Скорость пули при низкой температуре сильно зависит от свойств мишени, от стремленья согреться в мускулатуре торса, в сложных переплетеньях шеи. Камни лежат, как второе войско. Тень вжимается в суглинок поневоле. Небо — как осыпающаяся известка. Самолет растворяется в нем наподобье моли. И пружиной из вспоротого матраса поднимается взрыв. Брызгающая воронкой, как сбежавшая пенка, кровь, не успев впитаться в грунт, покрывается твердой пленкой.*
***
Прибыв в Сирию, Вадим сразу же стал свидетелем боя за авиабазу. Был жаркий сорокаградусный полдень, догорали вдали взорванные цистерны из-под керосина, и казалось, само солнце пахнет гарью и попыхивает чёрным маслянистым дымом. Вечером на этой самой базе он выступал перед солдатами. Вначале командировка в Сирию показалась Вадиму увлекательным приключением, вдобавок ко всему Вадим был несказанно горд что направили его в новой ЧВК «Щит». Древний Алеппо выстроенный на горном плато был полностью вымощен камнем, а в некоторых местах большими белыми глыбами. Архитектура города представляла собой смешение нескольких стилей. Многочисленные захватчики, от византийцев и сельджуков до мамлюков и турок оставляли свои следы на лице города на протяжении 2000 лет. Стоял священный месяц лунного мусульманского календаря Рамадан. В течение 30 дней правоверные магометане в дневное время должны были отказаться от приема пищи, питья, курения и интимной близости. Рядом с суннитским кварталом находился христианский — буквально через дорогу. Ехидные русские в этот непростой для иноверцев период особенно рьяно гуляли, жарили мясо, назло стараясь сделать так, чтобы дым шел к суннитам. Объясняя это тем, что мусульмане точно так же поступают в христианский пост. Причем для христиан это было даже хуже. Потому что исламисты могли мяса хотя бы ночью поесть, а христианам его нельзя все время поста. Еще в самом начале поездки Вадим подружился с одним рабочим из местных, Махиром, который оказался уникальным в своем роде персонажем. За долгим распитием спиртных напитков Махир рассказал новому приятелю, что он бывший игиловец. Из ИГИЛ его выгнали за пьянку. Причем его-то выгнали, а тех, с кем он выпивал, расстреляли, потому что их поймали уже не первый раз. — Ну Самойлов молодец зажег! — весело окликнул его офицер вернувшись с боевого вылета, — после твоего выступления полетели мы на бомбежку, сбросили на чертей пристрелочную бомбу, и они поперли там из всех щелей, как тараканы. Оставшиеся бомбы скинули туда же, да еще ракетами поработали. В общем, неплохо покружились. — Принесите штурману моему ведро воды! — крикнул пилот техникам. — Обделался, что ли? — засмеялись те. — Да нет. Руки у него по локоть в крови, отмыть надо. Он у меня хоть и молодой, но кровожадный, — пояснил им задорный командир воздушного судна. Чтобы отметить удачную операцию наших военных, зашли Вадим с Махиром в магазин, а следом за ними ввалился и солдат мухабарата — сирийской армии. Вояка пошептался с продавцом, и тот ему протянул бутылку водки. Тот ее по-русски спрятал в рукав и ушел. — Разве ему можно? — удивился Самойлов. — Это христианин, ему можно, —уверенно ответил продавец. Еще одна деталь удивила музыканта: если сириец к армии не имел никакого отношения, то война — это не его. В соседнем квартале может идти бой, а он будет сидеть и пить матэ. Потому что война его не касается. Да и стрелять он, опять же, не умеет. Полиция в Сирии напомнила артисту советскую милицию 1960-х годов — в хромовых сапогах, в черных брюках, в черной куртке, в белых крагах и в белом шлеме типа мотоциклетного. Не один раз рокер был свидетелем того как служитель порядка пытался кого-то остановить, но человек тут же махал ему рукой, полицейский махал ему в ответ, и незнакомец проезжал дальше, ведь заведено было так: если рукой махнул — значит, это был знакомый, а знакомого останавливать нельзя хоть и вез он гаубицу Д-30 у которой обрезали лафет и вообще все лишнее и впихнули на пикап. В связи с повальной алкоголизацией личного состава ЧВК, многократно усилившейся после появления знаменитого артиста, пронос и распитие горячительных напитков на авиабазе были строго воспрещены. Помаявшись несколько дней предприимчивый Самойлов придумал выход из столь затруднительного положения. А именно прятать водку в арбузах. Схема махинации была проста: покупались несколько арбузов, а которые из шприца закачивали бутылку-две беленькой и в таком виде беспрепятственно проносили ее через КПП. Через несколько дней мякоть загадочной ягоды полностью растворялась, из получившийся жидкости вылавливались семена, а готовый напиток с удовольствием употребляли внутрь. Присытившись вскоре арбузным спиртом, праздными шатаниями и отсутствием женщин, музыкант решил написать песню, но сочинил лишь стишок под названием Чакра Любимой: Про разные чакры немножечко зная, Одну у любимой имею в виду. Раскрой эту чакру скорей, дорогая, — Туда свое горе с восторгом введу. Потерпев фиаско в поэзии Вадим, позвонил Суркову и слезно умоляя отправить его наконец на боевое задание пообещал хорошо за это отблагодарить. Он взял себе грозный позывной Есаул в память о своих казацких предках. Его как человека известного вверили попечению не менее известного генералу Шаману, о подвигах которого Вадим был давно наслышан. Шаман оказался мужчиной огромного роста, лет пятидесяти, здоровый, краснощекий, с русыми седеющими волосами и небольшой курчавой бородой. Он опереточным баритоном вещал в настроенную на частоту противника рацию на чисто русском наречии: — Бандерлоги, черти, это Шаман, как слышите? Я ваш рот ебал, черти! Говорит генерал Шаман, известный также как Всем-вам-пиздец… Прячьтесь в свом норы, хуесосы! Оглядев сверху вниз тщедушную фигуру столичного артиста, немного озадаченного столь нелитературной речью Шамана пояснил, выключая рацию пояснил: — Как всегда, перед битвой небольшой треш-ток. Для психического подавления противника. Щас еще минут пятнадцать артподготовки, а потом уж в атаку пойдем… Да не ссы ты, Есаул, не ссы никогда! — добавил он, обращаясь к нервно жевавшему потухшую сигарету Вадиму, — вот расскажу тебе историю для поднятия духа: Здесь в Алеппо был случай, когда примерно 30 чэвэкашников обороняли дом от ИГИЛ. В общем, эти 30 человек зачистили район. И тут бандерлоги на них полезли из всех щелей. Они заняли оборону в доме и сутки в нем держались. Потом вызвали огонь на себя и отошли. При этом потеряли одного двухсотым и двух трехсотым. А бандерлогов наложили человек 150, а может и больше. При этом еще по дороге в Алеппо они попали под минометный обстрел. То есть среди тех, кто оборонялся, были еще и контуженные. Так вот когда они выбрались оттуда, арабы у них спрашивают — зачем, дескать, вы держались, боевиков же много было, можно было сразу уйти… тупые в общем черти… А на блокпосту у ДАЕШев в порядке вещей матэ, кальян. Еще бы не стреляли, вообще было бы там заебись, — добавил вояка усмехнувшись, — пойдешь с вперед, мужик? — неожиданно предложил он. — Идти? А мы разве не полетим? — уныло промычал Вадам. Он потел, тело крупными каплями вытекало понемногу из себя, вместе с телом утекала куда-то в носки душа, а выданный ему только что трофейный «Табук» стал от пота скользким и валился из дрожащих рук. Он дивился своей нежданной несмелости, ему вдруг страшно захотелось обратно в свою студию, чтобы все, что он видел тут, превратилось бы в картинку на экране, а он бы эту картинку озабоченно и иронично обсуждал со Славой и другими крикливыми, но, в сущности, очень милыми политическими говорунами. — О, «Табук»! Классный автомат, мне такой давно нужен, — оглядев Вадима, воодушевился вошедший в палатку боец с позывным Кайрат, — Слышь, стриженный, давай меняться. Тебе эта «дура» ни к чему, ты и стрелять не умеешь, скорей всего, а? А если даже умеешь, не успеешь. Как из-за укрытия высунешься, черти враз тебе яйца отстрелят. Давай ты мне «Табук», а я тебе «Роллтон с креветками», две больших коробки, а? Есаулу стало пронзительно ясно, что здесь и на тыщи километров вокруг никто, если что, не пожалеет его. Не только таящимся на той стороне врагам не жаль его, но и этим, своим, условно своим, которыми он так восхищался, провозглашая тосты на патриотических банкетах, на него абсолютно наплевать. Там, в Москве, в других мирных городах, обитали люди тоже не особо любезные, но там был хотя бы Сурков, который и приласкает и в беде не бросит, а еще всегда на телефоне врачи «скорой помощи», обязанные вмиг примчаться, помочь и дать таблетку в случае, если, не приведи бог, что-то действительно не так с яйцами. Именно с яйцами. Его особенно поразило пророчество Кайрата насчет отстрела яиц. Он очень в данную минуту не захотел такого развития событий. Ну, конечно, за родину можно что-нибудь и отдать, но только не яйца, и под наркозом, а айца это к Суркову у него их три, так что потярять одно ему не страшно… А здесь все так грубо, прилетит какое-нибудь морально устаревшее или самопальное изделие, прихлопнет, еще и не взорвется, потому что дети делают, но и так хватит, что останется от яркого артиста в самом рассвете лет одно мокрое место. Посмотрит Шаман и спросит: «Это что за черное пятно? Мазут что ль разлили?», а Кайрат ответит: «Да не, это рокера убило». — «Какого рокера? Того что ль?» — «Ну». — «А». И все. Вышло, правда, несколько иначе, несколько лучше, хотя и не так чтоб совсем хорошо. Вадиму выдали бронежилет от комплекта «Ратник», а потом они втроем дошли до кирпичного блокпоста. — Взбодрись Есаул, — неожиданно гаркнул ему на ухо Кайрат, —стрелять они тоже не умеют. Стреляют чисто ради шума или, чтобы отстрелять боеприпасы. Боеприпасы кончились — можно отступать. А отступают они громко — с криками, с шумом и обязательно с паникой, — сообщил он улыбаясь во все свои оставшиеся зубы, — черти научились хорошо стрелять только из минометов. Умудряются так метко стрельнуть по «Капсуле», то есть бронированному КамАЗу что поминай как звали, или мину кладут в люк пулеметчика, или на коробку передач машины, чтобы ее обездвижить, а потом расстрелять. Сразу видно, что готовят их не дилетанты. Помнишь тот случай с обстрелом медицинской палатки у нас в Алеппо? В нее попали со второго раза. И попали прямо в центр палатки, бандерлоги хуевы! Шаман поменял частоту и закричал в рацию: — Але, балонщики, садыки, бля, слышите меня? Хорош спать, ДАЕШи ждут благодатного огня. Давайте, жгите! — Ложись сюда, стриженный, — пригласил Кайрат Есаула, похлопав ладонью по пыли справа от себя. — За какие ж грехи командировкой в «Саратов» тебя наградили? Да не переживай. Первый раз только больно, а потом понравится. Это я про войну. А ты подумал про что? Шучу, ладно. Ложись, рот открой, уши заткни, садыки — это наши арабский друзья минометчики. Щас вдарят из кустарного баллономета, а баллоны для него делают дети, они и сверлят, и варят, и начиняют взрывчаткой. За свой труд детвора получает 1000 лир, то есть 2 доллара в день, а кому продавать им без разницы… Артподготовка мля… Вадима вдруг обдало нестерпимым грохотом, бурная рыжая волна песка накатила на него, поднеся прямо к его глазам круглое лицо, на котором, как показалось артисту, еще шевелились губы, договаривая до конца длинное слово «артподготовка». Рефлекторно, как ловил он в детстве брошенный ему мяч, Виртуоз двумя руками поймал, покачнувшись и выронив «Табук», голову Кайрата. Он так и стоял с головой солдата в руках пока Шаман орал в рацию: — Вы че, садыки, охуели там??? Вы ж по нам ебашите! Да по нам, по нам, по кому же еще! Кайрату вон башку оторвало! Че, не вы? Вы, бля, вы… Что дистанция? Что позиция? Да черти вчера, вчера, бля, на этой позиции были. Мы ж за ночь сдвинули их. Они ж отошли к своим пещерам обратно. Теперь мы на этой позиции. Ночью, я тебе говорю. Не знал ты, сука, бля! А кто знать должен? Куда, куда?! Да метров на пятьсот дальше надо брать… Понятно, сука, тебе! Раньше понимать надо было… Огонь скорректировали, потом ушли в атаку, а Есаул все стоял на том же месте, держа в руках голову Кайрата пока наконец к нему не подползли санитары. Они не смогли отобрать у него эту оторванную часть солдата. Так, с головой в руках, его и привезли в санчасть. Накачали снотворным. Вадиму приснились профессор Доуэль и альбинос из группы Голова Муэссы, кричащие друг на друга: «Куда, куда?! Да метров на пятьсот дальше надо брать… Понятно, сука, тебе…» Пока спал, голову унесли и схоронили. Получившего новый позывной Василиск — существо с головой петуха, Самойлова комиссовали долечиваться на родину. Он обиделся за новое несерьезное прозвище и терпеливо поправляя обидчиков и повторяя: «Я Есаул» с раздражением улетел в Москву под дружный хохот боевых товарищей. За эту поездку Вадиму даже вручили медаль за участие в военной операции — по словам героя «После концерта один из офицеров сказал: ну все, можно еще на три месяца смело оставаться. И как раз в этот самый вечер, когда мы там были, у них был вылет и они крупную победу одержали. И с гордостью могу сказать: они считают, что в этой победе есть и наше участие», — рассказывал Вадим журналистам, скромно умолчав о неприглядной военной правде, но на передовую больше не рвался, оторванная голова Кайрата навсегда отбила у него интерес к войне. При всем при этом Вадим Самойлов не раз говорил, что не считает себя государственником. «Глеб — нонконформист-радикал, я скорее конструктивист и какой-то оптимист. Считаю, что жизнь — это искусство компромиссов, — говорил он в интервью телеканалу «Мир». — Это один из самых распространенных мифов, что я фанат Путина, Кремля и Суркова и смотрю на них влюбленными глазами того самого дрессированного пуделя. На самом деле все, что я делаю, происходит из-за того, что я задумываюсь о том, чтобы нам всем и нашей стране жилось лучше». Так или иначе, мнение Глеба по расчету Суркова не должно было совпадать с позицией российских офицеров, для элиты, простых граждан и особенно для брата он должен был оставаться оппозиционером и даже нигилистом, но борющимся за правду. Поэтому Глеб Самойлов, который посвящал песни Евромайдану и попадал в интернет-списки «врагов народа», был недоволен тем, что некоторые СМИ написали, что в Сирии и Донбассе выступала «Агата Кристи». «Я не хочу иметь к этой политике никакого отношения. А в городах идет реклама «Вадим и Глеб Самойловы, «Агата Кристи», — возмущался Глеб. — Я считаю, что и с нашей стороны, и со стороны Киева идет грязная, замешанная на крови геополитика. Мне противны и та и другая сторона». Обострение разногласий во взглядах, помноженное на денежный конфликт, взаимные претензии в СМИ, и науськивание Суркова привело братьев в суд. Иск к брату Глеб подал в июне 2016 года. В нем он попросил запретить Вадиму петь сразу 172 песни «Агаты Кристи» пояснив, что считает, что его старший брат не имеет «морального права» петь песни, к которым он «не имеет отношения» и в которых не является соавтором. «Даже просто стихи мои я бы запретил ему исполнять, но я действую в рамках закона», — заявил Самойлов. И правда, судя по каталогу «Первого музыкального издательства», клиентами которого являются братья, авторские права на большинство песен «Агаты» принадлежат Глебу. В том числе он является автором и музыки, и текста к главным хитам «Агаты Кристи» — «Опиум для никого» и «Как на войне». Позиция же Вадима состояла в том, что все песни «Агаты» — это результат совместной работы. «Для того чтобы Глеб Самойлов написал все эти прекрасные композиции, нужны были те, кто бы занимался всем остальным, был полноценным хозяином группы, отвечал за связи с инвесторами, спонсорами, лейблами и тащил все на себе. Вот этим я и занимался, в ущерб себе и собственным песням», — говорил он. Судебным иском дело не кончилось. Все лето братья обменивались претензиями, заявляли, что противоположная сторона им угрожает, и записывали видеообращения к фанатам. Снова возникли разногласия по Донбассу. В одном из интервью Глеб в очередной раз выразил свой протест против исполнения песен «Агаты Кристи» в Донецке назвав народ Украины «рабами» После этих слов Вадим заявил, что если брат еще раз назовет жителей Донбасса такими мерзкими словами то он «сделает все, чтобы его коллектив признали экстремистским, чтобы песню «Делайте бомбы» он больше не пел». Глеб с легкой руки Суркова посчитал это реальной угрозой. 19 августа в официальном сообществе группы The Matrixx появилось видеообращение от матери братьев Самойловых. «Позвонил мне Вадик, прислал эсэмэску и сообщил, что он будет поднимать дело судебное против Глеба, по которому Глебу могут присудить несколько лет лишения свободы. Он позвонил и Глебу. В разговоре с Глебом я сказала: сына, надо его обязательно остановить, пока не случилось непоправимое», — рассказывала Ирина Владимировна Самойлова. Вадим в ответном видеообращении заявил, что Глеб обманул маму и вырезал из видео кусок, где она говорит, что Вадим звонил ей и говорил, что не будет подавать никаких заявлений. Брата Вадим назвал «мужчинкой». В те же дни Глеб Самойлов обратился в Следственный комитет с просьбой завести на брата уголовное дело о нарушении авторских прав по 146-й статье УК РФ, которая предполагает наказание вплоть до лишения свободы на срок до двух лет. Адвокат Глеба Алиса Образцова поясняла, что причиной обращения стали как раз угрозы Самойлова-старшего: «Вадим Самойлов обещал, что если Глеб не остановится, то он испортит ему карьеру. В частности, инициирует его уголовное преследование за якобы призывы к экстремизму в песнях». На очередном заседании Савеловского суда Самойлова против Самойлова представитель Вадима признал, что музыкант исполняет на концертах 21 песню из указанных в иске 172, но добавил, что Вадим имеет на это право, поскольку принимал участие в создании композиций, например в качестве звукорежиссера. В итоге судья Борис Удов, он же рассматривал иск Вадима Самойлова к Артемию Троицкому, решил изучить аудио- и видеозаписи «Агаты Кристи». «Я не думаю, что в нашей стране восторжествует справедливость и правосудие, — сказал Глеб Самойлов в разговоре с Сурковым. — Это был бы исключительный случай. Я хочу просто показать истинное лицо этого человека — пусть ценою того, что многие от меня отвернутся. Это человек, который с честными глазами вещает абсолютную ложь. Я считаю, что это человек, который может переступить через своего брата и считает себя абсолютно безнаказанным и невиновным. Он заслуживает того, чтобы ему ответить». Свои отношения с братом Глеб охарактеризовал одним словом: «трэш». Точно так же он называл второй альбом группы «The Matrixx» чем вызвал чувство глубокой удовлетворенности у Владислава Суркова, который наконец-то поверил в то, что братья не помирятся никогда.