***
Лейла не ожидала, что спустя четыре дня Дамир все-таки вернется домой, да еще так поздно. Ей нужно было вставать через шесть часов и собираться в школу, но она сидела на полу в гостиной и рассматривала семейные фотографии. Брат нахмурился, когда застал девушку за этим занятием, бросив недовольное: – Ты уже должна была быть в постели! – А ты должен был, вероятно, остаться там, где был все это время, - ответила Лейла, почему-то совершенно перестав его бояться. – Но все-таки вернулся домой. – Дерзишь, Лейла? – Вовсе нет, Дамир. Она обернулась через плечо и посмотрела туда, где он сидел – на диване, закинув ногу на ногу, сверля ее взглядом. Даже несмотря на все это Лейла заметила, что Дамир был более спокойным. Где бы он ни был все эти дни, там, видимо, привели его нервную систему в относительный порядок. – С чего ради ты решила предаться воспоминаниям? – лениво поинтересовался Дамир и включил первый попавшийся музыкальный канал. – Я скучаю по нашей семье, – призналась Лейла. – По родителям. Время идет вперед, а болит все также. Она смотрела Дамиру в глаза и ждала, что он ответит хоть что-нибудь, но вместо этого он только прибавил громкость, и какой-то очередной бредовый хит заполнил гостиную. Лейла закрыла глаза и начала убирать фотографии в альбом, попадая в окошки альбома через раз, потому что руки тряслись, как при лихорадке. – Я знаю, что ты хочешь, чтобы я тоже что-то сказал, – спокойно произнес Дамир, заметив ее реакцию. – Я тоже скучаю по ним, Лейла. Они были и моими родителями тоже, но у меня нет времени на то, чтобы лить слезы по поводу того, что было пять лет назад. – Иногда мне кажется, будто у тебя совсем нет сердца, – призналась Лейла, справившись с последним снимком – фотографией со свадьбы родителей. – На что ты променял его? – Не будь у меня сердца, Лейла, ты бы жила сейчас в детском доме и спала в общей комнате на шесть человек, а не в отдельной спальне! – крикнул он, начиная закипать. – Я – не мама с папой, а поэтому не обязан с тобой нянчиться! Я и так сделал для тебя слишком многое, поэтому будь благодарна и не смей отпускать замечания в мой адрес! Она кивнула, поднимаясь с пола и прижимая фотоальбом к груди. Всего-то и было нужно, что пройти несколько метров и оказаться в своей комнате, но почему-то каждый шаг казался девушке невыносимым. Лейла чувствовала тяжелый взгляд Дамира, который впивался в ее спину и мешал нормально дышать. Воздух, который проникал в ее легкие, был рваным и жестким, и она мечтала поскорее спрятаться на своей постели от карих глаз старшего брата. – Тебе кажется, будто я мало люблю тебя или плохо забочусь, – неожиданно начал говорить Дамир. – Но это не так. Ты – это вся моя семья, Лейла. Я сделаю ради тебя все, что нужно. Даже убью. – Не надо никого убивать, – пробормотала в ответ Лейла. – Просто будь чуть менее… жестоким. Пожалуйста. Потому что когда ты такой, я не чувствую тебя родным человеком. – Я стараюсь не быть жестоким, Лейла, – признался Дамир. – Но иногда обстоятельства сильнее, чем я. – Тогда спасибо за то, что хотя бы стараешься. Он пожелал ей спокойной ночи, она обернулась и ответила вежливой улыбкой, стараясь не думать о том, что когда-то Дамир был совершенно другим человеком и не старался им быть, а был. Лейла – это действительно вся его семья, но сейчас девушка чувствовала, что эти слова будто бы болтались тяжелым приговором на ее шее и тянули к земле. Кирилл просил пообещать ему несколько вещей, каждая из которых была связана со свободой и, кажется, совсем не была связана с Дамиром. Лейла замерла в дверном проеме и приняла решение. Она не станет поступать в медицинский. Не будет больше плясать под дудку Дамира. А еще обязательно дождется Кирилла и станет счастливой.***
Столица встретила Риту проливным дождем, шумом и огромными пробками. В такси она постоянно вертела головой, вглядываясь в знакомые улицы, но совершенно их не узнавала. Она больше не чувствовала в этом городе себя так, как ощущала раньше. Теперь Москва – это не ее дом, не ее город; здесь все для нее было чужое, потому что, прежде всего, она сама тоже уже давно была чужой. – Первый раз в Москве? – поинтересовался таксист, проезжая мимо школы, в которой Рита училась целых одиннадцать лет. – Да, – зачем-то солгала она. – Первый… Мужчина, широко улыбнувшись, советовал ей сходить на Красную площадь, в какой-то музей, посетить Большой театр – места, в которых Рита была десятки раз. Когда он остановился у нужного ей дома, девушка облегченно выдохнула, протянула ему деньги и вышла из машины, умудрившись при этом наступить в огромную лужу. У Риты тряслись руки, поэтому она не сразу попала оранжевой «таблеткой» в углубление домофона, целую вечность возилась с замочной скважиной, а потом долго-долго стояла у двери, крепко держась за ручку, но не решаясь ее провернуть. – Этот фильм был совершенно дурацким! Она стояла перед дверью в квартиру, а Игорь искал в кармане пальто связку ключей, стоя за ее спиной. Они попали под дождь, когда выходили из кинотеатра, и больше всего на свете Рите хотелось встать под горячий душ. – В следующий раз мы пойдем на что-нибудь более интеллектуальное, – пообещал мужчина, тряхнув ключами. – Откроешь? – Не хочешь починить замок? – проворчала девушка, вставив нужный ключ в замочную скважину. – Вот, опять заело! Она услышала тихий смех, а потом почувствовала, как Игорь подошел к ней практически вплотную, и в следующую секунду его рука накрыла ее ладонь, помогая открыть дверь. На удивление, в этот раз замок поддался молниеносно, и Рита услышала приятный щелчок. – Так нечестно! – она топнула ногой от досады, а потом развернулась лицом к Игорю. – Почему у тебя получается это делать, а у меня – нет? – Моя хорошая, – ласково протянул он, приподнимая ее лицо за подбородок, – я тебя научу. Внутри было тихо и очень тепло. Рита заперла дверь, прислонилась к ней спиной, а потом в лучших традициях мелодраматических сериалов сползла по ней вниз, бросив дорожную сумку на пол и обхватив лицо ладонями. В этой квартире не осталось ничего, кроме воспоминаний. Их было слишком много; они словно отскакивали от стен, а сейчас окутывали Риту, будто бы прочная, вязкая паутина. Последний раз, когда она находилась в этих стенах, она была восемнадцатилетней Ритой Зуевой, которая толком не знала, что ей делать дальше. Сейчас девушка была уже двадцатитрехлетней Ритой Одинцовой, имела грандиозные планы на будущее, но в глубине души все еще оставалась той маленькой, запутавшейся девочкой. В ее новой жизни было все: не полная, но семья; не близкие, но друзья; не оглушительное, но счастье. Она не просыпалась со слезами на глазах, не хотела умереть, научилась радоваться мелочам и превращать минусы жизни в ее плюсы. Но Игоря с Ритой больше не было. Самым сложным оказалось не осознать факт его смерти, а признать то, что она больше никогда, никогда, никогда в своей жизни его не увидит. Не услышит его голос, не почувствует прикосновение горячих пальцев к своей коже, не сможет рассказать ему о прошедшем дне. Когда-то Рита часто представляла, что однажды их отношения с Игорем закончатся, что жизнь разведет их обоих по разные стороны баррикад, что больше не будет слов любви и крепких объятий. Но ни в одном из многочисленных вариантов этого конца, которого Рита так ждала и так боялась, он не умирал. Она жила в ожидании худшего, даже не представляя, чем в итоге окажется это самое худшее – одним-единственным выстрелом, который разрушит всю ее жизнь, заберет у нее самое дорогое, заставит ее спуститься в Ад, а потом попытаться из него выбраться на поверхность. – Ты так и будешь тут сидеть? Игорь стоял в двух метрах от Риты, облокотившись о дверной косяк. С кухни тянуло чем-то сладким, а над чашкой кофе в руках мужчины поднималось сероватое облачко. Она развела руками, оперевшись спиной о входную дверь. В схватке «Маргарита Зуева против одиннадцатого класса» побеждала не Рита, и это жутко ее раздражало. За каждую оценку с учителями приходилось практически сражаться, а на дом задавали столько, что она сомневалась, что хоть кто-нибудь успеет это выполнить к следующему учебному году. – У тебя такой удобный пол в прихожей, – протянула Рита, не найдя в себе сил, чтобы все-таки встать на ноги. – Можно, я останусь тут навсегда? Игорь поставил чашку с кофе прямо на пол, подошел к Рите, но вместо того, чтобы помочь ей встать, сел рядом, вытянув ноги и закинув руку девушке за спину, притягивая к себе. Она положила голову на его плечо, пальцами правой руки вцепившись в серый домашний свитер. – Когда-нибудь эта квартира тоже станет твоим домом, – сказал он, опуская поцелуй на светловолосую макушку. Все внутри Риты замерло, а сердце пропустило удар. – То есть… – она развела руками, толком не зная, что сказать. – Я тебя люблю, Рита. – Игорь посмотрел в ее голубые глаза. – Это никогда не изменится. И больше он ничего не сказал. Она все-таки нашла в себе силы встать на ноги, щелкнуть выключателем и пройти в гостиную. Стоять посреди комнаты, едва дыша – это все, на что Рита сейчас была способна. Ей казалось, что если она сделает лишний шаг, лишнее движение – само небо обрушится на ее голову. Рита бросила взгляд вперед, туда, где в полуметре от нее стоял большой темный диван. – Игорь! – ее голос сорвался на визг. – Пожалуйста! – Что? – он прищурился, снова нависнув над ней, а его ладони уже забрались под шелковую блузку. – Чего ты хочешь? – Отпусти, – Рита уже едва дышала. – Я боюсь щекотки. – Так мне перестать тебя щекотать? – шепотом спросил он, проведя одним только пальцем по голой коже. – Или все же отпустить? Они встретились взглядами, и Рита увидела, что глаза Игоря уже были чарующе-темными. Вместо ответа она расстегнула свою блузку, и он улыбнулся одними уголками губ. – Значит, – прошептал он, склонившись к девичьей шее, – ты выбрала первое. Рита сделала нервный шаг вперед, за ним – еще один; и даже почти добралась до дивана, но в самый последний момент ее ноги вдруг подкосились, и она опустилась на пол, положив руки и голову на мягкую обивку. О чем она только думала, когда призналась Игорю в любви? Ведь Рита прожила с этим чувством весь десятый класс и, наверное, могла бы прожить и одиннадцатый. Она бы получила свои сто баллов за ЕГЭ по физике и медаль, Игорь Сергеевич Одинцов получил бы премию. Рита робко бы улыбалась ему на выпускном вечере, поступила бы в университет и больше никогда с ним не встречалась. Возможно, она была бы несчастна всю свою жизнь, каждую ночь плакала от безответной любви, но… Но Игорь был бы жив. И это с лихвой окупило бы страдания всего мира. – Прости меня, – прошептала она в эту оглушительную пустоту, которая уже много лет являлась хозяйкой этой квартиры. – Прости меня. Она недоуменно взглянула на Игоря. Его лицо было ужасно сосредоточенным, и он смотрел на Риту как-то по-другому, так, что это заставило ее напрячься и отложить в сторону учебник по геометрии. – За что? – спросила Рита, выпрямив спину. – За то, что тебе пришлось пережить, пока я играл в обиженного мальчика, – выпалил Игорь, поднимаясь на ноги. – Мое поведение было не лучше, чем у Соколова. – Мы ведь поговорили об этом тогда, у подъезда, – напомнила она. – Ты думаешь, что я не простила тебя? – Я был пьян в ту ночь, Рит, – он покачал головой, а потом взъерошил свои волосы. – Я каждый день думаю обо всем, что произошло. Она встала вслед за ним и, обогнув журнальный столик, остановилась перед Игорем, заглядывая в его глаза. Он протянул к ней руку, и Рита уже практически почувствовала теплое прикосновение, но в самый последний момент Игорь сделал шаг назад, и пустота, что разделяла их двоих, будто бы заискрилась. – Сейчас ты снова бежишь от меня, – заметила девушка, обняв себя руками. – Только в пределах твоей квартиры догнать тебя будет куда проще. – Я до сих пор помню, как долго молчал, когда ты спросила о том, люблю ли я тебя, – сказал он, словно не слышал ее последних слов. – И то, как ты молила меня об этом ответе, хоть и не произнесла ни единого слова. – И? Я не понимаю, к чему ты клонишь. – Я боюсь, что не заслуживаю тебя. – Может, на этот вопрос ответ лучше известен мне? – вспылила Рита. – Потому что мне решать, кто заслуживает меня, а кто нет! Она сделала два шага вперед, с силой схватив Игоря за предплечья обеими руками. Она чувствовала и злость, и обиду, но все равно всегда все остальные чувства побеждало самое сильное – любовь. – Я уже давно поняла, Игорь, что все люди совершают ошибки. И какие-то из этих ошибок могут казаться непоправимыми. Но все можно исправить, пока человек жив! – она убрала руки. – Я люблю тебя, и мне все равно, что ты сделал тогда и что сделаешь когда-нибудь потом. Мы справимся со всем. Но только вместе. Она заплакала только сейчас. Потому что и правда, исправить можно все, но только если человек действительно жив. А Игорь умер, и изменить ни это, ни что-либо другое было уже невозможно. Рита чувствовала, что ее сердце рвется в клочья, но не только из-за того, что она лишилась любимого человека, а потому, что в итоге предала его. Она думала, что не сможет никого полюбить после Игоря, а взяла и влюбилась в Артема. Это чувство было совсем другим, но было сильным. Рита избегала его, как могла, но проиграла в этой битве, потому что голос Казанцева и его прикосновения делали ее не счастливой, но живой. А это было куда важнее. Рита встала на ноги и с неожиданной смелостью распахнула дверь в спальню. В отражении огромного зеркала, что стояло у постели, она увидела саму себя, изменившуюся до неузнаваемости. Эту Риту Игорь Одинцов никогда не видел и не любил, а она хранила его в своей памяти и душе. Одна половина ее сердца всегда принадлежала ему, но вот вторую она была готова вот-вот отдать Артему. – Ты знаешь, когда-то мне не верилось, что я доживу до двадцати восьми лет, – неожиданно признался Игорь, когда они лежали в постели в ожидании рассвета. – Мне казалось это каким-то невероятным возрастом! – А оказалось, что это совсем ничего, – пробормотала Рита, удобнее устраиваясь на его плече. – Вообще, лучше не думать о смерти. Чтобы не притягивать плохое. – Я не суеверный, моя хорошая, – улыбнулся мужчина. – Но раз ты не хочешь, я не буду об этом думать. – Спасибо. Несколько минут они лежали в абсолютной тишине. Солнце вот-вот было готово подняться над Москвой и осветить город своими лучами. Игорь перевернулся на бок и тихо спросил: – Можешь пообещать мне кое-что? – Что? – спросила Рита. – Сначала пообещай. – Так не делается. – Рита, – его голос дрогнул, – пожалуйста. Она кивнула и выдохнула тихое: – Обещаю. Игорь пропустил сквозь пальцы ее волосы, поцеловал в щеку и так же тихо сказал: – Пообещай мне, что если однажды меня не будет рядом, не важно, по какой причине, ты будешь жить дальше и идти по тому пути, который выбрала для себя. – Что ты… – Нет, не перебивай меня, – он приложил указательный палец к ее губам. – Завтра может быть любым, и я не хочу, чтобы ты была несчастной. Знаешь, у людей две половинки сердца. Два шанса на то, чтобы полюбить. – Я не собираюсь никого больше любить, Игорь! – воскликнула Рита, садясь в постели. – И прекрати со мной прощаться! – Я не прощаюсь, моя хорошая, – он поцеловал ее в плечо. – Просто знай, что если ты отдашь вторую половинку своего сердца хорошему человеку, я буду счастлив. Игорь не был суеверным, но будто бы чувствовал то, что скоро его не станет. И действительно, через три дня после этого Юрий Валентинович Зуев застрелил его в коридоре, и Рита едва не нарушила свое обещание, но на ее удачу выпускник МГУ Максим Соболев ехал на празднование защиты диплома, а потом махнул на него рукой и отвез незнакомую ему девушку в больницу. Рита научилась понимать то, что в этой жизни не бывает ни случайных встреч, ни случайных разговоров. Что все связано между собой и случается в свой час. И что Игорь был прав – у каждого человека две половинки сердца, и хорошо, если он распорядится ими правильно. Она вышла из спальни, проверила все ручки на окнах, вызвала такси и заперла квартиру. Теперь, спустя много лет после смерти Игоря, она была готова начать сдавать ее, впустить туда чужих людей, которые, быть может, станут счастливы в этих стенах, в которых когда-то была так счастлива она сама. Выйдя из подъезда, Рита ощутила небывалую легкость, ведь наконец-то смогла отпустить Игоря. Московский воздух показался ей необычайно свежим и сладким, и она улыбнулась, на мгновение ослепленная ярким светом автомобильных фар. Приехало ее такси.