Дикая волчица

Вы с Чонгуком сидите прямо на кровати, накинув только одеяло на обнаженные тела, и завтракаете в тишине, пока Наён на вас глядит. Вокруг напряжение и стеснение на вас давит, заставляя уткнуться в свою тарелку, не поднимая головы. — Ну, как у вас дела? — Наён ухмыляется и следит, как вы вдвоём по разным сторонам кровати ковыряетесь в тарелках и молчите смущенно. — Ну и не говорите, — фыркает и руки на груди складывает. Тишина так и продолжала на вас давить, так же, как и пронзительный взгляд Наён. Ты вздыхаешь глухо. Да, хорошо, что она принесла завтрак и сидит тут с вами, пытаясь у вас хоть что-то выпытать. Это лучше, чем быть наедине с Чонгуком, потому что вы бы точно не знали о чем разговаривать, как дальше себя вести. Тогда вы бы вдвоём ещё больше в атмосферу смущения и стеснения окунулись. — Т/И, у тебя уже не так сильно болит живот? — уже безо всякой насмешки спрашивает омега, глядя на тебя. Ты поднимаешь голову, встречаешься с ее взглядом, полным волнения, киваешь и продолжаешь есть. И правда, спазмы сегодня не так сильно выражены, терпимо, но они все ещё есть. — В любом случае Чонгук тебе поможет, — смешок слетает с ее губ, она сразу встаёт и глядит на вас напоследок. — Ладно, я пошла. А вы развлекайтесь. Чон давится немного, а ты чувствуешь, как жар к лицу подступает. Дверь за Наён закрывается, в спальне долгое молчание воцаряется. Ты поджимаешь ноги, прижимаешь к себе одеяло плотнее и ковыряешься вилкой, потому что руки нечем занять. Каждый из вас не знает, как начать разговор. Да и о чем разговаривать? Как дальше себя вести? После этой течки между вами, наверное, еще долго будет стена смущения. Но ты все равно не жалеешь, что именно Чонгук помог тебе. Что вообще помог. В глубине души ты бы хотела осознавать, что это была не просто помощь, но сейчас, когда вы сами ни в чем разобраться не можете, других слов к этому не подобрать, да и причину к вчерашней ночи, когда Чонгук согласился на такое, тоже. С альфой течка переносится легче и быстрее, иначе бы ты ещё неделю на кровати валялась. Чонгук не позволил тебе мучаться больше, удовлетворил ваши потребности, а может на все подтолкнула природа, и сам он так не поступил бы, хотя бы не так быстро. Больше оправданий ты найти не можешь и не хочешь. Только зачем уже искать эти оправдания? Случилось и случилось. Этому может стать несколько причин, которые, возможно, вам самим неизвестны. Плевать. От этого жизнь не заканчивается. Может вообще этот случай станет началом ваших отношений, в которых вы уже сами давно изменения заметили, что в них что-то не так, что-то другое, где вы симпатизируете друг другу, а не дружеские чувства испытываете. Ведь невозможно просто так целоваться. Вы вдвоём это понимаете, только стесняетесь признавать самим себе, что это что-то серьезное, и не знаете, как дальше действовать. — Если тебе интересно, то ты был мои первым мужчиной, — ты решила начать разговор, но получилось слишком резко, потому что Чон опять давится соком. Ты лишь продолжаешь ковыряться, пока он не откашливается и не смотрит на тебя серьезно. — Я... я не знал... — этот большой альфа даже выглядит испуганным и растерянными, будто не ожидал такого резкого заявления. Нет, он, конечно, догадывался, но не думал, что получит ответ прямо так в лоб. — Ты не мог знать, — пожимаешь плечами, откладываешь тарелку на тумбочку и смотришь на него. — Только не надо извиняться, — ты в его глазах вину видишь. Только не понимаешь, зачем себя винить в этом и извиняться, Чон не виноват, что так все случилось, — мне было вчера хорошо. Мне понравилось, — тебя перебивает его тихое «мне тоже», но продолжаешь. — Так что... — мнёшься и переводишь взгляд на свои руки, — так что не надо чувствовать вину передо мной. Я этого хотела, и ты, надеюсь, этого хотел, — переводишь вновь на него свой взгляд и видишь, как альфа кивает, а у тебя как отлегло, потому что больше всего боялась, что Чон сожалеет, что не хотел этого делать, а подтолкнули его природные инстинкты. — Тогда в этом нет никакой проблемы. Ты не знаешь кого здесь успокаиваешь — его или себя. Но это даже не слова успокоения, а правда, от которой двоим легче стало. — Да, — Чонгук кивает, смотрит в пустоту некоторое время, а затем тарелку откладывает. — Тебе сейчас лучше? — киваешь, сжимая в руках пальцы. Чонгук немного расстраивается, потому что ему вчера тоже понравилось, у него женщины давно не было, и в душе он хотел ещё денёк вместе провести, чтобы как вчера, невидимый груз с плеч спал, и стало легко и приятно, чтобы тихо стонать и удовольствие получать, потеряв голову. — Тогда... тогда мне лучше идти? — Чонгук привстает, прикрывая одеялом пах, где член все ещё возбужден, ноет от твоего исходящего запаха. — Аа, — тянешь непонимающе, будто добавить что-то хотела, потому что не думала, что он так быстро начнёт собираться. Чон поворачивается к тебе, а ты смущенно в сторону смотришь. — Но течка ещё не закончилась и... ты не мог бы и сегодня... — альфа смотрит на тебя несколько секунд, глазами хлопает, а когда доходит, то ликует в душе и улыбается. — Намёк понят, — альфа немного оживлённее залезает обратно на кровать, к тебе приближается и замирает, не зная как дальше подступить. Вы оба смотрите друг на друга, на губы, пытаетесь с какой-нибудь стороны приблизится, но неуверенность и смущение все ещё берут верх. И пусть, что вчера вы всю ночь любовью занимались, а сейчас даже поцеловаться не можете. Тогда вы почти не думали, мозг просто отключился, и вы делали так, как хотелось, как велели ваши инстинкты, как велело сердце. Вот и сейчас Чонгук просто думает ни о чем не думать, а просто вот так, как сейчас, поцеловать тебя в губы и сминать их долго. Пробраться руками под одеяло и гладить твое тело, упиваясь твоими вздохами и тихими стонами ещё целый день. — Я на всякий случай вам противозачаточные принесла, — Наён через некоторое время заходит, переводит взгляд с таблеток в руках на то, как Чонгук толкается бёдрами тебе навстречу, член вгоняет, а ты за его спину цепляешься, и вы стонете в унисон. Тут и говорить нечего. Дверь за девушкой тут же закрылась. * * * Целью сейчас является именно Хосок, который стоит у открытого окна и возится с чем-то, ни о чем не подозревая. Человек замирает, целится медленно, ведёт пальцем на курок, не теряя с глаз мушку, которая направлена на альфу. Но все проваливается, момент был упущен, когда к нему Ён Со подходит, маленького младенца в руки отца передаёт и мешает снайперу сделать свою работу, точно так же, как и ребёнок на руках Хосока. — Черт, — он шипит, отводит ружье и смотрит на Чона, что возится с ребёнком.