Последний побег

Засыпая, она пыталась согреться, но на голом полу это было почти невозможно. Сладкое чувство безопасности, пусть и зыбкое, обманчивое, относительное, грело её изнутри, помогая уснуть.       Переговоры с начальником станции прошли успешно, насколько это вообще было возможно в данной ситуации. Она три раза повторила свою историю. Он всё не верил, выспрашивал подробности и детали, пытался поймать её на лжи. Её явно в чём-то подозревали. Но бритоголовый прервал допрос одной фразой: «Она не лжёт». И ему почему-то поверили. Ванда сообщила, что она сталкер, что готова работать на станцию. Начальник отказался выпускать её в рейд со своими бойцами; кому нужно присматривать за девкой в такой опасной ситуации? Тогда ей хватило решительности сказать: я пойду с ним. Он видел, что я могу постоять за себя. И обритый согласился.       Его называли бригадиром — очевидно, это была его должность в местном дозоре. Ванда так и не узнала его имени, постеснялась спросить. Он спас её уже дважды. Как отблагодарить его? Если бы не он, её бы не пустили на станцию. Её могли пристрелить ещё на подходе. Никто бы не дал ей эту комнату, хотя она могла заплатить. Она заплатила за кров хабаром, лекарствами из неразграбленной аптеки, найденной примерно в семи километрах от Коломенской. Но если бы он за неё не поручился, всё это могли бы просто отнять. А затем отнять её жизнь.       Сны были тревожными, пугающе неправильными. В них она то говорила с Аней, пока голова приятельницы болталась на обрубке шеи, то бежала вслед за широкой спиной бригадира, задыхаясь от ужаса. Под утро к ней пришёл брат. Его забрали, когда из Рейха начали изгонять уродов. Он сидел над ней, согнувшись от боли в спине и рассказывал что-то без слов. Ванда поняла, что у него всё хорошо. Она и не сомневалась. У тех, кто обрёл покой, не бывает проблем и забот.       Во сне она ощутила чей-то тяжёлый взгляд. Продираясь сквозь пелену дремоты, она вскочила на ноги, потянулась к ножу в кармане. Нож тут же выбили из её рук. Продрав глаза, она увидела бригадира. «Пора идти», — сказал он и вышел за дверь. Ванда достала из сумки последние припасы и принялась быстро жевать. В сумке осталась бутылка воды, противогаз, пистолет и три фильтра, пара десятков пуль в боковом кармане. То, что нужно для выхода на поверхность — самый необходимый минимум. Закончив приготовления, она подошла к разбитому зеркалу. Пока это была единственная вещь в её комнате. Из зеркала на неё смотрела самая обычная девушка: мягкое славянское лицо с неприметными чертами — не красивое, но и не уродливое. Тусклые серые глаза, русые волосы, несколько тонких морщинок на лбу и под глазами — от напряжения, пока не от возраста. Единственным её отличием от других молодых женщин в метро было то, что она так и не стала тощей. Сталкеры могут позволить себе не экономить на еде. Лицо было измазано в грязи и крови, пришлось потратить половину бутылки воды, чтобы умыться. Переплетая волосы, Ванда поймала себя на мысли, что ей не хотелось показываться бригадиру в неопрятном виде. В ответ она усмехнулась в лицо своему отражению. Ненужные мысли, совсем неуместные. Непозволительная роскошь в данной ситуации. Нужно было настроиться на долгий поход. *** — Куда мы идём? — спросила Ванда, когда они возвращались тоннелям в сторону Коломенской. — Искать места, — коротко ответил бригадир. «Значит всё, что есть поблизости, уже разграблено» — подумала девушка. Её догадки подтвердились, интуиция не обманула. В прошлый раз, выходя на поверхность, она настояла на дальнем походе и оказалась права. — Тогда нам не нужно ничего искать. Я знаю место. Мы с товарищами не успели нормально обыскать аптеку в прошлый раз. Слишком долго пробыли на поверхности, потратили пули и фильтры, к тому же, в здании ошивались мутанты. Мы взяли всё, что под руку попалось и свалили. Там ещё есть. — Покажешь дорогу. *** В районе Коломенской девчонка попросила его остановиться ненадолго. Он начал было жалеть, что взял её с собой, но она быстро вернулась и объяснила: нужно было забрать оружие у мёртвой подруги. Теперь она была в полной экипировке и бодро шагала за ним. Поверхность встретила его спокойно, начинался вечер — лучшее время для выхода. Здесь он был в своей стихии. Бесшумный, быстрый хищник, всегда готовый к убийству. Жажда чужой смерти билась в его висках.       Он шёл по безлюдным улицам, прячась за стенами домов и высматривая тварей. Но они не появлялись — дневные уже скрылись в норах, а ночные ещё спали. Девчонка шла впереди, осторожным, выверенным маршрутом. Она делала всё правильно, не выбегала на слишком заметные места, не останавливалась, не лезла с лишними разговорами. Не худший напарник, если не считать недостатка физической силы.       Час спустя она юркнула в разбитое окно многоэтажки, и бригадир услышал выстрелы. В здании он обнаружил нескольких мёртвых «собак», ростом превосходящих человека, и девчонку, поспешно добивающую последнюю тварь ножом в глаз. Девчонка махнула окровавленной рукой в сторону лестницы в подвал и начала спускаться.       Ванда уже обыскивала полки, когда он подошёл к ней сзади и ткнул дулом пистолета в затылок. Она замерла, даже не дрогнув. Так и стояла с коробкой бинтов в одной руке и открытой сумкой в другой. Бригадир понимал: её никто не хватится. На станции никто не знал её. Достаточно сказать, что она погибла и никто не спросит, от чего. Но что-то мешало ему выстрелить. Мысли путались, в голове нарастал гул.       Из последних сил он опустил руку, сделал шаг назад. Тёмные образы затапливали его сознание, принося головную боль. Он уже не видел ничего перед собой, только осязал. Чувствовал приближение чудовища и свою скорую погибель. Где-то рядом был чёрный. *** Услышав мутанта, Ванда оскалилась, бросила добычу и рванула к выходу. Тварь попыталась влезть ей в голову, поселить свои нечеловеческие мысли в её мозгу. И прогадала. Гнев кипел в венах, он прогнал все мысли и развеял страх. Её разумом хотели завладеть, её хотели уничтожить. С ней могло случиться нечто худшее, чем смерть — если бы она была слабее, если бы не смогла сопротивляться. «Устранить угрозу», — думала она. «Остальное — потом».       Тварь была близко, Ванда чувствовала — воздействие шло из дальнего угла, из тёмного проёма где-то в глубине здания. Чёрный даже не думал удирать, он ждал её в тупике. Она приблизилась к нему, заглянула в нечеловеческие глаза. И увидела в них насмешку. Рука сама потянулась к тесаку, снятому с тела мёртвой подруги и спрятанному в полах пальто. — Думаешь, ты, сука, самый умный? — он не успел уклониться, не ожидал удара. Она рубанула по его шее, толкнула в грудь, наступила на упавшее тело, прижав лезвие ногой и надавливая на промежуток между позвонками, уже отделяющимися друг от друга. Вновь посмотрела в глубину его сознания. И обнаружила там исчезающие ответы внутри уже угасающих нейронных связей, на самом дне. — Вот что вы с ним сделали. Теперь я знаю. Знаю. Какие же вы мрази. Уже перерубив его голову мутанта пополам, проткнув глаза, Ванда всё не могла успокоиться, унять дрожь.       «Нет ничего хуже этого», — думала она. «Самое страшное, что можно сделать с человеком — это не убийство, нет. Это повреждение его души». Она видела это так ярко, будто пережила сама. Чёрные вывернули его душу наизнанку. Вытащили наружу всё скрытое, мерзостное, наделили силой то, что никогда по-настоящему не владело им. Они вложили в его голову свои мотивы, выдав их за его собственные. Они отравили его, но так и не справились с ним до конца. Поэтому отпустили его живым, ради мучений, ради забавы. Такой была не только его судьба. Это был лишь пример того, на что были способны эти существа. «Я ещё до вас доберусь. Обязательно доберусь. Я видела ваше жилище. У вас один мозг на всех, и это — ваша уязвимость». Она тихо возвращалась назад по пустым коридорам. Ещё оставалась надежда, что человек, спасший её жизнь, не сошёл с ума окончательно.