Любовь окутывает тебя нежно, как снег. Сначала тебе жарко, Потом холодно, А в конце больно. Rammstein — «Amour»
Тёмная комната неторопливо наполнялась песней китов и приглушённым криком чаек, перемежавшихся ненавязчивой музыкой и шумом волн. Постепенно мелодия становилась всё громче, пока вдруг не прервалась щелчком пальцев. Помещение снова погрузилось в тишину. Пожилой мужчина открыл глаза и медленно сел на кровати. Сон неохотно отпускал его. Хотелось снова лечь, прикрыть веки и понежиться ещё совсем чуть-чуть, но волшебник не поддался искушению. Он хорошо знал, чем это закончится, а в сутках было слишком мало часов для того, чтобы маг вроде него мог позволить себе разгильдяйствовать. Саладин методично растёр веки подушечками пальцев, прогоняя остатки сна. Опустив ноги в войлочные туфли, директор поднялся с кровати. Движение пальцами — и шторы на окне раздвинулись. Маг подошёл к стеклу. Миром правила ночь. Бархатистое небо цвета индиго только-только начинало светлеть над горизонтом — там, где его можно было разглядеть меж синевато-зелёных горных пик. Леса укрыты туманом, созданным их дыханием. Вдалеке виднелись причудливые очертания Магикса, подсвеченные сиянием миллионов огней. Точно облитый блестящими чернилами, сейчас город выглядел ещё волшебнее, чем при дневном свете, хотя, казалось бы, куда уж больше. Пять часов утра. Саладин любил это время. Недавно прибывшие в школы ученики ещё спали молодецки-крепким сном, не помышляя ни о бедах, ни о радостях нового дня. Спали добрые граждане Магикса. Спала и его большая семья — во всех уголках Магической Вселенной, где жили дети рода Асия, сейчас была ночь. Где-то только начиналась, где-то подходила к концу, но всё же Саладин знал, что они спят. Спят без страха за собственную жизнь и жизни своих близких… Это было тем, ради чего он выжил во время войны. Это было то, что он создал своими руками. То, ради чего стоило дышать, жить и бороться. И он не позволит какому-то там дрянному пророчеству у него это отнять. Даже если придётся перевернуть Вселенную вверх дном. Маг обхватил горячую кружку, привычно материализовавшуюся в его руке, и неторопливо отпил. Пар, нёсших с собой аромат кардамона, приятно согревал лицо. Постепенно сознание приходило в движение, приобретая свойственную ему пластичность. Первые мысли нового дня к нему приходили спонтанно. Это было единственное время, когда Саладин позволял разуму быть пустым. Именно в такие моменты мироздание имело возможность связаться с ним. Направить. Подсказать правильный, но не очевидный шаг. Перед глазами вдруг возник образ Фарагонды — совсем измученной их общими переживаниями и своей личной дилеммой. Саладин нахмурился, прикрыв глаза. Что ж, было отчего переживать. Если пророчество всё же истинно, им вновь придётся защищать Магикс. Возможно, отчего-то даже более ужасного, чем Чёрный Ковен с Фениксом во главе. И при этом они совершенно не знали, чего ждать. Да, у них было пророчество. Да, были трактовки — с каждым собранием множившиеся, как грибы после дождя — но… По сути, у них не было ничего. Такова уж была подлая натура предсказаний. Даже имея предупреждение, ты никогда не поймёшь, что именно имелось в виду, пока не станет слишком поздно. При таком взгляде на ситуацию, казалось, что их дело абсолютно безнадёжно. Однако десятилетия общения с магией научили Саладина не предаваться унынию. Судьба не судьба, а делай то, что можешь. Всяко лучше, чем бояться и изводить себя гаданиями на кофейной гуще, чтобы в решающий момент оказаться разбитым и проморгать что-то действительно важное. И потом. Да, чаще всего предсказания сбывались. Но ведь были и те, что так и не свершились, хотя и были изречены сертифицированными пророками. Впрочем, даже тогда, когда пророчество воплощалось в жизнь, всегда оставался открытым вопрос: сбылось ли оно потому, что по-другому быть никак не могло, или же оттого, что люди верили словам и неосознанно претворяли их в реальность? Саладин застал не одну драку учёных мужей, начавшуюся из-за этой темы. А раз уж в мире высокой магии всё ещё не было единства в подобном вопросе, то будет весьма разумным сомневаться в неизбежности чего бы то ни было. Так что шанс у них есть. Они предупреждены, а значит, вооружены. Даже если тайны пророчества так и не будут раскрыты, кое-что они всё же предпринять могут. Как минимум — залатать все известные бреши в их броне. Потом поискать вероятные. И зорко следить за всем, что покажется подозрительным, своевременно реагируя на возникающие проблемы. Маг хмыкнул. Кажется, он знал, что скажет Фарагонде при следующем их разговоре. Кому-кому, а ей точно нужно это услышать. Улыбнувшись, волшебник взглянул на часы и мысленно поблагодарил Магикс за помощь.***
Преодолев предпоследний пролёт лестницы, мужчина свернул к восточным воротам школы, выходившим прямо к Сумрачному лесу. Предрассветные сумерки встретили его запахом сырой земли, бодрящей прохладой и множеством таинственных шорохов, доносившихся из чащи. Саладин неспешно пошёл вперёд, без труда преодолевая зачарованную полосу препятствий, которую дружно ненавидели все специалисты, когда-либо сдававшие зачёт по физической подготовке. Подумать только — как просто сейчас для него то, что когда-то раньше казалось едва ли выполнимым. Миновав несколько особо каверзных участков, маг резко свернул с оборудованной тропы. Он шёл к руинам первой цитадели Красного Фонтана, где обычно встречал рассвет в своих тренировках. Это место на картах не значилось и занятий там не проводилось, так что путь к ней был не самым комфортным. Однако своему обычаю Саладин не изменял. Воин глубоко вдохнул. Тонкий, сладкий аромат наполнил его лёгкие, окутав душу тёплой вуалью. Волшебник остановился, прикрыв глаза и позволив себе насладиться тем ощущение уюта и безмятежной радости, который нёс с собой этот запах. Мужчина поднял взгляд на вишнёвые кроны. «А знаешь ли ты, Саладин, что это единственное во всей магической вселенной дерево, которое непрерывно цветёт весь год?» «Я знаю, что ты единственная ведьма, которая способна говорить о чём-то с такой нежностью, Затура» «Болван! Только скажи кому-нибудь такую глупость и я тебя убью!» «Если скажу кому-нибудь о том, что я привёл ведьму в Красный Фонтан, думаю, ты до меня не успеешь добраться» Мгновение — и из розового сумрака выпорхнула Афина, мелодично звеня своими маленькими крылышками. Пикси доброжелательно улыбнулась и, сложив крохотные ладошки вместе, невесомо поклонилась. Маг повторил приветствие, уперев верный посох в землю. «Древние ритуалы священы. Магия всемогуща. Ничто не бывает навсегда. Запомни это. Запомни и никогда не забывай. Слышишь? Никогда не забывай…» Афина исчезла так же быстро, как появилась, и Саладин беспрепятственно прошёл вглубь рощи.***
Директор резво увернулся от булыжника, просвистевшего совсем рядом с его ухом. «Старею», — промелькнуло в голове. Пасс руками и голем, уже занёсший руку для удара, рассыпался кучей песка. Сзади послышались бурные аплодисменты. — Великолепно! Саладин, годы не властны над Вами! — восхищённо защебетала Афина, подлетая к нему. Громадные карие глаза пикси светились неподдельный восторгом. Маг невольно усмехнулся. — Благодарю Вас за столь щедрую похвалу, но тот камень вполне мог размозжить мне череп. Афина всплеснула ручками и, описав спираль от избытка чувств, взлетела ему на плечо. — Духи Вселенной! Саладин, да Вам ведь больше ста, а Вы даже не прирождённый маг! Вы лучший ученик Красного Фонтана за всю его историю! Волшебник рассмеялся. — Спасибо, дорогая. Вы, как всегда, безмерно добры ко мне. Не поделитесь ли свежими новостями? — любезно поинтересовался он. Пикси деловито кивнула и по-военному расправила плечики. — Красная Башня совершенно точно начинает проникать в наш уровень реальности, ошибка исключена, — бойко отчиталась она. Саладин погрузился в размышления. Что ж, вот и первый звоночек. Красная Башня — дверь в Золотое Королевство. Особое, таинственное измерение, информации о котором во всём Магиксе едва ли было больше, чем на пару абзацев. В обозримом прошлом никто, прошедший через Красные Ворота, не вернулся обратно. Путь к ним был смертельно опасен — в Туманном Лесу, окружавшем их, происходили жуткие вещи. Выбравшиеся из него рассказывали о неизвестных чудовищах, тенях из Мира Снов, о встречах с призраками прошлого и кошмарах наяву. Это место было слишком опасным и непредсказуемым даже по меркам Волшебной Вселенной. Так что уже довольно давно Светлый Камень принял решение о закрытии всякого сообщения с Туманным Лесом, оставив его тайны в покое. Но всё же кое-кто изредка заглядывал туда. Пикси отлично ориентировались в этом странном месте и всегда возвращались невредимыми. Поэтому именно они несли на себе почётную и важную для всего Магикса миссию — наблюдение за Башней. В довершении ко всем своим загадкам, это место ещё и не было постоянным объектом реальности Магикса. Большую часть времени Красных Ворот просто не существовало. Но когда Башня всё же появлялась — это было верным предвестником катастроф. Последнее её появление произошло незадолго до гибели Домино… Саладин потёр подбородок. — В каком состоянии она пребывает сейчас? — Только общие контуры, — отозвалась Афина — По нашим оценкам, её полная материализация займёт от десяти до тридцати лет. Мы работаем над определением более конкретных сроков, но пока точнее сказать не можем. Саладин медленно кивнул. Это вполне подходило для некоторых версий интерпретаций пророчества. Маг поднял голову. Взгляд его полуприкрытых глаз заскользил по безмятежно шуршащим кронам. «Ну же, Саладин, пойдём со мной… Я многое узнала у Древних, а теперь… Теперь я свободна… Мы свободны, понимаешь? Мы можем начать новую жизнь где-нибудь на краю Магикса, где нас никто-никто не найдёт… Прошу, пойдём со мной… Просто возьми мою руку…» Краем глаза маг заметил какое-то шевеление. Волшебник прищурился. Он сделал шаг к деревьям, цепко вглядываясь в переплетение ветвей, усыпанных цветами. Среди румяных теней зоркий глаз приметил синее суетливое пятнышко. Холодок прошёлся по позвоночнику. — Как давно здесь поселились сойки? — спросил маг. — Пару недель назад, — радостно отозвалась пикси — Очаровательные создания, правда? Директор не ответил, поджав губы. «И правда, очаровательные. Были бы, если бы не разоряли чужие гнёзда» Саладин нахмурился. Маг отвернулся от дерева, точно бы от собственных мыслей. Роща тревожно шепталась у него над головой, будто бы вторя смутным переживаниям. Знак? Просто дурацкое совпадение? Как жаль, что в Магиксе и на этот вопрос нельзя было дать чёткого ответа. Афина вспорхнула с его плеча. Обогнув обломок колонны, волшебник направился прочь от руин цитадели.***
Раннее утро таяло, испаряясь вместе с последними каплями росы. Сейчас за окном было ещё свежо — самое время для неспешных прогулок или занятия делами. Через каких-то пару часов солнце Магикса прогреет воздух так, что весь город будет мечтать лишь о том, как бы забраться куда-нибудь в тень и нежиться в покое до самого вечера, когда жара спадёт и можно будет снова приступить к более активным действиям. Саладин сидел в своём кабинете. Упёршись подбородком в ладонь, маг вновь внимательно просматривал скупые строки полицейских протоколов. Обычно на его столе не бывало подобных бумаг. Это не входило в перечень полномочий Директоров Трёх Школ в мирное время, однако данный вопрос был исключением. В деле уже был задействован один директор, и он лично попросил Саладина сунуть нос в отчёты. И воин был уверен: если Гриффин что-то просила, то лучше было этим заняться безотлагательно. Пока Вселенная не поняла, что произошло, и на радостях не схлопнулась… Волшебник тяжело вздохнул и сплёл пальцы в замок. За последние пару месяцев в Магиксе произошло ещё несколько случаев исчезновения юных ведьм. Девушки пропадали бесследно, но без какого-либо магического вмешательства. Следствию никак не удавалось ни найти хоть что-нибудь стоящее, ни приблизиться к разгадке. А между тем уже были определённые основания бить тревогу. Официальная версия пока что состояла в том, что ведьмы просто отправлялись искать лучшей жизни, по своему обыкновению никого не предупредив. Однако и у Саладина, и у Гриффин были серьёзные сомнения на этот счёт. Да и из разговоров с шерифом можно было понять, что он в это особо не верит. Колдуньи, конечно, были народом довольно нелюдимым и подозрительным, но настоящих затворниц среди них были единицы. Уж кто-то что-то да должен был знать, заметить, предположить… И всё же пусто. К чему такая секретность, если ты просто решила переехать в другой город или сменить планету? Правильно, ни к чему. И это давало повод предполагать более мрачные варианты. Теоретически, могла бы появиться некая подпольная организация, всё же «Эльвира» была совсем недавно, но… Если бы это в самом деле было некое объединение, да ещё и такое активно растущее, шпионы Гриффин бы уже точно что-нибудь накопали за прошедшее-то время. Да и полиция скорее всего имела бы какие-то подозрения, всё-таки в халатности их упрекнуть было нельзя. Словом, версия пока ничем не подтверждалась. И это, конечно, позволяло думать о похищениях. Но и тут была загвоздка — даже очень слабая ведьма в момент угрозы своей жизни могла если не отстоять её, то точно наделать такого шума, что следы даже бы искать особо не пришлось. Однако ж детективы ничего нашли. Выходит, уходили всё же добровольно?.. Стоило признать, что следствие, похоже, зашло в тупик. И, что самое скверное, имело очень мало шансов из него выбраться. Отсутствие доказательств применения магии не позволяло привлечь к делу Крепость Света — паладины не занимались немагической преступностью, а после появления пророчества каждый из них стоял на счету у руководства, так что ждать горячего участия от них в ближайшем будущем не приходилось совсем. Но что же им, интересно, было теперь делать? Опыт подсказывал Саладину, что с прежними методами работы, новые случаи не дадут им стоящих данных, раз не дали до сих пор. Маг поднял взгляд на разложенные веером личные дела. Сироты, малоимущие, нелегальные иммигрантки, колдуньи без лицензий… Идеальные мишени, что сказать? Да ещё и большинство проживало в тёмных кварталах, где полиции было делать нечего. Удобно. Саладин сложил руки на столе и побарабанил пальцами по дереву. Он совершенно явственно чувствовал запах гари от этого дела. Вот только ухватиться всё равно было не за что. Неожиданно кристалл связи вспыхнул фиолетовым. Саладин хмыкнул, принимая вызов. «Легка на помине» В воздухе раскрылось изображение собеседницы. Как всегда, крайне недовольной жизнью и в особенности тем, кого она видела перед собой. Саладин глубоко вдохнул, поняв, что разговор будет, как обычно, не из простых. — Добрый день, Гриффин. Глаза ведьмы сверкнули. — Спорное утверждение, но здравствуй, старый лис, — незамедлительно заязвила колдунья — Ты просмотрел, что я тебе выслала? — немного сбавив тон, спросила она. Маг проигнорировал её выпад. Он отлично знал нервную натуру Гриффин, и давно научился игнорировать её выходки. Пользы ради. — Только что закончил, — спокойно подтвердил директор Красного Фонтана. Гриффин немного помолчала, вероятно, вспомнив, что Саладин ей не враг и жалить его не было необходимости. — Ну, что скажешь? — с едва уловимым намёком на дружелюбие произнесла она. Саладин посмотрел на её хмурое лицо и с трудом подавил желание улыбнуться. Как колючий подросток, честное слово. — Тухло, буду с тобой откровенен, — без лишних расшаркиваний признал он, — Ты, конечно, хвосты полиции здорово накрутила, но я сильно сомневаюсь, что это даст какой-нибудь результат. Надо в Светлый Камень обращаться, пусть высылают паладинов и те уже прочёсывают всё. Но… Гриффин предсказуемо взорвалась. — Но без следов магии чёрта с два они возьмутся за это, да ещё и накануне конца света, знаю, — злобно выплюнула она — И ведьмы, да? Кому мы нужны, правильно? Вот если бы какая-нибудь фея пропала, там да, там трагедия…! Саладин устало поднял руку, прерывая гневную тираду. — Дай мне договорить, — попросил он. Гриффин притихла. Желчь распирала её, точно вода — шар-рыбу, но она мужественно держалась. Не иначе как из уважения к нему. — Во-первых, следы магии могли очень хорошо зачистить, — обстоятельно начал Саладин, — Мы оба с тобой знаем, как это делается. Если это так, то дело обстоит значительно серьёзнее, чем кажется — такие фокусы не каждому магу по плечу. Но, если следы магии были затёрты в нашем мире, это не значит, что они исчезли из ткани мироздания, — он раскрыл ладонь и указал на Гриффин, давая ей возможность включиться в рассуждение. Глаза ведьмы, окрашенные кристаллом в насыщенно-пурпурный, медленно сощурились. — В Мире Снов следы точно должны остаться. Саладин кивнул с одобрением. У Гриффин был скверный характер, но её способности мгновенно ориентироваться можно было только позавидовать. — Но ониры этим не занимаются без санкции Крепости и поддержки паладинов, — тут же с вызовом возразила она. Маг снова поднял палец. Колдунья раздражённо фыркнула, но ничего не сказала. — Не занимаются, — мягко подтвердил он, — Но у Трёх Школ достаточно полномочий и сил для того, чтобы инициировать собственное расследование. Глаза Гриффин округлились, сделав её похожей на самого настоящего грифона. Саладин с трудом сдержал смешок. — Но это будет значить, что мы будем действовать своими силами, а тебе и Фарагонде тоже придётся принимать участие в этой бюрократической клоунаде, — с недоверием уточнила она. — Да. Гриффин вытянулась по струнке и Саладин морально приготовился к сражению. — Я против. Мы не можем позволить вниманию директоров Трёх Школ… — Я не договорил. Лицо ведьмы перекосило. Маг мысленно попросил Девять Нимф, чтобы подруга не выкидывала кристалл в окно до окончания разговора. Гриффин выдохнула сквозь зубы и сложила руки на груди. Повезло, однако. Надо будет свечку Нимфам поставить. — Ты, бесспорно, права. У нас очень много проблем и на этом фоне исчезновения выглядят в целом… — Саладин задумался, подбирая слово — непримечательно, назовём это так. Но это всё равно люди. Мы защищаем Магикс и мы должны защищать всех. — У нас никогда не получалось защитить всех, — глухо прошелестела Гриффин. Саладин сплёл пальцы. — И тем не менее, мы должны пытаться. Если же хочешь говорить цинично, то я практически уверен, что эти исчезновения — лишь верхушка айсберга. Слишком всё идеально. Между бровей Гриффин легла глубокая складка. Она прикрыла глаза — было видно, что слова заставили её беспокоиться. — Как думаешь, полиция может быть в этом замешана? — тихо спросила она. Саладин немного помолчал, обдумывая сказанное. — Авгур, конечно, не подарок, прекрасно тебя понимаю, но несмотря на все его выходки, он никогда не давал поводов подозревать себя в чём-то действительно нелицеприятном. Впрочем, он не один и как бы не была велика его власть, он не может отвечать за всех своих подчинённых… Гриффин скептично посмотрела на него, но промолчала. Саладин также решил не ввязываться в бесполезный спор. Он-то не сомневался в шерифе, однако это никак не отменяло того факта, что тот специально злил ведьму по поводу и без, не то питая личную неприязнь, не то просто получая извращенное удовольствие от дергания тигра за усы. — Вернёмся к нашим фавнам, — после некоторой паузы сказал волшебник. — Спрашиваю тебя прямо сейчас, первый и последний раз: нам нужно это расследование или нет? Это прозвучало жёстко. Саладин знал, что Гриффин это не понравится, однако знал он и то, что если не загнать эту ведьму в угол, то она ещё долго не ответит ничего конкретного. А ситуация требовала именно этого. Несколько долгих мгновений колдунья сверлила его взглядом исподлобья, исполненным самой концентрированной ненависти во всей Вселенной. Маг терпеливо ждал. Гриффин недовольно отвернулась. Саладин не торопил её. Директрисе Облачной Башни всегда было нужно немного подраматизировать, прежде чем смириться с неизбежным. — Когда-нибудь твоё умение заставлять людей принимать необходимые для всеобщего блага решения сыграет с тобой очень злую шутку, — огрызнулась она, принципиально смотря в сторону. Саладин вздрогнул, точно от пощёчины. Дурное предчувствие снова подплыло к самой поверхности сознания. Полуприкрыв глаза, маг сосредоточился на мыслях о покое и тень опустилась куда-то на дно. Сейчас было не время и не место. Спустя вечность Гриффин наконец посмотрела на него прямо. Вид у неё был нахохлившийся, недовольный и самую малость обиженный. Саладин кивнул, показывая, что слушает. — Да, нужно, лис, — едко, неприязненно и решительно произнесла она — Но я не могу позволить, чтобы Фарагонда надорвалась. Саладин выдержал паузу. Не потому, что в самом деле раздумывал над словами собеседницы, а потому, что этого требовал их стиль общения. Он прижал Гриффин к стенке, чтобы получить ответ. Заставил её подёргаться. Теперь ему тоже нужно было продемонстрировать неудобство и сделать ей одолжение, успокоив хрупкое самолюбие ведьмы. Маг уже сам пришёл к мысли о том, что за Фарагондой нужно кому-то приглядеть и лучше бы это было сделать ему. Но если Гриффин хочет думать, что это занятие навязала ему она, что ж, пусть так и будет. — Не надорвётся, я об этом позабочусь, — наконец заверил чародейку маг. Гриффин удовлетворённо кивнула. Её лицо приобрело то на редкость благостное выражение, какое бывает у вредных кошек, удачно учинивших какую-нибудь пакость. Саладин вновь сдержал улыбку. — А ты позаботься о нашем старом добром друге, — тут же ловко перехватил инициативу будничным тоном, — Министерство Снов вряд ли захочет в это добровольно ввязываться, ты же их знаешь. Придётся на них ещё приказ у Светлого Камня выпрашивать, опять терять время… Гриффин скептично и высокомерно подняла бровь, ожидая окончания мысли. — Так что было бы неплохо, если бы один доктор сам захотел нам помочь, — обманчиво мягко и благодушно закончил маг. Гриффин заливисто расхохоталась. — Бедный Морфиус! Ты из него соки пить будешь до самой смерти, а? — посмеиваясь, подразнила она. Саладин обезоруживающе улыбнулся, однако возражать не спешил. Гриффин запрокинула голову, захлопав в ладоши. Было видно, что настроение у неё изрядно поднялось. — Право слово, как я могла забыть, что имею дело с великим и ужасным Саладином, директором Красного Фонтана, самым могущественным человеком на Линфеи и злобнейшим коллектором всея Магикс? — продолжала ехидничать она. Гриффин задорно оскалилась. Саладин сложил руки на животе, умильно подняв брови. Ведьма прыснула со смеху и скабрезно ощерилась. Мужчина деланно покачал головой. — Хорошая характеристика, — похвалил он — Мне даже добавить нечего. — Не только ты умеешь ставить собеседника перед фактом, — победоносно довершила разгром директриса. Саладин примирительно поднял ладони, признавая поражение. Повеселевшая Гриффин вальяжно закинула ногу на ногу. Ведьма приобрела столь бойкий вид, что и подумать было нельзя, что совсем недавно она не находила себе места от волнения. — Ладно, лис. По рукам. Его беру на себя. А ты следи за нашей пчёлкой. Саладин позволил себе добродушный смешок. Века шли, а Гриффин не менялась.***
За окном стоял полдень. Лето было в самом разгаре и, похоже, абсолютно не думало ни о приближающейся осени, ни о конце года. Впрочем, в Магиксе оно могло себе это позволить. Здесь смена сезонов существовала скорее номинально, чем физически. Лишь приход зимы с её дождями и редкими туманами напоминал в этом месте о течении времени. Однако до этого было далеко. Сегодня было лишь пятое число месяца Сирены — последнего в едином календаре Магической Вселенной, но отделённого от наступления холодов ещё четырьмя знаками. Саладин стоял в своём кабинете с зашторенными окнами. Точно зачарованный, он в оцепенении смотрел на голографическую карту Магической Вселенной. Взгляд мага был прикован к желтоватой планете, по имени которой было названо одно из звёздных измерений Магикса. Андрос. Настоящая жемчужина среди миров. Планета, на девяносто процентов покрытая водой, с несколькими крохотными континентами, разделёнными бесчисленной россыпью островов и миллионами километров волн… И четвёртая по богатству во Вселенной. Удивительный мир. Наглядная иллюстрация того, что организация и порядок значат гораздо больше ресурсов. Но — увы — благоденствие и в этом уголке мироздания было безумно хрупким. Всего пару месяцев назад принц Гаярн взошёл на престол Надводного Королевства. А сегодня, за несколько дней до назначенной свадьбы, молодой король пал жертвой морских ведьм. Теперь вместо прекрасной невесты, теплого очага и долгих лет правления этого человека ждала лишь холодная бесконечная гладь моря, над которым с закатом развеют его прах. Саладин прикрыл веки. Сердце камнем тянуло вниз. «Да примет тебя вечный океан. Да будет он к тебе благосклонен», — помолился волшебник, сосредотачивая своё внимание на воспоминаниях о душе, которой предназначались эти слова. Он помнил Гаярна ещё совсем ребёнком. Темноволосый курчавый младенец на руках безмерно счастливой матери, бойко размахивающий ручонками и поминутно оглашающий своды дворца радостными вскриками. Он пришёл в этот мир сильным и здоровым, готовым принять все светлые минуты бытия и стойко вынести отведённые ему скорби. Готовым бороться. Помнил Саладин его и мальчишкой. Жуткий сорванец, но не лишённый чести, ума и обаяния. С рождения его готовили к наследованию престола и уже тогда он подходил для этой роли, как никто другой. Он был бы щедрым, но мудрым королём. Был бы... Саладин смотрел сквозь карту. Плохо всё-таки быть волшебником. Могущественным, но в сущности ничего не могущим изменить. Да, магия удлинит твою жизнь, сделает твоё тело сильным и крепким, откроет перед тобой совершенно новые возможности, но она никогда не подарит тебе счастья… Будто кадры кинофильма, перед ним замелькали воспоминания. Моря всех цветов — от лучисто-лазурных гаваней до тёмно-свинцовых океанов. Шумные базары, пестрящие от обилия товаров, опьяняющие бешеным пульсом жизни и пряным запахом специй. Грандиозные дворцы, величественно возвышающиеся над каменными городами с их неисчислимыми богатствами. Пустыни, где песок белый, точно соль. Или, может быть, снег? Словно рыболовный крючок образ впился в мозг, выуживая из недр памяти картины совсем другого прошлого. Снег. Снег и пепел. Чёрные небеса Домино. Воздух пропитан запахом смерти, льда и копоти. Она стоит в нескольких метрах от него, судорожно цепляясь за обгорелое дерево. Платье изорвано в лохмотья, волосы всклокочены, лицо измазано сажей. У неё нет сил на то, чтобы превратится и принять бой. У неё нет сил на то, чтобы бежать. Сиреневые губы кривятся в почти ласковой усмешке. Глаза цвета ночи смотрят как будто бы с нежностью. — Ну, — произносит она чарующим, будто бы сонным голосом — здравствуй, Саладин… Ведьма закашлялась, прижимая руку ко рту. Саладин видит обломанные ногти и кровь, обагряющую смуглые пальцы. Он сжимает колдовской меч. — Здравствуй, Затура. Ветер бросает ему в лицо россыпь снежных лепестков, острых, как битое стекло. Вьющиеся волосы ведьмы падают ей на лицо. Дрожащей рукой она отводит пряди, и Саладин видит в её ушах серьги. Множество сиреневых нитей, скреплённых цветком вишни. — Ну, чего же ты медлишь, дорогой? — тянет она, с улыбкой оттирая сажу с век и размазывая остатки теней. — Ты можешь сдаться, — сухо предлагает он. Ледяной ветер пронзительно воет, обдавая их смрадом горящей плоти. Затура хрипло смеётся и немыслимым усилием воли делает шаг к нему. Саладин мгновенно поднимает меч. — Не подходи ко мне, — резко предупреждает он. Но Затура его точно не слышит, зябко обнимая себя за плечи. — Сдаться? — весело повторяет она — Чтобы закончить жизнь сумасшедшей старухой в стенах Светлого Камня? — Если ты исправишься, тебя выпустят, — возражает он. Но она его будто не слышит. Улыбается и медленно, но упрямо приближается. Пальцы предательски начинают дрожать. Улыбка сходит с её лица, оставляя лишь пугающее спокойствие. — Ты знаешь, что я не исправлюсь. Я чёрная ведьма. И я горжусь этим. Саладин моргает. Увлажнившиеся ресницы мгновенно покрываются инеем. Это конец. — Почему, Затура? — срывается на мольбы — Ответь мне, почему? Мы были так счастливы с тобой… — Это ты был счастлив, — возражает угасающим голосом, стоя сгорбившись в полуметре от него. Саладин смотрит с отчаянным непониманием. — Разве ты не любила меня? — Любила? — эхом повторяет Затура и кренится, делая шаг в сторону, чтобы не упасть. Последнее движение и она прижимает узкую ладонь к его груди. — Люблю. Специалист роняет меч. — Я не понимаю, Затура. Я не понимаю… Она протягивает руку к его лицу и прикладывает палец к губам. — Всё просто, мой дорогой. Всё просто. Я ведьма. Ты светлый волшебник. Я родилась под забором безымянной деревни, а в тебе течёт кровь древних королей Солярии. Всё просто, мой милый… — Не говори так, — задыхается он — Не смей так говорить… Вцепляется в её ладонь и ахает. Холоднее, чем у мертвеца. Затура снова улыбается, обнимая его. Сама почти падает от слабости, но её объятия крепче любых оков. — Отчего же ты не хочешь этого слышать? Ты ведь любишь правду… — Это ложь. Это… Это совершенно не имеет значения… Холод её тела, кажется, проникает даже сквозь броню. Если немедленно не доставить врачам, она умрёт. — Твои родители так не думают. Это было похоже на удар. Самый страшный удар в его жизни. Она прячет лицо у него на груди. — Затура, пожалуйста… — Нет, — слабо, но твёрдо отвечает она — Я не сдамся. Я не позволю сломать себя. Я ведьма, Саладин, слышишь? Я родилась ведьмой и умру ею. Ведьмой я познакомилась с тобой… Ведьмой я была кем-то… Саладин обхватывает её. Если бы он только узнал раньше. Если бы у него хватило смелости поверить ей… Если бы. — Я люблю тебя… Ни на минуту не переставала. И буду вечно. А теперь… Прошу, окажи мне последнюю милость. Прошу, перед тем, как я уйду… Перед тем, как эти глаза закроются… Я хочу, чтобы последним, что они увидят, был ты. Саладин смотрел перед собой. Взгляд его был пуст. — Да примет тебя вечный океан. Да будет он к тебе благосклонен.***
Директор смотрел на пылающий закат, постукивая пальцами по столу. Его челюсть была напряжена, взгляд — неподвижен, а внимание всецело обращено куда-то внутрь. Саладин нервничал. Наверное, никто другой бы не понял этого, а узнав — не поверил, но это в самом деле было так. Даже его спокойствие имело предел. Почти сто лет Саладин был хранителем клана Асия. Он принял главенство в доме после смерти отца, как обязывала его к этому традиция. Этот порядок был древен и вёлся с момента зарождения рода, неукоснительно исполняясь на протяжении тысячелетий. На то была сугубо практическая причина: как и всякая уважающая себя семья светлых волшебников, за свою историю вдоволь повоевавшая против сил тьмы, их дом имел своё персональное родовое проклятие. Его суть заключалась в том, что если однажды в главной ветви клана сын не унаследует власть от своего отца, то весь род обречён на гибель. Молодёжь со скепсисом относилась к подобным вещам, однако Саладин не питал иллюзий относительно могущества магии. У неё были свои законы и никакие объективные причины не могли встать у неё на пути. Саладин свёл брови на переносице. После войны с Великой Тёмной Армией Магикс лежал в руинах. Ситуация была катастрофической: даже отстояв Магическую Вселенную от разрушения и порабощения, ни Тамплиеры, ни Команда Света не смогли спасти Домино. Тысячи лет эта планета стояла во главе их мира, была господином, защитником, судьёй, подателем благ и хранителем справедливости. Пока Обитель Пламени Дракона жила и здравствовала, никто не понимал, насколько её роль важна. Отдельные правящие дома бывали даже не довольны ущемлением своих прав и свобод, однако… Стоило Домино исчезнуть и Магикс едва не рухнул в бездну. Лишь титаническими усилиями Крепости Света и Ордена Фей удалось избежать развязывания борьбы за передел власти между мирами. Но даже не допустив самого страшного, Крепость не могла ни отменить последствия вторжения Армии Феникса, ни призвать планеты к реальному порядку. То и дело королевства продолжали пытаться нарушить взаимные мирные договора, вспыхивали гражданские войны. Это было очень тяжёлое, по-настоящему страшное время. Саладин делал всё, чтобы сохранить свой род. Несмотря ни на что, не чураясь никакой работы, порой поступаясь не только интересами отдельных членов семьи, но и собственной честью… Возможно, он действовал слишком жёстко. Возможно, подло. Но у него получилось. Его род выжил и расцвёл, как никогда прежде. Довольно быстро дом Асия стал самым крупным феодалом Восточной Линфеи, фактически взяв всю территорию под свой контроль. Многие младшие ветви клана покинули планету и крепко основались в других королевствах, заняв образовавшиеся пустоты после гибели других магических семей. Управлять таким большим родом быстро стало нелегко, но Саладин справился и с этой задачей. Оставив старую дисциплину клана и совместив её со знаниями, полученными в Красном Фонтане, он смог создать систему, гарантировавшую целостность клана и беспрекословность подчинения главе. Но пока он был занят положением всего клана, его собственная семья дала трещину. У него не было ни времени, ни возможности воспитывать своих детей, поэтому эта нелёгкая задача целиком легла на плечи его супруги. Лора подарила ему трёх прекрасных дочери, ставших для него надёжной опорой в этой нелёгкой жизни. Однако с воспитанием сына, рождение которого было столь тревожным, долгожданным и необходимым, у неё справится не вышло. Кеос с детства был довольно замкнутым ребёнком и тяжело переносил военный быт клана, отчего с ним постоянно возникало неисчислимое множество проблем. Даже получение одного-единственного наследника стало тем ещё испытанием для его не самых хрупких нервов. Учтя ошибки в воспитании сына, внуку маг уделил самое пристальное внимание — благо, к тому времени Асия достаточно окрепли, чтобы за судьбу рода можно было не переживать. Саладин справился и с этим, но, видно, всё же на так хорошо, как ему бы хотелось в это верить. Гиперион вырос серьёзным человеком, достойным своего места в доме и способным вынести бремя этой власти. Уже юношей он хорошо понимал жизнь, грамотно поддерживал авторитет и трезво оценивал любую ситуацию. Приняв решение, он действовал смело, но не безрассудно. Но почему-то с юности внук если и не сторонился женского общества, то точно не выражал никакой в нём заинтересованности, довольно холодно отвечая на не самые малочисленные симпатии. Определённое время Саладин его особо не тревожил, трезво полагая, что Гиперион вполне сам сможет разобраться с этим вопросом, когда придёт время. К тому же он возлагал немалые надежды на Красный Фонтан, где бы внук получил доступ к обществу фей Алфеи и точно нашёл бы себе спутницу по душе. Однако этого так и не случилось. Вернувшись на Линфею по окончании учёбы, он всё также продолжил держаться особняком, отвергая любые, даже самые ненавязчивые отношения. Такое поведение, конечно, уже не могло не волновать, но к тому моменту Гиперион стал полноправным главой семьи и был, что называется, сам себе господин. Любые разговоры на эту тему жёстко пресекались и Саладин оказался в непростом положении: с одной стороны — проклятие рода, а с другой — своенравный глава с крутым характером. Рассудив, что ссорится с Гиперионом было бы последним делом, Саладин решил сохранить отношения и вновь дал ему время. Так без малого прошло около десяти лет, наполненных смутными переживаниями и осторожными, но безуспешными попытками решить проблему. И вдруг в один из ничем не примечательных дней, на третьем десятке лет, Гиперион огорошил его новостью о женитьбе. Без каких-либо намёков, предупреждений. Кто? Как? Когда? Почему? На все вопросы пришлось искать ответы самостоятельно. Эта история стоила Саладину изрядного количества седин. Могла бы, наверное, обойтись и дороже, да, к счастью, взять с него к тому моменту больше было уже нельзя. Мужчина недобро прищурился на кристалл связи, возвращаясь в реальность. Сегодня, вне всяких сомнений, его ждало ещё одно испытание. Точно почувствовав его мысли, кристалл вспыхнул красным. Саладин мрачно прицыкнул. Что ж… Глупо было надеяться, что эта женщина передумает. Маг повёл пальцами, принимая вызов. — Да, Цецера? — соблюдая формальность. — Господин Саладин, госпожа Кагэро прибыла, — ответ в тон. Волшебник прикрыл глаза и вздохнул, как перед прыжком в прорубь. — Впусти её. Кристалл погас и директор сплёл пальцы в замок, принявшись ждать. Увы, совсем недолго. Двери бесшумно отворились двумя стражниками. На пороге стояла молодая женщина. Маг невольно задержал дыхание. Всё-таки новая хозяйка клана была удивительна красива. В её внешности не было необыкновенной яркости, а в образе — неповторимой эффектности. Эту женщину нельзя было назвать ослепительной, как фею, или великолепной, как королеву, но всё же взгляни на неё раз — и больше не забудешь никогда. Можно было понять, почему именно этот цветок смог пустить корни в каменном сердце его внука. У Кагэро была очень светлая кожа и тёмные, иссиня-чёрные волосы, весьма характерные для выходцев с Мелодии. При этом, глядя на неё, нельзя было не отметить влияние кровей Магикса. Коренным мелодийцам были свойственны немного вытянутые и резкие черты, а также заметно раскосые и зачастую небольшие глаза. Лицо же Кагэро было более миловидным, очевидно, благодаря большему разнообразию родословной. Можно было сказать, что в ней природе удалось найти идеальный баланс между гармоничностью и неординарностью. Это сочетание придавало девушке особый, загадочный шарм. Усиливало его и то, что Кагэро была очень тихой, но при этом её присутствие никогда не оставалось незамеченным, если она сама, конечно, не желала иного. В ней чувствовалось некое достоинство и благородство, которые никогда не выставлялись на показ. Она умела держаться. Умела заставить прислушиваться к своим словам в самом горячем споре, никогда не повышая голос. Для роли хозяйки клана эта женщина была, бесспорно, идеальна… Но с момента их знакомства не прошло ни дня, чтобы Саладин не ощущал смутную угрозу, подозрения в истинности которой со временем только крепли. Кагэро не была волшебницей. Происходила из мелодийского квартала Магикса, о её прошлом было известно совсем немного. Отец её был не самым бедным торговцем, мать умерла при родах. В возрасте около десяти лет осталась сиротой — единственный родитель что-то не поделил с конкурентами и пал жертвой разборок. Все магазины сожгли, дом тоже, документов у неё не осталось. Сама девочка спаслась чудом. Ужас пережитого повредил память, так что даже своего настоящего имени она не знала. В какой-то момент прибилась к дому хранительниц искусств, где её приютили из жалости. Выполняла чёрную работу, но со временем подросла и хозяйка разглядела её красоту, после чего взяла на обучение тонким ремёслам, веря в будущий успех девушки. Однако Кагэро не пожелала становится хранительницей. После конфликта с хозяйкой сбежала. Некоторое время перебивалась подработками, но благодаря уму и упорству смогла хорошо подготовиться к экзаменам и поступила в Главный Колледж Магикса на специальность магоистории. Отправилась на практику в Малакой, где случайно познакомилась с Гиперионом, когда тот прибыл в Академию по делам клана. Что ж, это была хорошая история. Не самый обычный путь, но и не совсем фантастический, в Магиксе такое вполне можно было встретить. Это прекрасно объясняло и личность Кагэро, и частичное отсутствие информации о ней. Но всё же кое-какое досье можно было собрать, что семья и сделала по поручению Саладина. Так что поводов подозревать эту женщину особо и не было. Однако, сколько бы раз маг не перечитывал имеющиеся у него записи, беспокойство никак не желало его покидать. У него как будто не было причин для существования, и тем не менее за долгую жизнь волшебник научился доверять шестому чувству. Прежде оно никогда его не подводило. Выходит, теперь дало сбой?.. Двери за спиной женщины закрылись. Саладин встал, приветствуя её. — Добрый вечер, Кагэро. Она подняла глаза. Серые, с голубым подтоном. Саладину они неизменно напоминали сталь. Они несли в себе те же холод, жёсткость и остроту, какими было наделено лезвие клинка. Густые чёрные ресницы, резко очерчивавшие их, усиливали впечатление пристальности и опасности взгляда. — Добрый вечер, — чистым, пленительным голосом произнесла она, низко поклонившись. Маг ответил ей тем же. — Не стоит формальностей, мы ведь не на официальном приёме, — мягко разрешил он. Женщина выпрямилась. Взгляд её был привычно неподвижен. — Как Вам будет угодно, — учтиво отозвалась она. Саладин жестом пригласил её сесть. Кагэро неторопливо прошла вперёд и, не меняя осанки, опустилась на предложенное место. Волшебник тоже сел, уперев локти в стол и обхватив ладонью кулак. Воцарилось молчание. Оно не было неловким или гнетущим. Всего лишь дань вежливости — предоставление первого слова «хозяину» положения. Но Саладин не торопился говорить. С Кагэро он всегда предпочитал уступить первый ход. Сейчас она опустила взгляд. В лёгком лавандовом платье она казалась нежной и беззащитной. Кагэро выглядела изящным, притягательным и как будто бы немного печальным созданием, о котором было бы грешно не то, что что-то выяснять, но даже помышлять не иначе, как с очарованным благоговением. Возможно, именно эта странная перемена так напрягала Саладина. Разве может простой человек так резко менять о себе впечатление всего одним жестом? Наконец тишина была нарушена. — Вы знаете, зачем я пришла, — тихо, но отчётливо произнесла она, не поднимая глаз. Саладин тяжело выдохнул. Конечно, он знал. — Послушай… — немного погодя, с сиплостью в голосе начал он — Я отлично тебя понимаю. Но этот вопрос необходимо решить. — Разве я против? — равнодушно ответила она. Директор замолчал, подбирая тактику. Большинство его знакомых было на редкость упрямо и чаще всего мягкость приходилось изображать ему. Но Кагэро была иной. Точно вода — никогда не сопротивлялась и не давила. На любое воздействие уходила, но лишь затем, чтобы вернуться снова. — Ты знаешь, что говорят мааны , — избрав прямоту, продолжил он — Твоё здоровье чрезвычайно хрупко, мы не можем так рисковать. Женщина подняла глаза на стол, но на Саладина по-прежнему не смотрела. Она, верно, знала, какие ощущения он испытывает. И грамотно пользовалась этим. Маг тихо скрипнул зубами. — Мааны считают, что я смогу подарить Гипериону по крайней мере одного ребёнка, — всё тем же бархатистым голосом произнесла она. — Это может тебя погубить, — с некоторым нажимом сказал он — И точно не улучшит твоё самочувствие. Это опасно. — Жизнь — опасна, — невозмутимо возразила она — Но если бы это останавливало людей, разве жили бы мы с Вами сегодня? Саладин скрестил руки на столе. Он чувствовал, что теряет контроль над разговором. — Предположим, — уступил он — Но даже если всё будет благополучно, и это тебе не навредит, и ребёнок родится… — маг замялся — Это ведь может быть и девочка. На лице женщины не отразилось никаких эмоций. — Мне об этом известно, — спокойно ответила она — Я осознаю потребности клана. И всего лишь прошу дать мне шанс. Маг понял, что в этот раз Кагэро была настроена решительно. — Подумай о Гиперионе, — призвал он к благоразумию — Что с ним будет, если он потеряет тебя или Ваше дитя? Согласится ли сам на вторую жену, если у Вас будет ребёнок, который, тем не менее, не сможет стать наследником? Кагэро, ты не волшебница, но всё же уважаешь магию и её силу. Понимаешь её могущество. А Гиперион — нет. Его упрямство может привести клан к гибели. Речь прозвучала довольно сухо, но всё же Саладин чувствовал, что получилось резче, чем он хотел. На мгновение ему стало совестно. В конце концов, её ведь тоже можно было понять. — Вы, я и Гиперион сохраняем равновесие там, где следует случиться перевесу, — выдержав паузу, как ни в чём ни бывало продолжила она — И однажды он произойдёт, вопрос лишь в том, куда. Ни я, ни мой супруг, ни Вы не молодеем и пока мы ходим кругами, оставаясь каждый при своём, время уходит. Вы давите на Гипериона со вторым браком, я жажду дать жизнь его ребёнку, он сопротивляется нам обоим, используя наше несогласие. Это ни к чему не приведёт. Встаньте на мою сторону и тогда я встану на Вашу. Вместе мы сможем сохранить клан Асия в целостности и благополучии. Чем быстрее исполнится моё желание, тем быстрее клан получит наследника. Вне зависимости от того, будет ли это мой сын. Если моё тело подведёт меня, я найду способ убедить Гипериона заключить новый союз. Саладин сглотнул. Всё, тупик. Что ей возразить? Как убедить отказаться от этой затеи? Она всё решила, она мыслила трезво и упрекнуть её в отсутствии умения убеждать было нельзя. Эта женщина пришла не просить его, как бы это не казалось со стороны. Она пришла сделать жест доброй воли. Предложить мирно согласиться на её условия, сохранив единство. Она всё равно сделает так, как задумала. — Кагэро… — с намёком на отчаяние произнёс он. Неожиданно она посмотрела ему в глаза. Это было похоже на ведро льда, высыпанного за шиворот. — Вы уважаете магию, — негромком сказала она — Я тоже. Я единственный ребёнок своей семьи. Если я умру, не оставив потомства, мои предки никогда не смогут возродиться. Я обязана попытаться. Саладин с трудом боролся с желанием отвести взгляд. Её слова были столь безжалостны и прагматичны, но вместе с тем в них чувствовалось нечто сугубо человеческое, женское. — Никто не знает, что происходит с душой после смерти, — предпринял последнюю попытку волшебник. Глаза цвета металла смотрели неотрывно. — И тем не менее Магикс верит в это. Верю я. Верите и Вы. Саладин прикрыл веки, признавая своё поражение. — Хорошо, — глухо отозвался он, растирая лицо ладонями — Похоже, я в самом деле не в состоянии решить этот вопрос. Я больше не буду тебе препятствовать. Если Гиперион согласится, так тому и быть. Только очень тебя прошу, не делай глупостей. Ты гордая, разумная и сильная женщина, помни об этом. На тебе лежит та же ответственность за честь клана, что и на каждом из нас. — Я помню. Саладин услышал тихий скрип отодвигаемого стула. Он поднял голову. Женщина снова не смотрела на него и вновь поразительным образом превратилась в трепетную нимфу. — Благодарю Вас, — как будто бы с теплом отозвалась она — Доброй ночи. — Доброй ночи, — хмуро пожелал маг. Дурное предчувствие налило его сердце чугуном, более не намеренное прятаться на задворках сознания. Кагэро вновь совершила поклон и неспешно удалилась. Саладин проводил её спину тяжёлым взглядом, пока она не скрылась в дверном проёме. Каком-то слишком тёмным этим вечером.***
Саладин подошёл к окну, глядя на полную луну. На усеянном звёздами небе не было ни облачка. Наверняка сейчас молодые ведьмы устраивали шабаши или колдовали, нарушая какой-нибудь запрет. Директор устало задёрнул шторы. Перед сном он всегда ощущал себя совершенно разбитым. Будто бы вся тяжесть прожитых лет разом наваливалась на его согбенную спину. Саладин сел на кровать и бессознательно провёл рукой по волосам. Белые. Белые, как тот снег… Накрываясь одеялом, маг чувствовал каждую кость и каждый мускул в своём старческом теле, пронизанном болью и немощью. Может быть годы и в самом деле щадят его... А может, просто смерть не желает смиловаться.***
Юноша вздрогнул и открыл глаза. На небе светил молодой месяц. — Соня, — рассмеялся девичий голос — Ты закат проспал! Притащил меня, понимаешь, смотреть на него, а сам использовал, как подушку! Саладин резко взглянул на девушку. Затура озадаченно нахмурилась, выпустив из пальцев прядь его волос. Чёрных. — Эй, ты чего? — настороженно спросила она. Саладин с облегчением вдохнул полной грудью, ощупывая своё лицо. Нежный аромат цветущей сакуры наполнил молодые лёгкие. Сон. Так это был всего лишь сон… — Затура, любимая, — голос его был осипшим после пробуждения, но в нём не было ни скрипа, ни дребезжания — мне приснился кошмар. — Кошмар? — графитовые глаза подозрительно сузились — Какой кошмар? Расскажи. Он обхватил тонкую смуглую руку и долго прижался к ней губами. Тёплая… — Мне приснилось, — сказал он — Будто я состарился. Затура расхохоталась. По-ведьмовски громко и едко. Запах кардамона укрыл его плотным шлейфом. — И я тоже? Да, это в самом деле ужасно! — Тебя не было рядом со мной, любовь моя, — чувствуя холод где-то за сердцем, прошептал волшебник. Девушка замолкла. — Я… умерла? — В моём сне… началась война, и мы оказались с тобой по разные стороны. Затура надменно фыркнула, сжимая его руку. — Глупость какая! Слышишь? Я всегда буду с тобой. Даже если начнётся война. Даже если я умру. — Правда? — накрыв её ладонь своей, с трепетом спросил Саладин. Духи, как трусливо колотится его сердце... — Правда, — твёрдо произнесла Затура — Слово ведьмы. Она зашевелилась, вытаскивая колени из-под его головы. Саладин опёрся локтями, приподнимаясь. Сколько же он проспал? — Да лежи ты, — хохотнула она, вытягиваясь рядом и поворачивая его лицо к себе. Она улыбнулась ему. — Выброси это всё из своей косматой головы, любимый, — посоветовала она, вытащив лепесток из его волос — Я люблю тебя. Ты любишь меня. Скоро ты закончишь Красный Фонтан, а я — Облачную Башню. Мы поженимся. Я подарю тебе множество сыновей и дочерей. Раскрою тайну вечной молодости. Мы доживём до правнуков молодыми и счастливыми, а потом просто уснём в один день и воды великого океана благосклонно примут нас. Вместе. И никак по-другому. Саладин обнял её, прижимая к себе изо всех сил. — Я тоже люблю тебя, Затура. Ты права. Ты всегда права… Затура игриво щёлкнула его по носу и снова заливисто рассмеялась, запрокидывая лицо. Лунный свет серебрил смуглую кожу и сиреневые губы, танцевал искрами в тёмных, слегка сумасшедших глазах. Она была так красива этой ночью… Красива также, как и много лет назад.