***
За ночь с пятницы на субботу она стала обладательницей нескольких синяков и целой россыпи ссадин. Стоя у зеркала в ванной, Дарина проводила кончиком указательного пальца по контурам следов, что оставил на ее коже Дамир, в одно мгновение забыв обо всех своих признаниях в любви и обещаниях, превратившись в некое подобие зверя, который радовался тому, что крепко держал добычу в своих руках. Самый большой синяк расплывался лиловым маревом на изгибе между шеей и плечом. Он же был и самым болезненным. Дарина обвела его контур, щурясь от боли, вглядываясь в свое отражение в зеркале и не веря, что та заплаканная, напуганная девушка – это она. Стук в дверь, больше похожий на грохот, заставил ее вздрогнуть и поскорее надеть брошенную на бортик ванной черную футболку Дамира. Плеснув на лицо водой, Дарина распахнула дверь и выдавила некое подобие улыбки. – Раздевайся, – приказал мужчина, переступая порог. – Не смотри на меня так, Дарина. Не буду я тебя бить. Она зачем-то кивнула, подцепила пальцами края футболки и сняла ее через голову. Стоять перед Дамиром практически обнаженной после сегодняшней ночи, за которую он стал ей совсем чужим, было странно и неловко одновременно. – Садись на бортик спиной ко мне, – безучастно велел он, открывая дверцы шкафчика под раковиной. – Нужно все обработать. – Я могу и сама, – ответила Дарина, потому что не хотела, чтобы он прикасался к ней. – Неудобно будет, не везде дотянешься. Дамир произносил это так спокойно, так легко, будто они обсуждали травму Дарины, которую она получила, свалившись с велосипеда, а не во время секса, после которого у нее болело все внутри. Он начал обрабатывать следы собственного преступления по отношению к Дарине, и она едва не задохнулась от нежности, с которой он делал это. Каждое движение его рук было мягким и осторожным, словно он боялся причинить новую боль. Словно пытался искупить вину этими касаниями. Дарина задрожала, когда спустя пятнадцать минут Дамир помог ей одеться, а после отвел прядь волос от ее лица, заглядывая в глаза, из которых пролилось так много слез из-за него. – Прости меня, – одними губами прошептал он, коротко целуя ее в лоб. – Я… Я был ужасно зол, к тому же почти пьян. И плохо отдавал отчет своим действиям. – Почему? Что случилось? – Проблемы на работе, – ответил Дамир. – Проблемы с Лейлой. Я ударил ее вчера, несколько раз ударил, – он закрыл глаза. – Она лежала у моих ног, а я чувствовал только злость. И ничего кроме нее. С этой злостью я и приехал к тебе. – Но она ведь твоя сестра! – воскликнула Дарина и шагнула назад. – Как ты можешь так поступать с ней? Она понимала, что кричать на него было, как минимум, глупо. Дамир никогда не прислушивался к чужому мнению, потому что никогда в нем не нуждался. Сейчас он мог снова вспылить и обрушать на Дарину новые удары. Раз он так просто смог причинить вред некогда любимой сестре, совершив сделку с совестью, ничто не мешало ему поступить точно также и в отношении Трофимовой. – Я знаю, что она моя сестра, – глухо отозвался Дамир. – Но она… Она влезла, куда не нужно, и это может иметь определенные последствия. – А я? – шепотом спросила Дарина. – Что сделала тебе я? – Рина… – Дамир закрыл лицо трясущимися ладонями. – Меньше всего на свете я хотел причинить боль тебе. Я не знаю, что со мной, почему я стал таким. И пока не понимаю, как исправить все это. Дарина неожиданно для себя самой взяла его за руку. Та была теплой, родной. Дамир смотрел на девушку долгим, пронзительным взглядом. В темно-карих глазах плескались отчаяние и страх. Дарина ободряюще улыбнулась ему и почувствовала, как неприятная, липкая обреченность вкрадывается в ее сердце. Она поняла, что все-таки никогда не сможет уйти, и даже не потому, что Дамир вряд ли отпустит ее. Нет, дело было совсем в другом: Дарина чувствовала, что если оставит его, он не справится, будет не в себе и станет, в конечном итоге, угрозой для Лейлы. Принести себя в жертву или позволить, чтобы над ее ученицей издевался старший брат? Дарина все же решила выбрать первый вариант, потому что до пропасти было рукой подать, а спасение с каждой следующей секундой становилось все призрачнее. Она ведь и так много потеряла из-за Дамира: возможность стать матерью, мечту о карьере доктора, саму себя. Ничего не стоило Дарине отказаться и от всего остального. – Мы со всем справимся, – пообещала она. – Я помогу тебе. Дамир нежно обнял ее, стараясь не задеть синяки. Он чувствовал себя гораздо увереннее, и страх, что схватил его за горло вчерашним вечером, стал отступать.***
На следующий день, в субботу, Рита сидела в ресторанчике на третьем этаже крупного торгового центра и, обхватив обеими ладонями чашку с кофе, вымученно улыбнулась. – Ты помнишь, да, что можешь не рассказывать? – спросил Артем. Рита кивнула. Чем ближе был один из самых важных моментов в ее жизни, тем страшнее ей становилось. Она сделала глоток кофе, потому что от волнения пересохли губы. – Все началось, когда я училась в десятом классе, – начала девушка, четко проговаривая каждое слово. Продолжить Рита не успела – у Артема завибрировал телефон, проезжая вдоль скатерти. На дисплее высветилось имя Максима, и Одинцова кивнула, решив воспользоваться подаренной паузой, чтобы еще раз собраться с мыслями. Артем улыбался, не переставая, пока Максим что-то рассказывал ему. Изредка Казанцев отвечал своему лучшему другу, а после непременно смеялся. Разговор был недолгим – сославшись на то, что он вообще-то обедает со своей девушкой, Артем положил трубку. – Он знает, что это ты, – не то поделился фактом, не то удивился Казанцев. – А я не говорил. – Я рассказала Маше, – объяснила Рита. – Она обрадовалась, но добавила, что иногда ты невыносим. – Как, собственно, и мадам Соболева, – не остался в долгу и съязвил Артем. Рита поставила пустую чашку на стол и задала вопрос, который давно ее интересовал: – Почему у вас с Машей такие отношения? – Какие? – не понял Артем. – Не очень… дружеские, – ответила Рита, почему-то чувствуя волнение. – Я знаю, что в прошлом году ты отдал ей ключи от квартиры Максима и попросил от его имени забрать оттуда вещи. – Да, – не стал отрицать Артем, – такое было. Он несколько секунд думал, что ответить Рите. Как-то раз у них уже заходил разговор на эту тему, но судя потому, что девушка вновь задала свой вопрос, в прошлый раз ответ ее не удовлетворил. – Я - педагог, Рита. Директор школы. И только потом, за ее стенами – друг Максима. Маша Окулова – это в прошлом несовершеннолетняя ученица, которая по своей глупости связалась с учителем. Это неправильно. И незаконно. У Риты на душе похолодело. Ей не нравился тот путь, по которому пошел Артем. – Ты можешь подумать, что я плохо отношусь к Маше, но это не так, – заверил ее мужчина. – Но особой радости от того, что мой друг женился на своей ученице, я не испытываю. – Это значит, что ты против подобных отношений? – тихо спросила Рита, чувствуя, как на ее глазах таяла уверенность в собственных действиях. – И не только я, Рита, – Артем был непреклонен. – Но еще и уголовный кодекс, и целый букет этических норм. Рита машинально кивнула. – А как же любовь? Артем усмехнулся. – Рит, влюбиться в учителя – это такое клише, – ответил он. – Маша и Максим находятся сейчас в той стадии отношений, когда эйфория застилает глаза, и не видишь никаких минусов друг в друге. Одни только плюсы. – А мы? – Мы взрослые. А Маше всего-то восемнадцать лет, и Максим попросту подстраивается под нее. Рита смотрела Артему в глаза и не знала, что ответить на эти отчасти жестокие и несправедливые слова. Позиция Казанцева теперь была ей ясна и понятна – он против отношений между учителем и ученицей, а она едва не рассказала ему о том, что сама когда-то была на Машином месте. – Все хорошо? – спросил Артем, заметив перемены в ее настроении. – Я знаю, как вы дружны с Машей. Прости, если я чем-то тебя обидел. – Нет, все отлично, – солгала Рита. – Знаешь, я решила, что мы поговорим чуть позже обо мне. Сегодня такой хороший день! Наши дети играют в детской комнате, у нас выходной и мы вместе. К тому же, мы только что обсудили крайне серьезную тему. Она широко улыбнулась, надеясь, что улыбка вышла искренней. Артем накрыл Ритину руку свой ладонью, подался вперед и очень нежно поцеловал свою девушку. Бабочки в животе вспорхнули ввысь, и Рита впервые подумала о том, что их хрупкие крылья могут столкнуться с острыми шипами, которые вновь пришли в ее жизнь вместе со страхом потерять Артема. Шесть лет назад Рита поклялась, что не станет лгать самым близким людям, потому что цена лжи оказалась слишком высокой и стоила Игорю жизни. Но сейчас она осознала, что не сможет рассказать Артему о своем прошлом. Он никогда этого не примет и не поймет. Рита потеряет второго человека, которого смогла полюбить. Ее сердце не выдержит еще одного удара, она просто не сможет собрать себя по кусочкам еще раз. – Я люблю тебя, – проговорила Рита в его губы. – Очень сильно люблю. Она не хотела думать о том, с какой обреченностью прозвучали эти слова, которыми она скрепила свое право на обман.