Духи говорят

      Князь уже который день пребывал в отличнейшем расположении духа, в котором мог бы пребывать богатый, пусть и немного мёртвый — но многоуважаемый! — русский дворянин золотого века. Добродушно-щедрого Петра Павловича Ася видела редко, и каждый раз это было… презанимательное зрелище: он ходил с довольной улыбкой на лице, гордо выкатив грудь и насвистывая себе что-то под нос. Как на другой стороне, так, видимо, и в мире людей — просто последнего Ситникова не могла ни увидеть, ни услышать.       Что же касается Аси, то она уже давно заскучала. Произошедшее в заброшенном особняке там и осталось, про незнакомца в красном платке все и думать уже забыли. Да и провинившаяся сторона понесла должное наказание в виде уборки квартиры Петра Павловича (хотя Ася честно не понимала, зачем, а главное для чего духам нужно убираться в их призрачных жилищах). И поэтому наивернейшим решением стало острое желание найти приключение. На самую важную часть тела.       — Пётр Павлович… — Ситникова невинно хлопала глазами, глядя на читающего Князя. — А давай на Новодевичье кладбище сходим.       Предложение прозвучало громом среди ясного неба. Князь Разумовский так и замер с поднесённой ко рту кружкой кофе. Некоторое время он раздумывал о чём-то своём, а потом отложил и кружку, и книгу. Посмотрел на Асю поверх очков для чтения. Красноречиво посмотрел. Видимо, больше всего на свете Князь жалел, что не мог сейчас высказать всё, что думает касаемо Асиной логики, который на деле отродясь не имелось. Нет, это было совершенно бесполезным занятием.       — Ну вот пойдём мы туда, и дальше что? — с некоторой тоской спросил Разумовский. — Давно покойников не видела?       — Видела. Не увидишь тут с вами, — буркнула Ася себе под нос. — Если не хочешь, я сама пойду.       — Да куда ж я тебя одну отправлю… — Выбора у Петра Павловича толком и не было.

***

      Стены монастыря встретили манящей прохладой, которая оказалась очень кстати — в городе царили невозможная духота и палящее солнце, поэтому Ася невольно прижалась к белому кирпичу, прикрыла глаза. Так она простояла некоторое время, задумчивая и молчаливая, а затем решительным шагом направилась к входу. Князь, следовавший за Ситниковой по пятам, недовольно дёргал за руку, но более решительных действий пока не предпринимал, хотя ему явно очень того хотелось. Нет, конечно, Ася и сама понимала некоторую безрассудность своего поступка, особенно после событий в заброшенном особняке. Но когда её это останавливало? Каждый день здесь бывало очень много народу, и никто ещё вроде не пострадал. Вроде. Очень обнадёживает.       Зато теперь у Аси появился отличный шанс стать первой.       Новодевичье кладбище встретило толпу живых душным воздухом. Широкая аллея тянулась вдоль могил, украшенных массивными и непохожими друг на друга памятниками и бюстами, и от неё разбегалось в разные стороны множество дорожек — в тень, к другим надгробиям. И по этим дорожкам сновали люди, шумные, громкоговорящие и едва ли не кричащие. Ситникова невольно отступила назад.       «В конце концов, — подумала она, пользуясь тем, что Князь может читать мысли, — это фактически музей…»       И это, конечно, гарантировало безопасность, ага. Может, это была саркастическая мысль Петра Павловича, которые иногда удавалось ловить, а может, её — Ася не знала, но глубоко внутри ей сделалось страшно и тошно.       «Ну зато действующий монастырь рядом… Если что, мы к стеночке, к стеночке», — нервно хихикнула Ася, будто бы пытаясь успокоить себя.       «А в стеночке чужой прах», — раздался в голове чёткий, ехидный голос Князя. Ситникова побледнела, но всё же ступила на песчаную дорожку, нервно озираясь на виднеющиеся стены кладбища. Меньше всего она ожидала, что услышит его, но потом глаза различили ещё и полупрозрачную колеблющуюся тень, от которой исходил едва видимый чёрный дым. Ася пялилась на Петра Павловича и... пялилась. Наверное, со стороны это выглядело очень странно: девушка пялилась на пустое пространство рядом с собой и издавала какие-то нечленораздельные звуки. Нет, безусловно, в Москве (да и во всём мире) есть много мест, где два мира соприкасаются друг с другом, и можно увидеть то, что сокрыто.       И всё-таки это было очень плохим знаком.       Миновав табло с картой и списком известных личностей, похороненных здесь (ни то, ни другое на деле не особо-то и помогало), Ася сжала в руке маятник и скользнула между рядами. Скользнула и тут же пожалела.       В глубине кладбища открывался другой астральный уровень — так Ася и Соня называли места, в которых людей преследовали странные ощущения: как будто кто-то ходит за человеком по пятам, смотрит и даже говорит. Такие, какие обычно бывают, если остаёшься ночью в пустой квартире. Иногда зрение становилось хуже, и всё вокруг выглядело размывчато-плывущим. Могло быть душно, могло быть холодно. Могла болеть голова или ещё что-то в этом роде. В общем, признаков, вписываемых в состояние «странно», насчитывалось очень много, даже чересчур, и лишь одно оставалось неизменным — астральная чертовщина.       И именно «астральную чертовщину» Ася не любила больше всего, хотя бы потому, что после неё хочется напиться ромашкового чаю, лечь спать и не видеть ни-ка-ких снов. Да и сейчас бы лучше тоже ничего и, желательно, никого не видеть. Ситникова зажмурилась и вновь уставилась на очередной памятник, откуда на неё смотрела самая обычная человекоподобная тень, каких в астрале было не перечесть (иногда Ася встречала их в своих снах). Смотрела и ухмылялась, то и дело неприятно косясь на снимающих на телефоны и фотоаппараты всё вокруг туристов.       «Всё ходят и ходят тут, фотографируют и фотографируют, ну нигде от них спасу нет, — услышала Ася тихое шипение. — А я тут теперь живу между прочим, я тут сплю. Им бы понравилось, приди я фотографировать их спальню? Нет, они бы стали кричать и звать собственную маму или священника, в крайнем случае, этих чудиков, которые думают, что что-то смыслят в нашем мире. А я, значит, терпи. Интересная позиция, интересная».       «Кто это?» — подумала Ася и немного испуганно посмотрела на Петра Павловича, который тоже предстал перед ней едва видной и постоянно колеблющейся тенью.       «Идём-ка лучше дальше, — отозвался тот. — Пусть себе стоит, к нам не цепляется и ладно».       «Вот и они туда же, — вновь услышала ворчание Ситникова. — Пришли, видят, слышат, и нате вам, пожалуйста. Ни поговорить, ни о делах земных справиться, ничего. И что только за молодёжь пошла?»       «А меня мама учила не разговаривать с незнакомыми дяденьками, — мысленно пискнула Ася. — Вы как раз незнакомый дяденька».       «Ну и не очень-то и хотелось, — отрезала тень совсем уж обиженно. — А то, что мне плохо, никого не смущает».       И исчезла, всё так же недовольно шипя.       Князь на это лишь фыркнул и пошёл вперёд. Ася, на которую смотрело множество теней, испуганно поспешила за ним. Обитателей кладбища оказалось явно больше, чем могил — столько народу только в час-пик и увидишь. Все они, потревоженные и недовольные, давно лишились покоя и сейчас во всю разглядывали Ситникову, которая испуганно обнимала себя за плечи и старалась не смотреть по сторонам.       Духи смотрели. Духи говорили. Духи смеялись. На неё, о ней, над ней. И это сводило с ума. Ася хотела попросить Князя вернуться, убраться подальше от этого всего и вообще никогда сюда не возвращаться, но он ушёл так далеко, что его уже не удавалось разглядеть. Или просто Ситникова не смогла этого сделать из-за выросшей перед ней стеной, которую образовывали… всё те же тени. Они окружили её, не давая сделать ни шага.       — Чудесный ребёнок, — хмыкнул некто басистым голосом.       — Скорее уж чуднóй. — Задребезжал ответ.       — Зато нас видит.       — Вижу, — чуть дрогнувшим голосом отозвалась Ася. — Но больше уже не хочу. Пропустите меня, мне нужно идти.       — И куда же? К тем тёмным? — грянул хор гогочущих голосов.       — К Петру Павловичу Разумовскому, — фыркнула Ситникова. — Пропустите, пока он не пришёл и не надавал тростью по вашим приставучим спинам. Пропустите!       Имя Князя возымело должный эффект, и постепенно стена начала редеть. Ася была не уверена, что Пётр Павлович может действительно начать бить кого-то тростью в таких масштабах, но решила об этом не думать — духи могли прочитать её мысли. Она предпочла упрямо протискиваться между едва видимыми людьми, надеясь, что этого никто не видел со стороны. Да и хорошо бы, чтобы и её разговора никто не слышал, а то точно бы решили, что девочка не в себе. Хотя может, она и правда не в себе.       — Какая милая девочка-сноходец. Какая скромная, какая тихая. А может, всё-таки девочка-сноходец хочет остаться с нами? — Мурлыкающая тень мягко, но крепко схватила Асю за руку. Нет, такое завуалированное предложение умереть ей совсем не понравилось. Да и вавилонское столпотворение удалось почти миновать. Ася дёрнулась, но тёмная прозрачная рука вцепилась в неё ещё сильнее.       — Что такое? Девочке тут не нравится? — гадко расхохоталась другая тень прямо в лицо Ситниковой — на неё дохнул ветер, жаркий и удушающий. — А мы тут живём, девочка. Много-много лет.       — Да, оставайся. — Рука сдавила плечо так, что Ася испуганно ойкнула. — Глядишь, и с Князем легче общаться будет. У нас тут сноходцев не так много. Тем более молодых и красивых. Оставайся. Зачем куда-то идти?       «И правда… — заторможено подумала Ситникова. — Зачем куда-то идти? Тут тенёчек. И людей почти нет. Может, правда остаться?»       — Не трогайте её, — раздался над ухом тихий, но отрезвляющий голос. — Она вам не принадлежит.       Тень, более густая, помогла Ася высвободиться, и та, забыв от испуга поблагодарить своего спасителя, выбежала на главную аллею, где ярко светило солнце и ходили туда-сюда люди. Живые, реальные люди. Впервые Ася была настолько рада их видеть.       Новодевичье кладбище стало мистическим местом неслучайно: тени здесь обозлились на то, что их последний приют превратили в музей и место для увеселительных прогулок. Да, Асе подобное тоже не пришлось по вкусу, но… Как же далеко готовы зайти жители астрала! Они ведь… Они ведь едва ли не готовы убивать. А ещё Ася задалась вопросом, почему в Москве каждое второе место так тесно связано с астралом и почему именно она находит неприятности на свою голову. Будь она с Соней, духи бы ничего не сделали. Когда они гуляли вдвоём, никто не смел трогать их или пытаться навредить. Сколько бы теней не было, они лишь смотрели. Смотрели и иногда говорили. Ася безумно не хватало Сони. И теперь уже не только как самого дорого человека на свете. Интересно, а есть ли у подруги такие же проблемы, связанные с другой стороной? Или она оказалась более разумной и не стала искать приключений?       Наверное, лучше найти Князя и поскорее убраться отсюда. Только вот его как назло нигде не было видно, а маятник Рафал решил в очередной раз прикинуться чароитом и упрямо молчал, а на любые угрозы отвечал стойким игнорированием. Почему-то Асе подумалось, что Князь мог попасть в какую-нибудь историю из-за неё, и она, пусть и сомневалась в абсолютной наглости и самоуверенности здешних теней, но решила, что не уйдёт без Петра Павловича. Хотела добавить, что, если и уйдёт, то только вперёд ногами, а потом с тоской и страхом вспомнила, что это только порадует духов.       Так Ситникова бродила по главной аллее некоторое время. Конечно, искать Князя в той части, куда астрал почему-то толком и не доставал, язык не поворачивался назвать умной идеей, но сворачивать туда… К духам…       — Ася, я здесь, Ася! — раздался знакомый голос над самым ухом. Князь, слава Богу! Ася повернулась, сжимая его призрачную руку, и вновь что-то промелькнуло рядом. Сердце на мгновение замерло, а потом забухало так, что стук отдавался в ушах. Краем глаза Ася разглядела тень, ту самую, что помогла ей несколько минут назад. Она кивала головой в другую часть кладбища, полностью спрятанную под плотным навесом густых крон.       — Идём, идём за мной. Чёрт тебя дёрнул… Идём, всё, я рядом, всё хорошо, — увещевал её К. — Аська… Ну куда ты опять полезла?       — Там тихо, покойно, — вновь зашелестела тень, будто вторя его словам. — Там нет злых. Там есть печальные. Они не тронут. Они не заставят слушать, если не захочешь.       — О чём ты? — удивлённо пробормотала Ситникова, всё-таки идя вперёд. Князь нахмурился, огляделся, тоже заметил тень, тяжело вздохнул. Ася же прислушалась к себе. Рядом с духом, существование которого поначалу хотелось не заметить, волной накатывали спокойствие и меланхолия. Она чувствовала, что доверяла тени, пусть подобного делать наверняка вовсе не стоило. Тень была словно нездешней.       — Чертовщина, — пробурчал Пётр Павлович, но на неизвестного спутника посмотрел сочувственно.       — О чём ты? — Ситникова непонимающе уставилась в пустоту. Туда, где стоял невидимый Князь, но поймала лишь ошалевший взгляд какой-то старушки.       — Да опять увязался. — Видимо, речь шла о духе, продолжающем следовать за Асей по правую руку. — Как появится, так ходит хвостиком. Ума не приложу, где и когда подцепили.       — Но он ведь помог, — как-то неуверенно пожала плечами Ася. Нехорошо, конечно, говорить о духе так, как будто его и не было здесь, но он, судя по всему, здесь и впрямь не был. Он где-то далеко… Или скорее глубоко. Словно не с ними. Хотя странно… Ситниковой даже в голову не приходило, что кто-то, помимо Князя, с другой стороны навещает её. Стоит ли волноваться? Наверное, если этот дух просто ходит рядом, то не стоит… Мало ли чего ещё не видно человеческому глазу. Пусть и глазу, заточенному немного на иное.       Неожиданно дух немного смущённо потянул её в сторону широкого прохода справа, едва касаясь ладони своими длинными прозрачными пальцами, больше походившими на только-только выпавший снег. Дорога вела в другую часть кладбища, которая показалась Асе совершенно иным местом.       — Они учат слушать. Не их слова, а прошлое, — объяснил дух, утаскивая за собой Ситникову. Князь на это ответил лишь тяжёлым вздохом, но последовал за воспитанницей ищейкой — похоже, он и сам боялся оставлять её без присмотра. Особенно с непонятной, но внезапно оживившейся тенью.       — А разве духи давно умерших людей — это не прошлое?       Тень на это ничего не ответила, но Ситникова расслышала усмешку, немного горькую и усталую, которая потонула в воцарившейся глухой тишине. Пётр Павлович только слабо покачал головой, махнул рукой, мол, это не лечится.       Они и в самом деле вышли в место гораздо более приятное и по-своему светлое. Светлое больше в астральном плане. К таким местам относились те, где хотелось присесть, закрыть глаза и долго-долго думать в тишине о чём-то своём.       Здесь не было ни людей, ни солнца. Здесь не было ничего. Время словно застыло в прохладе зелени и узких тропинок. Только оказавшись в этой части кладбища, Ася поняла, что значило «покойно». Она вдохнула воздух полной грудью и прошлась вдоль дорожек, словно забыла, зачем сюда пришла. Её даже не смущали камеры со старыми урнами — вытяни руку и коснёшься. Князь шёл рядом, опираясь на трость, которую носил больше для виду, чем по надобности, и его тень немного дёргано подпрыгивала вверх. Незнакомый дух, казалось, и вовсе словно растаял в воздухе. А может, и правда растаял.       А ещё в этой части кладбища находилось много-много скамеечек. Старых, обветшалых, со стёртой краской. Они стояли за ограждениями, у самых могил, едва ли не посреди тропинок — видимо, тут когда-то находились более древние надгробия. И на этих лавочках сидели тени. Именно тени. Ася уже и не могла назвать их духами: даже при больших усилиях глазу едва удавалось разглядеть полупрозрачные, подёрнутые дымкой силуэты, которые совсем не шевелились.       «Они думают и вспоминают», — поняла Ася. Они… Они как застывшее прошлое. И вдруг стало понятно, о чём говорил дух, которого уже точно не было рядом. С одной стороны Ситникова до дрожи коленях хотела прикоснуться к тени — хотя бы к одной! — может, она откроет ей какое-то видение как старое воспоминание. Но с другой… Нарушать покой таких теней вовсе не хотелось. Одна даже мысль о том, чтобы присесть на краешек скамейки, казалась преступлением, поэтому Ситникова бродила среди теней-памятников, пока её взгляд не наткнулся на белоснежно-мраморный бюст женщины, немного печальной и усталой, немного одинокой. Ася нахмурилась, присмотрелась к могиле и тихо охнула. Это было надгробие Надежды Сергеевны Аллилуевой. Той самой несчастной жены самого страшного человека тридцатых.       «Красивая», — подумала она про себя, разглядывая скорбное лицо женщины. И почему-то вдруг стало болезненно-горько и до слёз обидно, что у бюста такой измученный вид.       «Очень… — вторили Асе её же мысли, а через мгновение она поняла: не её. — За что? Почему?»       На скамейке рядом с могилой сидела тень, не такая прозрачная, как остальные. Пусть и с огромным трудом, но Ситникова разглядела лицо и испуганно отшатнулась.       «А иногда ещё цветами украшают…»       — Это… Это… — одними губами прошептала Ася, как будто дух собирался накинуться на неё и задушить собственными руками.       — Он скучает по ней, — прошелестел уже знакомый голос.       И вдруг между деревьев мелькнул красный шейный платок, прямо как у незнакомца из старого особняка. Ася испуганно пискнула и попятилась назад, но споткнулась, плюхнувшись на скамейку.       И тогда она увидела.