***
— Вы меня звали, — спросила девушка, входя в кабинет. Двое мужчин прижимали к стене парня в чёрных солнцезащитных очках, пока третий скатывался по стене и тяжело дышал. В таком состоянии Эмили Рузенкрейц застала всех находившихся в кабинете директора людей. Русоволосая глазами по пять копеек смотрела на брыкающегося брюнета, и казалось, что глаза её распахнулись на столько, насколько это было возможно, когда вдруг с парня слетели очки. Двери в кабинет скрипнули. Всё происходит, как в замедленной съёмке. Вот она следит за падающими очками, те с каким-то слишком громким стуком падают на пол, и тишина. Эмили поднимает глаза на Кадиса и видит слишком знакомое лицо, это было лицо человека, нет, монстра, который отнял у неё счастье два года назад. Глаза Кровавого императора почему-то светятся красным. Рузенкрейц не дышит, смотря на искажённое в злобе лицо Лелуша ви Британии, взгляд которого начал становиться каким-то осмысленным, а глаза начали менять свой цвет на знакомый всему миру аметистовый. Её мысли путаются, но так или иначе сводятся к тому, что ОН ошивался рядом с ней всё это время. Эмили отходит на шаг назад и уже собирается развернуться, чтобы просто сбежать, да, вот так позорно сбежать. Но внезапно синеглазая чувствует, как кто-то хватает её за шею. Девушка чувствует знакомый запах духов, лайм, так пах только ненавистный ей Элайджа Тод. Рузенкрейц понимает, что именно Элайджа и душит её сейчас… без лишних слов и колебаний, слишком решительно и даже как-то хладнокровно. Как настоящий слуга абсолютного зла. «Так значит, ты знал…» — понимает Эмили. В глазах начинает мутнеть, лёгкие горят, ноги становятся ватными. Она видит, как Кровавый император бьёт о стенку одного мужчину, другого, теперь всё слишком быстро. В глазах императора нет души, тени сомнения, даже каких-то раздумий, он, кажется, делает всё на автомате, ничуть не боясь, что может убить кого-то… Хотя это же Дьявол-император, его подобное не беспокоит. А затем русоволосая закрывает свои глаза. Когда она открывает глаза, то видит лицо ви Британии, который смотрит ей в глаза своими алыми глазами. Левую руку Рузенкрейц сжимает ледяная, словно у мертвеца, рука Дьявола-императора. Она пытается вырвать руку из стальных тисков, подорваться, но ей не дают. От глаз, светящихся алым, невозможно отвести взгляд, словно что-то не даёт. Глаза Кровавого императора выглядят не просто страшно, а жутко. В нём нет души, нет ничего хорошего, в нём есть только самое настоящее пекло, абсолютная, голая тьма, лишённая хоть какой-то крупицы света. «Как настоящий дьявол», — проносится в голове у русоволосой. — Эмили Рузенкрейц, — хрипло и тихо проговаривает, даже протягивает, явно наслаждаясь, мужчина, — я рад, что ты жива… это просто восхитительно, — хрипит Лелуш ви Британия. Она не успевает осознать его слов, ей не позволяют. Глаза, которые и до того были алыми, казалось ещё сильнее вспыхнули пламенем. — Ты выйдешь из кабинета директора и забудешь всё, что здесь видела сегодня, — ледяным тоном приказывает Лелуш. И Эмили ничего не остаётся, как подчиниться, она понимает, что её сознание вновь отключается, и последнее, что чувствует, это аккуратное прикосновение ледяных губ к тыльной стороне её ладони. И этот холод разливается по всему её телу, душе, сознание словно ныряет в прорубь, ломая тонкий лёд, оно горит в ледяной агонии.***
Эмили непонимающе смотрит вперёд себя, затем также смотрит на императора, который наливает себе в бокал вино, прожигая девушку взглядом алых глаз. Взгляд у Лелуша был, мягко говоря, каким-то невменяемым и злым. Прямо таким же, как и тогда. Рузенкрейц испугалась, испугалась по-настоящему, захотелось сбежать, но даже дышать было страшно, не то что двигаться. — Ваше Величество, — выдавила из себя Эмили. Мужчина прикрыл глаза, отвернулся и тяжело вздохнул. — Что ещё Вы хотите знать? — хрипло проговорил ви Британия, стоя к девушке спиной. — Ваши глаза… — шокировано пробормотала Эмили, — значит, мне не казалось… — Да, это гиасс, — Лелуш приблизил бокал с явно дорогущим вином к губам и вдохнул. — Успокою Вас, он действует лишь один раз на человеке. Так портить напиток, какой беспредел, — вздохнул он. — Что Вы приказали моим дяде и тёте? — Не интересоваться Вашей судьбой и переехать в Авалон. — А можно отменить приказ? — Можно, — ви Британия отпил из бокала, — приказ может перестать действовать в трёх случаях: либо потребность в приказе отпадёт — и он спадёт сам, как это только что было с Вами, ведь Вы сейчас вспомнили? — Да, — тихо ответила русоволосая, тяжело дыша, пытаясь забыть это чувство ужасного холода. — Либо мы можем отменить приказ с помощью антигиасса. Это механизм, имеется у Джеремии в глазу, после этого я могу ещё раз использовать гиасс на человеке, видите ли, я ограничен в этом, всего один раз… ну, а так всё обнуляется. — Не боитесь мне такое говорить? — хмыкнула Рузенкрейц. — Джеремия Готтвальд — это синоним к слову «верность», о чём Вы? Эмили задумалась о чём-то и вскоре поинтересовалась: — А третий? Можно самому сбросить приказ? — Да. Если сила воли хорошая, то ты можешь контролировать своё сознание, но не тело, если приказ противоречит твоей сущности, то приказу можно сопротивляться, а если сила воли действительно хороша, то приказ можно сбросить и самому. Шнайзель смог. У Вас не слабая воля, просто, как мне кажется, Вы не хотели вспоминать и знать того, о чём я приказал забыть… — он хмыкнул. — Но если ты слаб волей, то приказ может не просто впиться в твоё сознание, а слиться с ним. — В смысле? — Если я прикажу человеку, который слаб волей, скажем, стать мои рабом, то однажды, даже использовав на нём антигиасс, он всё равно останется им, потому что это будет его сущностью. И в итоге будет фанатично преданный своему хозяину раб. — Священный глас… — прошептала девушка, и её глаза шокировано расширились. Лелуш усмехнулся и как-то одновременно самодовольно, болезненно и задумчиво посмотрел на горящий камин. — Да, — коротко ответил император. — Я помню, как сотни, тысячи британских солдат смотрели мне в глаза, а я раз за разом повторял им: «Станьте моими рабами». Кто-то вырвался, кто-то нет. — А что со Священным гласом сейчас? — Мертвы. Мертвы все, до кого смог достать Винзенс. — И что ещё Вы натворили такого с этой силой? — Ну как Вам сказать… — вздохнул брюнет, — Административная зона Япония — это моих рук дело, да, мисс Рузенкрейц, — протянул брюнет смотря на испуганную девушку, — это был я. Кому скажешь — не поверят: Зеро, национальный герой Японии, приказал убить всех одиннадцатых. Зеро оказался британским принцем и будущим Кровавым императором, угнетателем народов, — он подло усмехнулся. — Какая ирония… Эмили молчала и внезапно спросила: — Разве они теперь не японцы? — Да какая разница? От того, что ты назовёшь свинью человеком, свиньёй она быть не перестанет, — император поставил бокал на стол и достал белоснежный платок. — А для Вас все свиньи, да? Любого можно на убой пустить? Мните себя лучше других? Лелуш рассмеялся. — Большинство — да. Я же игрок, а не фигура. Кха-кха! Он закашлял и прикрыл рот платком, который тут же окрасился в алый. Лелуш всё кашлял и Эмили, как зачарованная, смотрела на белый кусок ткани, который с каждой секундой всё больше пачкался в крови. Он продолжал смеяться, что выглядело в крайней степени безумно. «Так портить напиток, какой беспредел», — зазвучали в голове синеглазой слова императора. — Вино отравлено… — пробормотала девушка. — Зачем Вы его пили? Вы ведь знали… — А что мне будет? — пожал плечами Лелуш и снова закашлял. — Сколько меня ни трави, ничего не изменится. Видите ли, мисс Рузенкрейц, такая роскошь, как смерть, мне недоступна. — Что? — Эмили резко осипла. — Я никогда не умру, что бы со мной ни делали, хоть заживо сожгите, по атомам соберусь — уже проверял. — Совсем нельзя? — А Вы, я погляжу, не оставляете надежды. Даже не знаю, стоит ли говорить, ай, ладно! — брюнет тихо засмеялся. — Вот смеху-то будет в конце, если всё же это будете Вы… Можно меня убить. Человек должен иметь гиасс, причём гиасс должен достигнуть определённой стадии развития: обычно человек перестаёт контролировать свою силу на этой стадии. Только при этом условии носитель гиасса может убить бессмертного, а затем, умерев, сам станет бессмертным и потеряет силу. Потом этот новый бессмертный может заключить контракт с кем-нибудь и дать ему эту силу, так продолжается бесконечный цикл гиасса. На бессмертных, кстати, не действует гиасс. Рузенкрейц переваривала информацию и тихо сидела на протяжении трёх минут. — Так вот значит, почему Вы живы… Но если Вы бессмертны, то гиасс… — Вот парадокс, да? Злодеям вроде меня везёт, таков закон этого мира. Я убил не своего контрактора, а другого бессмертного, своего папеньку, — в голосе смешалось презрение и брезгливость. — Таким образом я получил код, а затем и абсолютное бессмертие после смерти, но контракт на силу всё ещё действует. — И много таких бессмертных и обладателей силы? — тихо поинтересовалась девушка. — Кроме меня есть ещё один бессмертный… и два носителя гиасса — остальных я убил, пока ещё был Зеро. — А Вы можете, ну, убить того второго? — Да. Но какой мне от этого толк? Убью я С.С., а затем, когда меня в очередной раз решать отравить или пристрелить, потеряю гиасс, а я не хочу отказываться от такого подарка судьбы. Зачем убивать, если можно запереть где-нибудь, чтобы никто не достал? — Лелуш сощурился и подло улыбнулся. — И зачем С.С. приехала в Авалон, неужели не понимает, что её ждёт? — вздохнул он и поморщился. — Может, она Вам верит и не думает, что Вы так поступите? Ваша свита считает, что Вы не такой уж и плохой, — предположила синеглазая. — Думаю, С.С. просто хочет исполнить своё старое желание… Нельзя верить Кровавому императору, мисс Рузенкрейц, это чревато последствиями. А те, кто верят, просто глупцы. — Я Вам поверила, считаете меня глупой? — А разве я с Вами — Кровавый император? — ви Британия изогнул бровь, но без какого-либо интереса посмотрел на Эмили, словно уже заранее знал ответ. — А ведь, — Эмили усмехнулась, — Вы с этой силой и с бессмертием всё равно, что Бог… вернее, Дьявол. — Дьявол — это не самое худшее, что есть в мире, — Лелуш сел на подлокотник кресла, в котором сидела русоволосая. — Человек, к примеру, в сто раз хуже, потому что он не осознаёт, что творит зло. И всё же люди не монстры. — А Вы? — Рузенкрейц посмотрела ему точно в глаза. — А я и не человек, следовательно… Хотя Вы меня в последнее время пытаетесь переубедить в обратном. — После всего, что Вы мне рассказали, я уже не уверена в своих словах. Административная зона Япония… это ведь чудовищно и подло: Вы стали Зеро, мессией для японцев, а сами устроили там кровавую бойню. Вы ведь приказали Юфимии ли Британии убить японцев? — Я… Да, — нехотя ответил брюнет, — моя сила тогда вышла из-под контроля, я этого не знал и в шутку сказал, что если я прикажу Юфимии убить всех японцев, то она это сделает. — Всё равно даже говорить такое, пусть и в шутку… — пробормотала Эмили. — А Вы, похоже, этим гордитесь сейчас… или пытаетесь себя в этом убедить. — Мне просто смешно с той ситуации, — равнодушно ответил император. — А какая Вам, собственно говоря, разница? Питаете особую любовь к одиннадцатым? — раздражённо спросил Лелуш. — Я терпеть не могу лжецов, — прошипела синеглазая. — А, так, может, Вы не можете терпеть и отца, и мать? Они ведь тоже лгали, все лгут, и это не плохо. Люди лгут для того, чтобы к чему-то стремиться. Я лгал и построил на этой лжи новый мир, где все жили счастливо! Рузенкрейц испуганно смотрела на мужчину. — Но весь мир отверг мой подарок… — вздохнул брюнет и успокоился. — Ну и дураки, — он улыбнулся. — А что теперь? Что теперь Вы делаете? — Я? Я даю людям то, что они хотят. Люди хотели войны — и они её получили, они хотели убивать и разрушать, что же, я их не останавливаю, пусть, — Дьявол-император тихо просмеялся. — Я пришёл к выводу, что все мы жаждали одного: хаоса, абсолютного разрушения, мести, вымещения злости и обиды на других. — А чего хотите Вы? — серьёзно спросила девушка. Лелуш молчал и задумчиво смотрел в окно, солнце садилось за горизонт и дарило прощальные лучи столице кровавой империи. — Того же, — он замолчал, потом продолжил, — власти, абсолютной, безграничной власти над всем миром, над каждым разумом. Я хочу получить то, что заслуживаю за все свои страдания и старания — бытия на самой вершине мира, — наконец договорил ви Британия и не соврал. «Вот это откровение… — подумалось Эмили. — Хотя это ожидаемо». — Отвратительное желание, если Вы мне не соврали. — Не хочу Вам лгать. Желание моё вполне естественно для любого человека, поверьте мне, все хотят того же в глубине души, просто… будучи ограниченными рамками морали, они скрывают подобное от самих себя и всячески презирают, — мрачно протянул Кровавый император. — Я не хочу, — тихо ответила синеглазая и посмотрела на него снизу вверх. — Это просто потому, — он прошёлся ладонью по её щеке, — что у Вас ещё не было в руках подобной власти, единожды её вкусившим… трудно отказаться, невозможно. — И не хочу иметь, власть портит людей. — Портит? Можете думать так, но я считаю, что власть просто показывает сущность человека, это не значит, что человек плохой. Получить власть — упасть в чёрную бездну, — он закусил губу, погрузившись в свои мысли, озвучивая только части их, — и чем больше власти, тем ниже ты падаешь, падаешь в себя же, позволяя истинной сущности поглотить тебя… — он прикрыл глаза и улыбнулся, — это потрясающее чувство, мисс Рузенкрейц, — он открыл глаза, — перестать скрывать от себя что-то, принять себя полностью, прекратить конфликт внутри. Эмили молчала. — Тот странный мир… — пробормотала девушка. — Мир Си, как я уже говорил, это мир сознаний, хотя туда может попасть и физическое тело, если пройти через специальные врата, а так… бессмертные могут попадать туда разумом по своему желанию, а если захотят, то и обычных людей затащить. — Те странные чёрные потоки, что это? — Потоки сознаний людей: живых и мёртвых, хотя мёртвые уже и не являются собой, фактически это обезличенное сознание без памяти и чувств, ожидающее, пока оно в очередной раз станет чем-то, попав в… физический мир. — Так значит, я спасла Вас от участи быть среди мёртвых… — Нет. Вы просто вытащили меня из места процедуры обезличивания, правда процедура уже завершилась, разве что памяти не лишился. — Ну ладно насчёт чувств, но откуда Вам известно о памяти? — Эмили зевнула и положила голову на руку мужчины. — Я хотел просмотреть воспоминания мёртвых из любопытства, но когда «подключился» к потоку, то не было ни чувств, ни воспоминаний, а у живых это есть. Память если не исчезает, то находится в другом месте, ну, я не искал. — А памяти Вы не лишились из-за бессмертия? — Наверное, я не знаю, — задумчиво проговорил брюнет. — Это было бы логично, моё сознание может быть защищено от воздействия со стороны, ну, а утрата чувств… я, скорее всего, подсознательно сам этого хотел. — Вы мне не дали тогда коснуться потока, это… — Это опасно, мисс Рузенкрейц, хотя бы потому, что жутко больно, ты слышишь миллиарды голосов у себя в голове, видишь миллиарды картинок, чувствуешь запахи, вкусы и… эмоции, это хуже всего. Я стараюсь искать возможность, чтобы не прибегать к этому, но едва ли это выходит, приходится вечно контролировать Мизуки и эту гадалку… — вздохнул Лелуш. — Гадалку? Мизуки? — удивилась девушка и моргнула. — Да, цыганка, помните, ещё весной на фестивале? Они видела будущее как следствие сумм человеческих решений. Пока она не собирается меня убивать, но чёрт его знает, что придёт в голову старой женщине. А Мизуки — это шпион ССШ с гиассом, я её подчинил своей воле. Она с нами ещё со времён академии, думала, что я не замечу. Между прочим, она какое-то время была в составе Вашей охраны. — А почему на бессмертных не действует гиасс? — Я думаю, это из-за того, что наши с С.С. сознания не находятся в потоке смертных, даже не знаю, что ещё Вам сказать по этому поводу, — вздохнул Лелуш. — Ну, мы можем по собственной воле пустить кого-нибудь в свой разум. — А как понять, является ли человек бессмертным? Лелуш вздохнул, встал и начал расстёгивать рубашку. — Вы что делаете? — Эмили недоумённо посмотрела на мужчину. — Я отвечаю на Ваш вопрос, — он уже стоял голым по пояс и повернулся к девушке левы боком. — Видите? — он указал на своё предплечье, на котором красовалась красная татуировка в виде символа летящей птицы, такого же, который появлялся и в его глазах при использовании гиаса. — Это символ гиасса, увидите такой на теле у кого-нибудь, даже не сомневайтесь — он бессмертен, ну или перед вами какой-нибудь фрик, — он усмехнулся. Лелуш обратно надел на себя рубашку и ловким движениями застегивал пуговицы, когда в дверь постучали. — Да, — слегка повысив голос проговорил ви Британия. В комнату зашёл слуга и посмотрел на императора, на грязный бокал и затем на вино. Дьявол-император насмешливо смотрел на парня. — Подойди, — холодно произнёс брюнет и подошёл к столу, на котором стояла бутылка вина и чистый бокал. Парень подчинился, боязливо косясь на человека с глазами цвета аметиста. — Чего ты так боишься? — усмехнулся ви Британия, наливая в бокал напиток. Мужчина подошёл к слуге, и протянув бокал, произнёс: — Пей. — Слуга взял бокал и грустно посмотрел на тот, всё никак не решаясь отпить. — Что такое? — Лелуш приподнял брови и наивно улыбнулся, что выглядело не менее страшно, чем если бы он злился. — Не нравится? Ты принёс мне это, чтобы я выпил, и я хочу, чтобы ты разделил напиток со мной, — мужчина сощурился. По лицу парня пробежала слеза, он понял, что император знает. — В-ваше Вел-личество, прошу, сжальтесь! — слуга рухнул на колени и уронил бокал, тот разбился — и белый ковёр испачкался. Эмили молча наблюдала за происходящим безо всякого интереса, лишь сочувствуя неудачливому отравителю. Ви Британия вздохнул, и схватив бутылку с вином, подскочил к стоявшему на коленях парню. Рузенкрейц, словно зачарованная, смотрела на императора, который силой вливал отравленный напиток в горло парню и который холодно произнёс: — Нужно уметь расплачиваться за свои действия. Пора бы уже запомнить, что я презираю чувство жалости. Слуга вырывался и начал кашлять, хватаясь за грудь, когда брюнет наконец-то отпустил того. Пострадавший завалился бок и, хватаясь одной рукой за грудь, другой царапая себе горло, хрипел. — Мне тоже было больно, — равнодушно продекламировал Лелуш и вздохнул. — Не волнуйся, помучаешься после смерти немного, а потом спасительное забвение… и никакой боли, тебя не будет, — равнодушные к чужим страданиям глаза дьявола во плоти встретились с испуганными глазами слуги. Рузенкрейц ошеломлённо смотрела на брыкающего в предсмертных судорогах парня. Перед глазами снова стояла картина родного поместья, залитого кровью родных, и трупы… Девушке стало плохо. «Нет, он всё-таки монстр», — подумала она, пытаясь справиться с тошнотой и со слезами, застывшими в глазах. Девушка всё-таки заплакала и отвернулась, настолько живо перед ней стояла картина поместья в крови. — Мисс Рузенкрейц? — Лелуш подлетел к ней. — Эмили, я напугал… — пробормотал он и приобнял её. Она подняла на него свои заплаканные тёмно-синие глаза — и те встретились с печальными аметистовыми. Мужчина присел на корточки, что больше выглядело, словно он рухнул на колени. — Почему В-вы так хотите… — она всхлипнула, — быть монстром? Он печально смотрел в её вопрошающие глаза и наконец-то ответил: — Потому что так легче, быть монстром гораздо проще, чем человеком. Люди страдают, а монстры… Пойдёмте спать, — внезапно проговорил ви Британия. Брюнет взял Эмили на руки, а та, даже к своему собственному удивлению, не сопротивлялась.***
Стаффорд сидел кабинете своего поместья и всматривался в имена, написанные на белом листе, напротив имён людей было краткое описание причины, почему они попали туда. Его головная боль на ближайшие недели. Будто император сам не мог посмотреть, кто ему предан. Хотя… хочет проверить дворян на прочность? Да, пожалуй, так. Император позволяет сейчас дворянам перейти на сторону предателя, это не есть хорошо, власть слабеет. Нет, он — глава Тайной канцелярии — не имеет права нарушить приказ ви Британии, даже если очень хочется, даже если так будет лучше. Всё-таки он клялся в верности Лелушу ви Британии. Как бы всё из-под контроля не вышло. «Не выйдет» — усмехнулся про себя Винзенс. Стаффорд прекрасно знал, что случится в тот момент, когда Кровавый император наиграется — память о семьях Рузенкрейц, Мортимер и многих других всё ещё свежа, это помнят и многие дворяне. Нельзя злить Дьявола-императора, даже давать повода для недовольства. «Хотя, похоже, что Куруруги это не касается… либо тот тоже бессмертен. Нет, тут, скорее всего, сыграло то, что Лелуш и Сузаку — лучшие друзья, по крайней мере, были ими, а может, и сейчас». В общем, сегодня Винзенс убедился, что Сузаку реально непробиваемый: так разозлить ви Британию и мило улыбаться, чтобы тебе ещё и ничего не сломали (как минимум), это ж ещё уметь надо! Ещё этот русский… Глава Тайной канцелярии вздохнул, вспоминая свою прогулку.***
— Господин Бестужев, ну надо же, какая встреча! — фальшиво обрадовался Винзенс, разводя руками, будто бы собираясь обняться с русским. Бестужев также улыбнулся в ответ насквозь пропитанной фальшью улыбкой, но глаза мужчины выражали полную враждебность по отношению к британцу. — Добрый день, господин Стаффорд, — Пётр слегка наклонил голову. — А я думал, Вы уже уехали. Решили вспомнить свои русские традиции и прощаться по полгода? — весело произнёс блондин, хитро сощурившись, сложив руки в замок и кивая. — Ну, не обижайтесь, это хорошая традиция. — У нас какие-то неполадки с флагманом, приходится ждать, — вполне честно ответил дипломат. — А-а-а, ну что же, в таком случае составите мне компанию в прогулке? — глава Тайной канцелярии усмехнулся. Они вдвоём петляли по коридорам роскошного дворца, обмениваясь ничего не значащими фразами. — Хотите, я Вам кое-что покажу? Бестужев молчал и с интересом поглядывал на двери лифта, возле которого стояла стража. Через минуту они уже стояли в чистом, сером, душном помещении. Откуда-то послышался крик. — Это?.. — Бестужев напрягся. — Да, это заключённые. Здесь сейчас находятся те, кто попытался как-нибудь навредить императору, а значит, и империи. Разумеется, Его Величеству, не стоит знать о точном количестве заключенных, зачем засорять себе голову такими пустяками? — Снова послышался истошный вопль. — Я люблю здесь бывать, — прошептал Стаффорд. — Их крики, словно мелодия… — он сделал жест рукой, словно был дирижёром. — Словно музыкальные инструменты… иногда играю на них, между прочим, — похвастался мужчина. «Больной. Больной на всю голову», — заключил русский. — Как думаете, что именно каждый из них мог такого сделать? — спросил британец. — Без понятия, может, кто-то отравить хотел, кто-то застрелить. У каждого свой воз. — И у Вас? — блондин покосился на Бестужева. — И у меня, должно быть, тоже он есть, — бесстрастно ответил Пётр. — Как бы Ваш воз Вас в канаву не увёз… — пробормотал глава Тайной канцелярии. — Во дворце пол чистый, натёрт до блеска, любая грязь выделяется, а ещё пол скользкий, будьте осторожны при следующем посещении, не дай Бог Вам поскользнуться. Бестужев понял, что Стаффорд уже прямым текстом говорил, что знает обо всём. А когда узнает император — вопрос времени, а может, уже знает. А ещё он показывал, что готов с грязью его смешать, отправить как очередную жертву в пасть жесткой машины Священной Британской империи, именуемой системой. Русский вздохнул, сам ведь ещё месяц назад настаивал на союзе, а сейчас чётко осознавал, что уже вот-вот — и Британия накинется на Россию, наплевав на все договорённости. И на этот раз уже ничего Россию не спасёт — военная машина Британии под предводительством Кровавого императора не останавливалась ни перед чем, перемалывая всё на своём пути. От Франции вот только выжженная земля да развалины остались, население истреблялось, пока ви Британия не сказал своим псам: «Стоп». Пруссию едва ли постигла иная участь, страна гордых немцев ещё не сдалась, но захваченные территории напоминали Францию: полное опустошение. Лелуш показательно делал всё это, чтобы люди не забыли, почему он Кровавый император и почему его следует бояться и уважать, быть верным ему и никогда даже не думать идти против него. Но у Бестужева было такое чувство, и он даже не знал, почему это чувство возникло, но ему казалось, что причина крылась в том, что Кровавому императору так захотелось. И от этого шли мурашки по коже. Лелуш ви Британия не просто захватывал, он специально убивал, разрушал, сжигал всё, что было у него на пути, и неважно оказывалось ли сопротивление или нет, всё это было просто из-за банальной прихоти. Бестужев очень надеялся, что он надумывает, но глядя на Винзенса он вдруг вспомнил, что животные часто похожи на своих хозяев… «И почему ты, Алёша, меня послушал? Быть может, если бы сразу мы были на стороне ССШ, то всё было бы лучше, гораздо лучше?» — с досадой подумал про себя Бестужев. — Я думаю, мне всё же стоит идти, — осторожно сказал русский. — Конечно-конечно, — Стаффорд улыбнулся и развёл руками, — не смею Вас задерживать. Осторожнее по дороге, не поскользнитесь, — снова сказал мужчина. Русский уже знал, что поскользнулся, но во второй раз не хотелось как-то, не хотелось стать новым «музыкальным инструментом» в руках этого психа. У Винзенса Стаффорда был извращённый ум со своими уродскими фантазиями.***
Джеремия равнодушно смотрел на Мизуки, которая сейчас, лежа на полу и хватаясь за голову, пыталась побороть гиас Лелуша. Именно в таком состоянии Первый рыцарь застал носителя гиасса в её комнате. Готтвальд прошёлся к креслу и сел в него, сложив руки на груди и закинув одну ногу на другую. — Ты всё-таки борешься… — мужчина вздохнул. — Неплохо, но, похоже, у тебя не достаточно сил, чтобы снять гиасс, ты, в конце концов, устанешь — и гиасс господина победит, но уже навсегда. — Иди к чёрту! — прохрипела Моримото. Первый рыцарь злобно усмехнулся. — Если ты не переборешь гиасс, то навсегда останешься обычной марионеткой, а если переборешь, я тебя убью, выбор невелик, да? Девушка закричала и схватилась за голову ещё сильнее. — Я тебя опережу, — продолжала хрипеть японка. — Вряд ли… Знаешь, Моримото Мизуки, нужно очень много раз подумать, перед тем как соглашаться на контракт, а затем идти убивать императора Священной Британской империи. Я даже не представляю, чем надо думать, чтобы решиться обмануть господина. Он ведь знал всё с самого начала, — вздохнул Готтвальд и подошёл к окну, не обращая на корчившуюся от боли девушку. — Или ты думаешь, что господин раздаёт приглашения вот так кому попало? Если бы ты умела думать, то поняла бы это ещё в академии и, возможно, избежала бы такой участи. Хотя думать, похоже никто у вас в ССШ не умеет. Даже Зеро был то британцем, то бывшим рыцарем Британии, полностью приняв психологию британцев. Чем так плох Его Величество, зачем его убивать? — нахмурился Джеремия. — Неужели… ты не видишь? — через силу проговорила девушка. — Он уничтожает всё! — девушка провел пальцами по полу, словно пыталась за что-то ухватиться. — Да, он уничтожает, но лишь потому, что для строительства необходимо разрушение. Лишь снеся старое здание, ты построишь на его месте новое. Да, этот «новый» мир будет не таким утопическим, как прежний, но зато более жизнеспособным. Посмотри на это разрушение иначе, разве оно не прекрасно? Это же рождение нового. Джеремия был уверен в том, что говорил, он верил в это всей душой. Но даже если бы у Лелуша были другие цели, и он уничтожал бы всё без цели создания чего-то нового на руинах, Готтвальд бы всё равно продолжал служить императору, потому что он Первый рыцарь, он поклялся в верности, а верность — это чуть ли не всё, что у него было. Джеремии было наплевать на весь мир, пусть хоть горит всё синим пламенем, его волновала судьба лишь трёх людей в этом мире. Первый рыцарь повернулся и посмотрел на девушку, из глаз которой текли слёзы, взгляд её стал пустым, а вокруг радужки теперь был красный ободок. — Ну вот и всё… — пробормотал мужчина. Готтвальд был в Японии всего два дня, но уже безумно хотелось обратно в Британию — он соскучился по своей семье, в особенности по Ане. Человек в маске вздохнул и прикрыл свой единственный оранжевый глаз.***
Три недели. Три скучнейшие недели, переполненные ожиданием неизбежного, показались Элайдже адом. Ещё когда в палате был Сергей, можно было хоть как-то отвлечься разговором, но как только брюнет остался один, стало просто невыносимо. И вот, этот день наконец-то настал. Элайджа никогда не причислял себя к верующим, но сейчас парень искренне благодарил Бога за то, что рана не была серьёзной и на нём заживало всё, как на собаке. Он стоял в чёрном мундире напротив небольшого зеркала в палате и поправлял прическу, по привычке зачёсывая чёрные волосы назад, сделал мысленную пометку посетить парикмахера. Что-что, а привычку ухаживать за внешностью парню привили ещё с младенчества. Закрыл глаза и словно провалился в прошлое.***
— И что ты стал испытывать с момента нашей встречи? — Я… мне трудно говорить только об этом. — Моей смерти? — сразу же понял экс-император — Это трудно объяснить, — Элайджа нервно обернулся к Лелушу. — Я не знаю даже как… Лелуш встал с кресла, присел на диван, рядом с Тодом и заглянул ему в глаза. — Не бойся, не нужно сопротивляться, — рука господина погладила его щёку. — Я и не собирался. Тод был готов отдать всего себя полностью на растерзание Кровавому императору, пусть делает с ним что угодно, это всё вызывало странное чувство покоя. Перед глазами замелькали образы. Они видели их вместе, они разделяли их. Летящий бокал с вином… он падает на белый пол, разбивается… бокал никогда не будет целым… разбит бокал, его не собрать… вино странно отскакивает от пола и в одну секунду трансформируется в кровь. Кровь разливается по полу, её всё больше и больше, они тонут в ней, но она тёплая, греет, проникает в каждую пору кожи, в нос, в рот, в лёгкие, обволакивает глаза, в ней… приятно. А затем… кровь превращается в их воздух. Они сидят в какой-то комнате, в тёмной комнате с белыми полами и кровью на них, кровь превращается в стулья, на которых они сидят, стол, они друг напротив друга, еду, питьё в бокалах, в них самих, они состоят из неё. Бокал снова цел. Они отпивают из бокалов и на их губах кровь, она стекает по подбородку, пачкая белые костюмы, стекает дальше, сливаясь с кровью на полу; они отрезают куски от запечённого мяса — и из места разреза течёт кровь. Они неизменно смотрят друг другу в красные глаза, в глаза цвета крови. И любуются кровью друг в друге, они не в силах отвести взгляд. — Покажи мне ещё, — Лелуш снова погрузился в его сознание. Пули градом летят в сторону людей, они жадно впиваются в их тела. Из ран брызгает кровь. Кровь брызгает на белый холст, стекает по нему, создавая образ римской птицы — гиасса. Кровь стекает с её крыльев, падая на пол, она растекается по снова белому полу… теперь вырисовывается трёхглавый орёл, накрывший своими крыльями весь мир, он вцепился в мир когтями, из ран льётся кровь. Из глаз орла льётся кровь, но это не похоже на слёзы, кровь капает на землю — и места, на которые попала кровь, вспыхивают огнём. — Когда у меня спрашивали, чего я хочу… я закрывал глаза и видел это. Лелуш притянул Тода к себе, тот положил голову ему на плечо. — Я никогда не говорил никому об этом. Кто меня поймёт? — Элайджа рассмеялся. — Это прекрасно, — Кровавый император влюблённым глазами взглянул в его глаза. — Я хочу тебе кое-что показать. Трон из пепла на горе из эфемерных фигур так же из пепла. На троне сидит чёрная фигура с алыми горящими кровью глазами, а за троном стоит такая же фигура. Гора трупов превращается в горный хребет, на нём — длинный стол, вторая фигура уже напротив первой, сидит за столом. Солнце из пепла, где-то в глубине — красные огоньки, солнце догорало. Внизу, у подножия горного хребта море из крови. Это их мир, только их, никому сюда не позволено даже думать ступить. Их прекрасный мир: сожжённый дотла, из гор пепла, обугленных трупов, и крови как вода. — Мы с тобой видим одно и тоже, Тод, — прошептал Кровавый император, прижимая к себе Элайджу. — Теперь я знаю, что не один. И ты не один.***
Элайджа вздрогнул, когда открытое окно хлопнуло из-за сквозняка. Это было одно из самых любимых его воспоминаний, он прятал его от самого себя, когда рядом был кто-то, он про него насильно забывал, только бы никто другой его не увидел в его глазах. Только он, он один мог узреть Кровавого императора во всём его величии, этот обжигающий огонь, рождённый из первородной тьмы и испускающий страшный, первородный, отравляющий свет. Только он видел его в чистом виде, без примеси его носителя, без человека. Только он один мог наслаждаться этим отравляющим светом, потому что он зажёг его во второй раз, он зажёг этот огонь, и огонь не собирался причинять боль тому, кто его пробудил. Только Кровавый император мог увидеть его настоящего. Только наедине друг с другом они могли быть собой, быть абсолютно понятыми. Тод вспомнил письмо и нахмурился, письмо он, кстати, сжёг (зажигалка, нагло спёртая у одного из сослуживцев чисто по приколу, неплохо помогла в этом…). Парень в чёрном мундире вышел из палаты — и взгляд его наткнулся на высокую фигуру Первого рыцаря. Джеремия Готтвальд мрачным взглядом окидывал белый коридор больницы, но как только Элайджа вышел, тяжелый взгляд устремился на него. Человек в золотой маске только с одной ему свойственной манерой ходьбы, решимостью, устремился к Тоду. Брюнет уже собирался поприветствовать рыцаря Круга так, как предписано протоколом, но едва Элайджа сделал первое движение, Готтвальд поморщился и грубоватым голосом произнёс: — Прекрати. Здравствуй, Элайджа, — Джеремия протянул ладонь для рукопожатия. Тод пожал её в ответ. — Я решил проводить тебя до аэропорта, всё равно пока что заняться нечем. Первый рыцарь был деятельной натурой, а потому просто отдыхать посреди дня не мог, лишь ночью, днём надо было ему постоянно что-то делать. — Все опять таращатся, — тихо вздохнул Тод, чтобы его мог услышать только человек с бирюзовыми волосами. Готтвальд снисходительно усмехнулся и поморщился, затем произнёс: — Да, им стоило бы уже давно привыкнуть. Они вдвоём завернули за угол, где стоял какой-то японец с наведённым прямо на рыцаря пистолетом. Руки у японца дрожали. — Британия поплатится за свои!.. — закричал террорист, но ему не дали закончить. Джеремия действовал машинально: быстрым движением выхватил из кобуры пистолет, навёл тот чётко на голову японца и выстрелил. Тело японца тяжелым грузом свалилось на пол. Джеремия не осознавал, что делает, просто делал. Оранжевый глаз Первого рыцаря придирчиво осматривал людей, которые находились в коридоре, на предмет опасности, и не найдя таковых, Готтвальд хмыкнул и опустил пистолет. — Ну и дурачок же… — пробормотал Джеремия, спокойно преступая через труп, пытаясь не испачкаться. Элайджа проделал то же самое, брезгливо морщась, смотря, как всё-таки часть ботинок испачкалась разлитой по полу кровью. — И часто Вас так?.. — спросил Тод. — Да, в общем-то, нет, — протянул рыцарь. День для Готтвальда уже не прошёл насмарку: как минимум, один террорист и противник британского престола уничтожен. Настроение мужчин поднялось. Они сели в чёрный автомобиль, Джеремия вёл. — Сэр Готтвальд, — произнёс брюнет. — Да? — И всё-таки, зачем Вы приехали? — Да, я не знаю даже… От скуки, должно быть, — пожал плечами мужчина. — Ну раз уж я здесь, то успокою тебя — вижу, что ты обеспокоен. Я кое-что знаю. В Авалон ты едешь не из-за отца, ты ведь подумал, что Алестеир приложил к твоему возвращению руку? По лицу Элайджи можно было понять, что в его голове происходит мыслительный процесс. — Насколько я знаю, у Его Величества есть какое-то поручение, он что-то говорил про бунтовщиков на юге, я, если честно, мало что знаю об этом: СМИ молчат, да и работы в Японии обычно по горло… Господи, какой же этот народ неугомонный, — вздохнул Первый рыцарь. — Бунтовщики? Они сумасшедшие? — нахмурился Тод. Кто ещё посмел пойти против его Кровавого Орла?! Элайдже больших усилий стоило сдержать свой гнев и не выдать его взглядом. — Вероятно. Все мы знаем, то Лелуш ви Британия делает с восставшими… но они… И почему Его Величество не приказал уничтожить их сразу, как только узнал? Он ведь лучше всех знает, про опасность восстаний, сам же был таким, конечно, большинство британцев сейчас на его стороне, но… Неужели ОН ждёт ЕГО? Император хочет, чтобы именно ОН это сделал? Это похоже на признание… — Наверное, это так и останется для нас тайной за семью печатями, — брюнет поджал губы, унимая в себе ликование. — Возможно, у твоего визита столицы есть и ещё одна причина. Элайджа устремил заинтересованный взгляд ярко-зелёных глаз на Готтвальда. — Новый рыцарь Круга всё ещё не определён… — протянул человек в золотой маске. — С чего Вы взяли, что из меня такой хороший пилот? — хмыкнул Тод и хмуро посмотрел в окно. Кровавый император и его верный рыцарь, его защитник, его клинок, его вечный спутник, смерть… Как прекрасно… — Лучший пилот на курсе военной академии, действительно, с чего? — Уверен, что есть пилоты получше меня, которые просто не учились в академии. — Если ты всё время будешь так думать, то из-за своего пессимизма, из-за своей неуверенности, можешь ничего не добиться, а ты этого хочешь? Если ты всё-таки призван в Авалон из-за этого, то я ставлю на тебя, Элайджа, думаю, что и Его Величество если не ставит, то возлагает большие надежды. Тод задумчиво посмотрел в окно. Пессимизма, конечно, ага… ОН чувствует желания и намерения Кровавого императора, ОН один знает. — А может, у Его Величества уже совсем другие планы на тебя, — пожал плечами Джеремия. — Я тоже поеду в Авалон, но только через неделю. Думаю, мы увидимся, Элайджа.***
Куруруги находился на испытательном полигоне в пригороде Авалона. Нулевой рыцарь, стоявший в парадной чёрной форме, хмурым придирчивым взглядом осматривал собравшихся офицеров, одетых в также в чёрную парадную форму. Двадцать офицеров, отобранные Ллойдом только по ему одному понятным критериям, стояли в ряд не шевелясь. Шатен медленным и тяжёлым шагом подошёл к офицерам, прошёлся мимо тех, но внезапно остановился возле восьмого по счёту парня. Нулевой рыцарь перевёл свой тяжелый взгляд на воротник парня и цокнул. Офицер с каким-то страхом посмотрел на недовольного Куруруги. Всё это время царила гробовая тишина. Сузаку внезапно схватил парня за галстук и с силой затянул тот ровно на столько, насколько это было положено. Нулевой рыцарь молчал и лишь несколько презрительно посмотрел в глаза офицера, который всё же боролся со страхом и старался невозмутимо смотреть в зелёные глаза. — Ну и ну… — протянул рыцарь и развернулся на звук двигателя автомобиля. Из черного автомобиля вышел император в обычном костюме-тройке и подошёл к Нулевому рыцарю, который уже преклонил колено. — Ваше Величество, — чётко проговорил Сузаку. — Встаньте, сэр Куруруги, — равнодушно произнёс Лелуш — и шатен подчинился. Ви Британия посмотрел на небо, которое затянуло тучами и пробормотал по-японски: — Кажется, дождь собирается… — Да, быстрее начнём, быстрее закончим, — ответил на своём родном языке рыцарь. — Так, значит, это они, — брюнет всё также продолжал говорить на японском, никто из присутствующих кроме его и Сузаку этого языка не знал. Лелуш нечитаемым взглядом аметистовых глаз прошёлся по лицу каждого потенциального рыцаря Круга. — У восьмого в ряду шнурок развязался. Куруруги вздохнул и раздражённо посмотрел на рыжего офицера, который стойко держался под тяжёлым взглядом рыцаря. Брюнет засмеялся и произнёс: — Ну, не злись на них, они и так волнуются. — Один из них станет рыцарем Круга, может быть даже этот, — выплюнул шатен, смотря на виновника его раздражения, — они должны быть одеты с иголочки уже сейчас, в будущем один из них будет официальным лицом Священной Британской империи. Император снисходительно посмотрел на офицеров, так же улыбнулся и помотал головой. Офицеры напряжённо следили за каждым движением императора и его Нулевого рыцаря, не зная чего ожидать, всё же японский был совершенно непохожим на английский, и хоть как-то угадать предмет разговора не представлялось возможным. Хотя, наверняка, он был об офицерах. — Разбить их на пары? — спросил Куруруги. — К чёрту, пусть каждый сам за себя будет, — поморщился Лелуш и начал отходить к Беленосу. — Кто-нибудь из них может вступить в бой только в самом конце, — пробормотал Сузаку, следуя за брюнетом. — Значит, мозги у него есть. — Моё сердце просто рвётся на части — мы же фактически жертвуем Сазерлендами… — Мы делаем это ради благой цели, — усмехнулся ви Британия. — Ты даже не поздоровался с офицерами. — Много чести, поздороваюсь с победителем, — Лелуш всё так же говорил на японском. — Пусть начинают, — приказал мужчина уже на английском. Следующие часа два-три император и его рыцарь сидели в парящем в воздухе Беленусе (в найтмере было два кресла) и наблюдали за сражением, которое всё же затянулось. На земле валялись обрывки найтмеров, сами поверженные пилоты уже лежали в лазарете, находившимся неподалёку. Зелёное поле теперь представляло из себя чёрный выгоревший пустырь. — Да когда ж они уже закончат? — простонал брюнет. — На кого ставишь? — На того, что слева. У меня есть идея, добавим огоньку? — Ну, давай, — ви Британия коварно улыбнулся. В следующие секунды на землю упал целый град из снарядов, прямо в то место, где находились два Сазерленда. Оба найтмера уцелели. — Не попали? Странно, — разнёсся по полигону голос правителя Британии. — Ну ладно, ещё разок, — мужчина вздохнул. На этот раз Беленус ударил адроновыми пушками — и красные поток энергии начал выжигать на земле замысловатые узоры. Разумеется, будь это настоящий бой, то два Сазерленда уже стали бы расплавленными кусками металла. Уже через несколько минут тот самый найтмер, на который и ставил Куруруги, наконец-то сразил своего оппонента. — Я же говорил, — Сузаку самодовольно усмехнулся. — Ну что ж, посмотрим на нашего победителя, — пробормотал устало ви Британия. Они вдвоём вышли из Беленуса и подошли к пилоту, который уже стоял рядом со своим найтмером, напряжённо смотря на парочку. Лелуш прыснул, увидев перед собой того самого восьмого по счёту, рыжего офицера. Куруруги раздосадовано вздохнул и прикрыл глаза морщась. — Как тебя зовут? — довольным тоном спросил император, стоя уже совсем рядом с молодым парнем. — Джонатан Калвер, Ваше Величество, — спешно ответил рыжий. Брюнет видел, что офицер буквально млел от счастья быть рядом с императором Священной Британской империи, он видел это и наслаждался сам. — Хорошо… — довольно и с улыбкой на лице протянул Лелуш, всматриваясь в карие глаза парня, а затем повернулся к тому боком и уже серьёзно, с нечитаемым выражением лица произнёс: — Соберись, Джонатан Калвер, следующая битва для тебя будет важнее даже, чем сражения с моими рыцарями Круга. Калвер искренне не понимал, какое сражение имел в виду император. — Когда мы сможем организовать битву? — ви Британия повернулся к Нулевому рыцарю, который стоял сзади него. — Если всё пойдёт по плану, то уже послезавтра, — невозмутимо ответил Куруруги. — Он ещё в пути. Аметистовые глаза сверкнули алым и Лелуш, уходя, тихо протянул: — Посмотрим, на что способен лучший на курсе выпускник военной академии… Что ж, Джонатону Калверу суждено умереть. Просто потому что император уже давно выбрал своего рыцаря, любимого рыцаря, больше, чем просто рыцарь.***
Три недели, три чёртовых недели Эмили пыталась понять, когда именно она стала сдавать свои позиции. Всё, кажется, началось с того момента, когда её чуть не сбросили с обрыва. «Лучше бы сбросили, было бы не так болезненно», — мрачно подумала девушка, в то время, как на неё не просто надевали очередное платье на предстоящий бал, а затягивали корсет. Бал, насколько Эмил знала, должен быть через две недели. — Снимите это, — похрипела девушка, когда корсет наконец-то затянули. — На кой-чёрт этот корсет вообще нужен? Ну ведь не восемнадцатый век же! Служанки, которых в комнате было четверо, тут же принялись исполнять приказ. — Госпожа Эмили, тут все платья с корсетом, — вздохнула Валери. — Кто приказал их сшить? — прошипела Рузенкрейц. — Его Величество… — пробормотала блондинка. В Эмили проснулась жажда, жажда убивать. «Я его убью. Убью один раз, затем второй, третий и ещё, и ещё», — решила русоволосая. — Пусть сошьют другое, — тихо и зло проговорила синеглазая и снова погрузилась в свои думы, ну вернее просто бессмысленно смотрела на стену. С Бестужевым она, кстати, больше не виделась, что несколько обрадовало девушку. Эмили после рассказа ви Британии о гиассе и обо всём, что с ним связано, ходила первые два дня, как на иголках. Она всё никак не могла понять, знает ли Лелуш о разговоре с Бестужевым или же нет, и если знает, то почему ничего не говорит по этому поводу, ждёт от неё каких-то действий? Если это так, то не дождётся, Рузенкрейц решила, как говорится, сидеть на попе ровно. Пусть сами там разбираются… После такого умозаключения, сделанного ещё три недели назад, русоволосая поразилась своей способности принимать решения, похвалила себя мысленно и просто успокоилась, продолжив скорее по привычке периодически злобно зыркать на императора. В комнату вошёл Лелуш, когда не успели ещё с Эмили снять платье (этому факту она очень обрадовалась). — Выйдете, — спокойно и холодно приказал император — и четыре девушки пулей выскочили из комнаты. — Вы уже выбрали наряд? — Нет. — Почему? — ви Британия вздохнул. — Да потому что Вы сами пробовали ходить в этой машине для убийств?! — она указал на корсет. — А ко мне какие претензии? Это не я их шил, я просто приказал сшить. Хотя бы какой цвет? Я не могу подобрать наряд себе, чтобы он гармонировал с Вашим, Вы ведь будете танцевать только со мной. — Красный, — коротко ответила синеглазая. — Какой именно? Бургундский, коралловый, тёмно-алый, кармин? — как-то устало говорил император. — Не думала, что Вы разбираетесь в цветах. — Почему? — удивился он. — Вы мужчина, — пожала плечами Рузенкрейц. — Кармин, пусть этот будет. — Глупый стереотип, — изрёк Лелуш, наблюдая, как девушка в бальном платье, схватив одежду, зашла в ванную. Уже через мину она вышла вся красная, подошла к императору и зло посмотрела на того, мужчина лишь изогнул бровь. — Помогите расшнуровать, — явно стесняясь и краснея, пробормотала Эмили. Брюнет хитро, даже коварно улыбнулся и сощурился. Эмили, глядя на лицо ви Британии, отвела взгляд и быстро произнесла: — Знаете, я наверное сама… — она развернулась и хотела было уйти обратно в ванную, как её схватили за руку и потянули назад. Уже через мгновение девушка сидела на коленях мужчины, приобретала всё новые оттенки красного и не дышала. Она вдруг почувствовала холодные прикосновения на своей спине. Император почувствовал, что девушка вся сжалась и дрожит, а потому произнёс: — Успокойтесь, я всего лишь исполняю Вашу просьбу, — вздохнул Лелуш. Уже через минуту Эмили могла, что называется, вздохнуть полной грудью, в прямом смысле, но она всё также сидела на коленях по одной причине: её не отпускали. Мужчина обнял девушку и уткнулся носом ей в плечо, затем произнёс: — Я ненавижу праздники, сколько мороки с подготовкой… — Почему Вы этим занимаетесь? — удивилась Рузенкрейц. Девушка попыталась хоть как-нибудь отодвинуться от императора, но не вышло. — Хочешь сделать что-то хорошо — сделай сам. Мне, мисс Рузенкрейц, хочется быть уверенным в охране, в конце концов, в безопасности еды и напитков: было бы неприятно, если кто-нибудь на балу вдруг умрёт, особенно если это будет один из моих министров или рыцарей Круга, — брюнет ещё раз вздохнул. — Да, не удивляйтесь, такое случается: выпьешь шампанского, пойдёшь погулять по дворцу, и вдруг начинаешь задыхаться, а уже через пару минут тебя нет. Думаете, сейчас ССШ есть разница, при каких обстоятельствах обезглавливать Британию? А ведь там будут все. — А в честь чего, собственно говоря, бал? Ну, повод ведь должен быть… — В честь нового рыцаря Круга. — И кто это? — Да я сам ещё не знаю, — Лелуш не знал, а вот Кровавый император — вполне. — Мы с Сузаку сегодня выбрали лучшего из прибывших офицеров. — Дуэли что ли устроили? — спросила девушка, всё-таки слезая с колен. — Нет, скорее каждый сам за себя. — Ну и дурость, на лучшего пилота же могли накинуться в самом начале — и он мог проиграть, а победить мог быть не самым сильным. — Ну и что? Зато победил тот, кто дольше всех продержался и у кого мозгов хватило, чтобы не вступать в битву сразу. — Вы не запомнили его имя? — нее понимала девушка. — Запомнил, но я хочу, чтобы он сразился уже в настоящей дуэли с кое-кем, — усмехнулся ви Британия. — С кем? — С самым раздражающим, по Вашему мнению, человеком в академии Эшфорд до апреля этого года. — Элайджа? — Эмили закашляла — подавилась. — Да. Думаю, за этим будет интересно понаблюдать.***
Эмили уже как целых два часа рассталась с императором и просто гуляла по громадному саду в сопровождении слишком многочисленной, по её мнению, охраны, ну что может случится во дворце, в собственном доме Кровавого императора — человека, который может залезть к тебе в голову, а ты этого даже не поймёшь. Рузенкрейц вздохнула и повернулась к своей охране. — Вы так и будете по пятам за мной ходить? Оставьте меня одну, — недовольно и даже зло произнесла, вернее сказать, приказала синеглазая. Охрана послушала и стала просто стоять у входа в зелёный лабиринт, в котором скрылась синеглазая. Русоволосая после корсета стала ценить воздух и возможность нормально подышать, поэтому вышла из дворца, в котором уже было даже жарко от августовского солнца. Девушке вдруг стало так радостно, что она даже стала напевать себе под нос что-то, нет, Рузенкрейц не могла похвастаться каким-то особым талантом пения, но хотя бы противно от этого не было, и на том спасибо, матушка природа.***
— Лелуш, — прошептал шатен, — объясни мне, пожалуйста, зачем мы следим за ТВОЕЙ ненаглядной? — Тише ты, — прошептал в ответ император, выглядывая из-за угла, — из-за тебя вся операция может провалиться. — Да какая к чёрту операция?! — прошипел Куруруги. — Тебе просто делать нечего. — Тише. Она завернула, пошли-пошли, — ви Британия поманил Нулевого рыцаря за собой. — Господи, и это Кровавый император, как ребёнок, ей-богу! — продолжал шептать зеленоглазый. — Так зачем мы следим? — Мне просто интересно, что она делает, когда меня рядом нет. Она поёт? Это был Лелуш…***
Эмили завернула за угол, продолжая напевать себе что-то под нос, как вдруг её кто-то схватил за руку и затащил куда-то, придавив к чему-то холодному. Рузенкрейц делала, как её учила, опять же, Элла, завизжала и попыталась вырваться, но не тут-то было. — Заткнись, — прошипел грубый бас. Дальше синеглазая уже мычала в руку, смотря на явно нетрезвого стражника и понимая, что её уже начинают раздевать. Глаза её стали ещё шире, Эмили начала извиваться — и ударилась обо что-то. В голове билось осознание, что вот-вот произойдёт что-то страшное, а спасать-то ей некому. Жутко болела спина — она очень сильно ударилась об угол какой-то небольшой статуи должно быть. От нападавшего жутко пасло спиртом. От страха девушка перестала соображать и в последствии не могла вспомнить что-то в более подробных деталях, а оно и к лучшему. А следующее, что она видит, это то, как стражник буквально отлетает в сторону. На месте неудавшегося насильника стоит Кровавый император, который, похоже, тоже в невменяемом состоянии: лицо исказилось в злобе, глаза горят алым пламенем проклятой силы, из горла вырывается какой-то звериный рык. Эмили кто-то тянет в сторону, она шокировано смотрит на того, кто это сделал. Она стояла за спиной Нулевого рыцаря империи. Рузенкрейц буквально впилась двумя руками в руку шатена, но тот молчал и напряженно смотрел на разворачивающееся действие. Ви Британия развернулся и буквально подлетел к стражнику, придавил того ногой к земле, затем ударил ботинком по лицу, схватил за грудки и кинул на тот самый памятник, у которого стояла Эмили буквально несколько секунд назад. Белая мраморная статуя уже стала местами красной. — Как ты посмел?! — это были первые слова Кровавого императора, которые он, кстати, проревел. — Лелуш! — крикнул уже Куруруги. — Прекрати, потом разберёшься! Брюнет в ответ зло посмотрел на Сузаку, а затем на подбежавшую охрану Эмили. — А вы где были?! — продолжал беситься император. Рузенкрейц тихо всхлипывая, прижалась лбом к спине Куруруги, что не очень-то радовало зеленоглазого: становиться причиной бешенства Лелуша как-то не хотелось. Куруруги повернулся к девушке и прижал ту к себе, бормоча ей что-то. — Я на вас всех живого места не оставлю! — прокричал Лелуш. Охрана смотрела не просто перепугано, а с самым настоящим ужасом: Кровавый император всегда выполняет свои обещания. — А с ТЕБЯ, — брюнет повернулся к стражнику, который валялся у статуи, — шкуру живьём сдеру, собакам скормлю. И всё же это не был тот самый Кровавый император, оставался человек. Ви Британию трясло. Взгляд его зацепился за фигуру Куруруги, который успокаивал Эмили. — Сузаку… — прохрипел Лелуш, протягивая руку и подходя к нему. Куруруги повернулся и сделал шаг навстречу императору, напряжённо смотря на того. Зеленоглазый подтолкнул Эмили к брюнету — и та уже находилась в знакомых объятиях. Едва девушка попал в его объятия, Лелушу стало спокойнее, мысли прояснились, а ещё была радость: он успел, с ней ничего не произошло. Мужчина крепко сжал её в объятиях и прошептал: — Ну, не бойся, ты же знаешь, я не сделаю больно, — он прижался щекой к её макушки. — Что ж у тебя за талант-то такой, Эмили Рузенкрейц? Русоволосая обняла его и прижалась как можно ближе, уже рыдая. — Ну что ты… — пробормотал он и погладил по голове, ещё крепче сжав. Эмили пискнула. — Больно? Где? Девушка, может быть, и была бы рада ответить, что у неё болела поясница, но вот только язык не мог ничего выговорить, а руки не хотели отпускать императора, потому что в его объятиях она чувствовала, что была в безопасности. — Ладно, потом покажешь, — он приподнимает её голову и смотрит в её заплаканные глаза. Следующее, что помнит Эмили, это то, как она уже в одной рубашке лежит в кровати в объятиях императора. — Может, успокоительного? — тихо спрашивает Лелуш. Рузенкрейц мотает головой и дрожащим голосом проговаривает: — Н-нет. — Воды? — Да, — всхлипывает девушка. Ви Британия пытается встать, русоволосой страшно его отпускать куда-то, но она через силу разжимает пальцы. Уже через полминуты она жадно пьёт воду, а затем вновь оказывается в объятиях мужчины. — Спасибо, — тихо и осторожно говорит Эмили, прижимаясь к брюнету.***
На следующий день, утром Лелуш сидел в одиночестве в столовой и ковырялся вилкой в салате. За стол сел Куруруги. — Ну? — спросил Нулевой рыцарь. — Что «ну»? — зло ответил брюнет. — Что у тебя в голове? Знаю ведь, что-то ты задумал… — протянул шатен, накладывая себе еду в тарелку. — Давай рассказывай, что пришло в твою голову? Страшно, когда твоя человечность и твоя тьма становятся заодно, по разным причинам, но хотят одного и того же. — Что-то я до сих пор не посетил загородное поместье, — начал Лелуш. Куруруги угукнул в ответ, пережёвывая пищу. — Я тут подумал, а ведь там есть те, кто может мне помочь решить проблему с этим стражником… Сузаку недоумённо уставился на друга. — Эти кто-то очень помогли бы своим острыми зубами и когтями, а главное, своей преданностью. — Только не говори мне, что ты решил накормить собак человечиной… — вздохнул шатен. — Вообще-то я хотел устроить охоту, а потом накормить их, — ви Британия задумчиво смотрел куда-то в пустоту. — К тому же, я уже приказал не кормить их ещё вчера вечером. — О Боже, — вздохнул Сузаку, — нет, с этим ты сам, но я не советую. Почему бы просто не убить его? — Просто убить?! — воскликнул брюнет, на что Нулевой рыцарь приподнял обе брови и тяжело вздохнул. — Он посягнул на Эмили, на МОЮ… ОН просто хотел увидеть муку на чужом лице. ОН так этого хотел. — Я понял, — перебил Лелуша зеленоглазый. — Мог бы пытать его здесь хоть до скончания времён, кто тебе мешает, и уезжать никуда не надо. Или ты не хочешь, чтобы ОНА узнала? — Я хочу, чтобы его загрызли псы, — глаза ви Британии заалели, а лицо стало преисполнено решимости и злобы, — и это единственная причина. Собаке собачья смерть. — Вот как? — вздохнул Куруруги. — Ты со мной? — нетерпеливо и раздраженно спросил Кровавый император — Ты не слышал моих слов? — Сузаку подался в сторону брюнета и зло ответил, — нет. После чего шатен встал и прошёл мимо сидящего на стуле ви Британии, но тот схватил зеленоглазого за руку. — Ты в очередной раз меня бросаешь, предаёшь? — тихо задал вопрос Лелуш. — Я твой друг и буду помогать во всём, я клялся исполнять твои приказы как Нулевой рыцарь, но неужели твоим приказом будет… ЭТО? — презрительно проговорил шатен. Ви Британия в ответ молчал, затем отпустил руку рыцаря. Сузаку стоял в пол-оборота и молча смотрел на резную спинку стула. Наконец послышалось шелестение ткани — брюнет встал со стула. — Ну что ж, пойдём проведаем пленника… — пробормотал Лелуш. Уже через пятнадцать минут они стояли в холодной, сырой серой камере. Ви Британия с самым искренним презрением смотрел на бывшего стражника, взгляд Куруруги был каким-то безучастным. Мужчина открыл глаза и с шоком смотрел на двух гостей, после подорвался и рухнул на колени. — Ваше Величество! Прошу, пощадите! Я… — мужчину накрыла паника, — н-не знал, что творил! — он смотрел в глаза императора, но те выражали лишь отвращение, и в них он видел предопределённость своей судьбы. — Я… был пьян… — просипел бывший стражник. — Интересно знать, почему? — спросил Куруруги, видя, что Лелуш не собирается говорить. Глаза пленника забегали, он судорожно пытался придумать ответ. — Жалкое зрелище, — вздохнул брюнет, — человек, не умеющий отвечать за свои поступки, пытающийся найти себе оправдание. Скажи, Сузаку, и это к нему я должен был проявить меньшую жестокость? — Кровавый император уже холодно смотрел на пленника сверху вниз. — Я уже дал свой ответ. Мне повторить? НЕТ. Я не буду. САМ, всё сам делай, — разозлился Нулевой рыцарь и, развернувшись, вышел из камеры. По лицу человека с глазами цвета аметиста было видно, что внутри него разгорается нешуточная борьба. И видя это, пленник попытался убедить императора не наказывать его: — Ваше Величество, пощадите! Я всё сделаю, дайте мне второй шанс? Выражение лица брюнет резко стало равнодушным. Мужчина холодно произнёс: — Я никому не даю второго шанса. С чего я должен делать исключение тебе? — он даже не смотрел на бывшего стражника. Кровавый император развернулся и стоя у выхода из камеры жёстко произнёс: — Пора бы уже запомнить: британский престол не даёт второго шанса. Выводите его, — уже громко приказал ви Британия.***
Эмили проснулась в полном одиночестве. Окна были зашторены так, что не было даже ни малейшей щёлочки, через которую пробивался был луч света. Рузенкрейц закуталась в одеяло ещё сильнее и, поджав ноги, стала просто бездумно смотреть в одну точку. Пролежала она так достаточно долго, но когда её надоело, она наконец-то встала, подошла к окну и раздвинула шторы, смотря на улицу: небо заволакивало облаками, и поднимался сильный ветер. Окна выходили на сад — и синеглазая вздрогнула от ещё свежих воспоминаний. Русоволосая внезапно подумала, что в той ситуации страшным был уже не столько стражник, сколько император. О да, Эмили помнит, как сжавшись от страха, прячась за Нулевым рыцарем и выглядывая из-за его плеча, она смотрела на озверевшего Кровавого императора, он тогда действительно был больше похож на какого-то зверя, нежели на человека. Но ещё хуже было то, что уже буквально через несколько секунд ви Британия был не просто вменяемым, а даже… ласковым? Такие перепады настроения пугали. Рузенкрейц увидела на улице знакомую фигуру в чёрном костюме. Мужчина остановился, повернул голову и посмотрел точно на окно, за которым стояла девушка. Император нахмурился, развернулся и ушёл куда-то. «Куда он?» — подумала девушка. Эмили решила, что она точно никуда сегодня не пойдёт, даже из комнаты не выйдет. Поэтому она просто легла на кровать и продолжила заниматься своим любимым делом — спать (её всегда клонило в сон в такую погоду).***
За ночь безбожно похолодало, поэтому он предпочёл одеть что-нибудь, что бы согревало, но и так, чтобы не запариться. В общем-то этой вещью стал чёрный плащ и чёрный костюм, напоминающий военный мундир, с золотыми элементами. Лелуш смотрел, как во двор императорского дворца заехала машина, из которой вышел зеленоглазый парень-брюнет лет восемнадцати. — Надо же… — пробормотал ви Британия, — а вот и моя компания, — он усмехнулся. — Элайджа, наконец-то ты здесь, — мужчина широко улыбнулся, подходя к парню. Вот, кто никогда не откажется, вот, кто ЕГО поймёт всегда, ни отвергнет ни одной идеи. — Ваше Величество, — зеленоглазый поклонился, едва заметно улыбнувшись, заметив алые искры, бьющиеся о стеклянный стены глаз, как зверь бьётся о клетку. Ему захотелось спасти зверя, дать ему волю, он сделает для этого всё. — Как прошла дорога? Устал? — Нет, не устал, Ваше Величество, успел выспаться. Дорога была спокойной. — Ну что же, это хорошо, — мужчина положил руки на плечи собеседника и похлопал по тем. — Я рад, что ты вернулся, — левый уголок губ чуть выше. Парень попытался скрыть улыбку, которая всё четче виднелась на его лице, зеленоглазый отвёл взгляд. Ему было приятно слышать это. Ему всегда будет приятно слышать подобное от НЕГО. — Вот что, — начал Лелуш, — у меня есть… — он попытался подобрать слово, — просьба, — император уже вёл парня куда-то, ладонь его находилась на спине Элайджи. Тод серьёзно посмотрел на ви Британию. — Исполню. Исполню, Ваше Величество. Любая Ваша просьба, желание — приказ для меня, который я с радостью выполню, — решительно произнёс брюнет, зелёные глаза его, казалось, стали ещё ярче. Кровавый император как-то странно, неописуемо посмотрел своими холодными с лёгким прищуром глазами в глаза парня, который смотрел на того с фанатичной преданностью. — А ведь Сузаку отказался, — пробормотал брюнет. Сузаку был лучшим пилотом, по крайней мере, известным ему, он всё ещё хоть сколько-то оставался относительно хорошим, добрым человеком, он был стоящим другом Лелуша хотя бы потому, что мог не соглашаться и высказывать свое недовольство, а для правителя, окруженного слугами или же даже рабами, это что-то, да значит. Вот только это не было нужно Кровавому императору, ему было нужно лишь то, что он видел сейчас в глазах Элайджи. Вот оно, самое верное ЕМУ существо, не видящее в нём никого и ничего лишнего, абсолютно принимающее его существо, его отражение.***
Из чёрного джипа вышел брюнет с глазами цвета аметиста, он задумчиво смотрел вперёд. Шёл расслабленно, в любом его движении, жесте было чувство собственного превосходства. Навстречу ему шли три человека, держа по два огромных добермана, которые выглядели просто бешенными, на морде каждой собаки были намордники. Из второго чёрного автомобиля два стражника под руки вывели мужчину лет двадцати-пяти. — Прошу, помилуйте! — прокричал пленник. Лелуш, услышав крик, самодовольно улыбнулся, но взгляд его остался таким же отстранённым. К мужчине подошёл Тод, и нахмурившись, смотрел на разворачивающееся действие. Элайджа посмотрел в сторону: двое человек вели двух вороных орловских рысаков. Он улыбнулся. Должно быть, ещё месяц-полтора назад Тод колебался бы в ответе, но сейчас — нет. Он ни секунды не раздумывал, и когда стал думать, почему же, когда он перестал задумываться, что такого произошло, парень не находил ответа. Просто тот человек, который рыдал на плече у Сато в сером подъезде, куда-то исчез… отверг всё навязанное и принял истинного себя. Элайджа никогда не был хорошим человеком, может, сказалось воспитание при дворе или ещё что-то, но как итог… добрым он был лишь к некоторым, всё остальное время претворялся, как тогда, в академии Эшфорд. Он действительно ненавидел и искренне презирал почти каждого в этой чёртовой академии. А Сато… его он попросту уважал, даже не зная, почему именно, может быть, из-за того, что даже являясь японцем, он нейтрально относился ко всем странам, событиям. Когда Тод спросил, почему именно так, то тот ответил, что он из Японии уехал ещё в две тысячи десятом, поэтому он не знает, что такое правление Британии, а как можно судить того, чего не знаешь? Элайджа, помнится, ответил, что многие так и делают, а Бенджийро просто произнёс одну фразу: «Я историк, господин Тод. Мне положено смотреть на всё несколько иначе, отстранённее». Почему этот ответ устроил его, Элайджа не знал. Но то был Элайджа, хорошая маска, которая ему самому казалось правдой, но встреча пробудила в нём истину, это просто маска, что обрела свою жизнь. Но её носителю, ЕМУ не нужен был никто кроме Кровавого императора. Бархатный голос правителя Британии вернул парня в реальность: — Кажется, тут неподалёку, на севере есть поляна, ведите его туда, — спокойно сказал Лелуш, садясь на коня. — Элайджа, я жду… Уже в следующее мгновение Тод сидел в кожаном седле. Кони шли медленно, двое брюнетов молчали, но внезапно ви Британия произнёс: — Элайджа, — он вздохнул, — скажи… я делаю, — мужчина покосился на нахмурившегося зеленоглазого, — сейчас что-то плохое? Парень задумался. Он знал причину того, что хочет сделать император, Лелуш успел ему рассказать. И честно говоря, Элайджа думал, что этот стражник вполне заслужил что-то такое… всё-таки Эмили для Тода стала, не понятно, когда именно, важным человеком, важным в хорошем смысле. «Едва ли это хуже, чем всё остальное», — вздохнул про себя парень. «Разумеется. Это же прекрасно», — ОН был заворожен происходящим. — Не мне судить об этом, Ваше Величество. Что для одного — благо, для второго — зло. — Для кого зло, я понимаю, но для кого благо? — спросил император, задумчиво рассматривая стволы деревьев. — Полагаю, что для Вас, — пожал плечами брюнет. «Для нас», — прошептал голос внутри. — Вы передумали? «Он и не сомневается». — Нет, — на лице Лелуша появилась фирменная жуткая улыбка Кровавого императора. — Мне просто стало любопытно. Он ни капли не колебался. Ему была интересна реакция Тода. И он смог разглядеть в глазах брюнета то, что тот знает об отсутствии сомнения. Они ни в чём не сомневаются, когда рядом. Уже через некоторое время они стояли на поляне, пленника всё так же держало два солдата, с недоверием поглядывающих то на шестерых злющих и рычащих доберманов, то на ви Британию и его спутника. — Подведите пленника к собакам, — приказал мужчина, — пусть запомнят его запах. Двое солдат с каким-то сочувствием посмотрели на бывшего стражника, но всё-таки исполнили приказ. Элайджа любовался красотой зелёного леса, который в совокупности с туманом и облачностью выглядел так, словно был из какого-нибудь мистического фильма, например. «Вот бы всё затопить кровью… Или сжечь, до пепла… или всё вместе…» — Насколько я знаю, на востоке есть речушка, до неё метров триста, кажется, — Кровавый император изобразил задумчивость, — успеешь её перебежать, — он смотрел на пленника, — и ты свободен и прощен, — улыбнулся. — Вот мой второй шанс тебе, ты ведь его хотел? Ви Британия не верил, что пленник сможет выполнить условие, для него это было скорее одним из любимых развлечений, которое он ещё в своей прошлой жизни никогда не признавал: давать надежду, а затем отнимать её. — Если ты не успеешь, то станешь кормом для них, — император кивнул на собак. — Они привыкли, что их кормят, а сейчас они почти день голодные ходят… У тебя будет, ну скажем, секунд пятнадцать форы, — Лелуш посмотрел на наручные часы, — отпустите его, — приказал он стражникам и, наконец, через некоторое время произнёс: — Время пошло. Снимите с собак намордники. Лелуш даже не смотрел на убегающего пленника, лишь на собак. Разумеется, это были не его псы, когда бы он успел их завести? Собаки принадлежали какому-то очередному и уже два года как мёртвому его брату, который был тем ещё моральным уродом, по рассказам других, и который увлекался охотой, такой же охотой, которую устроил сам Лелуш. Ви Британия, если честно, даже имени его вспомнить не может, поместье загородное тоже принадлежало его покойному братцу. — Пятнадцать секунд прошло… отпускайте псов. Убить, — холодно приказал ви Британия собакам — и те сорвались с места. Тод отчётливо увидел, как глаза Кровавого императора сощурились и стали отливать алым. Завораживает. Лошадь Лелуша сорвалась с места, стоило тому лишь слегка ударить её под бок. Тод последовал примеру старшего. Вороной конь ви Британии буквально летел по лесу, перепрыгивая через поваленные деревья, непонятным образом лавируя между препятствиями, почти не сбавляя скорость. Брюнет уклонялся от веток, которые так и норовили ударить ему по лицу. Внезапно Лелуш остановил коня, тот встал на дыбы. Алые глаза его бешено осматривали чащу леса, ища путь, по которому можно было бы пробежать коню. Чёрны плащ мужчины развевался от порывов ветра. Тод только подбегал к Лелушу, как тот развернул лошадь, и ударив её по боку, сорвался с места. В краткий миг, когда они были рядом, залюбовались друг другом. Где-то спереди послышалось лаянье псов. Они выбежали из чащи, и уже через пятьдесят метров виднелась спасительная для пленника речушка. Псы уже настигли бывшего стражника и буквально щёлкали зубами, пытаясь схватить того. Ви Британия уже вытащил из кобуры пистолет и собирался уже нацелить тот на убегающего, как вдруг мимо него пронёсся Элайджа. В краткий миг, когда они были рядом, залюбовались друг другом. Тод, понимая, что если так и будет продолжаться, то рано или поздно, мужчина добежит до реки, что не есть хорошо, ударил со всей силой ногой лошадь — и та побежала ещё быстрее. Они не упустят свою добычу, вот чья кровь прольётся, кто будет сожжён дотла… Зеленоглазый вихрем пронёсся мимо императора. Лошадь его оставляла позади себя облако пыли, с глухим стуком соприкасаясь с землёй. Он побежал на опережение, резко остановил лошадь прямо перед пленником, когда тот почти добрался до реки. — Похоже, игра окончена, — усмехнулся Элайджа. — Спасибо, Элайджа, — улыбнулся Лелуш, наблюдая, как шесть псов вгрызаются в тело бывшего стражника, тот заорал, на что ви Британия усмехнулся ещё шире, больше даже скалясь, глаза его уже не имели даже намёка на свой естественный цвет. Когда-то Тоду сказали, что нельзя восхищаться жестокостью. До встречи с Кровавым Орлом, то того, как он познал его. И сейчас он видел его во всей красе: бездушного Дьявола с горящими глазами, который упивался чужими страданиями… и Элайджа был готов пасть ниц перед ним прямо сейчас. Такое же чувство, но слабее, он испытывал ещё год назад, когда только поступил в академию. Император взглянул на Тода, завороженно разглядывая черты лица, его улыбку, его глаза, пепел и кровь в них, посреди этого страшного выжигающего душу огня, как у него, только зелёного, ядовитого, как у него… Его чёрный волк, его Фенрир, Волк из Пепла.***
Стоял тёплый сентябрь. Они со всем классом находились в холе художественного музея, в который их затащил классный руководитель. Бенджийро Сато что-то рассказывал одноклассникам, попутно поглядывая то на Рузенкрейц, то на Элайджу. Тоду было не очень-то интересно, он просто вздохнул, развернулся и пошёл блуждать по залам, отдельно от всей группы. Искусство в Японии любили, а потому музей вовсе не был пустым: куча туристов, местных рассматривала гигантские полотна картин, оставшихся ещё со времен, когда Япония была колонией Британии. Брюнет равнодушно смотрел на красивые, но мёртвые, по его мнению, картины. Пейзажи, портреты не оживали, воображение не дорисовывало ничего, душу не будоражило, обычная красивая картинка и не более. Он зашёл в следующий зал, который был действительно громадным. Он снова смотрел на скучные и ненастоящие полотна, как вдруг… Огромная картина на всю стену изображала трон в золотом сиянии, стоящий на горе трупов на красном фоне, из-за трона поднималось солнце, по трупам, которые были словно обезличены, поднимался человек в белом одеянии. Подол его белоснежных одежд уже был весь выпачкан в крови, окровавленная рука, вытянутая в сторону, словно только что толкнула в бездну очередную свою жертву, которую поглощала тьма. Во второй руке белой фигуры находился меч с окровавленным клинком. Элайджа смотрел — и ему казалось, что фигура идёт, что она всё ближе и ближе к трону, который сияет всё ярче, ему казалось, что он слышит крик падающего в бездну, ему казалось, что солнце всё больше и больше выходит из-за трона, ему казалось, что он видит живого императора. Всё вокруг исчезло. Тод сейчас почему-то словил себя на мысли, что он бы сам лёг в ту кучу трупов, лишь бы всё было именно так, как на картине, лишь бы ОН был жив. Парень не заметил, как к нему подошёл Сато. — Элайджа, ты… плачешь? — удивился японец. — А? — парень вернулся в реальность и провел пальцем по глазам. — Не знаю, — резко ответил он и развернулся, чтобы уйти, но его схватил классный руководитель. — Что случилось? — Ничего. — Элайджа, расскажи, станет легче, я помогу… — Да не нужна мне Ваша помощь! — крикнул британец, посетители посмотрел на парня, но вскоре снова стали заниматься своими делами. — И никто из вас мне не нужен. «Как же я вас всех ненавижу…» — подумал парень. — Оставьте меня уже в покое. Его всё равно никто не поймёт… Сато посмотрел на картину и произнёс: — «Путь власти»… красивая картина, живая… — пробормотал японец, — величественная… божественная… он идёт к трону Бога, Создателя всего мира. Тод шокировано посмотрел на учителя, неужели тот почувствовал то же самое? — Он был великим человеком, Элайджа, кровавым, жестоким, но великим. Нет, это не то… — Великим? Величайшим, по крайней мере, для меня, — тихо ответил парень. — Почему ты так обожаешь его? — не понимал Сато. — По той же причине, почему японцы так обожают Зеро. Его нельзя не обожать… британцам уж точно, — прошептал брюнет. — Это не ответ, — нахмурился Бенджийро. — Вы хоть раз были хотя бы рядом с ним? Нет. И Вам не понять. Никому и никогда его не понять, не важно, британец ты или нет, никто не смог бы постичь то, что постиг он, что узрел он в глазах императора, стать ИМ. — Неужели он был настолько харизматичным? — усмехнулся японец. Тод болезненно улыбнулся: — А разве могло быть иначе? Если бы Вы только один раз были бы рядом, видели бы его вживую, то поняли бы. Он был как… Бог. Он говорил — и это завораживало, когда смотрел на тебя, то, казалось, что он уже знает не просто все твои мысли, а даже то, что ещё в голову не пришло, словно видел душу. Он был настоящим императором, — прошептал Элайджа, — он был рождён, чтобы править. А что сейчас? На троне какая-то девчонка, которой просто повезло быть членом императорской семьи. — Знаешь, Элайджа, у меня такое чувство, что всё ещё не закончено, словно скоро произойдёт что-то такое, что вновь оживит эту картину, — Бенджийро кивнул на полотно. — История показывает, что люди не могут долго жить в мире. Наслаждайся миром, война может начаться внезапно. — Войны никогда не начинаются просто так, Вы же историк, должны это знать, — серьёзно произнёс парень, смотря, как его одноклассники подходят к ним. — Нихрена себе! — воскликнул Соколовский указывая на картину. — Сергей! Веди себя прилично, — прошипела Рузенкрейц, а затем злым взглядом стала сверлить Тода, тот ответил таким же взглядом. — Нравится картина, Тод? — зло усмехнулась Эмили, несколько одноклассников также заулыбались. — Не сомневайся, милая, — Элайджа улыбнулся, а в глазах его уже были видны самые кровавые картины. Когда Британии надоест терпеть, а брюнет не сомневался, что это произойдёт, то он лично сотрёт с лиц стоящих перед ним людей эти чёртовы улыбки, а Рузенкрейц будет первой. ОН сделает это как-нибудь, ОН причинит ей боль. Как же ОН их ненавидел…***
Тод безучастным взглядом смотрел на то, как шесть собак разрывают на куски ещё живого пленника, он как-то приглушенно слышал его крик. Зачаровывало…***
Эмили расчесывалась и ходила туда-сюда по комнате. — Нет, ну где он? — спросила она у Валери, которая сидела в кресле, положив голову на кулак. — Уехал куда-то… даже не попрощался! — злилась Рузенкрейц. — Даже не позвонил… Мог бы хотя бы ради приличия спросить, как я, так нет!.. Ну я ему устрою, — синеглазая распахнула шкаф. — Валери, неси ножницы. — А может, не надо? — осторожно спросила служанка. — Неси.***
Лелуш в прекрасном расположении духа зашёл в свои покои и застал интересную картину: Эмили зло смотря него, почти разрезала чёрную ткань его новенького пиджака. — Где Вы были? — начала допрос Рузенкрейц, слегка нажав на ножницы. — Вы решили взять в заложники мой пиджак? — усмехнулся ви Британия, хотя ему ОЧЕНЬ не хотелось, чтобы вещь была порезана. — Я был в загородном поместье. — Что Вы там делали? — продолжала злиться русоволосая. — Забирал кое-какие документы, — улыбнулся мужчина. — Прекратите дурью маяться, оставьте пиджак в покое. — Нельзя забирать весь день документы. — Я их ещё разбирал. — Вы даже не поинтересовались, как я… — обиделась девушка, — даже не позвонили. Мужчина усмехнулся и прикрыл глаза. — Я не хотел Вас будить, вдруг Вы весь день спали? Это было в принципе логично, но от этого не легче. Рузенкрейц оставила пиджак мужчины в покое, убрала ножницы. — Завтра Элайджа будет бороться за титул рыцаря Круга с другим претендентом. Может быть, даже успеет с кем-то из рыцарей пободаться… — вздохнул Лелуш. — Не хотите посмотреть? — Хочу. А что с тем стражником?.. — осторожно и тихо поинтересовалась девушка. — Не волнуйтесь, он наказан, — ответил ви Британия и явно не собирался развивать эту тему, да и Эмили тоже.***
Эмили, с интересом рассматривала кабину Беленуса, в найтмере девушка никогда не сидела, а потому, словно маленький ребёнок, с восторгом смотрела на мигающие панели, то и дело спрашивала Лелуша, для чего всё это нужно, на что мужчина спокойно отвечал. — Кажется, они начинают, — произнесла девушка. Ви Британия напряженно всматривался в монитор. Он очень надеялся, что победит Тод, конечно, он мог бы посмотреть в мире Си, но не факт, что ничего бы не изменилось в последнюю секунду. Нет, он хотел, чтобы Элайджа стал рыцарем Круга отнюдь не потому, что испытывал какие-то тёплые чувства к парню, просто в Элайдже было то, что ему нужно: безграничная преданность и готовность исполнить любой приказ, и вместе с тем фанатиком он не был… Зеленоглазый был просто полезен. Ви Британия даже гордился тем, что ничего не изменилось, он воспринимал Тода ровно так, как воспринимал его, когда раскрылся. Тод тем временем также напряженно всматривался в монитор, и когда подали сигнал, с силой нажал обеими руками на рычаги управления. Элайджа ещё не до конца восстановился после ранения — и бок слегка напоминал о себе во время резких движений, которые так привык делать парень, сидя в найтмере. Брюнет не нападал, оборонялся, пытаясь понять стиль боя офицера, а главное — последовательность. Сазерленд зеленоглазого ушёл в сторону, уворачиваясь он ударов гарпунами. — Что, нападать страшно? — донёсся голос оппонента Тода. Элайджа вздохнул, скольких подобных самонадеянных дурачков он знал, главное самому не оказаться таковым, так и до беды не долго. Сазерленд брюнета крутанулся, а затем наконец-то перешёл в нападение. Тод действовал медленно, гораздо медленнее, чем, скажем, в битве при Токио. Соперник начал атаковать быстрее — и Элайджа пришлось увеличить темп. И с каждой минутой они были всё быстрее. С каждой минутой у парня всё сильнее болел бок. «Как же больно…» «Не больнее, чем тогда», — ОН усмехнулся. Нет, он так долго шёл к этой цели, столько пережил, чуть не сдох в этой проклятой стране одиннадцатых, терпел рожу Соколовского целых три дня, и сейчас он попросту не может себе позволить проиграть какой-то выскочке, тем более рыжей. Да, рыжих Тод не любил, сам не знал, почему, но не любил. Если на него ставит даже Готтвальд, если, похоже, на него возлагает надежды сам император, разве он имеет право проиграть? — Выскочка, — тихо проговорил Элайджа по динамику. Как кто-то кроме НЕГО может претендовать быть рядом с Кровавым Орлом?! Картинка в глазах у зеленоглазого стала слишком резкой, движения оппонента слишком медленными, Тод с невероятной для Сазерленда скоростью вихрем крутился вокруг соперника и наносил удары гарпунами. Удар, ещё удар. Что было дальше, парень не помнит, помнит только то, как смотрел в монитор и видел уничтоженный найтмер, разорванный на части. Он схватился за бок и пытался вдохнуть, но при каждой попытке, бок беспощадно резало, перед глазами поплыло — и парень откинулся на спинку кресла, пытаясь прийти в себя. Через минуту полегчало, бок болел меньше и уже, по крайней мере можно было дышать. Зеленоглазый выбрался из найтмера и закашлял: пыль, поднятая ими во время боя, ещё не осела. Рядом с Элайджей с гулом приземлялся Беленус, порывами ветра, создаваемыми от двигателя, снова поднимая пыль. Тод закашлял, и в голове пронеслась мысль, что его хотят свести с этого света. Лелуш и Эмили тем временем уже стояли на земле. — Браво! — радостно произнёс ви Британия, захлопав в ладоши. Элайджа стоял ровно, не показывая своего дискомфорта, единственное, что его выдавало, был расфокусированный взгляд ярких зелёных глаз. Внезапно он заметил рыжего офицера, который со злобой на лице достал пистолет и навёл на него. Брюнет на рефлексах отскочил в сторону — и уже в пяти сантиметрах от него пролетела пуля, попав в синий металл Сазерленда. Тод во время отскока достал свой пистолет, и одним движением сняв тот с предохранителя, навёл на противника и выстрелил. Лелуш, усмехнулся, пряча за собой девушку. Всё именно так, как он и задумывал. Лишь он один увидел, как вокруг радужки карих глаз Калвера исчезает еле видный красноватый ободок. Элайджа ни на секунду не задумывался, выстрелил, не чтобы просто выстрелить или ранить, а чтобы убить. Именно то, что ему и нужно. ОН знал, что так будет, потому что Кровавый император знал, что будет испытывать ОН, какая ревность и злость будут жечь его, ЕМУ сделали подарок. Это невероятно приятно…***
— Госпожа Эмили, я узнала, что делал Его Величество, — тихо произнесла Валери, помогая девушке с причёской. Эмили схватила Блэк за руку, и повернув голову, напряжённо всматривалась в её глаза. — Говори. — Моя сестра там работает, она узнала от стражников… В общем… И Валери рассказала всё, как рассказали ей, самое интересное, что в этом случае не произошло ничего, что обычно происходит: никто нигде не приврал, не приукрасил. Синеглазая в ступоре сидела с минуту, а затем приказала служанке выйти. Из глаз девушки потекли слёзы. Не то, чтобы ей было жалко стражника, но тот факт, что это произошло из-за неё в какой-то степени. Эмили никогда не любила жестокость, а чрезмерную жестокость она ненавидела. А хуже всего было то, что она опять была обманута: ви Британия солгал ей не только о причине визита поместья, но и его человечность, которую девушка видела последние три недели, оказалась обычной бутафорией. Хотя, с человечностью, она сама придумала… «Он меня обманул… опять…» «Нельзя верить Кровавому императору, мисс Рузенкрейц, это чревато последствиями. А те, кто верят, просто глупцы. — Я Вам поверила, считаете меня глупой? — А разве я с Вами — Кровавый император?» Да. Он ВСЕГДА будет им, и это истина, простая аксиома, о которой надо помнить. Рузенкрейц собралась с мыслями и пошла в кабинет ви Британии, сама не зная зачем.***
Лелуш с улыбкой смотрел на сад, в который выходили окна его кабинета. Внезапно дверь со стуком открылась. Он повернулся и увидел в дверном проёме Эмили, глаза которой покраснели. Двери закрылись, и только после этого Рузенкерйц просипела, смотря на шокированного ви Британию: — Зачем? — Что? — не понял мужчина. — Не притворяйся, будто не знаешь, — впервые за долгие месяцы она говорила с ним на «ты». — Зачем ты убил его? Мало того, что убил, так ещё и… ты скормил его собакам… — она говорила тихо, но Лелушу казалось, что она кричит. — Это я виновата…— прошептала девушка. — Эмили, — начал он и сделал шаг в её сторону. Рузенкрейц сделала шаг назад. «Если бы я только опередила его…» — в голове у девушки. — Ты сделал меня убийцей, доволен? — тихо спросила русоволосая. — Я не… — ви Британия растерялся, впервые в своей новой жизни он не мог найтись, что ответить. — Ты лгал мне. Ты сам никому не веришь и лжёшь каждому, а ещё хочешь, чтобы тебе верили? Хочешь искренности, а в тоже время сам надеваешь на себя маску. Ты Кровавый император, лжец и бездушная сволочь, неспособная ни на какие человеческие чувства. Ви Британия сам не знал, почему каждое её слово гремело, точно приговор. — Я знаю чего ты хочешь: власти, и чтобы тебя любили. НЕЛЬЗЯ любить того, кто сам никого не любит, ты не умеешь прощать, не умеешь быть милосердным, а ведь я почти поверила, что ты можешь быть таким, что ты такой и есть… Ты не достоит ни любви, ни прощения, ни даже ненависти, лишь жалости в купе с презрением. Ты приносишь людям лишь страдания, вот бы ты сам хоть раз прочувствовал это… — прошептала она. — Вон, — ледяным тоном приказал император. — Я выйду только тогда, когда сама захочу. — Я не хочу тебя слушать, вон. — А придётся! Глаза ви Британии зажглись проклятой силой, он, сам не зная как, быстро оказался возле девушки, и схватив ту за шею, с силой ударил головой о стену, после чего словно куклу бросил на пол. — Я сказал, вон! — уже проорал мужчина, смотря на девушку. — Ты меня плохо слышишь? И только после этих слов он понял, что наделал. — Эмили? — осторожно спросил он, садясь на корточки и приподнимая. — Что с тобой? Рузенкрейц стеклянными глазами смотрела на него и не дышала. Он приложил ухо к груди. Сердце издало последний стук и замолчало. — Нет… Что он наделал?