Вернуться к началу

Все-таки интересно, думал Виталий, шагая по ночным улицам, что это был за человек? Во всяком случае, если судить только по его тону, он явно замышляет какую-то каверзу. Самое же интересное заключается в том, что Анидаг разговаривала с ним довольно спокойно, лишь под конец она вышла из себя, будто подобные слова она слышала уже неоднократно, и они ей до смерти надоели. Но тем не менее, она обещала подумать… О чем? Абаж этот заявил, будто хочет увезти ее куда-то… — Ничего не понимаю! — пробормотал он себе под нос. — Так иди и выясни — прямо сейчас! — тут же сказал он сам себе, после чего развернулся и направился в обратный путь. В таверне по-прежнему горело одно единственное окно наверху, и Виталий, войдя внутрь, громко хлопнул дверью, чтобы Анидаг услышала. — Вы? — тут же раздался ее голос, и приемная дочь Нушрока со свечой в руке вышла Виталию навстречу. — Я уже и не ждала вас, подумала… вас не отпустили из дворца, — она спустилась вниз. — Да, — кивнул Виталий, поспешно отводя глаза, — там… очень много работы. А этот мальчишка, знаете ли, просто несносен. — Однако же, — улыбнулась ему Анидаг, — дело того стоит, верно? Виталий посмотрел ей в лицо, пытаясь в тусклом свете свечи разглядеть в ее взгляде хотя бы тень неискренности, или же наоборот: хотя бы намек на то, что все его сомнения напрасны. Анидаг, видимо, поняла, что с ним происходит, во всяком случае, его обеспокоенность и тревожность не ускользнули от ее внимания: — Что-то не так, господин Ятив? — спросила она и дотронулась до кончиков его пальцев. — Вы… явно чем-то взволнованны, как мне кажется. — Верно, — протянул Виталий, — вы чрезвычайно проницательны, госпожа Анидаг… Видите ли… — он все же решился открыть ей правду, — я вернулся чуть раньше и… — Вы слышали наш разговор с Абажем? — быстро спросила Анидаг. — Да. Анидаг вздохнула: — И боюсь, господин Ятив, вы сделали не совсем верные выводы из услышанного. Судя по тому, что вы сейчас смотрите на меня… скажем так, будто подозреваете в каких-то кознях, вы слышали не весь наш разговор с Абажем, а самый его конец. — Он предлагал вам помощь, — отозвался Виталий. — А вы сказали, что подумаете. Нервно дернув плечом, Анидаг сказала: — Пойдемте ко мне. Там нам с вами никто не помешает спокойно поговорить. Виталию ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Он поднялся с Анидаг на второй этаж, а затем они прошли к ней в комнату. Личные апартаменты Анидаг, разумеется, уступали комнате Виталия, которую ему выделили во дворце, не говоря уж о покоях госпожи Правительницы. Это была небольшая спальня, довольно уютная, скромно обставленная. Платяной шкаф, трюмо, круглый стол, застеленный белоснежной скатертью, два стула… Напротив платяного шкафа — ниша, в которой была расположена аккуратно заправленная кровать. На небольшом туалетном столике у кровати — обычные женские штучки: коробочки, склянки, расчески. Анидаг зажгла свечи и указала Виталию на один из стульев: — Присаживайтесь, господин Ятив. Виталий молча подчинился: сел, скрестив на груди руки. Что ж, раз уж она сама вызывалась разъяснить ему, что к чему, не стоит ей мешать. — Что ж, придется начать издалека, — проговорила тем временем Анидаг. Она уселась на второй стул, прямо напротив Виталия, и продолжила, глядя ему в глаза: — Как вы уже знаете, господин Нушрок — мне не родной отец. Вам также известно, что он был женат на сестре моей матушки… Вернее будет сказать, на ее названой сестре. Видите ли, господин Абаж был министром покойного короля и метил на пост главного министра. Ну, знаете, всегда ведь хочется взобраться на ступеньку выше… Но господин Нушрок, — Анидаг улыбнулась, произнося его имя, — оказался более удачлив, а кроме того, его род был знатнее и могущественнее рода Абажа. Поэтому вполне естественно, что вожделенный пост достался именно ему. Господин Абаж, само собой, в восторг от этого не пришел, но открыто они господином Нушроком никогда не враждовали: понимали, что худой мир лучше доброй ссоры. Потом господин Нушрок женился на дочери господина Абажа. Они стали одной семьей, и оба радовались, что отныне их род станет еще сильней и влиятельней. Впрочем, эту историю вы уже слышали от отца. Так вот. Моя родная мать на самом деле была всего лишь воспитанницей господина Абажа. На самом деле она была дочерью кормилицы госпожи Азокертс. Когда же та умерла, то Абаж по настоянию своей жены принял в их семью молочную сестру их родной дочери. Девочки росли вместе, и все вокруг считали их сестрами, да и сами они считали себя родными людьми. Сестрами. «Пусть не по крови, но по сути», — именно так любила говорить госпожа Азокертс. Правда, когда моя мать влюбилась в садовника и сбежала с ним, господин Абаж и его жена отреклись от нее, в отличие все от той же госпожи Азокертс. Она по-настоящему любила сестру, и никогда не осуждала ее. «Ведь она всего лишь полюбила по-настоящему», — считала она. Когда мать умерла, Азокертс была безутешна (кроме того, всего за несколько месяцев до этого она лишилась и своего отца), и они с господином Нушроком взяли меня в свою семью. Им я обязана всем. И потому, поймите, я ни за что и никогда не предам его! Я на все пойду, чтобы спасти его. — Подождите, — перебил ее вдруг Виталий, — Вы же сами сказали (да и господин Нушрок рассказывал то же самое, насколько я помню), что Абаж умер… — Абаж-старший — ответила Анидаг, — действительно скончался. Сегодня же я имела честь беседовать с его младшим сыном. Он родился как раз в тот год, когда старшая дочь Абажа, госпожа Азокертс, вышла замуж за господина Нушрока. После смерти отца именно Абаж-младший остался единственным наследником своего отца. Изредка он гостил у нас в доме, и мы играли вместе… Правда, — грустно улыбнулась она, — мне с ним было неинтересно. Он был трусоват и, несмотря на то, что он старше меня, боялся, скажем, забраться на чердак, дабы проверить, живет ли там привидение… — Понятно: друг детства, — отозвался Виталий. Анидаг в ответ лишь пожала плечами: — Можно и так сказать. Его мать, — продолжила она свой рассказ, — скончалась в тот год, когда в нашем королевстве произошла революция, и он остался совсем один. Дом, состояние, титул у него отобрали, как и у нас. Он стал работать, кажется, помощником зеленщика… Изредка навещал нас, потом пропал, и довольно долго даже носа не показывал. А сегодня, представьте себе, явился! — Откуда же он узнал обо всем, что случилось? — спросил Виталий. — Ну, — замялась Анидаг, — мне кажется, теперь это уже не секрет. Все знают о том, что разоблачили опасных заговорщиков. — И чего же от вас хотел ваш так называемый дядюшка? — Вы же слышали, — усмехнулась Анидаг, — «спасти меня от позора». — Он… Вы ему нравитесь! Впрочем, его можно понять. — Виталий отвернулся, поскольку, сам не зная, почему, ему не хотелось, чтобы Анидаг заметила его смущение. Вот же незадача: он — взрослый человек — и вдруг стесняется и краснеет, точно мальчишка! — Не исключено, — рассмеялась Анидаг. — Он не единожды делал двусмысленные намеки: «Ах, Анидаг, — передразнила она Абажа, — вы само совершенство, я хотел бы провести всю оставшуюся жизнь рядом с вами!» Напыщенный индюк! — фыркнула она. — А вы не думали, — Виталий подался вперед и взял ее за руку, — что он вынашивает какой-то план. А на самом деле хочет навредить вашему батюшке. — Я знаю, что он относится (и всегда относился) к господину Нушроку с неприязнью, — согласилась Анидаг. — Видимо, у них это наследственное, и он перенял это от отца. Но знаете, что я вам скажу: пусть он катится ко всем чертям со своими глупыми намеками и предложениями. Я скорее умру, чем соглашусь быть с ним. Терпеть его не могу! Если бы он действительно помог мне спасти господина Нушрока, но ведь… — она посмотрела ему в глаза, — вы уже обещали мне помощь. — Именно! — обрадовался Виталий. — И мне удалось сделать слепок ключа от Башни смерти. Глаза Анидаг ярко заблестели: — Правда?! — радостно воскликнула она. — Да, это оказалось даже легче, чем я думал. — Какое счастье! Виталий с видом триумфатора поднялся, опустил руку в карман и… похолодел. В кармане было пусто. Слепок ключа исчез без следа.