Подношение

      По дороге домой Элиас был молчалив еще более, чем обычно, если такое вообще случалось когда-нибудь. Расспрашивать, как казалось Тисэ, будет себе дороже, но тишина между ними только плодила нехорошие мысли. Кроме того, непонятные намеки Оберона на приворот вызывали странное беспокойство. Чародей частенько предпринимал относительно Тисэ действия, в которых не считал нужным отчитываться, и это ее иногда раздражало и пугало. Потом, конечно, все оказывалось только на пользу, но эта навязчивая опека и нарушение всяких личных границ заставляли ее чувствовать себя буквально слепой, глухой и немой со связанными руками и ногами. В общем, абсолютно беспомощной.       Рут, черной тенью скользивший позади нее, не разделял ее страхов. В том, что касалось защиты Тисэ от опасностей любого толка он был полностью солидарен с Эйнсвортом, а ее душевные страдания не понимал вовсе, считая их надуманными. В общем, единомышленников у Тисэ было даже меньше, чем один, потому что и себе она доверяла с большим трудом. — Элиас? — наконец решилась она подать голос. — Вы с отцом Саймоном поссорились? — Ничего страшного, — ответил тот бесстрастно, — как обычно, не сошлись во мнениях. — По-моему, он тебя сильно рассердил, — предположила Тисэ.       Эйнсворт резко остановился и повернулся к ней: — Не забивай себе голову, щеночек. Это не стоит твоих волнений.       Он произнес эти слова одновременно и ласково, и с грозным намеком, что дальнейшие расспросы его не радуют. «Ну вот и поговорили», — принужденно улыбнулась ему девушка, — «как его понять? Сам говорить не хочет, на вопросы не отвечает. Ладно, может, потом расскажет.» Сколько этих «потом» уже ждет в длинной очереди…       Дом встретил блаженной прохладой и ароматом только что приготовленного Силки обеда, однако Эйнсворт есть отказался, отговорившись делами. Обедать в одиночку Тисэ не любила и, прихватив со стола тарелку, ушла в свою комнату, где ее ждал раскрытый гримуар. Но то ли мысли самой девушки были в беспорядке, то ли фейри были не в настроении, однако даже простенькие магические действия ей совсем не давались. На эту мелочь ушло много сил, и со звенящей головой Тисэ решила обратиться за помощью к учителю — ну хоть на что-то он должен сгодиться ей сегодня?       Чародей отыскался в оранжерее и с охотой согласился помочь, однако и при нем вместо заклинания Тисе устроила небольшой взрыв, разметавший их обоих в стороны. — Что-то не везет мне сегодня, — пожаловалась Тисэ, потирая ушибленный зад, — фейри меня не слушаются совсем. — Кажется, я знаю, в чем дело, — глухо отозвался Эйнсворт из-за кадки с маленьким апельсиновым деревцем. Одним махом он оказался на ногах и поманил к бочке с дождевой водой, стоявшей у входа. — Вот смотри, — он зачерпнул сор с земли и бросил в воду, а потом рукой взболтал ее, образовав воронку. — Это ты и твоя сила, которая притягивает к тебе маленький народец. А когда появилась Вила, — и он снова взболтал воду, сделав воронку в другом месте, — феи потеряли ориентиры и запутались, кому служить.       Вода в бочке от манипуляций чародея взволновалась и стала выплескиваться. — Выходит, пока она здесь, чары не получатся? Эйнсворт коротко и, как показалось Тисэ, самодовольно хохотнул: — Не у всех, но тем, у кого большой опыт, переживать не стоит. — Это не про меня, — с сожалением улыбнулась Тисэ. — Надеюсь, Вила скоро нас покинет. — Раз урок магии провести невозможно, может, хочешь заняться чем-то еще? — предложил чародей. — Расскажи мне про бал в честь летнего солнцестояния, — попросила девушка. — Ты бывал на таком? — Нет, никогда, — голос чародея был спокоен и легок, — я не принадлежу к роду фейри, они презирают меня и боятся, поэтому места возле праздничного костра мне не припасли.       Тисэ стало горько от его слов. Ей захотелось его утешить, но нужно ли ему ее участие? Он обращался с маленьким народцем не лучше — и ни капли не боялся, кажется, ни волшебства фейри, ни даже Короля и Королеву фей. — Знаешь, в моей библиотеке найдется пара книг о летнем солнцестоянии. Ты можешь их взять, — предложил чародей.       Тисэ согласно кивнула. Чтение для нее сейчас самое безопасное занятие, которое не отнимет магических сил и не погрузит ее в долгий сон. — Бедная Вила, — прошептала Тисэ, — она применила такое сильное волшебство. Надеюсь, она не умрет. — Она выглядела довольно здоровой, — задумчиво ответил чародей и вдруг сорвался с места, так, что девушка пошатнулась от неожиданности. «Куда это он?» — Элиас, подожди!       Огромная, почти осязаемая тень вылетела из оранжереи и скользнула в дом. «Да что на него нашло? Я что-то не так сказала?» Но разве можно догнать тень? Пока Тисэ взбегала по лестнице наверх, внизу голос Элиаса скомандовал «Силки, не выпускай Тисэ из дома!» и входная дверь захлопнулась. — Ну вот!       Силки встала у двери, поджав губы — сама решительность. Тисэ попробовала было пройти мимо, но ничего не получилось. В итоге ее мягко, но уверенно развернули за плечи и толчком направили в гостиную.       Тисэ рассердилась. Рут немедленно прибежал и сел напротив, преданно заглядывая в глаза. — Он запретил нам искать Вилу, а сам, я уверена, помчался к ней, — сказала девушка и устало склонилась к псу. Грим лизнул ее в нос. «Что будешь делать? Силки настроена серьезно». — Я тоже, — Тисе нахмурилась, — мне надоело, что меня держат здесь за глупую куклу, которой можно вертеть, как хочется. Он запретил искать Манящую фей? А мы поищем его самого. Он запретил мне выходить из дома? Тогда за ним последуешь ты. Будь проводником моей воли, иди скрытно, прячься в тени, — и Тисэ коснулась ладонью лохматого собачьего лба. Черный пес растаял туманом, развеялся по комнате и просочился сквозь щели в оконных рамах.        Даже если священник не вспомнил бы о доме с розовым садом, найти место, где скрывалась чужая чародейка, было легко. И простые смертные могли заметить, что с ним что-то не так. Розы в саду пахли одурманивающе и сладко, капли росы не высыхали на лепестках и в полуденный зной, над цветами с угрожающим гудением носился рой пчел.       Эйнсворт остановился перед садовыми воротцами и внимательно осмотрелся. Чужая Манящая фей тратила много сил, чтобы скрыть свое присутствие, но делалась только заметнее. Люди избегали проходить мимо этого дома, зато насекомые и птицы просто кишели, привлеченные зовом. Но вся пришедшая, прилетевшая и приползшая живность вела себя тихо, словно наготове перед атакой по неведомой команде.       Сила зова наэлектризовала воздух. Чародей тихо вздохнул, ощущая в теле ломоту и жар. Если зов Тисэ ощущался им как нежные теплые объятия, то зов Вилы был раскаленными тисками.       Эйнсворт толкнул воротца и они нехотя распахнулись, пропуская его. На садовой дорожке был настоящий шевелящийся ковер из жуков, и они неприятно хрустели под подошвами, не собираясь разбегаться. С небольшой арки, увитой плетистыми розами, на чародея свалилась ланнан-ши, воинственно размахивая кулачками. Ее глаза смородинного цвета были совершенно пусты и безумны. — Терновый чародей, несчастная колючка! Проваливай отсюда! — Замолчи, не то я развею тебя по ветру, — пригрозил чародей, — или ты забыла, сколько добра сделала для тебя моя ученица? Ланнан-ши захлопала ресницами. -Тисэ… — сорвалось тихонько с ее губ. — Вот именно. Ты опутана сетями чужой власти, и только поэтому я прощаю тебя. Ланнан-ши посторонилась, пропуская Эйнсворта вперед, и он увидел Вилу, окруженную феями. Они сновали возле нее, не зная, чем еще угодить: одни расчесывали ее каштановые с медным отливом волосы, заплетали их в замысловатые косички и украшали драгоценными бусинами, другие шили туфельки из розовых лепестков и надевали на ноги, третьи вышивали узоры прямо на одежде. В несколько мгновений Вила, похожая на простую крестьянку, стала выглядеть как сказочная фея. — Пришел полюбоваться на меня, чародей? — спросила Вила. — Ты едва все мне не испортил. Я целую неделю не давала священнику подойти, ждала, когда Оберон сам явится к своему дереву, а ты заставил меня поспешить. Чего ты сейчас хочешь? — Я хочу, чтобы ты покинула это место, — веско ответил Эйнсворт. — Мне нет дела до игры, которую ты затеяла, но из-за тебя многие могут пострадать. — Извини, но я не могу сейчас уйти, хоть мне самой этого очень хочется. Мне противно это место, — и она зябко поежилась, — но дело мое не терпит отлагательств. — В моих силах как помочь тебе, так и помешать, — пригрозил чародей. — Освободи фей от своего зова, чтобы они могли свободно летать, где им вздумается. — Не переживай за фей, им нравится мне прислуживать, — Вила щелчком, как комара, отогнала маленького сильфа, укладывавшего ей локон, но он лишь разочарованно пискнул и взялся за другой. — Моя ученица побеспокоилась, что ты умираешь от истощения, — проговорил Эйнсворт, заинтересованно оглядев Вилу с ног до головы, — а ты тратишь невозможное количество сил, чтобы заморочить фей, но до сих пор жива. Почему? — А, ты про маленькую особенность Манящих фей умирать от сотворенных чар? Зачем тебе знать, чародей? — насмешливо спросила Вила и погрозила пальцем, — неужто тебе хочется подольше поиграть со своей игрушкой, маленькой ученицей?       Чародей сделал быстрый шаг вперед и схватил Вилу за запястье. — Меня называют грубым и с тобой я церемониться не стану, — прорычал он ней прямо в лицо. — Ответь на мой вопрос честно, и я позволю тебе уйти живой.       Облако сильфов распалось. Феи заметались, как мошки под лампой, бестолково сталкиваясь друг с другом и опадая на землю. — Я скажу тебе, — пролепетала Вила, поникнув, — но взамен прошу не мешать мне. Я клянусь, у меня нет в мыслях причинить кому-то вред.       Эйнсворт недоверчиво хмыкнул, но разжал пальцы. Подбитые сильфы вновь поднялись в воздух над головой Вилы, осыпая ее своей золотой пыльцой. — Пойдем со мной, — шепнула она нежно и взяла руку чародея в свою, — здесь за нами следят даже тени…       Кусты роз зашевелились и стали расти, выпуская плети, и вскоре чародей и Манящая фей оказались отгорожены от остального мира высокой стеной из цветов и листьев. Рут, который нашел чародея и до этой поры искусно прятался в его собственной тени, заметался пытаясь протиснуться сквозь плотное переплетение шипастых стеблей. «Скорее, Рут,» — умоляла Тисэ, — «она может навредить Элиасу!»       Грим сумел отыскать крохотную тень под цветочной изгородью и просочился через нее внутрь этого защитного кокона. — Я действительно долгое время была слабой и едва не умирала от любого сотворенного мной заклятия, — сказала Вила, странно улыбаясь, — пока один чародей не придумал способ. Мы заключили с ним контракт и скрепили его печатью. Пока она была цела, он отдавал мне свою жизненную силу, а я взамен служила ему, как рабыня, и давала ему всю мощь своих возможностей. Мой чародей стал практически всесилен. И конечно, он знал, чего от меня хочет, — глаза Вилы стали пусты и печальны, — и сполна получал желаемое. Ему нравилось то, как я угождаю ему. Он пообещал сделать мне сдерживающий мои силы амулет в конце контракта и отпустить, но когда его срок истек, нарушил уговор.       Вила отыскала на левой руке тонкий ремешок с простой деревянной бусиной. — Я ушла, забрав свой амулет. Первый из многих. Когда я поняла, что силы мои снова на исходе, я отыскала другого чародея и предложила ему контракт на тех же условиях. Но и он не пожелал отпускать меня добровольно. Ни один из них… Смотри, — и Вила повернулась к Эйнсворту спиной, спуская с плеч рубашку.       На ее обнаженной спине начали проступать шрамы от магических печатей. Они были похожи на выжженные клейма, и не было живого места, свободного от них.       Эйнсворт протянул к Виле руку и коснулся ее плеча. — Сколько их было? Если контракт не расторгается добровольно, его может прекратить только смерть. — Сними перчатку, чародей, — велела Вила, — они не были со мной так же учтивы, как ты со своей ученицей.       Эйнсворт повиновался, удивляясь своей покорности ее голосу. Все, чего ему сейчас хотелось, это коснуться пальцами ее кожи и почувствовать неровности шрамов. — Так, так, — шептала Вила, прикрыв глаза, когда большие темные ладони вновь прикоснулись к ней, — им тоже это нравилось — считать мои шрамы и искать место, где поставить новое клеймо. — Ты их убивала, чтобы расторгнуть контракт? — Убивала, и что с того? Будь они честны со мной, остались бы живы, — легко согласилась Вила. — Я была покорна и наделяла их невиданной мощью! По-моему, честный обмен за право жить в здравии и не бояться, что завтра может и не наступить.       Она повернулась к чародею и прижалась к нему всем телом. — Ты не такой, как все они, — сказала она, уткнувшись лбом в его грудь. — Твоя ученица с радостью останется с тобой навечно. — Сомневаюсь, — усмехнулся Элиас, отстраняясь, — ты ничего обо мне не знаешь. Я купил ее за очень высокую цену, и пока мне нужно, она останется со мной. Ну, или пока не умрет.       Вила рассмеялась. — Хитрый чародей! Ах, таким ты мне нравишься еще больше. Понимаю, что она в тебе нашла, — забормотала Вила, пробегая пальцами по одежде Эйнсворта. — Думаешь, ты источаешь лишь холод и безразличие? Как бы не так.       Рут, наконец пробравшийся сквозь заросли, понял, что дело принимает скверный оборот. Вила, потеряв всякое стеснение, освобождала чародея от одежды, а тот стоял, спокойно принимая ее ласки. «Тисэ, тебе не стоит на это смотреть», — сказал Рут, —"эта тварь просто отвратительна».       Когда чародей оказался обнаженным по пояс, Вила восхищенно вздохнула. — Большой. Сильный. Страшный, — прокомментировала она довольно, обводя пальцами контур черепа, спуская по изгибу шеи к ключице и вниз, к животу. — Ты покрыт не нежной кожей, а темной шкурой, как настоящий зверь из преисподней. Зачем тебе это дурацкое тело? Таких, как я, привлекает твоя истинная сущность, — последние слова Вила проговорила возле самой его кожи. — Скоро волшебная ночь. Пойдем со мной к праздничному костру? Твое подношение богам земли и травы будет восхитительным. Хочешь, мы с тобой порепетируем сейчас? Твоя пташка не вынесла бы такого восторга… — бесстыжие руки Вилы уже схватились за брючную застежку, а она сама почти пала перед чародеем на колени. «Иди домой, Рут», — приказала Тисэ и прикрыла ладонями пылающие щеки. Пальцы мелко подрагивали, но сейчас она не могла сладить с собой.       Эйнсворт опустил голову вниз, наблюдая за стараниями Вилы. Ее рубашка, спущенная с плеч, неряшливо сползла, открывая ему плечи и грудь, испещренные старыми клеймами. — А вот это клеймо еще горячее, — задумчиво сказал он, проводя рукой по ее груди. Его открытие возымело странный эффект: Вила в испуге сжалась, комкая на себе одежду, и стала отползать, пытаясь прикрыться. — Что, чародейка, Манящая фей, однажды твое продажное сердце не устояло? — усмехнулся Эйнсворт, довольный, что возымел над ней власть. — Так скольким ты продалась, скольких убила, выторговав себе жизнь, прежде чем встретила того, кого не решилась убить? — Он должен был стать сотым, — всхлипнула Вила, не поднимаясь с земли, — сто амулетов мне нужно было собрать, и они навсегда бы запечатали во мне мою силу! Я бы нашла место, где нет ни чародеев, ни фей, ни этого поганого волшебства, и прожила бы нормальную человеческую жизнь! — В мире нет такого места, — сухо ответил чародей. Его одежда вновь возникла на нем, словно и не была в беспорядке. Рукой, облаченной в перчатку, он поправил манжет и прищелкнул пальцами, вызывая на свет посох. — В праздничную ночь совершаются и рушатся самые крепкие клятвы, — сказал Элиас с жалостью. — Ты хитростью получила приглашение Оберона, и фейри тебе это припомнят. Но может, у тебя что-то и получится.       Чародей взмахнул посохом и кокон из розовых плетей распустился и освободил их. — Как… — потрясенно спросила Вила, — здесь только я имею власть! — Я маг шипов, — грозно сказал Элиас, — а шипы есть и у роз. — Если хочешь, чтобы твоя Манящая фей жила долго рядом с тобой, вечный контракт твой единственный путь. Поверь мне! — крикнула Вила в спину уходящему Эйнсворту.