***
– Алиева и Димитров все еще не поправили свое здоровье? – поинтересовалась Дарина, когда Леонов объявил отсутствующих. – Ваш классный руководитель сообщил мне, что их вчерашнее отсутствие объясняется недомоганием. Ей казалось, что Лариса Юрьевна, которую некоторые учителя называли больше недоразумением, чем классным руководителем, даже не поинтересовалась, почему двое учеников из ее класса пропустили первый учебный день. – Лейла идет на медаль, – сказала одна из девочек. – Она бы не стала пропускать занятия без уважительной причины, тем более… – Спасибо, Маркина, – перебила ее Дарина. – Надеюсь, что рано или поздно Алиева появится на моих уроках, и я в полной мере смогу оценить качество ее знаний. То же самое касается и Димитрова. Она захлопнула классный журнал и, взяв со стола кусочек мела, подошла к доске. Стоя спиной к классу и выводя пресловутое «Третье сентября. Классная работа», Дарина чувствовала, что эмоции захватили абсолютно все ее сознание. Проворочавшись в холодной постели добрую половину ночи, она пришла к выводу, что Лейла Алиева из 11В не обязательно должна была быть той самой Лейлой Алиевой из ее прошлого. Решив, что не будет волноваться, пока ее не увидит собственными глазами, Дарина все-таки забылась тяжелым сном. Она ждала третьего урока, внутренне содрогаясь от ужаса, но Алиевой снова не было. Дарине почему-то казалось, что Лейла не болела, а просто прогуливала. Она не могла объяснить, почему повесила на незнакомого ребенка ярлык прогульщицы – просто чувствовала, что все именно так. Дарина, положив мел на подставку под доской, на секунду закрыла глаза. Она дождется конца рабочего дня, а затем возьмет в приемной Артема личное дело Алиевой и тогда, уже окончательно, либо подтвердит свою догадку, либо опровергнет. И, если честно, Дарина не была уверена в том, какой из результатов она хотела увидеть сильнее.***
– Артем, я все понимаю, ты не хочешь рубить с плеча, боишься ошибиться, но… – Мужчина в трубке громко закашлял. – Извини. Так вот, школа без завуча по учебной части – это нонсенс! Я пошел тебе на большие уступки, разрешив провернуть подобный фокус. Есть какие-нибудь подвижки? Секретарь, поставив перед Артемом чашку кофе, расплылась в улыбке, не спеша уходить. Он уже знал от Максима, что Наталья Владимировна возглавляла армию сплетниц в этой школе, а потому бросил в ее сторону злобный взгляд, надеясь, что женщина поймет его без слов. – Борис Анатольевич, сегодня – второй учебный день, а я просил у вас две недели, – напомнил Артем, делая маленький глоток. – Вчера я уже провел несколько собеседований, но никто из просмотренных мною учителей, по моему мнению, не подходит на эту должность. Он вспомнил учительницу химии, которая жаловалась на перебитые учениками пробирки; биологичку с засорившимися аквариумами в кабинете. «Звездой» на этой «елке» стал учитель ОБЖ, который, судя по всему, даже не помнил, как расшифровывается аббревиатура, скрывающая под собой полное название того предмета, который он преподавал. Из всех, с кем Артему вчера удалось поговорить на рабочем месте, его не разочаровали только Дарина и Маргарита Юрьевна. Первая – потому что он относился к ней совсем не так, как относился к другим своим коллегам по понятным причинам. А вот что касалось Одинцовой… Тут все было намного сложнее. – Если ты не найдешь себе заместителя через две недели, Артем, тебе назначим его мы, и потом не говори мне, что я тебя не предупреждал! – рявкнул Борис Анатольевич. – Ты меня понял? – Понял, – отозвался Артем. Он был зол. Его кумир в образовании, человек, под руководством которого он начинал, отчитал его, как школьника. Наталья Владимировна сделала самый гадкий кофе, который ему только доводилось пробовать. А на четвертом этаже, в одном из кабинетов начальной школы дети доигрались до того, что смогли разбить несколько шарообразных плафонов. – А вообще, Тема, как ты? – уже гораздо мягче спросил Борис Анатольевич. – Непросто быть директором школы, верно? – Это еще мягко сказано, – пробормотал Артем. – Я обещаю, что найду завуча в отведенные мне сроки, Борис Анатольевич. На самом деле он сильно сомневался в этом. Если считать от первого сентября, сегодня был его третий рабочий день, и Артем смог уяснить только одну вещь – больше половины учителей не приняли его, тоскуя по прошлому директору. Как исправить это, он тоже пока не понимал. Артем ненавидел проигрывать, ставить себя в идиотское положение и подводить тех, кто возлагал на него надежды. Борис Анатольевич был как раз таким человеком, потому что именно с его подачи Артема Валерьевича Казанцева перевели из департамента образования в школу, назначив на должность директора. – Надо было тебе держать Соболева в Новосибирске, – пошутил Борис Анатольевич. – Был бы прекрасный завуч! – Он бы не остался здесь, – сказал Артем, покачав головой. – Его жена… Ну, вы ведь и так все знаете. – Мальчишки-мальчишки, – протянул Борис Анатольевич. – Я не сомневаюсь в тебе, Артем. Главное, ты не сомневайся. – Я и не сомневаюсь, – бросил Казанцев. Хотя на самом деле чувствовал, что ошибся, ставя подпись под приказом о своем назначении.***
Рита смотрела на Дарину из-под опущенных ресниц. Трофимова была чем-то ужасно расстроена, и это было заметно по ее опущенным плечам. Рита снова вспомнила себя в прошлом учебном году: ужасное волнение, стеснение, а по ночам – слезы в подушку. – Это тебя так дети довели? – спросила она, протянув Дарине дольку шоколада. – Одиннадцатый «В»? Хотя, Димитрова второй день нет, должно быть тихо. Учительница вскинула голову, думая о том, сказать Рите правду или что-нибудь придумать. Победило первое. – Мне нужно было взять одно личное дело, а всю папку забрала Лариса Юрьевна и… – И на твою просьбу отправила тебя туда, откуда ты пришла? – догадалась Рита, вздохнув. – Знаешь, это не удивительно. У нее зимой снега не выпросишь, а ты личные дела захотела! Дарина слабо улыбнулась – приятно, когда тебя поддерживали. Рита была старше всего лишь на год, но эта разница была ощутимой. Проработав в школе целый год, Одинцова знала и коллектив, и учеников и какие-то учительские хитрости, с которыми Дарине только предстояло познакомиться. – Значит, буду ждать, когда она вернет их в приемную, – сказала она, добавляя в чай ложечку сахара. – Надеюсь, что это произойдет раньше, чем одиннадцатый «В» окончит школу. – Я думаю, что Артём Валерьевич заметит, что в шкафу не достает одной из папок, – предположила Рита. – Мне кажется, что он перфекционист до мозга костей, и это будет мозолить ему глаза. Дарина, опустив взгляд, ничего не ответила. Она знала, что Артем, бегающий по школе и отчитывающий всех и вся, это неправда. Он был совсем другим: чутким, заботливым и улыбчивым. Он, как никто другой, умел поддержать в трудную минуту. Вот он – настоящий Артем Казанцев, но рассказывать об этом ни Рите, ни кому-нибудь еще Дарина не хотела. – А почему ты не идешь домой? – спросила она, взглянув на часы. – У тебя же больше нет уроков, верно? – Уроков нет, – кивнула Рита. – А собеседование у директора – очень даже есть. Я думала, что он вызывал всех в алфавитном порядке, а сегодня секретарь прислала электронное письмо, что он будет ждать меня в три часа. – Пожелать тебе удачи? – улыбнулась Дарина. – Сегодня математики разве что только свечку в церкви друг за друга не поставили!.. Рита засмеялась, едва не вылив на себя остатки чая. Она тоже видела эту панику среди коллектива, которая по-настоящему веселила ее. Рите казалось, что Артем Валерьевич ведет себя так, потому что не точно не знает, с какой стороны подступиться к коллективу, состоящему практически сплошь из женщин. Она не видела в нем той грубости и язвительности, на которую жаловались на каждом углу. Все, что смогла заметить Рита – это чудовищная усталость, подправленная грузом ответственности. – Удача нужна не мне, – покачала головой Рита. – Я думаю, что гораздо важнее, если ты пожелаешь ее Артему Валерьевичу. И терпения – тоже. Она встала из-за стола, забрала грязную чашку из-под чая и улыбнулась Дарине. А она ей – нет.***
Когда ровно в три часа дня Артем услышал тихий стук в дверь своего кабинета, улыбка против воли расплылась на его лице. Маргарита Юрьевна поздоровалась и сразу же села туда, где он хотел, чтобы она сидела – менее чем в метре от него. – Извините, у меня не получилось взять в отделе кадров свое личное дело, там все копии моих грамот за прошлый учебный год, а оригиналы дома, и я не знала, что сегодня будет собеседование… – Так, стоп, – перебил Маргариту Артем. – Сегодня в тридцать втором кабинете второклашки разбили несколько плафонов, случайно не о вашу голову? – Простите, что? Карие глаза Риты недобро сверкнули, и директор улыбнулся. Он не хотел превращать ответственный разговор в клуб веселых и находчивых, но Маргарита Юрьевна, которая запиналась перед ним и оправдывалась, совсем не нравилась Артему, потому что была фальшивкой. – Вы не слышали криков нашего завхоза? – искренне удивился он. – Мне казалось, он смог докричаться до Томской области! Рита не знала, что ответить на это и вообще – как себя вести. Она была в кабинете нового директора всего лишь второй раз, но этого хватило для того, чтобы понять – Артем Валерьевич, который встречался здесь с другими ее коллегами, и Артем Валерьевич, сидящий сейчас напротив нее – это два разных человека. – Вы не хотите чая? – неожиданно предложил он. – Я бы предложил вам кофе, но Наталья Владимировна абсолютно не умеет его делать, а я не хочу, чтобы вы подумали, что я пытаюсь вас отравить. – Артем Валерьевич, скажите, почему вы ведете себя со мной не так, как с другими? – выпалила Рита, едва слышно. Он нахмурился. – Вы хотите узнать, почему не выбегаете из моего кабинета в слезах? – уточнил Артем, откинувшись на спинку кожаного стула. – Вы не врываетесь ко мне с претензиями, не считаете меня вселенским злом, свергнувшим прошлого директора с ее места, вы не близки к маразму… И да, самое главное – у вас нет дочери, которую вы пытались бы сосватать мне в жены. Последняя фраза директора заставила Риту улыбнуться, хоть и несмело. Подняв взгляд, она увидела, что Артем Валерьевич тоже улыбался. – Ну, кое в чем вы не правы, – сообщила Рита. – У меня есть дочь, правда, она младше вашего сына. Если вдруг захочу набиться к вам в родственницы, Артем Валерьевич, то пойду этим путем. – У вас есть дочь? – Артем был даже не удивлен, а шокирован. – И сколько ей? – На следующий год пойдет в первый класс, – ответила Рита. – Я помню, что вы учитель математики, поэтому, предвосхищая ваш вопрос, отвечаю – да, я родила Иру в восемнадцать лет. Надеюсь, – она сверкнула глазами, словно злясь, – это не характеризует меня, как плохого педагога? Артем Валерьевич удивленно изогнул бровь – слова Маргариты Юрьевны показались ему резкими, словно он обидел ее. Конечно, ребенок, рожденный в восемнадцать лет – это не то, что вызывало у директора восторг, но он прекрасно понимал, что личная жизнь его сотрудников, если она не влияет на качество их работы, его совершенно не касается. – Я перед вашим приходом смотрел результаты ЕГЭ прошлого года. Северцев сдал физику на девяносто восемь баллов и теперь, насколько я знаю, учится в МГУ только не на журналистике, как Соболева, а на физфаке. – Артем прищурился. – Вот, что характеризует вас, как педагога. Ваши выпускники, а не ваши дети. Рита тут же почувствовала, что ей становится легче. Артем Валерьевич, конечно, этого не мог знать, но первые полгода только и было разговоров, что о ее ребенке. Никто не спрашивал о Рите открыто, никто не знал о трагедии с Игорем, вместо этого по школе гулял добрый десяток версий Ритиной истории, ни одна из которых не была правдой. – Маргарита Юрьевна, я устраиваю все эти собеседования не только для того, чтобы познакомиться с коллективом, – признался Артем, меня тему разговора. – Я ищу себе завуча, и на это департамент образования отвел мне две недели. – Мне кажется, в желающих отбоя быть не должно. – Рита пожала плечами. – Всего шесть уроков в неделю, более высокая зарплата. Знаете, многие мечтают о должности завуча. – А вы? – Артем открыл ежедневник и что-то отметил в нем. – Хотите быть завучем? Рита почему-то улыбнулась. Артем никому не задавал этот вопрос вот так – в лоб, потому что прекрасно знал, что в ответ услышит «да». Одинцова же, наоборот, отрицательно покачала головой. – Я мечтала о том, чтобы учить детей физике, – призналась она. – Мне нравится моя работа, устраивает зарплата, и я не хочу променять блеск детских глаз на шорох отчетов. Да, звучит пафосно, но я просто не знаю, как сказать это по-другому. Артем, склонив голову, внимательно посмотрел на Риту. Она не хотела становиться его заместителем по учебной работе, хотя подходила на эту должность, кажется, лучше всех. Он мог бы заставить ее, нанять другого физика, а ее просто повысить, ничего не объясняя, но тогда… Тогда Маргарита Юрьевна могла просто уволиться. Она сочетала в себе две крайности – силу и нежность, и наверняка могла уйти, когда это требовалось, не проявляя слабости. А Артем не хотел увидеть на своем столе заявление об увольнении от Маргариты Юрьевны Одинцовой. И он не хотел, чтобы она ушла, а почему – объяснить не мог.