***
Дарина, кое-как дрожащими пальцами выудив тысячную купюру из кошелька, кинула ее кассиру. – Сдачи не надо, – бросила она, схватив бутылку красного вина. Затолкав покупку в растянутую тетрадями учеников сумку, Трофимова вышла из супермаркета, подставив мокрое от слез лицо порывам холодного осеннего ветра. До дома оставалось около трехсот метров, но сейчас это расстояние казалось ей бесконечным. Хотелось опуститься на ближайшую скамейку, пусть она и выглядела совсем ненадежно; открыть вино, чтобы опустошить половину бутылки в несколько глотков и заглушить алкоголем рвущуюся наружу истерику. Но Дарина понимала, что за распитие спиртных напитков на улице она с легкостью может схлопотать немаленький штраф, поэтому девушка неуверенно двинулась вперед. Осеннее пальто, купленное в компании Артема еще в прошлом году, сейчас совершенно ее не согревало. Отказался Дарину греть и сам Казанцев, решив отдать выбор в пользу Риты в самый неподходящий момент. Трофимова усмехнулась, вспомнив о том, что девушки в жизни ее лучшего друга никогда не задерживались дольше трех ночей. Интересно, сколько из них уже получила Одинцова, вечно строившая из себя Снежную королеву? Судя по блестящим глазам Артема, которые лоснились от ожидания, кажется, еще ни одной. Что ж, он не будет тянуть время долго, и рано или поздно для Риты оно совсем истечет. Интересно будет посмотреть на нее, когда последняя песчинка в воображаемых часах опустится на дно, и Артем снова станет для Одинцовой просто директором школы – точно так же, как стал им для Дарины. Ледяная улыбка застыла на ее лице, когда она представила Риту, попавшуюся на ту же удочку, что и многие женщины до нее. Открывая сначала дверь в подъезд, а потом и в квартиру, Дарина понимала, что своими мыслями предавала ту хрупкую дружбу, что зародилась между ней и Одинцовой. Но, с другой стороны, разве можно назвать обеды в столовой и короткие разговоры на переменах дружбой? Вряд ли. Дома никого не оказалось – родители были на работе, и Дарина облегченно выдохнула. Она скинула обувь и пальто, бросив их прямо в прихожей, и села на пол, опираясь спиной об обувную тумбу. Штопор был на кухне, куда идти совершенно не хотелось, поэтому девушка открыла вино способом, который они практиковали в институте, просто протолкнув пробку внутрь бутылки, надавив на нее шариковой ручкой. Алкоголь обжег губы, и Дарина закрыла глаза, чувствуя успокоение. Она пила и в выходные, заперевшись в своей комнате и сославшись на болезнь. Вино было дешевым и невкусным, но этого было достаточно, чтобы забыться. Трофимова, делая очередной глоток, вспомнила, как пять лет назад в одной из новосибирских больниц, она стащила из ординаторской остатки медицинского спирта, а потом залпом выпила его, задыхаясь от крепости. После этого ее отправили к дежурному психиатру, который вынес ожидаемый вердикт – депрессия. Интересно, сейчас у нее тоже была депрессия, или что-то похлеще? Отставив бутылку в сторону, Дарина вытрясла содержимое своей сумки, чтобы найти телефон. Экран треснул, ударившись об пол, но сейчас это волновало ее меньше всего. Разблокировав смартфон, девушка открыла список контактов, и имя Артема как-то больно ударило по глазам. Дарина прокрутила список ниже, остановившись на том, который искала. Номер Дамира был лаконично подписан буквой «Д», дополненной красноречивой точкой. Трофимова не знала, пользовался ли он им до сих пор или успел поменять, но все эти годы она почему-то никак не решалась стереть цифры, ставшие ненавистными. Нажав на «Вызов», Дарина закрыла глаза в ожидании. Она надеялась услышать равнодушный женский голос, который сообщил бы о том, что номер недоступен, либо не существует вообще. Но что-то пошло не так, и в трубке, словно это было чьей-то злой шуткой, раздался чудовищный гудок. А за ним – второй, третий, четвертый… Нужно было срочно нажимать на сброс звонка, но пальцы будто заледенели. Дарина досчитала до восьми, а потом услышала голос Дамира: – Алло? Она сильнее сжала телефон в своих руках. Нужно было что-то сказать или бросить трубку, но у Дарины не было ни слов для первого, ни сил для второго, поэтому она продолжала молчать, надеясь непонятно на что. – Это ты? – спросил Алиев спустя несколько секунд. – Я. Они одновременно вздохнули, и это необъяснимое единение отозвалось в груди Дарины страшной болью. – Я думала, ты поменял номер, – призналась она, снова схватившись за бутылку. – Не в моем стиле, – отозвался Дамир. – Зачем ты звонишь? – Я поставила твоей сестре двойку за то, что она сказала мне перед уроком, будто ты меня еще любишь, – почему-то засмеявшись, рассказала Дарина. – Представляешь? Не знаю, кто из нас большая дура: я, потому что сорвала на ребенке злость; или все-таки Лейла, потому что верит в сказки о вечной любви? Она сделала еще несколько глотков вина, осознавая то, что вряд ли услышит в ответ что-то хорошее. Дамир не спустит ей двойку сестры с рук. Но он неожиданно сказал совсем другое: – Тебе плохо? – А как ты думаешь, Дамир? – вопросом на вопрос ответила Дарина. – Я обидела Лейлу, чудовищно вела себя с Артемом сегодня… И я пью третий день. Пью и никак не могу остановиться. Она не понимала, зачем рассказывала ему все это, ведь Дамиру, кажется, было плевать. Это раньше – пять лет назад они были парой, а сейчас они друг другу никто. Кому-то из них пора было повесить трубку, кинуть нежеланного абонента в черный список и постараться как-то выкинуть его еще и из памяти и сердца, а это было куда сложнее. – Что мне сделать? – спросил он, продолжая удивлять ее. Дарина, покончив с вином, легла на пол. У нее было только два варианта ответа на этот вопрос, и один выглядел хуже другого. – Сделай так, чтобы я забыла тебя, – прошептала она. – Пожалуйста. – А если… – Дамир тяжело вздохнул. – Если я не могу? Дарина почувствовала соль на своих губах и поняла, что плачет. Она осознавала, что уже опьянела, что она в отчаянии, что Дамир, может, снова скажет что-то, что сломает ее до основания. Но Артему она была не нужна. Она вообще никому не была нужна, а поэтому имела полное право сжечь все мосты. – А если не можешь, – на выдохе произнесла она, – тогда вернись.***
– Дима, ты хочешь суп или макароны с котлетой? – Рита смотрела на двоих детей, сидящих за столом и сверлящих друг друга подозрительными взглядами. – А ты, Ира? Чего тебе хочется больше? – Я хочу конфет! – воскликнула девочка. – А суп пусть он ест! Рита накрыла кастрюлю с солянкой крышкой и вздохнула, чувствуя усталость. Дима и Ира, вопреки ожиданиям их родителей, не стали лучшими друзьями при знакомстве, а наоборот, выглядели, как соперники, не поделившие игрушку в детском саду. – Нет, сначала суп, потом все остальное, – строго произнесла Рита. – Иначе будут болеть зубы, а вам вряд ли нравятся стоматологи. – Папа водит меня к хорошему доктору, – отрезал Дима, даже не взглянув на нее. – Так что я не боюсь лечить зубы. – А вот Ира побаивается, – улыбнулась Рита, ставя перед ним тарелку с супом. – Девчонка! – фыркнул мальчик, не скрывая пренебрежения. – Чего еще от нее ждать? Ира скрестила руки на груди и повернулась к незваному гостю спиной. Она не ожидала, что мама вот так просто выдаст ее главный секрет непонятно кому, и сдерживала слезы только потому, что не хотела расплакаться при этом заносчивом мальчишке, который был совсем взрослым и ходил в школу. – Приятного аппетита, – сказала Рита, садясь за стол. – Съедите суп, получите десерт. Ира зачерпывала суп ложкой, а потом выливала его обратно в тарелку. Дима, понаблюдав за этим пару минут, улыбнулся и начал есть. Рита облегченно вздохнула, но дочь одарила ее таким взглядом, что женщина поняла, что до победы было слишком далеко. – Ира, когда я забрала тебя из садика, ты сказала, что голодная, – напомнила она. – Куда исчез твой аппетит? – Я хочу конфет, а суп я не буду! – снова возмутилась девочка. – Фу, какая ты капризная, – неодобрительно покачал головой Дима, практически доев суп. – Мой папа бы тебя уже наказал. – Пусть сначала накажет тебя! – завопила Ира. – Ты противный! И дурацкий! Она бросила ложку на пол, соскочила со стула и выбежала из кухни. Дима, насупившись, продолжил есть суп. – Извини ее, Дима, – попросила мальчика Рита. – Ира – очень хорошая девочка, просто сегодня она не в настроении. Я поговорю с ней, и она извинится. Сын Артема кивнул. Он видел, что настроение молодой женщины изменилось, а глаза опасно заблестели. По опыту с Дариной, Дима знал, что после такого обычно начинаются слезы. Когда плачут дети – это нормально, а когда взрослые – это значило только то, что случилось что-то серьезное. – Не заставляйте ее извиняться, пожалуйста, – попросил он. – Я не обиделся. Спасибо, суп очень вкусный. Как у моей бабушки. Рита, улыбнувшись, забрала у Димы тарелку из-под супа и поставила перед ним блюдце с вишневым пирогом, который приготовила вчера вечером. – Ты кушай, а я пойду к Ире. Наверное, нужно было бежать вслед за дочерью, когда она только-только соскочила со стула, но Рита не могла оставить Диму одного, ничего ему не сказав. Раньше она и подумать не могла, что с двумя детьми может быть так тяжело. И не представляла, что ее Ира, которую называли дружелюбным и позитивным ребенком, была способна на такие скандалы. – Ира, нам нужно поговорить, – объявила Рита, увидев дочь, лежащую на постели. – Ты очень некрасиво себя повела. Дима – наш гость. – Я его не приглашала! – закричала девочка. – Его пригласила я, Ира, – строго произнесла Рита. – И я не думала, что ты такая невоспитанная! Девочка, дернувшись, села на постель, обхватив колени руками. Мама очень редко разговаривала с ней в подобном тоне, и сейчас она чувствовала, что действительно сделала что-то плохое. Но в то же самое время Ира не понимала, почему мама привела в дом какого-то незнакомого мальчика, который сразу ей не понравился. Значило ли это то, что теперь этот заносчивый Дима будет постоянно появляться в их квартире? И сколько маминой любви достанется ему? – Я тебе надоела, да? – обиженно спросила девочка. – И ты захотела нового ребеночка? – Иди-ка ко мне, – сказала Рита, усаживая дочь себе на колени. – Что за глупости? Как ты можешь мне надоесть? – Она поцеловала ее в макушку. – Дима – не мой ребенок, это сын Артема Валерьевича. – Он будет жить у нас? – Нет, он будет жить со своим папой, – ответила Рита. – Просто сейчас он на работе, а Диму не с кем было оставить. – У него что, нет бабушки? – Есть, но сегодня она не смогла его забрать. – Понятно, – пробормотала Ира. – И что, теперь я должна извиняться перед ним? Рита, вспомнив просьбу Димы, покачала головой. – Если ты сама считаешь нужным это сделать, – ответила она. – Но я прошу тебя быть вежливее. Нельзя так относиться к гостям. Ира кивнула и несмело обняла маму за шею. Конечно, она не собиралась водить дружбу с этим Димой, но и расстраивать маму ей не хотелось. Чувствуя, что окончательно запуталась, малышка закрыла глаза и тяжело вздохнула.***
Когда Кирилл не открыл дверь ни через одну минуту, ни через пять, Лейла поняла, что его, видимо, до сих пор не было дома. Она села на верхнюю ступеньку лестницы, обняла себя руками и в очередной раз за последние полтора часа заплакала. Андрей мертв. Его больше нет. Удивительно, но Лейла не могла думать о том, как много плохого он сделал с ней; она вспоминала только хорошее – такого было совсем мало, но для девушки этого было достаточно. В самом начале их отношений Андрей дарил ей цветы, шептал на ухо самые красивые комплименты, возил за город встречать рассветы… Какое-то время Лейла была счастлива: Димитров нравился почти всем девочкам в старшей школе, а выбрал ее – тихую и неприметную. Только потом она догадалась, что для Андрея это было не больше, чем просто экспериментом по превращению хорошей девочки в плохую. Но было поздно, потому что Лейла влюбилась, и именно эта любовь оказалась сильнее гордости, и Димитров продолжал втаптывать свою девушку в грязь. Чем ниже она падала, тем лучше, казалось, ему становилось. Но разве сейчас это было важно? Лейла не знала, как теперь жить. После случившегося она научилась представлять свою жизнь без Андрея, но в этих представлениях он просто не попадался ей на глаза, или успел переехать в другой город, или переезжала она сама… Но мертвым он не был. А теперь Андрей умер, и отстраненный голос Артема Валерьевича, который объявил об этом классу, до сих пор звучал в голове Лейлы, как страшный приговор всей ее жизни. Она подняла голову, услышав шаги. Лейла и ждала Кирилла и одновременно с тем боялась увидеть его. У нее не было для него никаких хороших слов, даже взгляда и все, на что девушка надеялась – это не увидеть ответ на свой вопрос в его глазах, даже не успев его задать. – Лейла? – Кирилл обеспокоенно взглянул на нее. – Почему ты плачешь? – Мы можем зайти? – прошептала она, пораженная его удивленным выражением лица. – Мне нужно поговорить с тобой. Пожалуйста. – Конечно, – Земцов протянул ей руку, чтобы помочь подняться на ноги, но девушка лихорадочно покачала головой. – Тебе нужно было позвонить, и я бы поторопился. Он впустил Лейлу в квартиру и только потом переступил порог сам. Она не знала, с чего начать, потому что слова застряли где-то в горле и теперь душили ее. Кирилл, повесив свое пальто в шкаф, вопросительно взглянул на Лейлу. – Андрей мертв, – выдавила она из себя, даже не сняв куртку. – Ночью нашли его тело. – Что с ним произошло? – спросил Кирилл, опускаясь на тумбу в прихожей. – Что-то известно? Лейла молчала, поджав губы. Она должна была задать свой главный вопрос, но не могла решиться. Кирилл тяжело вздохнул, не понимая, почему Лейла так долго тянула с ответом, а потом, посмотрев ей в глаза, все понял. – Ты думаешь, что его убил я? – спросил он полумертвым голосом. Алиева пожала плечами, и Кирилл почувствовал, как внутри у него что-то словно рассыпалось на части. Он закрыл глаза, потому что не знал, как теперь смотреть на Лейлу, которая всерьез могла подумать, что он способен на такое. – Ты сам говорил, что хочешь убить его, – прошептала девушка. – И ты избил его до полусмерти, Кирилл. Что еще я должна думать? – Что ты должна думать? – глухо переспросил Кирилл. – Да хотя бы то, что я лучше, чем он! Человечнее! Что избить человека и убить его – это не одно и то же! Он в отчаянии обхватил голову руками. Боль в грудной клетке не унималась, а Лейла ему не верила. Кирилл не знал, что из этого хуже, но точно знал, что причиняло больше боли. – Я… Черт, Лейла, – протянул он. – Я не могу поверить в то, что ты могла… Земцова прервал звонок в дверь. Он едва расправился с замками, потому что руки, не переставая, дрожали. Кирилл даже не удивился, когда увидел двух высоких мужчин на пороге своей квартиры. – Земцов Кирилл Викторович? – спросил один из них, показывая удостоверение. – Да, – кивнул Кирилл, пропуская их вглубь квартиры. – Собирайтесь, – бросил ему второй, не обращая внимания на Лейлу. – Вы обвиняетесь в убийстве Димитрова Андрея Григорьевича. Кирилл снова кивнул, потому что не знал, что сказать в ответ. Он попросил дать ему пять минут и на негнущихся ногах прошел в свою комнату. Достав из шкафа старый рюкзак, сохранившийся еще со школьных времен, Земцов бросил его на диван. Лейла стояла в дверном проеме, не понимая, что происходит. – Пожалуйста, дождись моих родителей, – попросил ее Кирилл, держа в руках теплый серый свитер. – Скажи им, что произошло. Дальше они разберутся. Лейла кивнула, хотя его слова будто бы звучали откуда-то издалека. Он больше ничего не говорил, продолжая складывать теплые вещи в рюкзак с каким-то совершенным спокойствием. – Вроде все, – пробормотал Кирилл спустя четыре минуты. – Ну, Лейла, будь умницей. Не попадай больше в передряги, как видишь, заступиться за тебя я больше не смогу. Он прошел мимо нее, крепко держа рюкзак в руках. Лейла бесшумной тенью двинулась за ним. Кирилл обулся, протянул руку, чтобы взять пальто, но потом, горько усмехнувшись, отдал предпочтение куртке. – Руки. Лейла смотрела за тем, как на руках Кирилла застегивают тяжелые металлические наручники, и надеялась только на то, что все это – страшный сон, и она вот-вот проснется. Но это все-таки было правдой. Уже в самом конце, когда Кирилла выводили из его собственной квартиры, чтобы увезти в неизвестном для Лейлы направлении, он обернулся через плечо и улыбнулся – так, как всегда улыбался ей одной. Через одну секунду дверь захлопнулась, и девушка упала на пол. Ей хватило одного мгновения, чтобы по взгляду его серых глаз понять то, что Кирилл не убивал Андрея. Что он ни в чем не виноват. А она… А она ему не поверила.