Вернуться к началу

— Странно, — пожала плечами Оля, — они ведь должны быть дома… Вы подождите, — сказала она, — а я пойду посмотрю на кухне. Виталий кивнул, проводил взглядом и тяжело вздохнул. Бедная девочка! Что-то с ней теперь будет? Нелегко в таком возрасте остаться сиротой… Разумеется, она не пропадет, но это неизбывное горе и боль от потери всегда будет с ней. Виталий вспомнил, как вернувшись с фронта домой (три с половиной года он прослужил корреспондентом «Красной звезды»), узнал о смерти отца. И несмотря на то, что ему не один раз доводилось видеть смерть своих товарищей, несколько раз он и сам находился на волосок от нее, но это известие заставило его плакать. А он-то думал, что пережив тяжелые времена и повидав столько бед, горя, и разрушений, совершенно разучился… Увидеть же простой деревянный крест на могиле отца оказалось куда больнее, нежели получить рану от вражеских пуль и снарядов. До сих пор отец иногда снится ему по ночам. Он стоит рядом с заплаканной мамой на перроне, а он стоит на подножке поезда и машет им рукой. Это было в тот самый день, когда они провожали его на фронт. Вот и этой девочке придется теперь повзрослеть, потому что она больше не сможет быть такой веселой и беззаботной, какой была раньше. Опять же странно: они защитили ее и еще сотни, тысячи таких, как она. Сделали все, чтобы у них было счастливое детство, но получается… сама жизнь может ранить так сильно, что оправиться будет трудно. И от этого, увы, никто не застрахован… И чему тут поможешь, разве можно теперь хоть что-нибудь поправить? Как ни печально, время вспять не повернешь. Однако, куда подевалась Оля? — спохватился Виталий. И где ее родственники? Он огляделся: в передней почему-то вдруг стало совсем темно, будто наступила ночь, а вслед за этим раздался странный шум. Казалось, будто кто-то разбил целый сервиз, и осколки зазвенели по полу. Он обернулся, поняв, что звон этот доносится с той стороны, где стояло старинное зеркало. — — Что за чертовщина? — удивленно воскликнул Виталий, когда комната вдруг странным образом осветилась голубоватым светом. — Эй, хозяева! Татьяна Александровна! — позвал он. — Оля! Вы меня слышите? Где вы? — Они тебя не услышат! — раздался тихий мелодичный голос. — Почему? — не понял Виталий, чувствуя, как по спине побежали мурашки. Такого его ему еще встречать не доводилось. — Потому что именно ты захотел все изменить, — ответил голос. У Виталия голова пошла кругом: это что же получается, с ним сейчас разговаривает… зеркало? — Вроде бы не пил, — пробормотал он, — и головой не ударялся… На всякий случай он помотал головой, после чего ощупал ее. — Не волнуйся, — в голосе на сей раз явно слышалась насмешка, — тебе это не кажется. Всякое ведь случается на земле… — Да уж! — хмыкнул Виталий. Что ж, раз он, судя по всему, влип в какую-то невообразимую и необъяснимую переделку, следует взять себя в руки и принять решение, как быть. — Так ты хочешь помочь им, — даже не спросил, а заявил голос так, будто этот факт был неоспорим. — Как? — рассеянно отозвался он. — Ну, пожалуй, я могу это устроить. В комнате стало значительно светлее, и Виталий, бросив в треснутое зеркало увидел там вместо своего отражения лишь несколько размытых фигур. Мать, помнится, говорила, что это плохая примета держать дома битые зеркала, а уж смотреть в осколки — тем более, но с другой стороны, это же всего-навсего глупое суеверие. — Раз уж все так получилось, — продолжал тем временем голос. — Нужно было все предвидеть заранее, но я не могу… вмешиваться! Мне доступно лишь пустить тебя туда… на другую сторону. Оля не справилась. Но у тебя может получиться куда удачнее. Наверное… — Получиться? Что именно? — Виталий понял одно: он окончательно перестал соображать, что происходит. — Ты можешь отправиться туда, откуда вернулась Оля. И вернуть все назад. — Правда? — Да. Но… — Всегда есть это «но», — кивнул Виталий. — Да, прямо как в детских сказках. Пойдешь направо, найдешь меч-кладенец, но коня потеряешь. Ну и прочее в таком же духе. — Именно так, — голос звучал теперь громко и торжественно, — ты сможешь изменить какие-то события там. Но они изменятся и здесь. И когда ты вернешься, вполне возможно, все будет по-иному. — Ну, — замялся он, — если это поможет… Почему бы и нет? Как говорится, — решил он, — была ни была! Если у него получится изменить чью-то жизнь к лучшему, то он не просто не имеет права отказываться. Нужно сделать это ради самого себя, в конце концов, его учили всю жизнь именно этому: сам погибай, а товарища выручай. А еще, припомнилось вдруг: семь раз отмерь — один раз отрежь. «Поздно, назад пути уже нет!» — мгновенно пронеслось в голове. — Что ж, — ответило зеркало, — иди! Хоть это и будет трудно, все же помни: теперь будущее в твоих руках… В передней снова послышался звон битого стекла, а комнату заволокло серо-голубым дымом. По мере того как он рассеивался, в зеркале проступали и становились все более видимыми чьи-то фигуры: мужские, женские, детские… Вот замерла неподвижно девочка лет двенадцати, я в школьной форме, как две капли воды похожая на Олю, только волосы у нее были заплетены в две косички, а у Оля сегодня заплела одну. Она улыбнулась и махнула ему рукой, после чего ее фигура вдруг начала вытягиваться, преображаться, и вот уже из зеркала смотрело на Виталия его собственное отражение. Наконец, поверхность зеркала исчезла, и Виталий увидел, что за рамой находится ярко освещенная передняя квартиры Юргиных. Виталий подошел ближе, заглянул в пустую раму и тут же отпрянул, заметив, что с той стороны кто-то есть. — Кто там? — крикнул он. — Не бойся, — ответили ему. — Иди смелее. Виталий махнул рукой и переступил зеркальную раму. Он уже не удивился ни вновь раздавшемуся резкому звону, ни серо-голубому дыму. Когда все закончилось, Виталий увидел, что стоит в точно такой же передней, только вещи там были переставлены местами. Напротив же стоял… он сам. Мужчина средних лет, в очках, одетый в простой темно-серый костюм (Тамаре с трудом удалось достать этот отрез). Только вот карман на груди у второго мужчины был слева, а не справа. И обручальное кольцо он носил на левой руке. — Добрый день! — поздоровался он. — Вы, — догадался Виталий, — отражение? — В некотором роде, — кивнул двойник. — Странно все это, — пожал он плечами. Уже второй раз! Виталий недоуменно воззрился на него, не зная, что сказать. — Видишь ли, раньше зеркало никого не пропускало сюда. Но вот совсем недавно здесь оказалась девчонка. — Да, она моя соседка, — тихо проговорил он. — Ну она и натворила дел… — Я сегодня пришел к ним узнать, как дела, ну и мне подумалось… — Знаю. Ты подумал, что хочешь помочь семье соседа. Мы подумали об этом вместе. Ведь ты — это я. Ну, или наоборот. — Ты — отражение! — догадался Виталий. — Именно так! — И тебя зовут… — Ятив, — во всяком случае, можешь называть меня так. Ведь и тебя так зовут, верно? Виталий кивнул: отец всю жизнь звали его Витькой, свои статьи в «Красной звезде» он подписывал «Виктор Грибов» (ребячество, конечно, но ему казалось, что так звучит гораздо внушительнее и красивее), да и Тамара называла его исключительно Витюшей. — Что ж, — сказал он, — что мы должны делать? — Как и Оля нам нужно отправится в Страну Кривых Зеркал. А там — посмотрим, — отозвался Ятив. — Прекрасно! И как мы туда попадем? Ятив довольно потер руки, затем снял с полки какую-то книгу, открыл ее, и вдруг книга на глазах начала расти. Перед Виталием и его отражением будто открылась дверь, и они увидели улицу незнакомого города, по которой ехали старинные, как в кино, экипажи. — Идем, — Ятив протяну ему руку, когда книга стала огромной, достав до потолка. Виталий схватился за руку своего отражения, и они оба сделали шаг вперед, прямо туда, на улицу с экипажами. Виталий уже ничему не удивлялся, и вновь подумал лишь: «И во что я только ввязался?»