Ramin Djawadi - The Night King
Время словно замедлилось в несколько раз, тусклый и непривычно пустой мир теперь двигался заторможено, вяло, похожие один на другой дни спутались с тихими и слишком черными ночами, не было ни восходов, ни закатов. Конечно, все это образно, и солнце по-прежнему продолжало свой ход по небосводу, изо дня в день, поднимаясь ввысь и закатываясь за горизонт, показывая испуганным людям, что жизнь все ещё продолжается. И как бы невыносимо долго это не тянулось, время всё же утекало сквозь пальцы, как крошечные неудержимые песчинки. Так прошло три месяца с момента злополучного щелчка — однообразно, серо и невыносимо тоскливо. Все это время мы с Тором жили на базе Мстителей. Серые холодные комнаты для гостей обжитыми так и не стали, я так и не тронула ничего кроме постели и выданной одежды, потому что приходила туда только спать. Боль и тоска терзали неимоверно, стоило остаться одной и сбросить с себя груз дневных обязанностей, но даже сон не приносил должного успокоения. Ужасные кошмары преследовали, душили, калечили только сильнее, становясь болезненной обыденностью. Я начинала привыкать. Сразу же на следующий день после случившегося Мстители начали бурную деятельность. Они оценивали ущерб, разъясняли ситуацию и помогали уцелевшему правительству, но главное — они искали. Делали вылазки в космос, искали подозрительную активность с Земли, вычисляли, проверяли, искали снова. Так они нашли нового, неизвестного доселе, супергероя, спасли Тони Старка, обнаружили Таноса… Тогда я как могла старалась втереться в доверия. Мной не овладело внезапное желание оказывать помощь или заниматься благотворностью, просто я не знала, куда себя деть. Безделье изничтожило бы меня за несколько дней, причем особо изощрённо и болезненно, а так, заваливая себя заботами и поручениями, я отвлекалась, к тому же радуя Тора своей участливостью. Но на поиски Таноса меня все же не взяли. Как не желала я посмотреть в глаза убийце, стать причастной к его смерти и просто убедиться, что месть свершилась, объяснить этого Мстителям не удалось. Тогда я ещё не завоевала их доверия. Они в тот день вернулись быстро — все серые точно тучи и молчаливые. Мы после говорили с Тором пол ночи, и разговор этот был пропитан безысходностью. Теперь он смог убить, но помогло ли это? Нет, и даже не сбросило с плеч громовержца груз ответственности и самобичевания. Он не справлялся со всем этим, стремительно утопая в собственной никчемности, выдуманной им самим, к тому же растоптанных тяжёлой скорбью. Я потеряла всего одного, Тор же потерял все, что у него было. Корабль валькирии прибыл не сразу. Они долго скитались по космосу, едва выживая, а в Мидгарде столкнулись с ещё большими проблемами. Нужно было срочно решать, куда деть ещё сотни перепуганных и измученных голодом асгардцев, которым домом уже успел стать космический корабль. Тор все решил для себя быстро — вспомнил слова отца о Норвегии и тут же загорелся идеей переселить туда асгардцев и самому же там укрыться от тоски этого мира. Заботы и хлопоты хоть немного согрели его потускневшие глаза, и я надеялась, что он найдет отдушину в управлении людьми. Сама я сразу же решила, что отправлюсь туда же. Где мне ещё быть, если не рядом с асгардцами, о другом исходе не могло идти и речи. В Нью-Йорке меня держало всего одно незавершенное дело, повисшее на шее навязчивой идеей, не отпускавшей меня с самого прибытия в Мидгард. В холодный пасмурный день я стояла на пустынной улице, которая успела мне запомниться переполненной людьми. Дом, стоявший передо мной, был все тем же, как раньше. Я запомнила его так хорошо, потому что это было мое единственное длительное пристанище в той жизни. Все теперь казалось таким далёким и чужим, словно и не моя жизнь была вовсе, а лишь чье-то воспоминание, забравшееся в мысли случайно. Я запахнула плотнее кожаную куртку и подтянула ворот черной водолазки — теперь от холода спасала не грубая синяя кожа, которую я к своему счастью не видела уже давно. Я вышла в знакомый дом со странным чувством, мне должно было чувствовать волнение или даже тревогу за судьбу человека, жившего здесь, но мне было просто никак. Несколько месяцев жизни в Мидгарде настолько быстро стёрлись из памяти, вместе со всеми чувствами и переживаниями, что мне было уже все равно, только какие-то отголоски ответственности за заботившегося обо мне человека не отпускали, заставляя идти сейчас в этот самый дом. Тишина уже стала такой привычной, что я не удивилась даже, когда нажав на кнопку звонка, услышала знакомый сигнал из квартиры. Мне просто интересно было узнать, выжила ли она, и только. Не откроет — все равно, откроет — я даже не знаю, что скажу ей. Шорохи послышались довольно скоро, дальше последовали шаги. Открылся глазок — она привстала на носочки и посмотрела, кто пришел. Узнала моментально, потому что ключ в двери повернулся быстро и как-то неосторожно — это все волнение. Перед тем как увидеть Клэр, я внезапно поняла, что не помню её лица, ничего, даже ярких черт, только длинные светлые волосы. На пороге стояла девушка невысокого роста с ошарашенным лицом, которое стало вспоминаться мне только сейчас. На лице нет косметики, одежда незамысловатая, домашняя, отросшие волосы непривычно темные у корней, собраны в небрежный хвост. Она уставилась на меня молча и вопросительно, рукой цепляясь за дверной косяк, а в глазах даже не удивление, скорее странная смесь укора и радости, как если бы я ушла погулять и не приходила допоздна. — Здравствуй, — я поздоровалась первой, потому что она, очевидно, не начала бы этот разговор и вовсе. — Ты… — только и смогла выпалить девушка, повиснув у меня на шее с объятиями. А я не знала, что мне делать. Я не ощущала ровным счётом ничего в ту секунду, начиная уже корить себя за опрометчивый поступок. — Боже мой, как? Откуда ты? Что произошло вообще? Вопросов было много и каждый из них мне был известен ещё заранее, поэтому я просто прервала этот сбивчивый поток, взяв ее за руку и попросив войти, словно и вовсе была чужой. Клэр согласно закивала, тут же проходя в кухню, усаживаясь за маленький столик, глядя нетерпеливо и пристально. Здесь все было так же как прежде, словно не прошло времени. Я опустилась на стул напротив, пробегаясь взглядом по знакомому интерьеру. — Рассказывай, ну, — требовала она, сцепляя руки в замок, — куда ты пропала тогда? Просто ушла и все, я не знала, что думать! А потом щелчок этот и вообще что начало!.. — Я все вспоминала. — Я так и думала, — с пониманием кивнула Клэр. — Ну и кто ты? — Меня зовут Герд… — О, неожиданно… — И я не отсюда, — я перебила ее, все ещё не зная, как объяснить все. — Я родом из Асгарда. — Что?.. — Из Йотунхейма, если быть точнее, но я не знаю, как объяснить тебе это, — я шевельнула рукой, покоившейся на столе, привлекая внимание, и продемонстрировала удивленному взгляду свою синюю кожу. — помнишь Локи? Она молча кивнула, глядя на меня настороженно и шокировано, с явным недоверием следя за движением моих рук. — Я была с ним, когда произошло нападение на Нью-Йорк, — сказав это, я выждала время, не зная, какая реакция последует на такое заявление, — помогала ему. Потом мы отправились в Асгард, я жила с ним, пока кое-что не произошло. Он стёр мне память и бросил в Мид… на Земле. А в тот день, когда я пропала, я просто нашла возможность вернуться. Меня туда какое-то чувство повело, вот так все и случилось. А сюда мы вернулись недавно, после встречи с Таносом. Я участвовала в битве за Ваканду, потом со Мстителями жила здесь. В маленькой кухне повисла тишина, Клэр выглядела совершенно разбитой и шокированный и долго пыталась что-то сказать. — Мне немного… сложно всё это понять сразу, — честно выдала она, пугливо глядя на меня, — это все так неожиданно, и ты Ло… — Меня зовут Герд, — я достаточно грубо перебила ее, сама удивляясь своей реакции, — и я не тот человек, которого ты знала раньше. — Да, прости, я все понимаю… — Не испытывай каких-то надежд, я не останусь. Та жизнь, что была у меня в Нью-Йорке словно чужая, и я не хочу к этому возвращаться. Мне просто нужно было знать, осталась ты или нет. — Довольно грубо, — с нервной усмешкой неуместно пошутила Клэр. — И это… все? — Да. Думаю, ты обязана была это узнать, — ответила я, поднимаясь с места и собираясь уходить. Мне нечего было делать здесь более. — Постой… Герд, — поспешно позвала она, так же вскакивая со стула, — спасибо. Спасибо, что вспомнила обо мне и пришла. Я кивнула, в последний раз взглянув на нее, и ушла. Сложно было в это поверить, но мне правда стало легче. Как бы далеко сама я не ушла от этой жизни, сообщить ей была просто обязана. Теперь меня здесь ничто не держит, Нью-Йорк навсегда должен остаться ща спиной, впереди только новый Асгард.***
Один и тот же сон изо дня в день, реалистичный, кошмарный, такой, что преследует бесконечно, не давая без страха сомкнуть глаз. Поначалу страшно было засыпать — ужас катился по коже мурашками, напоминая, что ночью придет тот же кошмар, а потом это стало привычкой, я приняла это как должное. По-прежнему только сводила с ума жуткая реалистичность, порой я ловила себя на мысли, что не могу отличить сон от реальности, так родились первые панические атаки. Навязчивое чувство, что это не жуткая смерть на корабле мой кошмар, а Мидгард. Эта мысль плотно засела в мыслях, окончательно выбив меня из шаткого равновесия. Я снова и снова открывала глаза на том самом корабле, в первые секунды щурясь от неприятных ярких вспышек, искривших тут и там. Извечная тряска стала обыденностью, голод — вечным спутником, галлюцинации — привычкой. Я всегда просыпалась в разных местах, в первые секунды осматриваясь, с трудом поворачивая голову. Сегодня это был узкий коридор, засыпанный битым стеклом, осколками камней и тяжёлой черной пылью. Одно только всегда было рядом — трупы. Искалеченные, жуткие, зловонные — они неизменно покоились где-нибудь неподалеку беззвучными окаченевшими кучами. Самое кошмарное было осознание — с каждым разом они разлагались сильнее, заполняя комнаты тошнотворным сладковатым запахом. Я понимала, что это невозможно, но игнорировать этот кошмар было нельзя — тела на самом деле разлагались, как если бы все это происходило на яву. Ноги от неудобного согнутого положения болели невообразимо, быстро отекая, руки от бессилия сложно было поднять. Я видела собственные уродливые раны, которые давно уже перестали болеть и сочиться свежей кровью, просто чернели как у тех самых трупов, что лежали совсем рядом. Я перестала осматривать их, когда всем существом овладела такая невыносимая безнадёга, что сложно было дышать. Вздохи с ободраных до крови губ срывались сиплые и рваные, иногда вместе с ними вырывался кошмарный кашель и темная кровь стекала по подбородку. Сидя невесть сколько в таком состоянии, я наконец поднималась на ноги. Медленное, превозмогая жуткую боль, стараясь не думать даже об открытых переломах и рваных ранах. Искалеченные пальцы цеплялись за ободранные стены, ноги держали с трудом, куда и зачем я шла сказать невозможно. Я плелась по коридору, покрасневшими глазами глядя вперёд, наступая на вздувшиеся трупы, обходя завалы. Просто скиталась по пустому и холодному кораблю, повинуясь едва уловимому голосу. Он со свистом сквозняка проносился над ухом, любым шорохом пробегал совсем рядом, мерещился в кромешной тишине. Я шла за ним, каждый раз роняя слезы отчаяния, искалеченным сознание ощущая — так звучит моя кончина. Было больно, страшно, невыносимо, но я продолжала идти, поддерживаемая глупой безысходной надеждой. Что-то внутри не давало потухнуть огоньку, и я продолжала идти словно в тумане, пока впереди горел маяк. Сначала был просто голос, просто шорохи в тишине, потом воспалённое воображение стало рисовать тени, образы, очертания. Я видела шевеления в углах, в черным проемах — всюду. Словно кто-то ходил совсем рядом, водил меня за собой, не давая нагнать, но и не покидая насовсем. А я шла за этим неуловимым мотыльком, только в нем и видя смысл. В ту ночь случилось непоправимое — я увидела лицо. Холодное и мертвенно бледное, оно отражалось в стекле иллюминатора, сверкая знакомыми глазами. Тогда я поверила совершенно, что Мидгард бал лишь сном. Я не вернулась с Тором, не спаслась. Я все ещё на корабле, я склоняюсь по нему невесть сколько, тихо шелестя подолом изорванной юбки. Я здесь, я не спаслось. Осталась на корабле, полном трупов, что медленно лавирует по бескрайнему космосу, как и я обречённый к одинокой погибели. Вот она правда. А теперь это лицо. Только она осталось во вселенной. Ноги подкашиваются сами собой, руки больше не могут хвататься за стены, я падаю на колени, болезненно кривая лицо, по грязным щекам струятся горькие слезы. Я нашла его наконец, страдания окончены, он рядом снова. Теперь не уйдет, не оставит… Снова слышу зов, призрачный, едва различимый. Он манит, обещает уберечь от всего, клянётся, что так будет лучше. Я себе больше не повинуюсь, измученная и разбитая. Руки трясущиеся сами тянутся вверх, тело поднимется следом. Пальцы сжимают холодный рычаг, глаз не оторвать от того, кто парит за окном, там, снаружи. Один рывок, дверь в сторону отлетает. Я чувствую, как меня уносит к нему, космос бескрайний поглощает. Обнимает холод, в лёгких пожар, но в глазах только это лицо. Все закончилось, теперь наконец станет легко.