Вернуться к началу

Гурд все никак не мог успокоиться и, что называется, рвал и метал. «Никакого сладу не стало с этим противным мальчишкой, как же я от него устала!» — в который раз подумал Аксал. Тем временем Гурд оттолкнул советника Йагупопа, который еле-еле устоял на ногах. Гурд же тем временем окончательно вышел из себя и закричал: — Мне все надоело! Оставьте меня в покое наконец! Аксал пожала плечами и натянуто улыбнулась: — Дорогой мой, не стоит так нервничать, — попыталась она успокоить сына. Ей стоило огромного труда сдержаться и не надавать маленькому паршивцу тумаков. Проклятье! Он все испортил там, на Башне смерти. Аксал так хотела насладиться страхом в глазах Нушрока, когда ему зачитывают приговор, мечтала увидеть его потерянным, испуганным, возможно даже услышать, как он будет умолять о пощаде. Так, как когда- то умоляла его она… Но вместо этого негодяй лишь скривился, будто съел лимон, и чуть ли не зевнул, так старался показать, что ему все равно. Аксал хотела было припомнить Нушроку тот день, но Гурд вдруг топнул ногой, заявил, что «замерз как собака», и ему до смерти надоело тут торчать, поэтому он хочет домой. — К черту этот спектакль! — воскликнул он. — И так уже всем понятно: этот человек обречен. Через два дня его казнят вместе с сообщниками. Пошли отсюда! — Как… как скажете, — мигом отозвался Йагупоп. — Ну, — смущенно потупившись, проговорил он, бросив беглый взгляд на Нушрока, — собственно… приговор будет приведен в исполнение уже послезавтра. Мне очень жаль, Нушрок, правда, — шепотом прибавил он. Нушрок же по-прежнему хранил молчание, больше того, он отвернулся, совершенно не обращая внимания на Аксал и ее спутников. Чувствуя неимоверное раздражение, не сказать неприкрытую злость, она вынуждена была согласиться с сыном: пора уходить. Господин Ятив, в довершение безобразия (вот уж точно: раз не повезло в чем-то, день не задался с самого начала, то дальше так и пойдет), попросил позволения уйти домой. Ему срочно понадобилось навестить каких-то родственников. — Я вернусь завтра рано утром, — пообещал он. — Что ж, — кивнула Аксал, — я не возражаю. К тому же, вряд ли моему сыну понадобятся сегодня ваши услуги. Не думаю, что после всего он решит, как прилежный мальчик, засесть за уроки. Гурд промолчал, только посмотрел на нее исподлобья. Всю дорогу он молчал и хмурился, но стоило только ему переступить порог своей комнаты, как он, не стесняясь в выражениях, выгнал всех слуг, мать и советника Йагупопа, заявив, чтобы все они катились ко всем чертям. — Я хочу остаться один! — крикнул он. Аксал попыталась было его успокоить, поскольку, ей было абсолютно непонятно, что, собственно, произошло. Гурд всего лишь выполнил свои обязанности, не говоря уж о том, что вести себя подобным образом с родной матерью — это очередное хамство с его стороны. Конечно же, Аксал попыталась поставить мальчишку на место, но это (опять-таки, как оно бывало часто) лишь еще больше разозлило Гурда. В конце концов, Аксал махнула рукой: пусть делает, что хочет. — Разумеется, дорогой. Ты устал. Отдыхай. Идемте, Йагупоп! — кивнула она старшему советнику. — Ты не переживай, моя красавица, — несколько натянуто, будто через силу, улыбнулся ей Йагупоп, когда они пришли в ее покои и остались одни. — Обойдется. — Да плевать я на него хотела! — поморщилась, точно от зубной боли, Аксал. — Мальчишка вырос. Вот пусть теперь и живет, как хочет. — Добро! Ты не думай больше о нем, — Йагупоп притянул ее к себе и неловко чмокнул в шею. — Ах, оставь меня! — Аксал высвободилась из его объятий, грубо отпихнула от себя незадачливого ухажера. — Сегодня у меня нет настроения… — Как скажешь, — обиженно надул губы Йагупоп. Аксал задумчиво посмотрела на закрывшуюся за старшим советником дверь и вздохнула. Советник… Именно благодаря его «мудрым» советам и заварилась та каша. Правда, если уж быть совсем точной, то виноват во всем ее покойный муж, чтоб ему и на том свете не видать покоя! Всеми несчастьями, что произошли с ней в жизни, Аксал обязана этому недоумку Толому. Как только ее угораздило выйти замуж за этого грубого и неотесанного мужлана? Единственное объяснение: она была в ту пору слишком молода и оттого глупа как пробка. Кроме того, все родственники в один голос твердили, чтобы она не упустила свое счастье, дескать, такой молодой, работящий, с ним не пропадешь; вот она и поддалась на уговоры. Потом, конечно, пожалела, да было поздно, никуда не денешься. А уж после того, как родился Гурд — тем более. Впрочем, если бы Толом жил как все нормальные люди: работал бы, копил деньги, заботился о жене и сыне, — она бы, пожалуй, и порадовалась тому, что вытянула счастливый билет. Однако же, Толому спокойно не жилось, он впутался ни много ни мало в заговор против хозяина зеркальной мастерской. Он и его дружки-зеркальщики задумали то ли убить его, то ли взять в заложники, дабы диктовать королю условия. Дескать, мы требуем перестать изводить нас непосильной работой и хотим, чтобы нам повысили жалованье. Разумеется, они имели на это право, но почему именно Толому нужно было всегда и во всем быть в первых рядах?! Конечно же, на заговорщиков донесли, и всех их отправили в тюрьму. Аксал обивала пороги королевских советников, дошла до самого городского головы, но все тщетно, ей отказывались дать хотя бы пятиминутное свидание с мужем. — Ты можешь попробовать сходить к самому главному министру, — посоветовал ей Йагупоп, который в то время и был городским головой. — Вы думаете, — шмыгнула носом Аксал, — он захочет меня видеть? — Ну, — пожал плечами Йагупоп, — кто знает… Он у нас, конечно, тот еще… заносчивый и высокомерный тип, но вдруг тебе повезет. Ей действительно повезло, поскольку она сумела подкараулить Нушрока в ту минуту, когда он вышел из зеркальной мастерской, куда приезжал по делам. Аксал бросилась ему в ноги, заголосила, что твоя кликуша: — Простите, господин министр, не губите, только не губите, умоляю вас! Ребенок ведь у меня, малыш еще! Простите, простите, прошу вас, проявите милосердие! — Да уберите же от меня эту сумасшедшую! — воскликнул Нушрок. Аксал, впрочем, оказалась проворнее, она живо вскочила на ноги, вцепилась Нушроку в плечи мертвой хваткой. Она плакала, причитала, просила пощадить ее мужа. Она делала это вовсе не потому, что любила Толома, нет. Ей попросту было страшно: что станет с ней и ее сыном, если Толома казнят? Ей ведь останется только умереть с голоду, так как никто больше не возьмет в свой дом жену заговорщика даже на самую черную работу. Да что там, ей даже на панели и то места не останется! Кончилось все тем, что Нушрок грубо схватил ее за руку, потащил за собой. Опомнилась она тогда, когда они оказались в небольшой комнате, заставленной стеллажами — в кабинете управляющего мастерской. Судя по всему, Нушрок хотел увести ее с площади, чтобы она успокоилась, и хотел было уже уйти, но Аксал снова (была ни была, решила она) изо всех сил вцепилась ему в руку, потом бросилась на шею, прильнула губами к его губам… Потом он поселил ее в довольно-таки роскошную квартиру, расположенную в одном из уединенных, но респектабельных районов города. Толома выпустили, а через некоторое время даже вновь взяли на работу. Правда, при условии, что если его имя хотя бы раз будет упомянуто среди тех, кто мутит воду среди зеркальщиков — тут же казнят, без суда и следствия. Гурда Аксал смогла пристроить в пансион (откуда, впрочем, его пришлось забрать уже через полгода, так как мальчишка не желал учиться, а напротив — бездельничал да хулиганил). Подарки, которые ей преподносил высокопоставленный покровитель, поражали своим великолепием: украшения и дорогие наряды, — словом, Аксал была счастлива. И ей было наплевать, что Толом смотрел на нее волком. — Ты мне должен быть благодарен до конца дней! — без конца повторяла она мужу. — Без меня ты уже разбился бы в лепешку, после того, как тебя скинули с Башни смерти. — Да уж лучше так, чем такой позор! — буркнул в ответ этот неблагодарный мерзавец. — Поговори у меня еще! — огрызнулась Аксал. Вскоре она и вовсе перестала появляться дома, ей куда больше по душе была новая квартира. Кроме того, Аксал поняла наконец, что значит потерять голову от страсти. Раньше она думала, что все это выдумки, красивые слова, которые пишут в книжках, а оказалось, что не такое уж это вранье. И в самом деле можно провести весь день, как на иголках, ожидая его прихода. День становился солнечным и погожим лишь тогда, когда рядом оказывался тот, кто стал так близок и дорог, как никто до него... Ну, а потом красивая сказка закончилась. Нет, Аксал никогда не смела даже мечтать о том, чтобы остаться с ним навсегда, стать ему женой — такое даже в сказке не могло произойти. Но и того, что он бросит ее без объяснения причин, просто придет один раз и прямо с порога заявит, что отныне все кончено, она тоже не ожидала. — Почему? — спросила она. — Потому что я так решил! — отрезал Нушрок. — Объясни! — потребовала Аксал. — Я хочу знать, чем тебе не угодила. — Я уже сказал, — прикрикнул он на нее, — что принял решение. И больше ничего не намерен обсуждать, понятно? На прощание он сказал ей, что и квартира, и все драгоценности останутся при ней. — Да будь ты проклят! — прокричала она ему в спину, но Нушрок не обратил на нее никакого внимания. Квартиру Аксал вынуждена была вскоре продать, когда закончились все деньги, которые она получила, сбыв с рук драгоценности. Возвращаться к опостылевшему Толому она не хотела, поэтому принялась искать хорошее место. Вскоре она свела знакомство с королевским поваром, и он помог ей получить место кухарки на дворцовой кухне. Ну, а потом случилось то самое восстание, Толом из нищего зеркальщика превратился в предводителя повстанцев, сделался первым человеком в государстве. Аксал, наплевав на свою гордость, упала перед ним на колени. Муж простил ее, принял обратно, а вскоре, к вящему удовольствию Аксал, оставил ее в покое раз и навсегда… Аксал крепко зажмурила глаза и потрясла головой: довольно! Хватит думать о прошлом! Лучше уж сосредоточиться на настоящем. Во всяком случае, теперь она может радоваться: для предателя Нушрока вот-вот наступит час расплаты. Она наконец-то отомстит ему за все страдания! Но почему тогда ей хочется рыдать и как тогда, давно, пасть перед ним на колени позабыв о гордости и достоинстве, умолять остаться с ней? Неужели она все еще его… Аксал, прихватив с собой свечу, опрометью бросилась в комнату сына. Решено! Она прямо сейчас возьмет у Гурда ключ и, несмотря на поздний час, отправится в Башню смерти. Даст Нушроку последний шанс. А если он откажется, то… пусть пеняет на себя. Она приоткрыла дверь в спальню сына и тихо позвала: — Гурд! В комнате было темно, и это насторожило Аксал: не может быть, чтобы Гурд уже лег спать. Она зашла в комнату, зажгла свечи и огляделась: комната была пуста. — Куда же запропастился этот мальчишка? — пробормотала она. Вдруг она заметила, что у ножки стола что-то блеснуло. Аксал подошла ближе, наклонилась и… подняла с пола золотую цепочку. Ту самую, на которой Гурд обычно носил ключ от Башни смерти.