Как сотворить любовь из пустоты...

Минни Был канун второй годовщины дня, когда моя жизнь перевернулась с ног на голову, вывернулась наизнанку и закружилась, отправляя меня в неведомые дали. Два года прошло с того дня, когда я выставил себя на аукционе в ночном клубе, где богатым и могущественным альфам за большие деньги продавали омег. Остальные омежки в моей группе пошли на это по разным причинам. Я это сделал, чтобы спасти жизнь. Жизнь своей мамы, если конкретнее. За это я получил два миллиона долларов и был продан покупателю, сделавшему самую большую ставку. Им оказался Чон Чонгук, генеральный директор компании «Лотос». Он получил право владеть мною два года и пользоваться моим телом для удовлетворения любых сексуальных желаний. Этот человек научил меня правильно делать минет. С этим человеком я впервые испытал оргазм. Он познакомил меня с моей внутренней Супер Сучкой, а она познакомила меня с такими персонажами, как Пальцетрах и Чудочлен. Этот альфа лишил меня девственности, превратил в распутницу и сотряс основы моего маленького уютного внутреннего мира. Этот мужчина приводил меня в бешенство — в спальне и не только, — но потом появлялся на белом коне и все исправлял. Этот мужчина стал моим мужем. И отцом нашей дочери, Чон Джунг, что переводится как явление любви. Джунг была папиной отрадой. Она родилась меньше чем через год после нашей свадьбы. На свадьбе я уже был беремен, только не знал этого. Но я уверен, что дочь мы зачали в ту ночь, когда Чонни подарил мне обручальное кольцо. Кольцо, принадлежавшее его матери. Та ночь, во всем ее ослепительном совершенстве, навсегда врезалась в мою память. Вместе с драгоценным кольцом он отдал мне свое сердце, свое все. Он принадлежал мне, а я принадлежал ему. В окружении стен дома моей мечты (о котором я мечтал еще в детстве) наша жизнь началась заново. Мы поделились друг с другом своими желаниями и мечтаниями, и, да, мы занимались любовью так, будто будущего для нас не существовало. Это было страстно. Это было волшебно. Это было совершенно. В ту ночь он признался, что мечтает, чтобы у него было много детей. И я был только рад помочь. Джунгги стала первенцем, и у нее будет еще много братиков и сестричек. Да, она росла испорченным ребенком. У нее было все, о чем только можно мечтать: одежда, игрушки, книжки, но гораздо важнее этих материальных вещей то, что она была любима. Любима людьми, которые с нее пылинки сдували и старались исполнить каждое ее желание, каждый каприз. Миндалевидные глаза цвета драгоценного сапфира окаймляли пушистые темные ресницы. Кремовую нежную кожу все время хотелось целовать, к густым шоколадного цвета локонам, украшенным лентами и бантами, руки тянулись сами, а улыбка могла заставлять толпы падать к ее ногам. Все мы оказались очарованы ею в тот самый миг, когда она сделала первый вдох. Джунг была отцовской дочкой. Поймите меня правильно, она любила папу, но отец был ее героем. Он мог из нее веревки вить, так же как она из него. Та же история произошла с моим отцом. Я даже не возьмусь описать, какая война бушевала между этими двумя альфами, как они сражались за внимание маленькой девочки. Отца она называла «дада», и однажды он совершенно серьезно пригрозил обратиться в суд за получением официального права навещать внучку. Тогда Чонни «легкомысленно» надумал повести Джунги в тот же самый магазин игрушек, в который собирался ее вести отец. Было смешно наблюдать, как они воюют за ребенка. Они постоянно пытались превзойти друг друга в ее глазах: конкуренция в подарках и прогулках была очень жесткая. Я не сомневалась, что папа готов заложить дом, в котором я вырос, лишь бы угнаться за возможностями, которые давало Чону его огромное богатство. В конце концов мы с другими членами семьи сошлись на том, что ситуация требует вмешательства. Это случилось неделю назад. Я хочу сказать, что в маленьком сердечке малышки было достаточно любви для всех. Поэтому дядя Юнги, бабушка, дядя Тэ и я на неделю забрали ее в Нью-Йорк к «деде» Наму и «деде» Джину, оставив отца и «даду» томиться дома. Им был нужен тайм-аут. Неделя в Нью-Йорке прошла весело, но я скучал по мужу. Да, я скучал по его многочисленным достоинствам (причем речь вовсе не идет о его громадном состоянии). Загрузившись очередной партией подарков для малышки и новым гардеробом для меня, мы отправились домой. Ко времени нашего возвращения Чонни и моего отца уже сплотила общая беда — отсутствие ребенка. Почему-то обо мне они так не скучали. Можно подумать, я пустое место! Моя обида продлилась не дольше нескольких секунд. После короткого приветствия и бесчисленных «дада так по тебе скучал» отец выхватил дочку у меня из рук и ушел вместе с мамой. На эти выходные она досталась им. А я — Гуку. Не успела дверь закрыться, как я оказался прижат к ней спиной, руки распластаны возле головы. Его лицо было в нескольких дюймах от моего, и я почувствовал, как мою кожу согрело его теплое дыхание. Его губы медленно приблизились к моим. — Никогда больше так не делай, — сказал он и обрушился на меня в горячем, жадном поцелуе. Он не сердился, ничуть. Просто был очень-очень на взводе, и его тело отчаянно нуждалось в выбросе накопившейся энергии. Да и со мной происходило примерно то же самое. — Как я по тебе скучал, — пробормотал он, опускаясь на мою шею. Супер Сучка согласилась. Она тоже скучала. Я даже услышал, как где-то в глубине моего сознания заиграла фривольная музычка. Стервочка внутри меня уже смахивала пыль со своих красных кожаных сапог и синего трико, лишь на секунду задумавшись о том, не стоит ли надеть черный галстук Чона и открытые туфли с завязками, которые, как мы оба знали, ему особенно нравились. Как будто это имело хоть какое-то значение. Его рука очутилась у меня в джинсах и накрыла мой уже увлажнившийся пах. Пальцы гладили и щупали меня, как это умели делать только искусные пальчики короля Пальцетраха. Вторая рука мяла ягодицы. Огромный «приятель» упирался мне в бедро. Супер Сучка поманила его пальчиком и томным голосом прошептала: «Привет, здоровяк. Может, подойдешь, поболтаем о том о сем?» Нет, она явно была самой настоящей потаскухой. А что касается меня, я решил играть недотрогу. За время моей беременности наша сексуальная жизнь стала несколько сдержанней. Все потому, что Чон боялся навредить ребенку или мне. А потом, когда родилась Джунг, он остался так же осторожен, видимо, по привычке. Мы, конечно, не отказывали себе в быстрых перепихонах и сексе в душе. И каждый раз был ничуть не менее умопомрачительным, чем раньше. Но адское пламя вожделения, с которого начинались наши отношения, превратилось в ровный и, увы, спокойный, огонь. Я не жаловался, но мне не хватало противостояния, вызова, той части, где раньше бывали такие разговоры: «Я сделаю тебе по-настоящему хорошо, потом разозлю, а потом отлюблю до дыма из ушей, чтобы ты не забывал, кому принадлежишь». И я собирался все это возродить. Со всей уверенностью, какую мог изобразить, я толкнул его в грудь. Он посмотрел мне в глаза, удивленно и несколько обиженно. Но я подмигнул и улыбнулся, чтобы намекнуть ему на свою игру. — Отвали, Чон! Ты знаешь, какой завтра день? — выпалил я. Снова этот непонимающий взгляд. — Вижу, не знаешь, баран! — Негодующе вскинув голову, я прошел мимо него. — Совершенно случайно завтра исполняется ровно два года, как мы встретились. Ровно два года назад ты купил меня за два миллиона долларов, чтобы сделать своим секс-рабом, потому что ты больной сукин сын, который кончает от того, что считает себя моим хозяином. Ты заставляешь меня склоняться перед твоей волей, требуешь полного подчинения лишь потому, что у тебя много денег. Я стоял перед ним нос к носу, если так можно выразиться — на самом деле он был значительно выше меня. Я прижался к его твердой груди, и мне волнами передавалось его тепло. — Минни, я… — начал было он, но я прервал его. — Меня зовут Чимин! Не называй меня Минни! — выпалил я. Тут наконец к нему пришло озарение. По его лицу я увидел, что он понял меня, и, судя по тому, какая улыбочка заиграла на его губах, он тоже был не прочь поиграть. Схватив меня за волосы, он резко запрокинул мою голову. При этом второй рукой он взял меня за ягодицы и рывком прижал к себе. — Если наш контракт истекает завтра, думаю, я должен использовать по полной программе последнюю ночь, пока имею права хозяина, — сказал он. Как только в Чоне проснулся бог ненасытного секса, мои соски выперли из-под рубашки. И каждое его слово заводило меня все сильнее. — Должен предупредить тебя, это будет грубо, это будет жестко, но тебе понравится каждая минута. Ты будешь выполнять все мои команды, ведь теперь я знаю каждый дюйм твоего тела. Твой соблазнительный рот, твоя маленькая тугая дырочка, твоя запретная задница — все это принадлежит мне, и я буду трахать их так, как захочу, если захочу этого. Ты здесь для моего удовольствия, так же как я для твоего. Я понятно говорю? — Вполне, — прорычал я в ответ. — Отпусти меня! Ненавижу тебя. — Да, зато ты любишь, как я тебя имею во все дыры, верно? — Это был не вопрос. Скорее, констатация факта. Он отпустил мои волосы и отошел от меня на шаг. — На колени, Чимин. — Чон рванул застежку ремня. — У меня был очень тяжелый день, и меня нужно избавить от стресса, что ты умеешь делать очень хорошо. — Здесь? В прихожей? — спросил я. Он бросил на меня тяжелый взгляд поднял брови, как будто говоря: «Я что, заикался?» Супер Сучка в моем воображении сделала шаг вперед, потом достала видеокамеру, включила запись и заорала: «Тишина на площадке! Мотор!» Одним быстрым движением Чонгук поставил меня на колени, его гигантский изголодавшийся «дружок» выпрыгнул из тюрьмы и оказался у меня. Могу поклясться, на его головке у щели блестела слеза. «Ваше гигантское величество, молю, позвольте мне слизнуть эту слезу. Большие мальчики ведь не должны плакать, а вы, боже, какой же вы большой». Чонгук зашипел, когда мой язык вышел изо рта и слизнул эту драгоценную капельку влаги. Уголки моих губ торжествующе шевельнулись, и я продолжил пытку. Я поцеловал его всем ртом, а потом исторгал негромкий жадный стон, губами обхватил головку и начал энергично сосать. — Черт, твою мать, — прорычал он, отдергивая от себя мою голову. Мне повезет, если после наших игр я не останусь совсем лысым. Посмотрев на меня, он произнес глухим, хрипловатым голосом: — Так ты хочешь пожестче, да? Я могу быть жестким. — Его слова пролетели по воздуху и, подобно змеиному языку, дотронулись до чувствительного места у меня между ягодиц. — Кажется, тебе нужно напомнить, кто здесь главный, Чимин. Свободной рукой он сжал основание члена, немного присел и вставил головку мне в рот. — Не двигайся, — приказал он. — Сейчас я буду командовать, а ты подчиняться. Взявшись обеими руками за мою голову, он заработал бедрами, безжалостно и вклиниваясь в меня настолько, насколько позволяла глубина моего рта: он бился о заднюю стенку горла. Если честно, я выдерживал этот напор с трудом. За последнюю пару лет Чон меньше в размерах не стал, ни в каких размерах не уменьшился. Челюсти мои были раскрыты максимально, но мне при этом все же удавалось губами обхватить зубы, чтобы не поцарапать кожу моего восхитительного лакомства. — Сильнее, Чимин. Соси сильнее, — прорычал он, и приказание его прямиком передалось моим изголодавшимся частям тела — они, кто бы сомневался, сразу ожили. Сзади у меня начался такой потоп, что хоть поддон подставляй. Его бедра шли в атаку, давая мне чуточку больше, чем я мог воспринять. Я подавился, что заставило стенки горла еще крепче сжаться на члене. Чон многоэтажно выругался, вышел из моего рта и поставил меня на ноги. После чего обрушился на мои губы в яростном поцелуе. С силой и скоростью сверхчеловека он забросил меня на плечо и взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Не останавливался он до тех пор, пока не добежал до нашей спальни. Потом ногой открыл дверь и швырнул меня на кровать. Туфли и одежда разлетались по всей комнате, пока он торопливо раздевал себя и меня. Потом моя нижняя часть была приподнята над кроватью, ноги оказались заброшены ему на плечи, шея согнулась под неудобным углом, и лицо Гука нырнуло между бедер, именно туда, где его так ждали. — Боже! — воскликнул я, почувствовав его губы, язык, зубы. Он пожирал меня заживо, и это было самое восхитительное ощущение в мире. Его пальцы оглаживали контур колечка мышц. То было эротическое представление его выдающихся способностей, и мне достались билеты в первый ряд. Я увидел и почувствовал, как его язык протолкнулся в мой вход. Как длинная толстая змея, он начал гладить меня внутри. — Чонгукки… прошу, — взмолился я, извиваясь, насколько позволяла его хватка. Я тянулся бедрами вперед, желая большего, хоть его лицо и так уже зарылось в мою нежную плоть. Держа раскрытыми мои ягодицы, он всосался в отверстие, быстро поглаживая языком. Он смотрел на него, облизывая губы. — У тебя самая сладкая на свете дырочка, Чимин. И она моя! Мне нравилась его собственническая натура, но, играя роль, я не мог не добавить с вызовом: — До завтрашнего дня, придурок. Гук оскалил зубы и зарычал, лицо его исказилось от ярости — он был исключительным актером. Не особенно церемонясь, он поднял меня с кровати и прижал к стене своим телом. Его губы оказались у моего уха, я услышал тяжелое дыхание. — Через два дня ты сам будешь колотить в дверь, моля о сексе, — сказал он, беря меня за ягодицы и поднимая с пола. — Вряд ли, — прошипел я, обнимая его ногами. В ответ Чон впился зубами в нежную кожу на том месте, где шея встречается с плечом. Резко и неумолимо он двинул вперед бедрами и вошел в меня. Не сдержавшись, я вскрикнул от удовольствия и прижался затылком к стене. Лицо мое перекосилось, я сжал зубы, отдаваясь грубому, животному чувству. Именно такое мне и было нужно. — А тебе это нравится, да? — произнес он с улыбкой, беря мои волосы в одну руку и удерживая меня на весу другой. Потом он вышел из меня и вонзился снова с такой силой, что я подпрыгнул на стене. — Ты обожаешь мои злые ласки, — прорычал он, подчеркивая каждое слово движением бедрами и с каждым толчком входя в меня все глубже и глубже. — Можешь отказываться, но мы оба знаем, что эта малышка принадлежит мне, Чимин. Я впился ногтями в его спину, притягивая к себе, пока сила его ударов поднимала и опускала меня по стене. Я прижался губами к его шее и почувствовал соленый вкус его пота, смешанного с гневом. Это мой Чонгук. Альфа, способный довести меня до края безумия и вернуть обратно, не позволив шагнуть через край, но лишь для того, чтобы повторить все это снова и в конце отпустить меня в целое море оргазмов, бушующее под изрезанным утесом. Чон-любовник был идеальным существом. Пришел оргазм. Я выкрикивал его имя, а он лишь издавал короткий рык с каждым ударом бедрами. И потом мое тело превратилось в студень. — Я с тобой еще не закончил. Голос его прозвучал требовательно, самоуверенно. Он оторвал наши переплетенные тела от стены и отнес меня на диван. На этом диване он в первый раз заставил меня делать минет, и коллаж из образов того вечера заполонил мои мысли: Чонгук возвышается надо мной, одна нога его стоит на диване, член ходит у меня между зубами. Он вышел из меня и перевернул на живот. Одна рука надавила мне на середину поясницы, а пальцы второй углубились в меня. Потом он извлек их, провел скользким доказательством моего оргазма, снова проник в него и смазал его естественным лубрикантом, который произвело мое собственное тело. В этой игре я, конечно, был стопроцентной добычей, но характера по-прежнему не утратил. Я бросил на него через плечо убийственный взгляд и презрительно обронил: — И не вздумай даже. Бесстыжее движение бедрами в его сторону противоречило моим же словам, поэтому он прекрасно понял, чего я хочу на самом деле. — Я тебе говорил, Чимин. Каждый дюйм твоего тела принадлежит мне, и я получу то, что хочу, — заявил он, двигая пальцами в проходе. — А сейчас я хочу… — он подался вперед, и его губы снова оказались у моего уха, — заново отыметь эту маленькую тугую задницу. Голос его немного смягчился, он поцеловал меня в щеку. — Ты готов, малыш? — Никакие ролевые игры в мире не помешали бы ему заручиться моим согласием. Он всегда в первую очередь думал о том, чтобы удобно было мне. Я кивнул и выгнул спину, преподнося ему то, чего мы оба хотели. — Хорошая омежка. — Вернувшись в роль, Чонгук принял предыдущее положение, опустился на одно колено у меня за спиной, а вторую ногу водрузил на диван. Я почувствовал входом давление головки, и в следующую секунду он оказался внутри меня. Чон продвигался очень медленно и осторожно, постанывая от наслаждения, этот раз отличался от предыдущего, он любил ощущать такой контраст. Я приподнялся на одном локте и подался ему навстречу, но рука у меня на пояснице остановила меня. — Тише, омега. Какая нетерпеливая. — Я его не видел, но по голосу понял, что он улыбается. Честно сказать, его настойчивое стремление относиться ко мне, как к хрустальной вазе, уже начинало действовать на нервы. — Ты будешь меня трахать или мы весь день простоим без движения? Его рука больно, с громким хлопающим звуком опустилась на мою ягодицу. Если бы он не держал меня, это могло обернуться катастрофическими последствиями, учитывая рискованное положение, в котором мы находились. — Это предупреждение, Чимин. А теперь не дергайся, или я перестану быть таким нежным. Я повернулся лицом к подлокотнику, чтобы скрыть улыбку, потому что, да, это было так сексуально. Вернувшись к делу, Чон раздвинул мои ягодицы, и я представил себе, с каким сосредоточенным выражением на лице он рассматривает открывшийся ему вид, пытаясь изо всех сил не утратить власть над своими инстинктами. Он немного отклонился, но лишь для того, чтобы продвинуть бедра немного дальше вперед. Его рычание соединилось с моими стонами, и он стал повторять это движение, пока мышцы в моем теле, поначалу напряженные, не расслабились, что дало ему знак, которого он так долго ждал. — О черт, это так приятно, — продолжая двигаться, с трудом произнес он. Одна рука его продолжала лежать у меня на бедре, вторая скользнула по ягодице, оглаживая ее и движения его ускорились. Глубокое гортанное рычание разносилось по комнате, и толчки его сделались настойчивее. Звук кожи, ударяющейся о кожу, присоединился к общей картине, превратив секс-вечеринку в оргию, хоть из приглашенных были только мы вдвоем. Я стонал и вопил, как порнозвезда. — Вот так, малыш, — прокряхтел он, найдя самый подходящий угол. Но я уже снова оказался на краю, и, несмотря на то что я уже испытал один оргазм, было бы просто неправильно, если бы он поманил меня пресловутым пряником, но так и не дал откусить от него. — Не смей останавливаться, — сказал я. И Чон не останавливался. Он продолжал работать бедрами, как заведенный, пощипывая и потягивая мои соски, хотя в его груди уже рождался стон приближающегося оргазма. — Не останавливайся. Не останавливайся. Не… останавливайся… — вскрикнул я и отдался новому оргазму. Я мог бы и догадаться, что он не оставил бы меня на взводе. Это было совсем не в его духе. Он всегда удовлетворял меня. Не успел я достичь пика, когда рокот, который нарастал в груди Гукки, достиг точки кипения, проложил дорогу через его горло и сорвался с его уст длинной чередой ругательств. Удары же сделались неровными, рваными. Удерживая меня на месте, он использовал мое тело, чтобы выдоить из себя последнюю каплю семени. Я, напрочь лишенный сил, задыхаясь, повалился на диван. Каждая мышца напряглась в ожидании, когда я почувствовал, как у меня за спиной пошевелился альфа, и понял, что он собирается выйти. Этот процесс никогда мне не нравился. Но он сделал все быстро, а потом его тело накрыло мое. Всегда заботливый любовник, он осыпал нежными поцелуями кожу везде, где только мог дотянуться. — Я тебя правда люблю, — сказал Чонгук, тяжело дыша. — Я так рад, что тогда на аукционе не вышел из игры и не оставил той огромной жабе. Я засмеялся и шлепнул его по голому бедру. Он тоже засмеялся. — Ты стоишь каждого цента, который я на тебя потратил, и даже больше. С годовщиной, Минни. — И тебя с годовщиной, Чонни, — сумел произнести я игривым тоном. То, что началось как отчаянная попытка омеги спасти умирающую мать, превратилось в историю вечной любви. Пусть Голливуд не захочет купить права на экранизацию нашей истории, пусть мы никогда не увидим своих имен на афишах, но в нашем внутреннем мире, для себя мы стали настоящим блокбастером. А важнее этого нет ничего.