Вернуться к началу

Очнувшись от очередного ночного кошмара (здесь, в Башне смерти, они донимали его каждую ночь) Нушрок вздохнул с облегчением: «Черт возьми! И приснится же такое!» — подумалось ему. Он попытался приподняться, но тут же поморщился: поясницу ломило так, словно он целую неделю кряду таскал мешки с камнями, или же его лупили палками без остановки. Нушрок зажмурился, после чего потер глаза и попытался сесть поудобнее, привалившись спиной к каменному выступу. Поскорей бы уже рассвет. И пусть уж этот день пройдет, а там… Он смертельно устал и сейчас думал только о том, что желает лишь одного: пусть все закончится как можно быстрее. С другой стороны, сердце его сжималось от страха — не за себя, конечно же, а за Анидаг, Локоса и Тукреба. Приемной дочери придется очень тяжело, ведь она станет родственницей казненного за государственную измену, а мальчишки… Нушрок усмехнулся: мальчишки! — он привык называть их так с того самого дня, когда впервые привел к себе домой. Письмо Афэ застало его тогда врасплох, ведь он считал, что все давным-давно кончено. Нушрок любил свою жену, правда, со временем страсть несколько поутихла, и он относился к ней больше как к верному, преданному другу и своему доверенному лицу. Они с Азокертс прекрасно знали друг друга, их брак был заключен в том числе и по любви (помимо, если так можно выразиться, материальных интересов самого Нушрока и родителей невесты). Азокертс также обожала мужа, всегда и во всем старалась ему угодить, и он со своей стороны относился к ней с нежностью. Казалось, у них совершенная семья, никто и ничто не сможет ее разрушить. А потом в жизни Нушрока появилась Афэ. Она принадлежала к знатному роду, и на момент знакомства с Нушроком уже успела овдоветь. Она была свободна, богата, молода, полна сил и необычайно красива. Стоит ли удивляться, что господин главный министр (Нушрок в ту пору только-только занял свой пост) не устоял перед ней. Разумеется, Нушрок понимал, что поступает, мягко говоря, непорядочно по отношению к Азокертс, но… без Афэ его жизнь стала вдруг пустой. Ему постоянно хотелось видеть ее, говорить с ней, знать, что она рядом и принадлежит лишь ему. — Я никогда не испытывала подобного, — частенько говорила ему Афэ. — Тебе есть, с кем сравнивать? — насмешливо спрашивал Нушрок. — Ну, — смеялась она, — разве что с моим покойным мужем. Но уверяю, он тебе и в подметки не годился! Я не любила его, — резко посерьезнела она, — тогда как ты… Ты для меня все! — Жаль, что я не встретил тебя раньше, — вздохнул он. Афэ ничего не ответила, только грустно взглянула на него: — Мы же будем вместе, правда? — осторожно спросила она. — Твоя жена… ты можешь оставить ее, у тебя есть веская причина. Нушрок нахмурился: действительно, Азокертс не могла родить ему наследника, с момента заключения их брака прошло уже довольно много времени, поэтому он и впрямь имел право потребовать развода. Проблема заключалась в том, что Нушрок попросту не мог так поступить с женой. — Ты же прекрасно понимаешь, Афэ, — отозвался он, — что я не могу этого сделать. Мы уже не раз с тобой это обсуждали. — Прости! — вздохнула она и крепко обняла его. — Просто я не хочу тебя потерять. Но и роль любовницы, честно говоря, мне опротивела. Стыдно! Я хочу, не скрываясь, быть с тобой. Чтобы я, просыпась по утрам, первым делом видела тебя, желала тебе доброго утра, чтобы мы жили с тобой в одном доме, чтобы могли, скажем, приехать на очередной королевский бал вместе, а не переглядываться украдкой, пока не видит твоя жена. Подобные разговоры Афэ стала заводить чуть ли не ежедневно, и они с ней все чаще стали ссориться. Афэ уже в открытую требовала бросить Азокертс и жениться на ней, а потом и вовсе стала угрожать, что пойдет к сопернице и выложит ей все начистоту. Нушрок решил припугнуть любовницу: он пригрозил, что в этом случае уйдет, и Афэ больше никогда его не увидит. Она заплакала, умоляла простить ее, говорила, что ей достаточно просто видеть Нушрока хотя бы изредка, и он сразу же забыл о ссоре. Конечно же, он понимал: рано или поздно они обязаны будут прийти к какому-то решению, так или иначе, но все закончится. Но стоило ему обнять Афэ все мысли разом улетучивались, и хотелось лишь одного — быть с ней рядом. Нушрок не знал, было ли известно Азокертс о его, так скажем, похождениях, но она ни разу ни словом, ни взглядом не выдала себя и ни разу его не осудила, не устроила ни единой сцены. «Я в одном уверена, — говорила она, — я тебя очень люблю! И мы будем счастливы». С другой стороны, Азокертс ведь была не глупа, а кроме того наверняка нашлись доброжелатели, готовые ввести ее в курс дела. Как бы там ни было, Нушрок чувствовал себя последним подлецом… Вскоре скончалась сестра Азокертс, и они с женой взяли на воспитание ее дочку, Анидаг. Узнав об этом, Афэ устроила скандал; она кричала, что он ни в грош ее не ставит и погубил ее молодость. — Я думала, ты ценишь мои чувства! — со слезами на глазах выкрикнула Афэ ему в лицо. — Мне казалось, однажды ты поймешь, как сильно я тебя люблю! Никто и никогда не сможет любить тебя сильнее, слышишь? И я думала, ты все же примешь правильное решение. А вместо этого ты… Ты даже и не думал бросать свою бледную поганку! — Афэ! — возмутился Нушрок. — Думай, что говоришь. — Я думаю, что ты просто негодяй! — потеряв терпение, окончательно вышла из себя Афэ. — Ты забавлялся со мной, и в то же время ублажал свою женушку, а теперь даже какого-то ублюдка принял в свою семью. Кто эта девчонка? — Во-первых, она — племянница Азокертс. Во-вторых, повторяю, успокойся, Афэ, перестань ругаться! — Уходи, — неожиданно спокойно произнесла Афэ. — То есть? — опешил Нушрок. — Убирайся вон из моего дома! Вернешься только тогда, когда решишь назвать меня своей законной женой. Прощай, дорогой! Мне, знаешь ли, наскучило твое общество. В ту минуту Нушроку и в голову не могло прийти, что Афэ говорит всерьез. Он подумал, что она уже через день пришлет ему письмо и будет умолять о встрече. Однако же, Афэ не давала о себе знать больше трех или четырех месяцев. Это удивило и насторожило Нушрока, а когда с момента разрыва с Афэ прошло без малого полгода, он стал сам разыскивать ее. Нушрок выяснил, что она уехала из города, кажется, в свое родовое имение. Чуть позже он узнал, что Афэ уехала за границу, кажется, в Королевство туманов и облаков, и больше Нушрок никогда не видел ее. А еще через шесть лет он получил письмо: «Я была слишком зла на тебя, — писала Афэ, — поэтому скрыла нечто очень важное. Я узнала об этом незадолго до того, как мы поссорились в последний раз. Поверь, я рассказала бы, если бы ты дал мне понять, что хочешь остаться со мной. Но ты выбрал свою жену, а не меня. И я решила отомстить. Я промолчала о том, что жду твоего ребенка. Твоих сыновей. Я именно поэтому и уехала из столицы, чтобы тайно родить у себя в имении, отдать младенца на воспитание в крестьянскую семью, а потом, через несколько месяцев забрать. Таким образом я обеспечила бы ребенку положение воспитанника, а не безродного бастарда. Так все и вышло: я родила двоих мальчиков, как две капли воды похожих на тебя, господин главный министр. Мой дорогой Нушрок. Потом я забрала их и уехала. Хотела быть подальше от тебя. Увы, это не помогло мне забыть тебя. Я все еще очень люблю тебя, до сих пор… Но теперь уже поздно говорить об этом, поскольку мои дни сочтены. Поэтому я умоляю тебя об одном: позаботься о своих сыновьях. И прости меня, если сможешь». Когда Нушрок узнал, куда именно уехала его бывшая любовница, сразу же собрался в дорогу, но увы, это заняло довольно много времени. Афэ уже не было в живых. В Королевство кривых зеркал он вернулся вместе с Локосом и Тукребом. Он не мог поступить иначе, ведь как там ни крути, он был виноват перед Афэ. А кроме того, речь ведь шла о его родных сыновьях. Жене Нушрок сказал, что мальчики остались сиротами, и он хочет обеспечить их будущее. — Анидаг ведь живет с нами, — сказал он. — Пусть же и мальчишки растут вместе с ней. — Как скажешь, милый, — грустно улыбнулась Азокертс. Он прекрасно видел, что жена недолюбливает мальчиков, но не мог осуждать ее за это. Время шло, Локос и Тукреб взрослели, они росли умными и смышлеными, и Нушрок, чего уж греха таить, гордился ими. Он мечтал видеть их первыми среди дворян королевства, уже все было готово, молодых людей зачислили в королевский гвардейский полк. — Мы ни за что не посрамим вашего имени, господин Нушрок, — сияя от радости, сказал ему тогда Тукреб. — Вы никогда не будете краснеть за нас! — поддержал брата Локос. И вдруг все рухнуло. Практически в один день Нушрок лишился всего, и оказался практически вне закона. — Мы этого так не оставим! — заявил ему Локос. — Эти люди, — гордо вскинув голову (как же он был в ту минуту похож на свою мать!), продолжил Тукреб, — поплатятся за то, как обошлись с вами. Вот увидите, господин Нушрок, мы поквитаемся с ними. Они за все ответят! — Наверное, — согласился Нушрок. — И даже наверняка. Но пока, дорогой Тукреб, не стоит торопиться… Пока мы будем копить свои силы, на это потребуется время. А пока — будьте осторожны. Увы, сыновья не вняли предостережениям, они рьяно «взялись за дело», как выражался Локос. Покушение на нового управляющего зеркальных мастерских, пожар на королевской кухне, покушение на жизнь нового Верховного правителя. Хотя вернее будет сказать — покушения, их было, кажется, около трех, и последнее, как известно, увенчалось успехом. Это далеко не полный перечень всех «подвигов» бесстрашных мстителей. — Мы добьемся того, что все вернется на круги своя, — повторяли сыновья, и Нушрок, разумеется, не мог оставаться в стороне. И вот — чем все закончилось. Нушрок вздохнул: может быть, стоило все же остановить сыновей? Но разве они послушали бы, ведь оба они пошли в свою мать, столь же упрямы и напористы. Да и от отца, к чему лукавить, им достались настойчивость в достижении целей и бесстрашие. Когда Нушрок ставил перед собой какую бы то ни было цель, уже никто и ничто не могло заставить его отступить. Нушрок вновь закрыл глаза: интересно, который час?.. Если бы только он мог увидеть сейчас своих сыновей, поговорить с ними. И конечно же, спасти их. На самого себя ему было наплевать, но допустить, чтобы погибли его дети… Сколько же глупостей он совершил в своей жизни, а расплачиваться за них теперь приходится тем, кто абсолютно ни в чем не виноват. Взять хотя бы ту давнюю интрижку с Аксал. Она была такой уступчивой, ласковой, предупредительной, и ему было хорошо с ней. В конце концов, кто на его месте поступил бы иначе? Можно подумать, у остальных царедворцев, да что там, у самого короля не было интрижек с простолюдинками, которые в свою очередь ничего не требовали от своих покровителей. Но вот Аксал, судя по всему, вообразила себе бог весть что. А может быть… она и в самом деле полюбила его? Получается, и ей он разбил сердце, как когда-то Афэ. Получается, Аксал отомстила ему, настал ее звездный час, но страдать, кроме самого Нушрока, должны и его дети. Неожиданно Нушрок вздрогнул: ему вспомнился приснившийся сегодня ночью сон. Сначала Нушрок увидел свои зеркальные мастерские, и какой-то мальчишка кричал ему, что все кривые зеркала нужно уничтожить. Нушрок вышел из себя и приказал отправить смутьяна в тюрьму. Потом Нушрок ссорился с Абажем, своим покойным тестем, и почему-то требовал у него ключ от кандалов. Абаж ни в какую не желал тот ключ отдавать и полез в драку. Анидаг же, которая тоже присутствовала при этом, принялась громко кричать, потом они все трое бежали куда-то по заросшему колючим кустарником саду, а после Нушрок, уже в одиночестве, летел на своем скакуне прямиком к Башне смерти. Затем Нушрок увидел себя на самой верхней площадке Башни, у самого края, а напротив него стояла какая-то незнакомая девчонка, одетая в нелепое короткое платье с черным фартуком. На шее ее ярким пятном выделялся красный платок, который почему-то пугал Нушрока… Девчонка смеялась ему в лицо и говорила, что все кончено, он проиграл: — Ты сейчас умрешь, — хохотала она. — Кому ты нужен? Ты ведь только и умеешь, что лгать. Ему стало нечем дышать: откуда она может знать о его жизни? Кто это вообще такая?! — Чего тебе надо? — прохрипел он. — Не смотри на меня… не… смотри! — Вся твоя жизнь — ложь! — громко прокричала ему в лицо девчонка, и вдруг исчезла, словно растворилась в воздухе. И тотчас же из этого воздуха возникло его собственное отражение. Перед Нушроком словно возникло зеркало, и он смотрел на самого себя. — Никто не выдерживает моего взгляда, ты сейчас сам сбросишься вниз! — противным визгливым голосом произнесло отражение. — Трус и обманщик, вот кто ты! Ты всю жизнь только и делал, что обманывал, ты не достоин жить. — Нет, нет! — Нушрок отпрянул назад, оступился… И в следующий же миг проснулся. Интересно, что бы это значило? А впрочем, какая теперь разница… От размышлений его отвлекли шаги и голоса, раздавшиеся вдруг в полной тишине, как ему показалось, столь громко, что их должны были услышать во всем королевстве. — Неужели уже все? — прошептал Нушрок. — Что ж, значит, так тому и быть…