Мезальянс.

      Сгущались сумерки. Штрейм с футляром направлялся на встречу к своим друзьям. Он насвистывал какую-то мелодию и рассматривал граффити на обшарпанных стенах заброшек. Вокруг, на сколько хватало зрения, тянулись серые дома с выбоинами, бетонные монолитки с надписями чёрной краской, разбитые фонари, поломанные машины... Этот район все давным-давно покинули из-за произошедшей там бомбардировки. И, с удовольствием попинывая жестяные банки тяжёлым ботинком, он даже не додумывался оглянуться назад. И очень зря.       Старскрим тенью следовал за мужчиной. Комендант поначалу всеми силами скрывал своё присутствие, прячась за углами гаражей и столбами, поддерживавшими оборваные провода. Но потом, поняв, что объект слежки слишком увлечён всякой ерундой, прятаться он перестал - смысла не было. Он просто шёл за парнем с небольшим лишь отрывом.       Старскриму совсем не нравилось, что они плутали по шестому району. К неприятному виду района добавлялась криминогенная ситуация и опасность полуразрушенных зданий. Сюда, в отличие от других квадратов подкупольного мирка, присылали большие патрульные группы. Одному здесь небезопасно, если ты, конечно, не из своих. Если бы не Лин, Старскрим туда и на пушечный выстрел не подошёл. Но так хотелось увидеть её снова и понять, есть у неё хоть кто-нибудь?       Штрейм петлял между заборами и гаражами. Единственное, что мешало ему влезть на одну из покосившихся жестяных коробок и срезать путь в несколько раз, перепрыгивая по высотам - футляр с двумя киями, один из которых был дорогим (подарочный, как-никак). И Старскрим был в какой-то мере благодарен ему: по гаражам бесшумное передвижение невозможно, да и влазить туда будет накладно, особенно учитывая, что он при мундире.       Штрейм свернул в очередной грязный, буквально заваленный строймусором переулок и бодро прошагал к растянутой металлической решётке. В ограждении зияла дыра, в которую мужчина тут же пролез, автоматически переходя из криминального шестого района в промышленный седьмой.       Старскрим, пробравшийся за ним, тут же закрыл нижнюю половину лица рукавом мундира и постарался дышать как можно реже. Седьмой район был известен благодаря своим заводам и огромному генератору, но эту картину дополнял факт, что дышать здесь приходилось грязным воздухом и жжёнными маслами. Даже крепких людей скручивало от этой смеси в бараний рог. Старскрим же, отличаясь крайне нежной дыхательной системой и хрупким здоровьем, еле переносил такой воздух.       Спустя два поворота Штрейм вошёл в обшарпанную одноэтажку. Старскрим не стал следовать за ним - в помещении он не успеет спрятаться. Но, так как в промышленном районе нет кустов перед окнами, он решился на нестандартный поступок.       Верх формы (всё равно в химчистку сдавать хотел) комендант свернул и положил на нагретый бетон. Потом, вспомнив бунтарскую юность, Старскрим ящерицей взобрался наверх по водостоку. Он помнил, что во всех зданиях седьмого района обязательно установлена вентиляция. Есть, конечно, места, где её нет, но там либо роботы вкалывают, либо у людей респираторы и баллоны, как у аквалангистов.       Знание базовой планировки не подвело. Рядом с верхушкой водосточной трубы чернела дыра шахты, перегороженная хлипкой решёткой. Её даже выбивать не пришлось - сама отвалилась при касании. Порадовавшись тому, что не перевелись ещё безалаберные строители, Старскрим спустился вниз за формой, накинул её на плечи и, вновь взабравшись по трубе наверх, влез в вентялиционную шахту. Теперь оставалось надеяться, что здесь не так много ответвлений.       Проползя несколько метров по-пластунски Старскрим остановился у другой решётки. С другой стороны раздавались голоса. Комендант прильнул к решётке (эта была сварена как надо) и стал смотреть.       Комната внизу была обустроена как бильярдный зал: посредине стол, правда очень дешёвый, у одной стены стойка для киев и полка под шары. У другой стены кто-то свалил кучу мешков, имитирующих диван.       В комнате стояли три человека. Один из них - Штрейм. Другой - рослый, здоровущий парень с болотного цвета ирокезом. Третий был вообще под два метра, но комплекцией напоминал Слендермена. Парни хлопали друг друга по плечам, иногда - по спинам и негромко переговаривались о какой-то бытовой ерунде. Из разговора Старскрим узнал имена двух других любителей «шары погонять»: крепыша звали Йорген, а костлявый откликался на Хальда.       Дверь скрипнула. Парни тут же обернулись на шум, и Штрейм, раскрыв руки в объятиях, двинулся к проходу: - Линя! А мы ждали!- он едва не повис на шее у вошедшей. - Ну наконец-то, вся компания в сборе!- рыкнул Йорген, по-братски обнимая изобретательницу за плечо.- Сегодня будет жарко! - Да, как в старые добрые времена...- мечтательно прогнусавил Хальд, присоединяясь к «капусте».- Рад, что ты, наконец, нашла свободное время для встречи. - Да что вы, парни,- голос Лин звучал немного смущённо.- Я же говорила: как только, так сразу. Ну да ладно. Надеюсь, без меня не начинали? - Как можно?!- хором отозвались те, прикидываясь смертельно уязвлёнными.       Йорген и Хальд направились к стойке с киями, Штрейм раскрыл с грохотом футляр и извлёк «инструмент», а Лин, на мгновение выскочившая в коридор, принесла кий оттуда. Хальд захватил ещё и шары с дешёвым пластиковым треугольником.       Старскрим, лежавший в трубе будто в засаде, едва удержался от фейспалма. Так они и впрямь тут в бильярд играют?! А он-то думал, что всё это - мишура декораций для оргии. Да и «кий» - слово непопулярное, им назвать можно что угодно... Румянец стыда расплескался по бледному лицу. Какой же он глупец! И ведь на что додумался из ревности!       Бурный поток мыслей и самобичевания иссяк на последнем слове.       «Ревности? Какой ещё ревности? Какая можеть быть ревность из-за чужого человека? Очнись, Старскрим, ты её два дня как знаешь! Какая тут, к чёрту, ревность? Она не твоя девушка! Чёрт, да ты в неё...»- этот шквал обличений в голове коменданта тоже замер. Влюблённость не то чувство, о котором у десептиконов принято открыто рассуждать. Более того, оно считалось позорным - это же такую слабину дать! Да и к лицу ли это ему, солидному мужчине, отметившему тридцать девятый день рождения, коменданту, военному, наконец, проявлять такие чувства? Ему же поздно уже...       Но тело плевать хотело на все доводы ненавистно-правого здравого смысла. Дышать тяжело, сердце бешено бьётся о рёбра, пот холодными каплями ползёт по коже...       Там, внизу, включили музыку и пошли к столу. Старскрим хотел было расслабиться (ну подумаешь, всего лишь игра), но тут Штрейм более чем любовно приобнял Лин за талию.       В глазах Старскрима зажёгся совсем не добрый огонёк. Ревность взыграла с новой силой.