Родительское собрание

       – Как дела в школе? – Дамир подцепил вилкой большой кусок салатного листа. – Все в порядке?        – Тебе интересно, как дела у меня? – По лицу Лейлы промелькнула неясная рябь усмешки. – Или как дела у Дарины Евгеньевны?        Левая рука Дамира тут же сжалась в кулак, с глухим, но все же громким стуком опустившись на столешницу. Лейла не то снова усмехнулась, не то фыркнула, потому что слабо верила в то, ее старший брат смог так быстро вычеркнуть единственную девушку, которую любил, из своей жизни.        – Меня не интересует состояние твоих учителей, – процедил Дамир, придя в себя. – Зато очень интересует твое.        – Все хорошо, – абсолютно безучастным голосом произнесла Лейла. – Получаю только пятерки. А если не веришь, загляни в электронный журнал.        Она взяла в руки большую чашку с горячим чаем и поднесла ее к губам, спрятав за хрупким фарфором добрую половину своего лица от проницательного взгляда Дамира. Раньше он спрашивал о ее делах по-другому. Раньше она никогда бы не ответила так бегло, практически равнодушно.        Но Лейла изменилась. И Дамир почему-то тоже стал другим. Она не понимала, почему это произошло. Есть ли в этом заслуга Дарины Евгеньевны, которая теперь смотрела на Лейлу иначе? Или, быть может, Дамир просто решил дать своей младшей сестре больше свободы, не просто ослабив поводок, а положив его на землю, позволив ей бежать в ту сторону, в какую она хотела?        – Скажи, Лейла, а почему уволилась Ольга Антоновна?        – Не думала, что тебя заинтересует смена директора, – бросила в ответ Лейла, возвращая чашку на стол. – Она уволилась в конце прошлого учебного года. Ходила еще с новым директором по кабинетам, знакомя не то учителей с ним, не то его с кабинетами.        – И как тебе Артем Валерьевич? – спросил Дамир, ядовито произнеся имя мужчины. – Стало лучше?        Лейла покачала головой, удивленно изогнув брови.        – Он, кажется, ничего не ведет… А из изменений могу отметить только то, что еда в столовой теперь куда вкуснее, а охранники стали как-то спокойнее. – Внезапная догадка промелькнула в ее сознании. – Ты спрашиваешь о нем, потому что вы знакомы?        Перед глазами Дамира встала картинка из уже такого далекого прошлого: взбешенный Казанцев наносит ему удар за ударом, а он покорно принимает наказание, желая исчезнуть и не чувствовать той боли, что совсем не ощущалась измученным телом, но рвала душу в клочья.        – Нет, я знать его не знаю, – тихо ответил Дамир, мысленно проклиная себя за ложь.        – Ну, тогда тебе будет не интересно, наверное, узнать, что Артем Валерьевич Казанцев и Дарина Евгеньевна Трофимова какое-то время встречались, – нараспев произнесла Лейла, поднимаясь из-за стола. – Сама видела из окна, как они целовались на парковке.        Она ждала, что Дамир скажет хоть одно слово, потому что та непроницаемая маска, с которой он ходил вот уже пять лет, стала раздражать Лейлу. Ее старший брат всегда был живым, горящим факелом среди тусклых свечей, и она так скучала по этому пламени, что готова была на все, что угодно. Даже причинить ему боль.        Дамир ничего не отвечал. Минуту, две, три.        А потом просто смахнул всю посуду со стола одним уверенным движением. Сквозь мелодию разбитого стекла Лейла услышала еще один пронзительный звук – так, ударяясь о напрасную надежду, разбивается сердце.

***

       – Очень интересный чай, – заметил Артем, делая маленький глоток и вдыхая аромат ягод. – Почти такой же интересный, как и женщина, что заварила его для меня.        – Это таежный чай, Артем Валерьевич, – ответила Рита, пропустив мимо ушей его комплимент. – Если что, продают его в маленьком чайном павильончике на Центральном рынке.        – Если честно, – продолжил мужчина, улыбаясь, – не представляю вас на Центральном рынке, учитывая качество местного асфальта и высоту каблуков на ваших туфлях.        Рита засмеялась, запрокинув голову назад. Артем знал, что она была совсем молода, но со светлыми волосами казалась еще моложе, будто была студенткой первого-второго курса.        – Вы ведь видели меня в кроссовках, – напомнила она. – Я хожу не только в туфлях. В конце концов, у меня дочь-непоседа, которую на каблуках не догнать. Но это, я думаю, вам отлично знакомо.        Артем вспомнил Диму в шестилетнем возрасте. Он любил бегать по квартире, задорно смеясь, заражая этим смехом своего слишком уж серьезного отца. Теперь, когда мальчик уже был школьником, этой задорной беготни стало гораздо меньше, и Артем только сейчас осознал, что ее ему не хватает.        – А где ваша дочь? – Он свел брови к переносице. – Кажется, Ира?        – Да, Ира. – Рите было приятно, что он запомнил имя ее ребенка. – Она у свекрови.        – Свекрови?        – Да. Свекрови.        Артем пожалел, что не прикусил себе язык. Еще в прихожей квартиры Маргариты Юрьевны он должен был понять, что разговоры о ее семейном положении не сулили ничего хорошего.        – Не поймите меня неправильно, Артем Валерьевич, – начала она, переплетя пальцы рук, – но моя жизнь не ограничена сухими сведениями из личного дела, которое вы позаимствовали в отделе кадров.        Он поднял ладони вверх, словно капитулируя. Артем не собирался допрашивать ее, надеясь на то, что рано или поздно правда вскроется сама собой.        – Я не стану обманывать вас, – продолжила Рита, опустив взгляд. – То, что произошло сегодня между нами, шокировало меня. И причинило боль.        Артем, отставив уже пустую чашку с чаем в сторону, поднялся из-за стола. Он не ждал многого от этого спонтанного чаепития, но его конец все же видел как-то по-другому.        – Это прозвучит чудовищно, Маргарита Юрьевна, но я ни о чем не жалею. – Он грустно улыбнулся. – Ведь я почувствовал себя живым.        Рита подняла на него взгляд, полный отчаяния и… огня.        – Это прозвучит чудовищно, – начала она, поднявшись со стула и подойдя к нему, – но я тоже.        – Что тоже?        – Чувствую себя живой, – выдохнула она.        В горле у Артема пересохло.        – Почему тогда чудовищно? – спросил он.        – Потому что это все неправильно.        Казанцев закрыл глаза на одно-единственное мгновение.        – Но ведь я директор, – прошептал Артем, делая шаг вперед. – И могу устанавливать новые правила.        – В школе, – напомнила Рита, прикоснувшись к лацкану его пиджака. – А мы не в ней.        – Ну и плевать.        – Плевать.        Они тихо рассмеялись. Рита положила руки на грудную клетку Артема, чувствуя под одной из ладоней стремительное биение его сердца. Казанцев выглядел сосредоточенным и совершенно спокойным, но теперь девушка знала, что это – всего лишь маска.        – Не я одна играю свою роль, – прошептала она.        – Многим людям приходится быть кем-то другим, – ответил Артем, накрыв ее правую руку своей, почувствовав кожей прохладу обручального кольца. – Вопрос лишь в том, сможем ли мы иногда, хотя бы на какое-то время стать самими собой?        – Я – совсем другой человек, нежели вы думаете, Артем Валерьевич. – Рита опустила руки вниз и сделала шаг назад. – И однажды я совершила поступок, который стоил человеку жизни.        Она ждала, что на лице Казанцева застынет то удивленное выражение, которое возникает у людей каждый раз, когда они слышат подобные признания, произнесенные тихим, дрожащим голосом. Но Артему, кажется, было плевать.        – А я пять лет назад избил человека до полусмерти, Маргарита Юрьевна. – Он нахмурился, а потом протянул руку. – У нас у всех есть свои ошибки. Но это ведь не они определяют то, какие мы на самом деле.        Рите очень хотелось согласиться с ним, ведь это – она точно знала, поможет ей дышать свободнее, хотя бы иногда. Она чувствовала, что зашла на запретную территорию, где ее ждал Казанцев, протягивая свою руку. Если она коснется ее, что будет дальше? Что сказал бы Игорь, если бы был жив?        Если бы был.        Если бы Игорь был жив, ничего этого не было бы. Рита не жила бы в Новосибирске, не работала в школе, где Артем Валерьевич был директором. Он бы не поцеловал ее, а она бы не позвала его пить чай. Все было бы совсем по-другому, но один-единственный выстрел развернул жизнь Риты в другую сторону.        Она несколько лет плыла по течению, не сопротивляясь и ничего не выбирая. И только сейчас перед ней встал выбор, который пугал ее, но и манил тоже.        – Я люблю другого человека, – призналась Рита, глядя в глаза Артема. – Но…        – Вы можете не продолжать, – не стал слушать до конца Казанцев. – Вашего «но» мне вполне достаточно.        Рита кивнула, чувствуя, как сердце упало куда-то вниз. Выдохнув, она вложила свою ладонь в руку Артема, который тут же притянул хрупкую девушку к себе. Они смотрели друг другу в глаза несколько секунд, а потом Одинцова подалась вперед.        В этот раз она поцеловала его первой.