***
– Лейла! Услышав свое имя, со злобой произнесенное Дамиром, девушка откинула одеяло в сторону и встала с постели. За окном все еще было темно, и часы подсказали ей время – половина седьмого утра. – Лейла! – требовательно повторил Дамир. Девушка вышла из комнаты, по дороге завязывая пояс на халате. Брат ждал ее в коридоре, прислонившись к стене. На его лице не было никаких эмоций, кроме злости. – Ты была в следственном изоляторе? – спросил Дамир, пристально вглядываясь в ее глаза. – Раз спрашиваешь – значит, знаешь, – ответила Лейла, но увидев, как исказилось его лицо, добавила: – Да, была. – А я разрешал тебе? – угрожающе тихим голосом поинтересовался Дамир, подходя ближе. – Разве ты имела право выходить из дома? Лейла гордо вскинула голову, будто подставляя брату свое лицо. Стальная решимость, вспыхнувшая темнотой в ее карих глазах, на мгновение заставила Дамира замереть. – Если собираешься бить меня, то делай это сейчас, – уверенно произнесла девушка. – Я успею привести себя в порядок и не опоздаю на первый урок. – Мы, кажется, говорили, что в школу ты… – Нет, мы с тобой ни о чем не говорили, – перебила Лейла. – Говоришь здесь обычно только ты, а я слушаю. Но, Дамир, мне это надоело, - она подошла к нему практически вплотную. – Ну, давай же, бей! Он почему-то медлил, и девушка истерически засмеялась, надеясь только на то, что не заплачет перед братом. Что-то подсказывало Лейле: Дамир терялся, когда видел перед собой силу, а не слабость. Сейчас он не стал ее бить только потому, что не знал, что делать с этой неожиданной смелостью, которую обрела его сестра, пока он был у Дарины. – Сегодня четверг, – напомнил он, отходя в сторону. – Досидела бы дома до следующей недели. – Нет уж, спасибо, – саркастично поблагодарила его Лейла. – У меня сегодня русский, не хочу его пропустить! Она прошла мимо Дамира в ванную, но его голос догнал девушку уже у двери: – Ты вдруг стала такой уверенной, – заметил он, – такой смелой! Но спешу тебя разочаровать, Лейла: замена следователя ничем не поможет твоему Кириллу. Он все равно сядет – и сядет надолго. Ты, конечно, можешь поклясться ему, перед тем как он пойдет по этапу, что ты дождешься его. Но хватит тебя, моя дорогая сестренка, всего на пару лет – не больше. – Ты так уверен в его виновности? – Лейла даже не стала оборачиваться. – Или ты, наоборот, точно знаешь, что Кирилл не убивал Андрея, но его кто-то подставляет? Дамир вздрогнул, но она не увидела этого, потому что продолжала стоять лицом к двери. – Ты начинаешь выдвигать свои версии? – с усмешкой спросил Дамир. – И на чем они основаны? Сказывается многолетний опыт просмотра сериалов про полицию? – Нет, – Лейла все же обернулась. – Интуиция. Но ты знаешь, Дамир, мне на ум приходит только один человек, способный подставить Кирилла. Человек со связями, но без души. – И кто же это? – он прищурился и усмехнулся: – Что подсказывает тебе твоя интуиция? Кто этот человек? Лейла склонила голову, сжала руки в кулачки и на выдохе произнесла одно-единственное: – Ты.***
Артем протрезвел только к завтраку. Когда Маша протянула ему четвертую подряд чашку кофе с сахаром, он почувствовал, что тошнота вот-вот подступит к горлу, и хаотично покачал головой. – Уже восемь утра, – заметила девушка, зевнув. – Тебе пора одеваться и ехать на работу. – Спасибо, мамуля, – скривился Казанцев. – Ты, – он бросил взгляд на Максима, – сказал, что Маша знает причину Ритиного странного поведения. Но пока я вижу только то, что Маша знает, как пользоваться кофемашиной. – Тём, – Максим, у которого уже слипались глаза из-за отсутствия сна, залпом выпил кофе, который предназначался другу, – ты должен понимать, что то, что расскажет Маша – не панацея от твоих проблем с Ритой. Не факт, что эта история вообще связана с произошедшим. – Почему я не удивлен? – зло усмехнулся Артем. – А вообще… Маша, Максим, я очень рад вас видеть, правда. И спасибо, что вы приехали, чтобы помочь, но… – Но? – удивленно вскинула брови Маша. Артем встал из-за стола. Тишина, стоящая в кухне, оглушала его. Максим смотрел на него понимающе, Маша – сочувствующе, и он не знал, что из этого раздражало сильнее. Казанцев чувствовал внутри пустоту – ее-то он и пытался всегда заливать алкоголем, но каждый раз, снова и снова жизнь показывала ему, что этот метод совершенно не помогал, а только добавлял проблем в виде головной боли. Но Артем почему-то не хотел мириться с этим фактом, вытаскивал очередную пробку из очередной бутылки и пил до тех пор, пока его не начинало воротить от самого себя. – Я люблю Риту, – признался он и грустно улыбнулся. – Но она ушла. И раз сделала это – значит, таким был ее выбор. И если она не рассказала мне о своем прошлом, не нужно делать этого тебе, Маша. Я как-нибудь все это переживу. Не в первый раз. – Но… – Соболева сделала шаг вперед, но Артем выставил руку вперед, преграждая девушке путь. – Маша, пожалуйста, – попросил он, а потом хлопнул в ладоши: – Так, скажите мне, вы останетесь у меня или поедете в отель? – В отель, – отозвался Максим и обнял жену за плечи. – Тогда вечером приходите в гости, Димка будет счастлив вас видеть, – Артем не был в порядке, но изо всех сил старался показать, что это не так. – Я пойду собираться. Вас добросить до отеля? – Мы на такси, спасибо. Артем кивнул и вышел из кухни. Маша обеспокоенно посмотрела Максиму в глаза, и он пожал плечами, потому что не знал, как лучше поступить. То, что его друг не стал снова пить, а собирался поехать на работу, было, с одной стороны, хорошим знаком. С другой – Артем всегда был эмоциональным человеком, всегда бурно на все реагировал, а сейчас не был похож сам на себя. – Почему он не стал меня слушать? – шепотом спросила Маша. – Может, решил принять выбор Риты? – Но ведь это глупо! – воскликнула девушка. – Когда ты уехал, я тоже смирилась, но каждую секунду чувствовала, будто умираю. Я думала, ты бросил меня и больше не любишь, а правда была совсем в другом! Вдруг, здесь все также? – Маленькая, Артему ты не можешь помочь сейчас только по одной причине – он не нуждается в этом, – Максиму было больно смотреть на расстроенную жену. – Он не пьет, мы побудем в Новосибирске еще пару дней, чтобы проконтролировать, насколько он владеет собой. А потом уедем. Маша хотела что-то возразить ему, но увидев, как сильно все-таки устал Максим, молча прижалась к его плечу. Соболев вызвал такси, попрощался с Артемом до вечера и до самого отеля не произнес больше ни слова. Когда они с Машей легли в чистую постель, в Новосибирске было уже девять часов утра. В это время Артем уже открывал дверь своего кабинета, Рита начала первый урок, а двадцатичетырехлетний Егор Соколов вышел из номера напротив, чтобы позавтракать в ресторане на первом этаже.***
– Лейла, почему ты решила поменять дисциплины, по которым будешь сдавать экзамен? Лариса Юрьевна смотрела на ученицу из-под прямоугольных стекол очков. Заявление Алиевой означало для нее пару дней бумажной волокиты, и сейчас женщина хотела отговорить девушку от столь опрометчивого поступка. – Ты всегда хотела поступать в медицинский университет, – напомнила учительница. – И для этого ты должна сдать химию и биологию. А не литературу с обществознанием! – Сейчас ноябрь, – уверенно произнесла Лейла, – и я имею право поменять экзамены. Разве нет? – Да, но ты меняешь все кардинально! – Лариса Юрьевна чуть ли не задыхалась от возмущения. – Куда ты пойдешь с результатами таких экзаменов? В театральный институт? – Нет, – покачала головой девушка. – Я буду поступать в педагогический университет. Лариса Юрьевна выдохнула, вытаращив глаза, как шокированная чем-то рыба. Лейлу вид классного руководителя только веселил. – В педагогический? – придя в себя, переспросила женщина. – Ты и педагогический университет явно не созданы друг для друга! – Когда-то вы точно также говорили и о медицинском, – напомнила Лейла. – Лариса Юрьевна, я пришла к вам только потому, что меня сюда отправила завуч. Выбор экзаменов – мое личное дело, и я не нуждаюсь в ваших отговорках. Моя мама была учителем, и я вижу в этом свое призвание. Надеюсь, вам это слово знакомо. Лариса Юрьевна не успела ничего ей ответить, потому что в кабинет зашла Дарина, чтобы отдать заполненный журнал. Увидев разозленную коллегу и сестру Дамира, по лицу которой нельзя было точно ничего сказать, она спросила: – Все нормально? – Конечно, Дарина Евгеньевна, – с улыбкой ответила Лейла. – Полюбуйтесь-ка на нее, Дарина Евгеньевна! – воскликнула Лариса Юрьевна, впервые обратившись к Трофимовой настолько уважительно. – Всю жизнь собиралась в медицинский университет, а теперь вдруг решила, что будет учителем! Видите ли, это ее призвание! – Это… неожиданно. – Дарина не сразу нашла, что ответить. – Лейла, ты уверена, что филология – это твое? В ответ девушка смерила ее холодным и насмешливым взглядом одновременно. У Дарины по спине побежали мурашки, потому что Лейла всем своим видом показывала, что знает о ней гораздо больше, чем все остальные. – Я думаю, Лариса Юрьевна, – произнесла Дарина, слыша свой голос будто со стороны, – что нужно позволить Лейле сделать выбор, который она хочет. В любом случае, за последствия своего решения ей придется отвечать самой. Лариса Юрьевна, кажется, представила поражение своей не самой любимой ученицы на экзаменах и расплылась в улыбке, уверенно кивнув. Она даже чувствовала благодарность в отношении Дарины – молодая коллега, наконец, стала проявлять характер и, пусть и вежливо, но все же поставила школьницу на место. Трофимова вышла из кабинета Ларисы Юрьевны, но Лейла догнала ее в коридоре через пару минут, преградив собой путь. Скрестив руки на груди, сестра Дамира с вызовом спросила: – А вы, Дарина Евгеньевна, как считаете, филология – это ваше? – Лейла, ты забываешься, – только и ответила Дарина. – Я – твой учитель, а не подружка. – Да, но вы – подружка моего брата, – засмеялась девушка. – И почему-то я должна исполнить вашу мечту и пойти в этот чертов мед! Дамир ни разу не спросил меня, хочу ли я стать врачом, да его это никогда и не интересовало. Он помнил, что вы хотели этого для себя, и ему было достаточно. – Лейла понимала, что сейчас не чувствовала ничего, кроме злости. – Так вот и ответьте мне, Дарина Евгеньевна, почему я должна исполнить вашу мечту, а вы этого сделать не потрудились? В какой из дней в своем прошлом вы проснулись и увидели себя учителем? Дарина могла отомстить школьнице на ближайшем уроке – вызвать к доске и просто морально уничтожить ее перед всем классом. Но один раз она уже так поступила, и это не дало никаких результатов, кроме проблем. В конце концов, Лейла была всего лишь ребенком, на долю которого выпало слишком много испытаний. – Все это, – неясно ответила Дарина, – очень сложно. Да и было давно. – Неважно, когда это было, – заявила Лейла. – Почему? – Что «почему»? – Почему вы предали мечту? – закричала Лейла. – Почему вы позволили ему сломать свою жизнь? Почему, – она перешла на вкрадчивый шепот, – вы позволяете ему это делать снова? Даже не нужно было уточнять, кого девушка имела в виду. Дарина улыбнулась, когда поняла, что сотню раз задавала эти вопросы сама себе, но так и не нашла на них ответов – до недавнего времени. – Потому что тогда – пять лет назад, я слишком сильно любила твоего брата, и его уход сломал меня. Мы часто с ним говорили о том, как я стану доктором и буду лечить его ото всех болезней, – вспомнила Дарина. – Я не хотела, чтобы хоть что-нибудь напоминало мне о Дамире, даже моя профессия, хоть и косвенно, но с ним связанная. В школе я хорошо успевала по русскому и литературе, вот и решила, что буду учительницей. – А сейчас? – Лейле было недостаточно тех ответов, что она получила. – Я знаю, вы теперь с ним даже живете. И по щедрому слою тонального крема вижу, что Дамир вас бьет. Зачем вам это? Дарина опустила глаза в пол и прошептала: – Я хочу помочь твоему брату, Лейла. И тебе. – Спасибо, конечно, но я справлюсь и без вашей жертвенной помощи, – не стала медлить с ответом Лейла. – А Дамиру вы не поможете – хоть умрите вы перед ним! Раньше, может, когда ваши отношения только начинались, мой брат был хорошим человеком. Но с каждым следующим днем превращался в чудовище. Он – это вся семья, что осталась у меня, но даже я понимаю, что остаться с ним – это выписать себе смертный приговор. – Ты очень… жестока по отношению к Дамиру, – не стала скрывать Дарина. – Да, он поступает чудовищно, но ведь когда-то он был тебе хорошим братом. – Когда-то, Дарина Евгеньевна, он был еще и хорошим сыном нашим родителям и хорошим парнем вам, – согласилась Лейла. – Но это не помешало Дамиру бросить вас и… Она осеклась, словно побоялась сказать лишнего. Но, видимо решив, что если жечь мосты, то все разом, Лейла продолжила: – И наши родители… Я не знаю как, но уверена – в их смерти есть вина Дамира. Так какой тогда смысл уповать на его прошлые заслуги, если он уничтожает будущее каждый чертов день – мое и ваше? Ради чего все это? – она знала, что у Дарины не будет ответа на этот вопрос, да и на все остальные – тоже. – Надеюсь, вам представится шанс освободиться от него. – С чего ты вообще взяла, что я хочу этого? – Вы его не любите… больше, – отрезала Лейла. – И поэтому ничего не получится. Нельзя ничего ни построить, ни собрать, ни зажечь, если не любишь. Желание помочь – это, конечно, сила, но ее недостаточно. Всего на свете всегда недостаточно без любви. – Тебе семнадцать, Лейла, – вздохнула Дарина. – Что ты вообще можешь знать о любви? О том, как она влияет на жизнь? – А вам – двадцать три, а знаете вы не больше меня, иначе не стали бы спорить и отрицать очевидное. – Лейла, ты будешь в опасности, если я уйду от Дамира. Неужели не понимаешь, что он не даст тебе стать счастливой? – Дамир тут вообще ни при чем, – улыбнулась Лейла. – Мы сами выбираем, кем нам быть. Она посмотрела на Дарину еще раз, а потом, развернувшись на каблуках, пошла в сторону кабинета физики. Слезы стекали по ее лицу длинными солоноватыми дорожками, но Лейла почему-то чувствовала себя счастливой.