Родительское собрание

       Иногда ему казалось, что звук выстрела все еще звучал в его голове.        Порой Егор Соколов просыпался посреди ночи в холодном поту, а перед его глазами стояли красные пятна.        Игорь Сергеевич, кажется, тогда даже и не понял, что с ним произошло. Он почти сразу же рухнул на пол и закрыл глаза. Вряд ли он слышал истошный крик Риты, наверняка не почувствовал, как она накрыла рану ладонью, пачкаясь в крови, будто это могло хоть чем-то ему помочь.        Что было дальше, Егор не знал. Бросив полный ужаса взгляд на тело своего учителя, над которым заходилась в рыданиях Рита, он со всех ног помчался прочь, столкнувшись на лестнице с улыбчивой женщиной. Уже позже, во время суда, Егор узнал, что она была матерью Игоря Сергеевича.        Дома Соколов почти час простоял под ледяным душем, пытаясь прийти в себя. Он понимал, что уже завтра, если не сегодня, за ним придут, чтобы допросить. Думать о том, что Юрий Валентинович Зуев убил Игоря Сергеевича только потому, что он рассказал ему обо всем, что было между Ритой и ее учителем, Егор не мог. Он твердил сам себе, что не виноват, что хотел, как лучше, что это Зуева сломала жизнь и отцу, и своему возлюбленному.        Но легче Егору не становилось, потому что он знал, что выставил отношения Риты и Игоря Сергеевича не тем, чем они были на самом деле. Юрий Валентинович шел разбираться с насильником своей дочери, а не с человеком, что оберегал ее как величайшее из сокровищ.        Позже Егор услышал, что родился под счастливой звездой, ведь за свою ложь ему не пришлось отвечать перед законом. Юрия Валентиновича приговорили к тюремному заключению, мать Риты потеряла престижную работу из-за скандала, а сама Зуева исчезла в неизвестном направлении, прихватив с собой, кажется, всю оставшуюся удачу Егора.        Родители возненавидели его. ЕГЭ, к которому Соколов так усердно готовился, он сдал, кое-как набрав минимальное количество баллов. На выпускном с ним не заговорил ни один человек, а директор школы, вручая аттестат не пожал ему руку, а только смерил ледяным взглядом.        С ничтожными баллами за экзамены Егор не смог поступить в университет и был вынужден довольствоваться средненьким колледжем на окраине Москвы. Все его планы и надежды рассыпались на глазах, словно плохо сложенная пирамидка из сплошь черных кубиков.        После трех лет обучения в колледже, вернувшись домой с дипломом в руках, Егор узнал о том, что родители дают ему время до конца лета для того, чтобы он нашел работу, жилье, а потом навсегда убрался из их квартиры.        В середине августа Соколов переехал в крохотную комнатку в семейном общежитии, где познакомился с Олегом, который стал сначала его лучшим и единственным другом, а позже – бизнес-партнером.        Егор гордился собой. Он сумел выбраться с самого дна, стал успешным и богатым человеком, мог позволить себе любую роскошь и имел, пожалуй, все, кроме самого главного – счастья.        Это простое слово раньше казалось Егору эфемерным. Только поняв, что его-то и не хватает ему, он осознал, как сильно ошибался все это время.        Но чем отчаяннее он пытался стать счастливым, тем больше понимал, что это, похоже, не для него. Меняя девушек, как перчатки, Егор надеялся, что однажды кого-нибудь полюбит и женится.        С Вероникой он встречался дольше всех. Она была красива, и это с лихвой компенсировало ее непроходимую тупость. Егор в скором времени собирался сделать ей предложение, а пока подарил кольцо, которое ничего не значило, и пригласил девушку в ресторан.        Олег, которому уже было за тридцать, спрашивал своего двадцатичетырехлетнего друга, почему он так торопится расстаться с жизнью холостяка. Егор отвечал, что хочет избавиться от одиночества и обрести не только финансовое благополучие. Это было ложью.        На самом деле Егор каждый день своей жизни помнил о том, что в свои двадцать восемь лет Игорь Сергеевич был убит – неожиданно и несправедливо. Он не хотел умирать и не собирался, но вышло иначе. Егор хотел успеть все – любой ценой.        Он уже практически стоял на пороге семейной жизни, но знакомый голос, что он не слышал много лет, разом перечеркнул все планы Соколова.        Первые три года после случившегося Егор пытался найти Риту, но не смог. Доедая черствую хлебную корку в общежитии, он представлял, что, оставшись без семьи и своего обожаемого Игоря Сергеевича, Зуева прозябает на краю жизни и страдает каждую минуту своего жалкого существования.        Но Рита сидела напротив прокурора Оболенского, который добился строжайшего приговора для ее отца, и совсем не выглядела несчастной. Она улыбалась, поправляла отросшие до поясницы волосы и рассуждала о педагогическом долге. Судя по всему, жизнь Риты сложилась наилучшим образом.        И Егор, сжимая в левой руке столовый нож, вдруг понял, как сильно он ненавидит ту, что когда-то любил. Эта любовь сделала с ним ужасные вещи, а Рите – он был в этом уверен – до сих пор плевать на это.        Егор посмотрел Веронике в глаза, а потом ледяным голосом сообщил, что им нужно расстаться, и что кольцо она может оставить себе. Девушка выскочила из-за стола и швырнула подарок Соколова в его тарелку.        Оставшись в одиночестве, Егор понял, что вернет в его успешную, но тусклую жизнь, яркие краски. Проведя несколько лет без какой-либо цели – бизнес не в счет – теперь, он точно знал, что нужно делать.        Лицо Соколова исказила горькая усмешка, когда он подумал о том, что снова собирается сплясать на тех же граблях. Но в этот раз все будет иначе, ведь на этот танец он пригласит еще и Риту. Дело осталось за малым – найти ее.

***

       Кирилла не вызывали к следователю три дня. Прежде ходивший на допрос каждый день, теперь он не понимал, что происходит. Земцов пытался выяснить что-то у конвойных, приносивших ему еду, но те молчали, бросая на него злобные взгляды. Поэтому, когда на четвертый день за ним пришли, Кирилл почувствовал какую-то радость – ему казалось, что все входит в свою колею.        – Живее, – рявкнул конвойный, когда он замешкался в коридоре.        Предвкушая встречу со следователем, который каждый раз словно пытался вывести его из равновесия, Кирилл глубоко дышал, настраиваясь на нужный лад. Прояви он агрессию, количество проблем в его и без того сейчас непростой жизни увеличится втрое.        Конвойный толкнул дверь в кабинет и пропустил Земцова вперед. Переступив порог, он тут же замер, не скрывая своего шока.        – Вы?        Кириллу все еще казалось, что глаза его обманывали, ведь за столом, весь обложенный бумагами, сидел предыдущий следователь по его делу. Мужчина засмеялся и указал рукой на стул.        – Добрый день, Кирилл Викторович, – поприветствовал он. – Вижу, вы рады меня видеть.        – Не то слово, – признался Земцов, улыбаясь. – Вы вернулись навсегда?        – Надеюсь, что так, – кивнул следователь. – Кирилл, я хочу, чтобы ты знал: твое дело уже было передано в суд и до вынесения обвинительного приговора оставалось совсем чуть-чуть.        – Да, я знаю. Но, судя по тому, что напротив меня сидите вы, а не ваш дружелюбный предшественник, что-то изменилось.        Следователь встал из-за стола и подошел к окну, за которым валил снег, отбрасывая тень на стену. Даже не верилось, что зима совсем близко. Мужчина достал из кармана пачку сигарет и закурил, игнорируя плакат, запрещающий это делать.        – Есть такой человек в Следственном комитете России, – начал следователь, – которого зовут Федор Михайлович Оболенский. И кто-то из твоих знакомых, Кирилл, попросил его обратить внимание на твое дело. Вот поэтому я здесь. Подчиненные Оболенского бросили мимолетный взгляд на следствие, и этого хватило, чтобы началась процедура пересмотра.        – Я не знаю, кто такой Оболенский, – признался Кирилл. – И не знаю, кто мог попросить за меня. Это точно не родители – адвокат бы мне сказал. Но и других вариантов у меня нет…        Он вдруг подумал о том, что это могла быть Лейла. В конце концов, ее старший брат работал в органах, и ничто не мешало ему добраться до самого верха. С другой стороны, Кириллу почему-то казалось, что Дамир в этой истории ни при чем. А сама Лейла вряд ли бы забралась так высоко.        – Скажите честно, – попросил Кирилл, – в прошлый раз вас сняли… За что?        – Ну, – протянул следователь, – в нашей системе людей снимают с должностей по двум причинам: либо ты не нашел что-то стоящее, и дело стоит на месте, либо…        – Можете не продолжать, – усмехнулся Кирилл. – И что же вы такое нашли в тот раз?        – Я не то чтобы нашел что-то, – ответил мужчина, бросив красноречивый взгляд на ворох бумаг, – но сосредоточился не на твоем мотиве, а он у тебя есть, Кирилл, отрицать это – глупо. Конечно, я не стану посвящать тебя в курс дела, в конце концов, ты все еще – главный подозреваемый. Но обещаю, все разрешится, и все узнают правду.        – Хотелось бы, – улыбнулся Кирилл и закрыл глаза.

***

       Аккуратно закрыв дверь в кабинете Артема, Рита вопросительно взглянула на мужчину и опустилась на ближайший стул.        – Теперь ты вызываешь меня через секретаря? – спросила она, не скрывая удивления. – У меня есть телефон.        – Да, – кивнул Артем, меряя шагами кабинет, – да вот только ты трубку не берешь.        – Видимо, на беззвучном, – пожала плечами Рита. – Что-то случилось?        Он засунул руки в карманы брюк и как-то нервно повел плечами. Артем не был зол или раздражен, но его настроение вряд ли можно было назвать хорошим. Рита догадывалась, что могло послужить причиной этого, ведь после субботнего обеда они больше не встречались вне работы, сведя все к телефонным разговорам.        – Я обидел тебя, да? – спросил Артем, склонившись над ней. – Если скажешь, что нет, ни за что не поверю! Я чувствую, что наши отношения изменились.        – Плохое у вас чутье, Артем Валерьевич, – попыталась отшутиться Рита. – А если честно, то ты действительно не обидел меня. Я даже готова поспорить с тобой, что отношения Максима и Маши – это константа, неизменная величина.        – Тогда в чем причина? – не унимался Казанцев. – Скажи, этот разговор как-то связан с твоим прошлым?        В прошлом Рита слишком искусно овладела мастерством лжи, поэтому сейчас ее выражение лица не изменилось, и она совершенно спокойно покачала головой.        – Нет, не связан.        Ложь, произнесенная вслух, всегда отдает горечью.        – Я хочу, чтобы ты всегда помнила о том, что я люблю тебя, – тихо произнес Артем, опускаясь перед Ритой на корточки. – И это – тоже константа.        Она прислонилась своим лбом к его и закрыла глаза. Сердце в груди билось, словно сумасшедшее – Рите удалось обмануть Артема, но не себя. Она не сомневалась в силе той любви, что Казанцев дарил ей, но знала, что есть вещи куда сильнее. Например, его убеждения. Лгать тому, кого любишь – страшное преступление, но быть может, если делаешь это ради любви, голос совести станет чуть тише?        – Приезжайте с Ирой завтра к нам, - попросил Артем. – Дима скучает по ней, по тебе, и я такой же.        – Хорошо, – согласилась Рита, – мы обязательно будем. А теперь, если вы позволите, Артем Валерьевич, я прогуляюсь до спортзала и проверю, как там мой ненаглядный пятый «А».        – Конечно, – он помог ей подняться и быстро обнял. – Позвоню тебе вечером.        – Буду ждать.        Рита ушла из директорского кабинета в приподнятом настроении, и это не укрылось от секретаря. Что-то хмыкнув, Наталья Владимировна снова уставилась в монитор, застучав пальцами по клавиатуре. Одинцова не стала комментировать поведение этой женщины, спустилась на первый этаж и толкнула дверь, ведущую в спортивный зал.        Остаток рабочего дня пролетел слишком быстро, словно кто-то нажал на перемотку. Одевшись, Рита заперла свой кабинет, надеясь, что не попадет в пробку и заберет Иру из садика вовремя.        – Маргарита Юрьевна! – у самых дверей окликнул ее охранник. – Вас тут искал какой-то мужчина. Я сказал, что он может подождать здесь, но он ушел.        – Не оставил номер? – спросила Рита. – Должен был подойти хореограф, мы договаривались.        – Про вашего танцора я помню! – охранник пожал плечами. – А это вообще кто-то посторонний.        – Ну, раз ушел, значит так и надо, – улыбнулась Рита. – Извините, мне пора. До свидания.        Она вышла из школы, спустилась с крыльца и оказалась за территорией. Сегодня Рита припарковала машину через дорогу, потому что на школьной парковке разгружали какие-то доски, загораживая проезд. Остановившись, девушка достала из сумки ключи от машины, и уже собиралась нажать на кнопку разблокировки, как вдруг почувствовала, что ее грубо схватили за запястье.        – Что вы себе позволяете? – воскликнула она, едва не выронив ключи, и обернулась.        Сердце пропустило удар, а тело сковало холодом. Впору было звать на помощь, но Рита не чувствовала ничего, кроме оцепенения и страха.        – Ну, здравствуй, Рита Зуева. Или тебе больше нравится Маргарита Юрьевна Одинцова? – пропел Егор Соколов и рассмеялся. – Наконец-то я тебя нашел.