрёпанную и заплаканную, не обращая внимания ни на заинтересованные взгляды прислуги, ни на такие же взгляды стражи. Он шёл быстро, она почти что бежала, чтобы поспеть за ним. Рузенкрейц не спрашивала, куда они, какая разница? Петляя по коридорам, они пришли в гараж, где стояло огромное число машин. Лелуш, всё так же мёртвой хваткой держа девушку за руку, быстро прошёл к автомобилю, на котором он разъезжал по Японии ещё весной. Он открыл переднюю дверь машины и приказным тоном сказал Эмили: — Садись. Рузенкрейц подчинилась, не обращая внимания на то, что император першёл на «ты». Ви Британия занял место водителя и завёл машину. Чёрный Роллс-Ройс Фантом с номерами «DE99LVB» выехал за пределы дворца. Он ехал на скорости, которая была выше разрешённой. Автомобиль петлял по запутанным дорогам, то и дело обгоняя другие и круто разворачиваясь на поворотах. — Вы в курсе, что на красный запрещено ездить? — спросила Эмили, когда они в очередной раз переезжали перекрёсток. — Значит, теперь разрешено, — холодно отозвался Лелуш — и Рузенкрейц опустила голову, рассматривая салон автомобиля. — Думаете, полиция будет гоняться за таким автомобилем? В таком бешеном темпе прошло ещё около часа, после чего автомобиль ехал по автомагистрали, ещё увеличив скорость. — Не интересно, куда мы едем? — равнодушно поинтересовался человек с глазами цвета аметиста. Синеглазая посмотрела в окно: кругом были деревья, они ехали по лесу. — Неужели я Вам надоела, и Вы решили меня убить и закопать? — без всякого интереса поинтересовалась девушка. Император усмехнулся, в глазах его заплясали чёртики. Эмили продолжала рассматривать вид, открывавшийся из окна. Деревья вскоре пропали и они ехали по дороге, которая находилась в нескольких десятках метров от обрыва. Лелуш начал тормозить, съехал на обочину и заглушил двигатель. — Приехали, — зло сказал он, выходя из машины. — Вылезай. Рузенкрейц снова подчинилась, но теперь уже обратила внимание на то, как говорил император. — Почему Вы называете меня на «Вы»? — В прошлый раз Вы вообще молчали, а сейчас спокойно говорите со мной, причём наравне, что не каждому дано. Можно сказать, Вы подросли в моих глазах. Император попросту не уважал раздавленных и слабых, он терпеть не мог таких, он ненавидел слабость, ненавидел до того, что на любое проявление какого-никакого сочувствия реагировал резко, готовый растерзать на куски того, кто посчитал его слабым. Он не мог воспринимать слабых как равных себе. По крайней мере, с большинством он общался на «ты» по этой причине. И с Эмили сейчас тоже. Она вылезла из машины и посмотрела на небо, которое опять заволокло тучами, дул сильный ветер — и её растрёпанные волосы окончательно запутались, ещё было холодно, но она решила не сообщать этот факт брюнету. Мужчина снова схватил синеглазую за руку и повёл к краю обрыва. Они стояли на самом краю и смотрели на бушующий Атлантический океан, волны разбивались об огромные острые чёрные скалы. Эмили повернулась к брюнету и вопросительно посмотрела на него. — Что ты так смотришь на меня? Прыгай, — он указал на море. — Тебе жить не хотелось, — он приподнял брови и продолжал смотреть в её глаза, которые сейчас были такого же цвета, что и океан. Девушка растеряно смотрела то на него, то на океан. — Ты сказала, зачем вообще такая жизнь нужна? Так прыгай, избавься от неё. Легче станет, гарантирую. Давай, это путь слабых, таких, как ты. — Я… я н-не хочу… — пробормотала девушка и отступила на шаг назад. Мужчина тут же схватил её за руку и дернул вперед. Она уже висела над обрывом и держалась только за его руку, если бы отпустила, то упала бы на мокрые скалы. — Отпускай! Ты же так хотела! — закричал император. — Ну же! Разве смерть не избавление?! — Я не хочу умирать! — прокричала она, адреналин ударил в голову. Да, ей вдруг резко захотелось жить. Этот мир… не хотелось видеть его в последний раз. Она внезапно поняла, что в её жизни произошло слишком мало, она слишком мало сделала, попробовала… вдруг поняла, что жизнь не была так ужасна, каковой она её считала около двух часов назад. Животный страх с головой накрыл русоволосую. Лелуш второй рукой начал отцеплять руку девушки от себя, но та мёртвой хваткой держалась за него. — Нет! Я не хочу! Не надо! — завизжала она, уже рыдая. — Ну ведь исправить уже ничего нельзя! — безумные искры бились о бездну глаз императора, отскакивали, трансформируясь в яркие алые искры. — НЕТ! Мужчина дёрнул её на себя и прижал к себе. Она прижалась к нему, схватив за пиджак и громко зарыдала. Брюнет обнял её уже привычно уткнувшись носом в её макушку. — Не хоч-ч-у-у умира-ать, — выла девушка, уткнувшись ему в грудь. — Жизнь все ещё так ужасна? — спросил император, гладя русоволосую по спине. — Нет, — всхлипнула она. — Не убивайте меня, — она с мольбой посмотрела на ви Британию. Лелуш одной рукой держал ей за талию, а другой провёл по щеке. — Не буду. Никогда, — прошептал он, целуя её в лоб и улыбнулся. Её начало трясти, ноги опять стали ватными. Император всё также обнимал её, не давая упасть. — Холодно… — пробормотала Эмили. Он попытался отстраниться, чтобы снять пиджак, но девушка не позволила, тогда он просто отошёл с ней на несколько шагов назад и произнёс: — Я пиджак сниму. Синеглазая недоверчиво посмотрела на него, но всё же отпустила пиджак. Он одной рукой держал Рузенкрейц, которую ноги всё также не держали, другой стаскивал черный предмет одежды, после чего накинул тот на девушку. — Так теплее? — спросил мужчина. — Да, — покраснела русоволосая, стараясь не смотреть на императора. Пиджак был тёплым от тела Лелуша, а ещё пах знакомым и уже привычным ароматом цитрусовых и сосен. Эмили боялась сама себе признаться, но ей нравился этот запах. — Здесь красиво… — протянул ви Британия. — А? Да… Злобный план рождался в душе. Он явно этого не ожидает. Главное — унять дрожь, успокоиться. «Давай Эмили, вдох-выдох. Гадость, пусть и мелкая, всё равно приятна». Она отошла от него, недоверчиво косясь на мужчину. — Да не буду я ничего делать, — Лелуш стал подходить к ней и только оказался близко, как получил пощёчину и удар коленом в живот, отчего согнулся. — Заслужил, — прокряхтел он, отвёл взгляд в сторону, закрыл глаза и глубоко вдохнул в попытке успокоиться. — Это за «слабую», — прошипела Эмили. — Я бы Вам ещё и в лицо плюнула, но не обладаю подобным навыком, — она пошла к машине и села на переднее сидение, скрестив руки на груди и положив ногу на ногу. «Я поседею раньше времени с этим козлом. Слабая… ага, попробовал бы он так… мразь без чувств». — У меня будет к Вам просьба, я надеюсь, что она будет исполнена, — произнёс он, открывая дверь машины. — Мой кабинет несколько… недоделан. Видите ли, там не хватает одной картины… Я очень хочу, чтобы там висел Ваш портрет. Эмили скривилась и раскрыла глаза в шоке, косясь на ви Британию. В общем, сейчас она вполне нашла фразу, которая способна дать определение императору — бессовестное ЧМО. Тёплое, приятно пахнущее, красивое, терпящее её выкидоны, бессовестное ЧМО. «А ведь он и не собирался меня сбрасывать… вот гад».***
Сузаку сидел в белом офисном кресле и разговаривал по видеосвязи с Лелушем. — У тебя что-то серьёзное? — спросил Лелуш, хмурясь, словно чувствуя беду. — Да. Нам сдалась Сумераги и потребовала переговоров. — Ты удовлетворил её просьбу? — Да. Она предлагает капитуляцию. Я сказал ей, что это будет безоговорочная капитуляция. Сумераги согласилась. Тебе не кажется это странным? Ви Британия сжал губы. — Думаешь, она хочет ввести нас в заблуждение и напасть исподтишка? — предположил Лелуш. — Да. В любом случае, у тебя есть возможность это проверить. Я всё равно не могу подписать документ — ты же у нас император. — Что там с жителями Токио? — спросил брюнет — Ведём пропаганду, — ответил рыцарь. — Их очень тяжело убедить в том, что мы не собираемся их притеснять. Некоторые солдаты плохо обходились с японцами, мне доложили об этом — и я приказал кинуть их в темницу. Хорошо, что среди них нет офицеров, все рядовые… Завтра их публично казнят. — Не увлекайся, а то у нас армии так не останется, — холодно произнёс человек с глазами цвета аметиста. — Ты же знаешь, что… — начал Куруруги, но у него зазвонил телефон. — Одну минуту, прости, — он ответил. — Да? — на другом конце линии заговорили. — Что? Как это произошло? — ещё через полминуты Нулевой рыцарь. — Хорошо. Назначаю Винсента Уэллса генералом, — он сбросил трубку. — Что там? — спросил Лелуш. — Клиффорда убили, — на лице Сузаку появилась досада, смешанная со злостью. — На него напал найтмер восьмого поколения, говорят, шустрый был. — Что с найтмером? — спросил император. — У нас, они не успели утащить Диан Кехт. А тот вражеский найтмер как появился, так и исчез. Надо было мне сразу лично браться за зачистку Японии. — Может, они этого и добиваются, чтобы ты уехал из Токио? — И зачем им это? — Допустим, у них есть оружие, способное тебя уничтожить… — пробормотал ви Британия. — Я не хочу ничего утверждать, это ещё проверить надо, но вдруг у них есть найтмер десятого поколения? Или фрея? Конечно, её чертежи были уничтожены, вернее они хранятся в Британии… — И что прикажешь делать? Если этот найтмер опять объявится… — Я пошлю к тебе Шестого рыцаря. — Элис? — задумался шатен. — Да, она очень шустрая на своём найтмере, может, пошустрее будет, чем наш «друг». С ней будет и её отряд. — Лелуш, я тебя прошу… Посмотри насчёт Кагуи и оружия как можно быстрее… У нас может быть мало времени. — Хорошо, — кивнул император. Следующие три часа прошли для Нулевого рыцаря в мучительном ожидании. Он то вставал и нервно ходил по кабинету, то усаживался обратно в кресло, закрывал глаза, пытаясь успокоиться, но ничего не выходило. Он пытался взяться за отчёты, но никак не выходило сконцентрироваться и перестать нервничать. Наконец ему позвонили по видеосвязи. Он ответил. На экране телевизора появилось лицо Лелуша. — Даже не знаю, с какой новости начать… Успокою тебя насчёт Кагуи, ничего она не задумала, она сомневается в победе ССШ. Куруруги шумно выдохнули и спросил: — А найтмер? — Не десятого, но девятого поколения. Советую лично разобраться с ним — Элис может не справиться. Надо очень быстро разобраться с этим найтмером… Хотя, — император улыбнулся. — Насколько я знаю, мы вытащили Алый лотос из океана, более того, найтмер сейчас восстановлен. — Ты же понимаешь, что если она вырвется из под… — Сузаку замолчал, всё же не хотелось лишний раз говорить про ужасную силу, — будет беда. — Так проследи за этим, — брюнет пожал плечами. — Но Шестого рыцаря я всё же пошлю… с войсками — будет Китай захватывать, поможешь ей, если что, когда с Японией разберёмся. А так, что там, сколько процентов Японии наши? — Пятнадцать, — коротко ответил Нулевой рыцарь. — Скажи Кагуе, что я приму безоговорочную капитуляцию, японцы будут равны с британцами. Её условия будут выполнены, — Лелуш сжал губы. — Когда ты прибудешь? — Через неделю. Кодзуки сейчас и вылетит к тебе. Разберись с противником как можно быстрее, пусть они понесут как можно больше потерь. Нет, ССШ больше не смогут отсылать подмогу — мы напали на них из России. Так что сейчас должно быть полегче. — Хорошо, я буду ждать Карен. — Тогда до встречи, — попрощался император. — До встречи, — кивнул Сузаку и отключился. На следующий день в императорские владения прибыла Кодзуки Карен, а вместе с ней и восстановленный Алый Лотос. Куруруги смотрел в её голубые глаза. Это были не те пустые глаза, которые были у стражи на нижнем этаже, это были печальные глаза, которые вот-вот расплачутся. — Здравствуй, Карен. — Здравствуй, — равнодушно произнесла девушка. — Тебя проводят в твою комнату. Отдохни, вечером отправишься на задание. Тут же подбежала прислуга — и Карен в её сопровождении, а также в сопровождении молчаливой стражи зашла в здание правительства. Карен чувствовала всё, осознавала — гиас не смог сломать её сознание, но она совершенно не контролировала своё тело, что приказывали, то и делала. И это было хуже всего. Лучше бы её сознание было действительно сломлено, и она бы исполняла приказы, не осознавая их. Она села на двухместную удобную кровать, ссутулилась, нагнула голову и всё таким же печальным взглядом смотрела в пол. Из её глаз потекли слёзы, но девушка продолжала всё также равномерно дышать. Она не услышала, как в комнату кто-то зашёл и сел рядом. Этот кто-то завёл её алые короткие волосы за ухо и очень долго смотрел на её профиль. Она, наконец, повернулась к человеку — это был Нулевой рыцарь, который задумчивым и печальным взглядом смотрел на неё. Мужчина провёл по её щеке ладонью и крепко обнял, тяжело дыша и прикрыв свои зелёные глаза.***
На удивление, оскорблений со стороны Эмили за прошедшие дни Лелуш не услышал, рукоприкладством она тоже не занималась. Даже улыбалась иногда. Напрягало это Лелуша, но он молчал. Они летели на огромном чёрном летающем флагмане. В данный момент Эмили смотрела, как император, застёгивает бриллиантовые запонки на белой шёлковой рубашке. За всё это время, которая она провела с ви Британией русоволосая поняла одно: Лелуш умеет одеваться, и одевается он роскошно, император любит роскошь… Но если у некоторых людей, которых Эмили знала, эта роскошь была какой-то дешёвой и показушной, то у императора она была элегантной и… повседневной, словно нет ничего необычного. Рузенкрейц улыбнулась — Лелушу по статусу положено таким быть. — Что Вас так рассмешило? — спросил брюнет, завязывая галстук. — Ничего. Так, размышления… — пробормотала Эмили. — Даже не поделитесь? — вздохнул император, затягивая узел. — Просто думала о том, как же Вы любите шикарно одеваться, — произнесла девушка вставая с кровати. — Вот оно как… — улыбнулся Лелуш, надевая чёрный жилет с золотыми узорами и застёгивая тот на золотые пуговицы. Эмили подала ему пиджак — и Лелуш взял тот, улыбнувшись ещё шире и надевая его. — Спасибо, — сказал император. Эмили покраснела и произнесла: — Не за что, — она покосилась на воротник рубашки, — А… — она покраснела ещё сильнее, но решила, что уже ели начала, то нужно договорить, — можно? Поправить… — Да, — спокойно произнёс ви Британия. Эмили подошла и стала поправлять воротник рубашки, затем поправила галстук, сосредоточено смотря перед собой. Если бы Рузенкрейц посмотрела на лицо Лелуша, то увидела, как выглядят коты, объевшиеся сметаной. Девушка вдруг вспомнила, как неделю назад, на следующий день после того, как её пытались сбросить с обрыва, император пришёл и заявил, что он едет в Японию через неделю и что если Эмили хочет, то может присоединиться к нему, может даже посетить Соколовского. Она согласилась. Эмили за эту неделю вообще появлялась там, где появлялся и сам Лелуш: и на совещаниях (министры удивлённо на неё посмотрели, но и только), и на приёме делегаций из Африки, и даже на похоронах Четвёртого рыцаря… Да, тогда высшее общество, исключая генералов, сильно удивилось, когда увидело её рядом с императором. И вот сейчас она едет с брюнетом в Токио, вернее они уже подлетали к нему. Эмили закончила поправлять галстук и хотела отстраниться, как император положил свою руку на её талию и притянул к себе и как он обычно любил делать поправил сбившуюся прядь распущенных русых волос девушки. Лицо императора начало медленно и неотвратимо приближаться к её лицу — и Рузенкрейц стала приобретать всё новые и новые оттенки красного на своём лице. Она в последний момент отвернулась. Лелуш уткнулся в её щеку и улыбнулся. — Даже не поцелуете? — спросил он с какой-то нежностью, отчего синеглазая покраснела ещё сильнее, хотя куда ещё сильнее? — Нет, — коротко вымолвила она, задыхаясь от волнения. — А я поцелую, — протянул брюнет и поцеловал девушку в щёку. — Даже не представляю, как проведу эти несколько часов без Вас, — прошептал он ей на ухо. — Двадцать лет жили, проживёте пару часов, — пробормотал русоволосая. Император вздохнул, отстранился от девушки и произнёс: — План действий таков: сейчас Вы вместе со мной заедите в здание правительства, откуда уже уедете на другой машине с Джеремией и остальной охраной. Постарайтесь не задерживаться. — Я уже представляю лица пациентов и медперсонала, когда к ним заявится Первый рыцарь, — усмехнулась девушка. Лелуш смотрел на девушку, одетую в белую рубашку, тёмно-зелёный пиджак и такую же юбку до колен. Ещё сейчас Эмили была чуть выше из-за каблуков чёрных классических туфлей. Императору что-то сообщили через маленький наушник в одном ухе — и он произнёс: — Мы приземляемся. Пойдёмте. — Знаете, — начала Рузенкрейц, когда они шли по коридорам флагмана, — а ведь теперь не только дворец, но и вся Британия думает, что я Ваша любовница. Теперь и весь мир будет, — вздохнула синеглазая. — Ну не расстраивайтесь. Это не так уж и плохо. Я читал новости по этому поводу. А ведь они там придумали весьма интересную романтическую историю… — Вы считаете, что история, где один человек влюбляется в убийцу своей семьи — романтичная? Как по мне, это болезнь… Лелуш пожал плечами. Они шли к главному входу на флагмана, который приземлился в аэропорту. Огромный люк выступами с шипением опустился на землю, став своеобразными ступеньками. — Страшно? — спросил ви Британия у Эмили. — Да. А Вам? — Ну разве что чуть-чуть. Я переживаю насчёт Вашей с Соколовским встречи. Эмили воздержалась от едких комментариев, мало ли… опять разозлится и не пустит… Они стали спускаться по ступенькам к машине представительского класса: он на две ступени ниже неё, как подобает по этикету. Они ступили на красную дорожку, по периметру которой стояли в парадной тёмно-синей форме солдаты. За этими солдатами стояли ещё солдаты уже в обычной чёрной военной форме с автоматами наготове. Кроме солдат здесь находилось ещё несколько десятков найтмеров. У самого начала ступенек стоял Сузаку в парадной форме Нулевого рыцаря, который тут же встал перед императором и положил правую руку на сердце, сжав её в кулак, а другую так же сжал в кулак, но заложил за спину, и преклонил колено. — Ваше Величество, — произнёс Сузаку. — Встаньте, сэр Куруруги. Мужчины обменялись рукопожатием и они втроём прошли к двум чёрным машинам. Солдат открыл дверь чёрного автомобиля. Лелуш пропустил свою спутницу первой, а затем и сам сел. Сузаку сел в другую такую же машину. Её руки тряслись. Он заметил это взял правую ладно девушки в свою левую и крепко сжал. На удивление императора, Эмили сжала его ладонь в ответ. — Долго ещё? — тихо спросила она с нервозностью в голосе. — Ещё полчаса, — ответил ви Британия. Кортеж Кровавого императора нёсся по дорогам Токио. Наконец они свернули на людную площадь и подъехали к красной дорожке. — Как я выгляжу? — неожиданно спросила Эмили. — Как всегда: сногсшибательно, — улыбнулся брюнет. Ну вот опять. Опять он заставляет её краснеть и думать, что он испытывает к ней какие-то чувства. «А может, и испытывает… Только мне-то что? Хотя есть что, — печальные мысли посещали её всё чаще. В последнее время она была где-то на девяносто процентов уверена, что этот Кровавый император страдает от неизлечимой и ужасной болезни (для него, конечно, кто в здравом уме полюбит его, зная о всех «подвигах», особенно если есть личная обида?). И Эмили уже кажется, что она начинает потихоньку сходить с ума. Потому что резкое желание поправить его костюм в лучшую сторону нельзя никак назвать. Дверь автомобиля открыл солдат — и Лелуш первым вышел из машины, затем развернулся и подал руку своей спутнице. Эмили так же вышла из машины — Лелуш взял девушку под локоть. Рузенкрейц улыбнулась — она знала, что в таких случаях всегда надо улыбаться. Улыбался и ви Британия. Они шли снова по красной дорожке, снова по периметру стояли военные в парадной форме, снова стояла ещё куча солдат и найтмеров. Эмили услышала, как зашептались люди, находящиеся на площади, когда она вышла из машины. Она не слушала о чём они шепчутся — она знала, что они говорят. Как же трудно было держать улыбку на своём лице. Она буквально чувствовала давление сотен взглядов. Синеглазая действительно поражалась императору — ей казалось, что тому всё нипочём. Она уже была рада, что мужчина был рядом — с ним ей было спокойнее, она чувствовала, что он каждое мгновение готов помочь ей. За ними шёл Нулевой рыцарь. Солдаты открыли огромные двери здания правительства — они зашли внутрь. Двери захлопнулись. Эмили стало легче. Перед ними стояла Сумераги Кагуя, которая с нескрываемым интересом рассматривала русоволосую. Возле Кагуи стояло множество британских военных, Шестой рыцарь, Элис Левитт, а также Первый рыцарь. Кагуя протянула руку ви Британии — и тот пожал её, после чего кивнул Эмили и Джеремии. Они разошлись в разные стороны: Лелуш с Кагуей, Эмили с Джеремией. — Сэр Готтвальд, — обратилась Эмили к Джеремии. — Да? — Далеко отсюда до больницы? — спросила она. — Около двадцати минут. Мы выедем из чёрного входа, с нами в эскорте будут ещё около десяти машин. — Конспирация так себе… — пробормотала девушка. — Это не конспирация. Было бы просто некрасиво сейчас выйти из главного входа, вы же умная девушка и это прекрасно понимаете… Они вышли на задний двор и сели в машину: Джеремия на месте водителя, Эмили — на переднем сидении. — Послушайте, — вздохнул Готтвальд. — Вы уверены? — спросил он, ещё не заводя машины. — Да, — твёрдо произнесла Рузенкрейц, — поехали.***
Соколовский лежал в палате и дремал. Внезапно он услышал, как в комнату кто-то вошёл, это был не шаг медсестры, что приходила к нему каждые три часа, так ходят убийцы: тихо и быстро, уверенно. Он открыл глаза и увидел Первого рыцаря Круглого стола Священной Британской империи в парадной форме и в белом торжественном плаще. — Пришли меня убить? — усмехнулся русский. — К Вашему счастью, не Вы моя цель, — улыбнулся Джеремия. — Тогда кто? В комнату зашла ОНА, Эмили. Он поражённым взглядом смотрел на неё. — Здравствуй, Сергей, — произнесла синеглазая и расплакалась.***
Элайдже снился сон. Ну как сон, какие-то обрывки сна. Он тихо идёт. Коридор дворца в Токио. Он стоит возле балкона и слышит голос императора. — Ты знаешь, почему я должен умереть… — тихо говорит он кому-то — «Реквием по Зеро» должен быть исполнен. «Умереть?» — не понимает Элайджа и отходит назад. Но его шаг оказался слишком громким. — Ты слышал? — спрашивает император у второго. Следующее, что Тод видит, — это алые глаза. Его словно душат, он падает на колени, голова гудит. Звучат навязчивые слова: «Забудь то, что только что слышал!» Как он может забыть ЭТО?! Как он может позволить ЕМУ умереть? Он, кажется, упал на пол. Мир плывёт. Он ногтями проводит по паркету, словно это как-то может помочь ему спастись. Каждое слово словно исчезает из памяти, он отчаянно цепляется за них. Дышать невозможно. Голова гудит ещё сильнее. — Крепкий, — говорит второй и уходит. Последнее слово фразы исчезает из памяти Элайджи — и он непонимающим взглядом смотрит на императора, который изогнул бровь и смотрит точно на него. — Тебе плохо? — спросил Лелуш ви Британия. И Элайджа даже не знает что сказать: он и сам не понимает, что с ним. Он не может вымолвить и слова потому, что перед ним сам император. Лелуш протягивает руку ему руку: — Ты подниматься будешь? Элайджа протягивает руку в ответ, и трясущейся холодной ладонью хватает ладонь правителя мира. Ладонь у императора горячая, Элайдже кажется, что жар такой силы, что дух выбивает. — Как тебя зовут? — спрашивает ви Британия, помогая парню подняться. — Элайджа… Тод… — растерянно говорит зеленоглазый и пошатывается, Лелуш хватает его за плечо, крепко сжимая. Элайджа осмеливается взглянуть ему в глаза. Какой-то великий замысел кроется за аметистом. Алые искры пляшут в глазах, почти безумие. Он, завороженный, любуется этими искрами, мечтая видеть их всегда, не отрывать взгляда. — Вот как… — бормочет брюнет, моргая, он разрывает зрительную связь.***
Элайджа проснулся в холодном поту и не мог понять, что происходит, где он. Этот сон… Тоду внезапно пришло осознание, что это не сон. Он тогда действительно слышал о «Реквиеме…», на нём тогда использовали гиас, он действительно говорил с императором до реквиема, он это и так помнил… Тот второй… это точно был Куруруги! Но парень всё никак не мог понять, как Сузаку разгуливал по дворцу, если он считался мёртвым? Нет, Элайджа вовсе не обижен за то, что на нём использовали гиас. Тогда… Ещё тогда… Он мог бы не дать плану произойти. Брюнет усмехнулся. «Ну и как я бы это сделал?» — задал он вопрос сам себе. Никак. Всё было так, как должно было быть. И поразил отнюдь не замысел. Он сулил Элайдже боль. Он любовался искрами, тем, что пряталось в тени замысла.***
Меч — это право и правда. (Германская пословица)
Сузаку сидел на троне, стоявшем на высоком красивом помосте с перилами, и смотрел на главную площадь Токио. Сейчас на ней находилась большая толпа, которая окружила эшафот, на котором уже через несколько минут будут расстреляны приговорённые к смерти террористы или не террористы, какая разница? Да, люди никогда не меняются: хлеба и зрелищ народу. За эти две недели, что Токио находилось под оккупацией Британии, японцы уже успокоились… Да, японцами пришлось буквально вдалбливать в голову, что ничего с ними делать не будут, что они отныне такие же полноправные граждане Британии, как и коренные британцы. Ну что же, пропаганда удалась. Сузаку усмехнулся, отстранённо смотря на площадь. — Сэр Куруруги, всё готово, прикажете начинать? — поинтересовался офицер, стоявший рядом. — Да. Кажется, заиграл гимн Британии, солдаты встали по струнке. Лишь он, Нулевой рыцарь Священной Британской империи, сидел на троне, ещё одна привилегия… Он решил устроить показательную казнь буквально вчера в качестве акта устрашения: пусть все знают, что бывает с теми, кто противостоит Британии. Куруруги был одет в церемониальные одежды нулевого рыцаря. Они отличались от одежд других рыцарей Круга: чёрной рубаки с золотым гербом Британии, белого пиджака, белых штанов, чёрных сапог до колен и таких же перчаток по локоть, плаща с высоким стоящим воротником и с таким же золотым гербом Британии, у каждого рыцаря плащ был своего цвета. Даже меч у зеленоглазого был совершенно другим. На Нулевом рыцаре была надета белая рубашка, чёрный галстук, поверх рубашки был чёрный китель с золотыми эполетами, застёгнутый на пять золотых пуговиц. На воротнике кителя с одной стороны красовался золотой герб Священной Британской империи, на другой — золотой символ Кровавого императора, всевидящее око (рубин), с отходящими от него восемью лучами. К кителю крепился золотой аксельбант через правое плечо. На правой стороне груди красовался чёрный крест, размером четыре на четыре сантиметра, из чёрного железа в рамке из золота, в центре креста находился небольшой золотой череп. На левой стороне груди находился Императорский Британский орден с алой лентой, представлявший собой белый мальтийский крест с вензелем, изображавшим инициалы императора — «L», «V», «B». Рядом с орденом висело ещё большое количество наград, но эти две были самыми важными и почётными в империи: первая выдавалась лишь генералам за успешное покорение новых земель престолу, вторая — за оказание личных услуг монарху, что показывало близкие отношения императора с данным человеком. Обе награды вручались лично императором. По линии низа кителя и рукавов шла золотая окантовка. Зеленоглазый также был одет в чёрные брюки, такие же сапоги и короткие алые перчатки, на голове у Нулевого рыцаря находилась чёрная фуражка с золотым рантом и кокардой с гербом Британии, обрамляемой лавровыми листьями. На Куруруги был надет алый плащ всё также с гербом Британии, но по центру туловища птицы находилось всевидящее око девяносто девятого императора. В алых ножнах Куруруги покоился церемониальный стальной меч с позолоченной рукоятью, на которой был уже чёрным вырезан герб Британии, а на самом клинке выжжены слова: «Ради императора и Британии». Гимн Британии закончился — и Сузаку встал с трона, подойдя к краю помоста. Он опёрся о мраморные перила и посмотрел на площадь. Толпа радостно заревела. Куруруги усмехнулся: ещё две недели назад все приговорённые считались героями, а теперь стали для японцев врагами, которые мешали им спокойно жить эти две недели, из-за которых в городе и находилось такое огромное количество военных… качественная пропаганда, что ещё сказать? К тому же, солдаты Британии действительно хорошо себя вели по отношению к мирному населению (всё-таки пара смертных приговоров из-за неподобающего отношения к местным сделали своё дело). Нулевой рыцарь поднял правую руку — и толпа затихла. Он усмехнулся ещё шире. — Сегодня я обращаюсь к вам уже не как к японцам, и уж тем более не как к одиннадцатым, забудьте это отвратительное клеймо прошлого. Вы британцы, такие же жители империи, как и я, как и любой солдат, стоящий здесь, — он говорил в микрофон — и его слова эхом расходились по площади. — Я как и вы желаю лишь одного: мира и процветания, но не все хотят того же, — он перевёл взгляд на эшафот, где находилась первая партия приговорённых к смерти террористов. — Взгляните на этих людей, — он указал на пленных левой рукой. — Они отказались от мира, решив бессмысленно пожертвовать своими жизнями, ВАШИМИ жизнями во славу хаоса. Из-за таких террористов, как они, страдаете и вы — мирное население. И моя обязанность как верного меча британского престола — уничтожать любые опасности, которые грозят Британии и её подданным. Я клялся в верности не просто императору, я клялся в верности ВАМ, любой солдат Британии клянётся в верности и ВАМ. А по сему… — он перевёл взгляд на главного офицера, стоявшего на площади, — сэр Рассел, избавьте мир от врагов Британии, уничтожьте тех, кто сеет хаос. Рыцарь лет двадцати пяти, стоявший на площади, прикрыл глаза, положив правую ладонь на сердце, склонил голову и произнёс: — Есть. Офицер прошёл на эшафот к прикованным к столбам двадцати людям, навел на них автомат и дал череду выстрелов. Куруруги стоял на помосте, сложив руки за спиной и наблюдал, как люди один за другим навеки закрывают свои глаза. Сузаку начало казаться, что та кровь, которая была на трупах, была на нём самом, и с каждым мёртвым её становилось больше. Но тяжело от этой крови не было — меч ничего не чувствует, его задача — карать. Кажется, пошла вторая партия, третья, четвёртая. И с каждой такой партией шатену казалось, что он всё больше и больше измазан в крови. Куруруги находился в какой-то прострации, как услышал чей-то женский крик: — Она же ребёнок! Пощадите ей! Он быстро нашёл источник крика: женщина-японка лет тридцати пяти, одетая в белую робу заключенного. Зеленоглазый нахмурился и увидел похожую на женщину девочку лет шести. — Ребёнок? Что среди заключенных делает ребёнок? — тихо обратился он к офицеру, стоявшему рядом. Казнь тем временем продолжалась. Офицер продолжал расстреливать заключенных, приближаясь к девочке и всё больше хмурясь. — Вы же сами приказали, чтобы не было никому скидок… — пробормотал офицер. — Идиот, — прошипел Куруруги, бешенным взглядом смотря на площадь. — Это ударит по репутации империи… «Хотя о какой репутации идёт речь, когда Британия — империя, построившая своё величие на крови и костях, а правит ею Кровавый император. Плевать», — вздохнул он про себя. — Прикажете оставить в живых? Очередь тем временем приближалась к девочке, которая с ужасом смотрела на казнь. Зеленоглазый опёрся о перила, тяжело вздохнул и произнёс неживым голосом: — Пусть продолжают. «Скажи Лелуш, — обратился он мысленно к своему другу, который был уже в столице Британии, — я ведь всё делаю правильно? Если я прикажу отменить приговор, то это покажет нашу слабость? Но она ведь ребёнок… Или же это покажет наше милосердие? И всё же, если я её сейчас пожалею, то другие воспримут это как слабость… Если нет — как жестокость. Ну что ж, люди быстрее забывают жестокость, чем слабость… Вот именно, Британия имеет репутацию жесткой и жестокой империи, и мы не имеем права показывать слабость. Священная Британская империя не знает милосердия», — думал Сузаку про себя. Офицер остановился у прикованной девочки и всё никак не мог поднять на неё автомат. Он повернулся к Куруруги и печально посмотрел на шатена. — Я не могу, — произнёс Рассел. — Она ребёнок. Наступила тишина. «Будто вам всем тут впервые убивать детей… — зло подумал Сузаку, вспомнив гетто Синдзюку. — Впрочем, может, за эти два года британцы и впрямь изменились». Нулевой рыцарь круто развернулся и спустился на площадь, словно неотвратимая смерть, чёрным вихрем пронёсся к офицеру. — Сэр Рассел, — прошипел он, злобно смотря на мужчину, глаза Куруруги потемнели от злости. — Я не буду это выполнять, я не смогу убить ребёнка. Она же не террорист… — начал Рассел. Сузаку на этих словах залепил офицеру смачную пощёчину. Звук удара показался слишком громким в той тишине, которая стояла на площади. — Запомните хорошенько, сэр Рассел, — вкрадчиво начал рыцарь, — если я говорю Вам, что перед Вами стоит террорист, Вы не имеете права ставить под сомнение мои слова, — с этими словами он выхватил пистолет на девочку и повернул к ней голову, презрительно смотря на неё. Он увидел эту мольбу о помощи в глазах, он знает этот взгляд — у него когда-то был такой же… Внутри Куруруги что-то дернулось, но он не показал этого ни одним своим движением, лицо его всё также было презрительным. Сузаку, показалось, что он услышал выстрел, шатен вдруг почувствовал, как в районе сердца стало жутко больно. Лицо Нулевого рыцаря разгладилось и стало спокойным, а глаза смотрели вперёд себя с непониманием. «Ну вот и всё… Это конец…» — понял Куруруги. Это конец. Он сам себя убил.