Как сотворить любовь из пустоты...

Чимин Наглый сукин сын! Так обращаться с моим именем! Какого черта?! Я услышал, что он мчится за мной, перешагивая через две ступеньки, поэтому ускорил шаг. — Чимин! — завопил он, однако я и не подумал останавливаться. Я перешел почти на бег трусцой, мне и в самом деле очень не хотелось его видеть. Все это, все, с чем мне пришлось иметь дело и с чем я продолжал иметь дело, было и так непросто, а тут еще он! Мне нужно было убраться от него как можно скорее, иначе я пропал бы. — Черт, да подожди ты! — крикнул он, когда я бросил сумки и включил пятую скорость. Влетев в первую попавшуюся комнату, я захлопнул за собой дверь. Внутри оказалось темно как в могиле, я понятия не имел, куда попал. Но хоть отгородился от Чонгука — а сейчас это было важнее всего. Я нащупал замок на ручке, закрыл его, развернулся и прислонился спиной к двери. Он уже был по ту сторону двери и колотил в нее кулаками. Потом зарычал от злости, и меня этот звук почти испугал. — Если ты не откроешь дверь, клянусь, я ее вышибу! — Я не хочу сейчас с тобой разговаривать! Уходи! — ответил я, перекрикивая удары в тонкую беззащитную дверь. — Ну и ладно. Как хочешь. Удары прекратились, я, облегченно вздохнув, начал сползать вниз. Но тут услышал по ту сторону нечто похожее на приглушенный боевой клич. В следующую секунду дверь с треском распахнулась, и я полетел на пол. Успев упереться руками, повернулся навстречу свету, который полился из коридора в комнату. Чон стоял в дверном проеме, опустив руки, плечи его поднимались и опускались в такт тяжелому дыханию. На него падала тень, но я до сих пор помню страшное, почти нечеловеческое выражение его лица. — Ты обвиняешь меня в том, что я отношусь к тебе, как к прислуге, но сам почему-то не слушаешься, когда я что-то приказываю, — пророкотал он. — Да, я непослушный. Ну так убей меня, — сказал я, поднимаясь с пола, и бросился мимо него в коридор. Чонгук поймал меня за руку и, развернув, прижал спиной к стене у двери. Тело его прикоснулось к моему, руки уперлись в стену, не давая мне двинуться с места. Он коленом раздвинул мне ноги, я почувствовал его горячее дыхание у своего лица, а выпуклость в его брюках уперлась мне в живот. Он не шутил, повторяя, что быстро восстанавливается. — Почему? Почему я не могу называть тебя Минни? Он спрятал лицо, прижавшись к моей шее. В голосе его звучала смесь отчаяния, злости и неудовлетворенности, и я, хоть убей, не понимал почему. Чон чувственно провел губами по моей коже, а потом поднял голову и взглянул в лицо. В пронзительных ореховых глазах его горела такая мощь, такой напор, что мне захотелось дать ему все, что он захочет. — Я всегда относился к тебе хорошо. Лучше, чем мог бы в такой ситуации. И всегда следил, чтобы у тебя все было хорошо в других отношениях. Так почему, а? Назови хотя бы одну причину. Одну? Да я мог бы назвать целых пять! Потому что это сделало бы все слишком личным. Потому что тогда через два года мне было бы слишком трудно расстаться с ним. Потому что мне тогда было бы слишком легко в него влюбиться. Потому что я просто не мог… Все это правда. Но если бы я назвал ему любую из них, он сразу послал бы меня собирать вещи и потребовал бы возмещения убытков. — Потому что тебе этого хочется, — назвал я пятую причину. — Я хочу тебя. — Он чуть подался вперед и взял мою нижнюю губу зубами. Локти его оторвались от стены и начали лихорадочно скользить вверх-вниз по моим бокам. — Зачем ты мучаешь меня? Я мучаю его?! Я? — Я мучаю тебя, Чонгук, — вздохнул я. — Да, я не разрешаю тебе называть меня Минни… И ты впервые в жизни понял, что не можешь получить то, чего тебе хочется. А тебе этого хочется только потому, что ты не можешь этого получить. Тебя это убивает только потому, что ты не можешь этим управлять. Ты распущенный, испорченный человек. Ясно ведь — тебе все преподносится на блюдечке. Но мое имя? Это слишком личное. Ты должен заслужить право так меня называть, и только мне решать, когда это случится. Я грудью ощутил его рычание, напомнившее мне о том, как соблазнительно близко мы находимся друг к другу. Мой ответ ему явно не понравился. — Ты принадлежишь мне. Если забыл, я напомню. Тело его все так же прижимало меня к стене, но руки уже залезли в джинсы, потом он потянул вниз свои боксеры и выпустил зверя. Я прекрасно понимал, что делал Чонгук. Он считал, что все держит под контролем, а я лишил его этой уверенности, ущемил его достоинство. Таким способом он хотел его восстановить. Я ждал, даже хотел этого. Мы оба знали — мое тело откликнется, в этом можно было не сомневаться, но разум, душа… Их я смогу отдать ему только тогда, когда посчитаю это возможным. А такого не случится никогда. Я ведь не в сказку попал. Все намного тривиальнее — мужчина заплатил большие деньги за мое полное физическое подчинение. Не более. И я не собирался перед ним открываться, потому что прекрасно понимал: перед таким, как Чон Чонгук, я не устою, а означает это только одно — разбитое сердце. Пусть через два года, но… — Ну давай. Трахни меня, — бросил я. — Ведь я здесь для этого, верно? Он замер и посмотрел мне в глаза. Потом наклонился так, что наши губы слегка соприкоснулись. — Почему ты продал мне свое тело? — Его дружок упирался прямо в мой член, но не шевелился. — Ты предложил самую большую цену. — Кончик моего языка скользнул по его нижней губе, и я выгнул спину, приглашая его наконец войти. — Ты же знаешь, я не это имею в виду. Почему ты выставил себя на аукционе? Зачем тебе деньги? — Ты сегодня слишком любопытен. — Я провел ладонью по его волосам и двинул бедрами, чтобы он почувствовал и мое возбуждение. — Отвечай на вопрос и прекрати меня соблазнять, — с напором произнес он. — Почему? Ты не хочешь меня? Он запустил руки под мои ягодицы, оторвал меня от пола и вошел в меня. Одним быстрым движением он полностью погрузился в мое тело. Я, задохнувшись, впился пальцами в его плечи. — Теперь ты скажи. Похоже, что я не хочу тебя? — Он двинул бедрами. — Да я в последнее время почти только об этом и думаю. Я, блин, настолько привык к твоей дырочке, что уже думать нормально не могу. Хватит болтать черт знает о чем, отвечай на вопрос. Он застыл, отказываясь двигать бедрами, хоть я и пытался заставить его. — Пожалуйста, Чонгук, — взмолился я, словно последняя озабоченная шлюха. Я чувствовал, как он меня распирает изнутри, и мне хотелось большего. Он подался вперед, и его хрипловатый голос проник в мое ухо, отчего у меня мурашки пошли по коже. — Ответь на вопрос, и я дам тебе то, что ты хочешь, обещаю. Ведь ты тоже этого хочешь, Чимин? Ты хочешь меня точно так же, как я хочу тебя. Черт, ты только подумай: мой толстый парень ходит туда-сюда в твоей тугой дырочке. Туда-сюда, пока тебе не начинает казаться, что ты сейчас взорвешься. Я застонал, скользнув руками вниз по его спине, под трусы, и взял Чона за ягодицы. Потом двинул бедрами на то крошечное расстояние, которое было в моем распоряжении, страстно желая ощутить головокружительный оргазм. Я знал, он может дать его мне. — Да, тебе нравится об этом думать, верно, малыш? — Он, взяв губами мочку моего уха, пощекотал ее языком. — И тебе нужно всего лишь ответить на вопрос. Я и так уже балансировал на самом краю, и именно сейчас ему понадобилось назвать меня «малыш». В последнее время я часто слышал от него это слово, и каждый раз оно сталкивало меня прямо в бездну. Я хотел его так сильно, что был готов расплакаться. От одного запаха Чона я мог кончить. Я всхлипнул в отчаянии, зная, что не смогу дать ответ, который он желает услышать, так же как знал: если не сделаю этого, он не даст мне то, что хочу я. — Не скажешь, верно? — Нет, не скажу, — ответил я, сокрушенно вздохнув. — Как и мое имя, это слишком личное. Чонгук крепко зажмурился, и я заметил, как заиграли его желваки. Потом он резко вышел и поставил меня на пол. Быстро застегнул штаны, а потом еще и затянул ремень. Наверное, это было больно: его парень был не просто готов — он был твердым как камень. Чон сдавленно зашипел, подтверждая мое подозрение. Покончив с одеждой, он взглянул на меня, разочарованно покачал головой и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Я опустился на пол, прижав колени к груди и уткнувшись лицом в ладони. Вот тут на меня и накатило. Болезнь матери, отчаяние отца, дурацкий контракт… и Чонгук. Необходимость притворяться, делать вид, что он мне безразличен… Это было невыносимо, и я почувствовал себя совершенно беспомощным. Я лгал родителям, лгал Чону, лгал себе. Ох, какую же сложную сеть обмана я сплел! Я сам себя вверг в какой-то совершенно незнакомый мир и уже не надеялся выйти из него без потерь. К тому же я запал на Чонгука. И то, что сказал, было сказано всерьез: я весь день скучал по нему. Мне было плохо без него. Потом, когда я вошел, а он меня ждал и выглядел точно так, как мне было нужно… истосковавшийся от разлуки… Он был мне необходим. Мне было нужно, чтобы я был нужен ему. Да, именно так… «Нужен». Не «я хочу его», а «нужен». Несколько часов я просидел на полу, предаваясь горестным раздумьям и жалея себя. Но рано или поздно все равно пришлось бы выйти. Я поднялся и решил, что несколько минут в бассейне мне не повредят. Может, к тому времени, когда я закончу, Чон уже будет спать. Я все еще не знал, хочет ли он видеть меня в своей постели. Но если не прикажет иначе, я лягу к нему. Прекрасно. К счастью, дом был достаточно большой и я не столкнулся с Чонгуком по дороге в спальню. Там его не оказалось. Я торопливо переоделся и спустился к бассейну. Однако вскоре совершенно точно понял, что Господь наказал меня за жизнь во грехе: Чонгук кролем пересекал бассейн. Я остановился как вкопанный. Движения Чонгука казались плавными и какими-то тягучими, словно он являлся частью воды. Достигнув края бассейна, он выбрался из воды, взявшись за бортик и подтянувшись на руках. Струи стекали по его телу, черные, как сама ночь, волосы блестели, отражая лунный свет. Мой взгляд прошелся по широким плечам и опустился по спине до… О боже! Он даже плавал голышом. Попец у него был просто не по-человечески классный и твердый. Мне так и захотелось впиться в него зубами. Сильно. — Ты опять пялишься на мою задницу. Его голос капнул мне в мозги, как жидкий секс, и вырвал меня из пьяного ступора. Да, я опьянел от его вида. А что, если у него глаза на затылке? Или, может, он видит милыми ямочками над ягодицами? Я вздрогнул, когда Чон, повернувшись, быстро прикрылся. Потом пожал плечами и, что было еще менее характерно для него, смутился. — Вода прохладноватая. Но меня не проведешь. Сейчас, конечно, дружок Чонгука был не столь колоссального размера, каким я его привык видеть. Но готов спорить, многие мужчины могли бы помечтать о том, чтобы их пенис при самом крутом возбуждении был таким, как расслабленный член Гука. — Извини, не знал, что ты здесь… — Я развернулся, чтобы пойти в дом. — Нет. Останься. Я повернулся. Он шел ко мне, обмотав торс полотенцем, и капельки воды блестели на его груди, дорожкой уходивших вниз, к объекту моей страсти. Полотенце ничуть не мешало мне пожирать Чона глазами. Под полотенцем дыбился Чудочлен, и я знал: когда он возбудится, из этой ткани получится навес, под которым могло бы уместиться целое семейство фон Траппов. Мне захотелось петь, только вот голоса у меня совсем не было. Родные мне даже запрещали это делать. Но я не о том. Моя Супершлюшка грозилась прогрызть плавки, надеясь добраться до него, и мне пришлось мысленно дать ей по башке, чтобы она успокоилась. Кажется, это произошло не только в мыслях, потому что брови Чонгука поползли вверх. — Я это… Мне показалось, туда комар сел… Не хочется, чтобы потом там чесалось, — пояснил я, но это была самая глупая отговорка в мире. — Ага. Ладно, бассейн в твоем распоряжении. Но если ты не против, я немного отдохну здесь в шезлонге, пока обсохну. Что-то мышцы затекли. Заодно подышу свежим воздухом. — Могу сделать массаж, если хочешь, — беспечно предложил я. — То есть… У меня неплохо получается. Судя по лицу Чона, мое предложение удивило его не меньше, чем меня самого, но он немного наклонил голову, как будто обдумывая его. Наконец кивнул и усмехнулся. — Давай. Было бы здорово. Я прошел следом за ним к одному из шезлонгов и дождался, пока он разложил его и улегся на живот. Чонгук укладывался грудью на сложенные руки, а я стоял над ним, словно идиот, думая, как бы к нему подступиться. Его зад выглядел самым лучшим в мире местом для сидения, поэтому я и уселся на него верхом, Супершлюшкой прямо на ягодицы. Эта маленькая потаскуха, любительница задниц, оказалась в своей стихии, сразу же начав беззастенчиво флиртовать с задницей Чонгука за спиной у Чудочлена. — Обычно это лучше получается с массажным кремом. Хочешь, схожу возьму, — предложил я. Чон, приподняв голову, повернулся ко мне. — Не надо, меня так вполне устраивает. Лучше сиди как сидишь. Мы с Супершлюшкой согласились. Начал я с шеи и плеч, сжимая кожу крепко, но не до боли. Слушая, как он одобрительно постанывает, я массировал скованные мышцы, пока не почувствовал, как растаяло напряжение у меня под пальцами. Глаза его были закрыты, я занимался своим делом, водил руками по плечам и спине. А потом, не удержавшись, наклонился и поцеловал его в шею. Он снова застонал и чуть двинул бедрами, вызвав маленькую волшебную бурю у меня между ног. Я посчитал что, если ему это понравилось, можно повторить еще раз в расчете на ту же реакцию. Гук не разочаровал. Я проложил поцелуями дорожку по его позвоночнику, не прекращая массировать мышцы и наслаждаясь ощущением упругого тела под руками. Чонгук выгнул спину, и его ягодицы оказались еще ближе к моему центру, словно приглашая меня. Я соскользнул по ногам, сделав остановку, чтобы поласкать языком ямочки у него на пояснице, и при этом медленно водил руками по его бокам. Когда добрался до полотенца, Чон поднял бедра, и я легонько отвернул край ткани, обнажая невероятную усладу для каждого настоящего ценительниля задниц. Пока я глазел, язык сам собой высунулся изо рта и с неожиданной жадностью облизал губы. Потом я накрыл ладонями два соблазнительных холма и начал с увлечением их мять. — У тебя идеальная задница. — Я наклонился, быстро провел по одной ягодице языком и впилась в нее зубами. Чонгук, вздрогнув, зашипел, но я еще раз его укусил, теперь за другую половинку. Он был восхитителен. Я захватил ртом часть кожи и всосал изо всей силы. О боже, я наконец-то получил то, чего больше всего хотел, и, поверьте, оно того стоило. Мои стоны смешались с шипением, а потом события начали развиваться очень быстро. Каким-то образом он сумел перевернуться, не сбросив меня. Я оказался верхом у него на груди, колени — на его плечах, попец куда-то исчез. От такого поворота я даже немного обиделся, но почти сразу успокоился, когда почувствовал, как дружок Чонгука принялся по-французски целоваться с Супершлюшкой. — Черт… — теперь уже прошипел я, втягивая воздух. — Ложись, малыш, моя очередь сделать тебе приятно. Чон взял меня за талию и помог опуститься на спину. Я почувствовал у себя под плечом его приятеля — ох, давно готового к подвигам. Потом его руки скользнули у меня по бокам, и он взял меня за бедра. В чистом небе прямо над нами висела круглая жирная луна. Я мог рассмотреть наверху каждую звездочку, и мне показалось, будто я попал в какую-то другую Вселенную. Чонгук вытворял ртом неземные вещи, нежный ветерок ласкал мою кожу, воздух наполнялся звуками ночной жизни: стрекотом сверчков, тихим шуршанием жуков, возней птиц… Все это было очень безмятежно и необычно. Я почувствовал, что язык Чона вошел в меня, и вдруг мне захотелось большего — ощутить его внутри себя немедленно, здесь и сейчас. Нет, то, что он делал, было чудесно… Просто я желал большего. Мне не хотелось спорить, не хотелось думать, не хотелось ничего делать. Я желал только чувствовать. Поэтому сел и прервал романтическое свидание Чона с Супершлюшкой. — Я сделал что-то не так? — спросил он удивленно. Покачав головой, я уселся на его бедра. — Не нужно ничего говорить. Просто почувствуй меня, — шепнул я ему в самые губы и начал жадно целовать их. Чонгук обвил меня руками и крепко прижал к себе, он ответил на поцелуй так же страстно. Этого я и ждал. Наши тела говорили друг другу такие вещи, в которых мы сами никогда бы не признались. И в этом не было ни вызова, ни поединка — просто два человека давали и брали, самым что ни на есть естественным способом удовлетворяя природные потребности. Упершись руками в грудь Чона, я приподнялся над ним. Наши глаза встретились, когда я начал двигать бедрами, скользя влажными половинками по его вздыбившемуся достоинству. Я понятия не имел, правильно ли все делаю, потому что еще никогда не бывал сверху. Просто делал то, что мне нравилось, и надеялся — ему тоже это нравится. Его губы приоткрылись, глаза затуманились, а я получил ответ. Руки скользнули вниз по рельефным мышцам его живота и нашли мое обожаемое, давно ждущее меня чудовище. Я немного приподнялся и приставил его к своему входу, но потом заколебался. Боже, мне так не хотелось все испортить! Чонгук, наверное, почувствовал мое беспокойство — он погладил мои бедра и очень ласково произнес: — Опускайся на него медленно, малыш, иначе сделаешь себе больно. Я набрал в грудь воздуха и начал медленно его выдыхать, выполняя указания Чона, чувствуя, как его великолепное достоинство дюйм за дюймом погружается в меня. — Вот так, малыш. Черт, какой же ты сладкий! — Я не знаю, что делать, — признался я, когда он полностью вошел. Под таким углом он оказался настолько глубоко, как не проникал еще никогда. — Води бедрами вверх-вниз, вперед-назад. Словно едешь верхом. Делай все, что тебе доставляет удовольствие, малыш, мне это тоже будет приятно. — Облизав свои сладкие губы, он прошептал: — Поцелуй меня. Я наклонился, а он, выгнувшись мне навстречу, взялся за мои бедра и начал медленно двигаться внутри меня. Потом двинул бедрами, и я, почувствовав его прикосновение к члену, задохнулся от волны острого наслаждения. Он оторвал от меня губы. — Видишь? Вот так. Глядя прямо ему в глаза и упираясь руками в его грудь, я немного приподнялся и перекатил бедра, чтобы повторить это ощущение. Я почувствовал ободок головки, ее пульсацию, ощутил, как его руки вжимаются в мои бока, когда он водит меня вперед-назад. Большие пальцы надавили на чувствительные точки на косточках моего таза, и я, застонав, запрокинул голову. Звезды и луна глядели на меня из небесной выси. Казалось, еще никогда в жизни я не испытывал такого удовольствия. Перестав чувствовать скованность, я словно ожил. — О чем ты задумался, малыш? — От хрипловатого голоса Чона веяло желанием. — О том, как это чудесно, — честно признался я и посмотрел на него. Он сел и взял мое лицо в свои ладони. А потом поцеловал меня. Поцелуй был долгим, чувственным. Как раз такой мне и был нужен. Мы оба не хотели торопить события: мы не спеша наслаждались друг другом, не думая ни о контрактах, ни о болезнях, ни о причинах. Пока одна его рука ласкала мои соски, вторая оплела талию. Потом он прервал поцелуй, его губы сомкнулись на соске, и он начал нежно его посасывать. Я запустил пальцы в его волосы и прижал к себе покрепче. Я начал двигать бедрами быстрее, решительнее, чем вначале. Кончик его языка продолжал щекотать мой сосок, и я закрыл глаза, отдаваясь знакомому ощущению вихря внизу живота. Оргазм пришел взрывом мириад крошечных молекул у меня в крови. Его имя сорвалось с моих губ и разлетелось эхом в молчаливой ночи. Едва прошел миг наивысшего сладострастия, он поднял меня и уложил на спину. Потом завел мои руки мне за голову и вплел свои пальцы в мои, лежа на мне, входя и выходя из меня, возрождая и усиливая оргазм. — Господи, ты такой красивый, Чимин. Ты знаешь это? Ты прекрасен. Он сжал мои руки крепче и вошел глубже, но не ускоряя движений. Взгляд его сделался напряженным, бедра немного приподнялись, он посмотрел мне в глаза. — Прости меня… за все. Прости. Прежде чем я успел спросить, что это значит, его губы накрыли мои. Он стонал, рычал, беспощадно терзая мой рот. Я попытался ответить ему тем же, но мы были в разных весовых категориях. Поцелуй казался отчаянным, как будто он все никак не мог насытиться. Мне же хотелось, чтобы этот миг никогда не заканчивался. Но головы я не потерял. Движения его стали более резкими, я услышал, как внутри него зарождается знакомое гортанное рычание, которое обычно предшествовало пику. Потом, как я и ожидал, он прервал поцелуй и, глядя прямо мне в глаза, кончил. — О черт! Как же… хорошо! — прорычал он сквозь стиснутые зубы. Его удары стали неровными и отрывистыми, семя изверглось, он повалился на меня, сжал тело руками и вместе со мной перекатился на бок. Тяжело дыша, Чонгук откинул волосы с моего лица и окинул меня обожающим взглядом. Потом поцеловал распухшие губы. — Зачем ты извинялся? За что? — спросил я. Мне нужно было это знать. Он, вздохнув, покачал головой. — За то, что доставал тебя вопросами об имени. Я не подумал. Конечно, можно понять, почему ты хочешь, чтобы я называл тебя обычным именем, а не тем, которое тебе привычно. — А, ну так ты это уже заслужил, — рассмеялся я. — Нет, это все ты. Ты невероятный. — Да уж, хорош, — пошутил я. Во всяком случае, совершенно нехарактерная для меня заносчивость заставила его рассмеяться. Мне это казалось весьма непривычным: Чонгук был не из тех, кто много смеется. Он притянул меня к себе, и я приложил ухо к его груди, чтобы, глядя в небо, услышать, как колотится его сердце. Кажется, я пробормотал, какие красивые звезды, и он, соглашаясь, пробормотал что-то в ответ, но больше мы ничего не говорили. Я бы все отдал, лишь бы узнать, о чем он думал, однако догадывался: если спрошу у него, это может закончиться очередным спором, а мне в ту минуту меньше всего хотелось все испортить. Поэтому я молчал, наслаждалась безмятежностью. Когда сходятся два таких упрямых барана, как мы, кто знает, что их ждет завтра… Верно?»