***
Квентин остановил машину на почти пустой парковке и покинул салон, перед этим бросив: «Пошли». Однако парень не спешил выходить следом. С одной стороны ему как можно скорее хотелось убедить Бека, что блокнот необходимо передать полиции, а с другой он понимал, что его что-то останавливало. Страх перед наказанием, усталость от того, что осталось позади и через что только предстоит пройти. Питеру не хотелось, чтобы его имя появлялось в новостях снова, что непременно случится, стоит полиции обвинить его в препятствии расследованию путем кражи возможных зацепок. Он уже ни раз думал о том, что бы случилось, сложись ситуация немного по-другому, и чувствовал отвращение от того, что оказался в этой истории. Хотелось по-человечески с кем-то поговорить, рассказать все свои чувства, ведь после того, как Мишель обо всем узнала, даже она теперь каждый раз переводила разговор в русло убийств. Тетя Мэй в данном случае могла бы стать отличным собеседником, но, к сожалению, в последнее время парень не был с ней так близок, как раньше. Теперь у него есть слишком много секретов. Он еще какое-то время посидел в машине и, в итоге придя к выводу, что на сегодня важных разговоров достаточно, вышел навстречу прохладному ветру. Слабо шел снег. — Ты чего так долго? — спросил Квентин, стоило Питеру отыскать его стоящего почти на самом краю пристани, где не было много людей. — Я уж думал, не придешь. Паркер промолчал. Только сейчас до него дошло, что вместо обещанного парка неподалеку, мужчина привез его аж под бруклинский мост, со стороны парка Бруклин Бридж. Видимо, парень настолько глубоко пребывал в своих мыслях всю поездку, что даже не заметил, насколько далеко они ехали. Впрочем, он не жаловался. У этого места была какая-то особенная необъяснимая атмосфера, располагающая к себе. К сожалению, возможность бывать здесь часто у парня отсутствовала. — Писал тете, — соврал он, осознавая, что напрочь забыл ей позвонить. Бек кивнул, но Питер не был уверен, что ему поверили. Он почувствовал вину. Врать больше не хотелось, и он точно знал, что в этом случае мог запросто избежать очередной лжи со своей стороны, если бы захотел. — Можно я кое-что у вас спрошу? — задал вопрос он, смотря на мужчину, но, не поворачиваясь к нему всем телом. — Только ответ должен быть честным. Смотря вдаль, Бек кивнул вновь. — Почему вы живете один в такой большой квартире? Питер мог спросить кучу всего, но почему-то именно этот вопрос оказался первым, что всплыл в его мыслях. — Люблю роскошь, — просто ответил мужчина и пожал плечами. Питер вмиг погрустнел. Знал, что все не так легко. Он долго молчал и Бек, видимо поняв, что его раскусили, нехотя заговорил: — Я не всегда жил там один. Когда-то у меня был человек, ради которого я мог горы свернуть, умереть и прочее. Теперь его нет. Считая, что для честного ответа этого достаточно, Квентин закурил. — Расскажете? — спросил Питер, наблюдая, как чужие губы обхватывают фильтр сигареты. Он понимал, что начинать разговор с личной темы не самая хорошая идея, однако находиться в неведении не хотел, цепляясь за любой шанс узнать хоть что-то об этом закрытом человеке. Это нечестно, когда одному известно про другого все, а другому про одного ничего. — Ты не хочешь знать, — сказав это, мужчина затянулся вновь. — Квентин, — голос прозвучал так мягко, а обращение неожиданно, что в ступор впали оба. Сверля друг друга глазами, они сделали вид, будто не заметили, что это единственный раз, когда Питер назвал Бека по имени. Была бы здесь Мишель, то точно бы захлопала в ладоши. Квентин выдохнул никотин и стал первым, кто отвел взгляд. Было ясно как божий день, что ему не сильно хочется рассказывать о своей личной жизни, но Питер, чувствуя толику вины за то, что проявляет интерес именно к этой теме, заставлял себя молчать. Ему не хотелось сбивать мужчину, ведь казалось, что еще чуть-чуть, и тот сдастся. — Его убили, — безучастно сказал в итоге он. — Мой собственный старший брат, можешь себе это представить? Бек не смотрел на Питера, и тот почувствовал, что сейчас окажется под водой. Если бы он знал, что за его вопросом последуют именно эти слова, то непременно бы заткнул рот и перестал докапываться. — Мне не следовало спрашивать, — тихо сказал он после короткого неловкого молчания. — Простите. Паркер искоса взглянул на мужчину и увидел, насколько пугающе хладнокровно, почти апатично, тот сейчас выглядел. Как на его щеках заходили желваки, а зрачки, чуть прикрытые веками, уставились в одну точку. Только теперь Питер понял, из-за чего тот впадал в такое состояние при личных вопросах. Видимо, так он защищался от окружающего мира. Паркер не находил, что сказать. Все в голове вдруг обрело смысл, и Квентин предстал перед ним совершенно другим человеком. У него тоже была душа, проблемы и, понятные только ему, тараканы в голове. Раньше Питер никогда не задумывался об этом. Почему-то было сложно представить, что у Бека в жизни могло произойти что-то настолько ужасное. Захотелось спросить, когда это случилось, но Питер не произнес ни слова. — Брат был прогнившим отбросом, что интересовался охотой, — неожиданно сказал Бек, докурив сигарету и закурив следующую. — Кто же знал, что мой муженек окажется таким же, — он невесело усмехнулся. Парень больше не жалел, что завел этот разговор, ведь по мужчине было видно, что ему необходимо выговориться. Питер невольно задумался: есть ли у него человек, кто выслушает и постарается поддержать? Друзья? Другие родственники? Вспомнил Элеонору Уиш, хотя пообещал самому себе не думать о деле хотя бы сейчас. Друг на друга они не смотрели, но Паркер будто кожей ощущал, как чужое безразличие сменяется раздражением, пусть тот этого и не показывал. — Как вчера помню: я стою на пороге своей квартиры и разговариваю с братом, пока муж пакует сумки за моей спиной. Я бы никогда не стал убивать животных и всегда оставался дома, пока эти двое отстреливали уток. Представь мое удивление, когда однажды брат позвонил мне со словами: «Я убил человека». Я сначала не поверил, но когда домой он вернулся один, то сразу понял, что к чему, — Бек зажал сигарету между двумя пальцами и выдохнул дым через узкую щелочку между губами. Перед этим они много молчали, так что эта была уже третья. Парень понимал, что мужчина с помощью курения снимает стресс, однако не остановил себя, когда потянулся к чужому лицу. Сигарета оказалась в его руке и сразу же полетела вниз прямо в воду. — Оказалось, он изменял мне. Вел себя как настоящая шлюха, — безразлично наблюдая за полетом свертка, сказал Бек, а затем запоздало извинился за мат, заставив Питера слабо и невесело улыбнуться уголками губ. — В то время, когда мы встречались и после свадьбы. Последним его имел мой брат, так что если бы не вся эта история, то я собственноручно задушил бы обоих. Он прочистил горло перед тем, как продолжить. — Но, тем не менее, я его любил, — сказал он. — Думал, что однажды все изменится, и наша жизнь наладится. Только на похоронах понял, каким идиотом я был. В тот день, стоя рядом с выкопанной в земле ямой и слушая, как священник говорит речь, Квентин мог думать лишь о своем прошлом. О том, как он пристрастился к марихуане еще в университете, помня, будто то было вчера, как из-за болезненной стеснительности одиноко топтался на вечеринке для новичков, не решаясь заговорить ни с кем из окружавших его уверенных в себе студентов. Собрав всю волю в кулак, он направился к выходу и не успел протиснуться между последними двумя людьми, как незнакомый парень сунул ему в руку какой-то предмет. Тогда он подумал, что это обычная сигарета, пока не почувствовал пряный запах дыма, что ударил в нос. Отказаться скромность не позволила, и он сделал свою первую в жизни затяжку. Вкус не был похож ни на что. Был резок, богат и незнаком. Сначала почувствовалась легкость в ногах, и Бек пожалел, что затеял все это, а потом, буквально через минуту, его накрыло, заставив поменять мнение. Захлестнула волна необъяснимого счастья и желания разбить кому-нибудь лицо одновременно. После этого наркотики стали его лучшими друзьями, как и тот парень, что научил его курить. Его источники вдохновения. Бесконечное количество раз Квентин повторял одни и те же действия — свернуть, облизнуть, поджечь. Накрывало лишь от одного шелеста бумаги и предвкушения эйфории. Марихуана не только дарила легкость, но и кардинально меняла то, как он чувствовал. Выкурив косяк, Бек ощущал себя маленьким ребенком, что находится под материнской защитой и заботой. Другими словами, наркотики унимали его душевную боль. С тех пор произошло слишком много. Окончание университета, первая работа, новые знакомства. После этого Бек решил избавиться от своей зависимости и, стоит отметить, весьма успешно. За два года, когда марихуана перестала быть неотъемлемой частью жизни, он резко продвинулся по карьерной лестнице, стал намного увереннее в себе, обзавелся несколькими близкими друзьями и даже восстановил хорошие отношения с братом. А еще через год, заново встретив своего будущего мужа, что некогда был лучшим другом, Квентин считал себя самым счастливым человеком во вселенной. Краем уха зацепившись за обрывок слов священника, Бек понял, что остался совсем один. Его предали. Бросили, как сломанную игрушку. Все то время, пока он души не чаял в своем возлюбленном, буквально окружая любовью, тот этим нагло пользовался. Квентину и представить страшно было, сколько людей побывало в койке его мужа, пока сам он находился на работе. Все, что выстраивалось с огромным трудом в течение двух лет брака, рухнуло буквально за один день, стоило узнать об убийстве, а после и об изменах. В голове мгновенно вспыхнули слова отца, с отвращением брошенные им, когда Беку было всего двенадцать: «Ты ничтожество, которое не заслуживает любви! Да какой там! Ты не заслуживаешь даже жить!». — и следом за этим следовал мерзкий, скрипучий смех. Старик явно наслаждался, морально, а иногда и физически, разрушая своего ребенка. Но больнее было оттого, что перед этим отец мог быть таким же ласковым, как и мать, пока резко не впадал в ярость. Маленький Квентин больше всего на свете боялся, что однажды и любимая мама поступит с ним так же. Тогда Квентин зажмурился, прогоняя рвущиеся из груди рыдания, и поднял глаза на священника. Встретившись с ним взглядами, он просто развернулся и ушел, так и не проводив мужа в последний путь. — А где сейчас ваш брат? — когда молчание затянулось, спросил Питер, чем заставил мужчину вздрогнуть и вернуться в реальность. Квентин пожал плечами. — Теперь не знаю. В прошлом году он вышел из тюрьмы. — Какой ужас… — Да уж, приятного мало. Брат сказал, что однажды мой муж предложил ему сбежать куда-нибудь на острова, поближе к морю и теплу. Оставить все позади, инсценировать свою смерть. Типично, — Бек тряхнул головой, чтобы волосы, когда-то аккуратно уложенные назад, не падали на лоб отдельными прядками. — Уж не знаю, что тогда так разозлило брата, но, с его слов, он даже не помнил, как навел ружье и выстрелил. Они кротко помолчали. — Вы вините себя? — осторожно поинтересовался парень, заметив, что Квентин никого не назвал по имени. Ответом была тишина. Паркер понял, что время откровений закончено. Внезапно он почувствовал влечение, и это застало его врасплох. Он не искал никаких эмоций, не хотел их, но влечение пришло само. Ему захотелось обнять мужчину. Прижаться носом к его волосам и, вдыхая запах шампуня, шептать, что он ни в чем не виноват, все осталось позади. Питер вовремя себя остановил. Они не встречались глазами, оставшись стоять в тех же позах, что и раньше: засунув руки в карманы верхней одежды. Резкий порыв холодного ветра сильнее растрепал им волосы, и парень поежился, смотря куда-то вдаль. Он осознал, что в итоге даже этот разговор оказался связан с преступной деятельностью и не принес той эмоциональной разгрузки, на которую был расчет. Скорее, нагрузил еще больше. — Ты не это ожидал услышать, — с утвердительной интонацией сказал Бек, будто прочитав чужие мысли. Парень кивнул и открыл рот, желая словесно подбодрить мужчину, но не успел. — Я не тот, с кем можно обсудить что-то положительное, Питер, — продолжил Квентин, мимолетно взглянув на стоящего рядом. — Мои воспоминания и работа сплошь наполнены насилием, не думаю, что смогу рассказать что-то светлое. Он еще не договорил, но Паркер уже придумал, как исправить его проблему. — Вам нужно проветрить голову, — заявил он и, перестав рассматривать Бруклинский мост, медленно отошел от края пристани. — Идите за мной. Минуя прохожих, парень продолжал идти вперед, точно зная, что Квентин за ним следует. Как уже известно, это место он любил, но не столько из-за красивого вида, сколько из-за мероприятий, каждый вечер проводимых на открытой местности около бара под симпатичным названием «Lizzmonade» совсем недалеко отсюда. Даже повод был не нужен. Просто люди собирались вместе, брали еду, напитки, включали музыку и танцевали чуть ли не до самого утра. Парень сомневался, что Квентин хоть раз почтил подобное мероприятие своим присутствием. Когда Бек догнал Питера, то увидел, что тот уже держал в руках два прозрачных пластиковых стаканчика на вынос с трубочкой посередине. — На мой взгляд, самое вкусное, что здесь есть, — с улыбкой сказал он, протягивая мужчине один из них. До ожидаемого «праздника» оставалось как минимум пару часов, так что все это время они, как и предлагал изначально Квентин, стали бесцельно прогуливаться по округе. — Не при такой погоде это пить, — сказал он, поболтав напиток в стаканчике и слушая, как лед скребет стенки. — Свидание, или ты купил мне это как другу? Питер внутренне вздрогнул от его слов, а затем улыбнулся. Они медленно шли по дорожке вдоль пролива Ист-Ривер с правой стороны и зеленого парка с левой. Ему нечего было ответить. — Вы часто здесь бываете? — вместо этого спросил он немного погодя. Квентин хмыкнул. Вопросом на вопрос, значит. — Намного реже, чем раньше, — ответил он. — В последнее время появилось много дел. На некоторое время между ними повисла тишина, пока Бек не заговорил вновь: — Что насчет тебя? — спросил он и, заметив на себе вопросительный взгляд собеседника, пояснил. — Где ты бываешь чаще всего? Дом и школа не считаются. На мгновение Питер задумался. Что ж, такое место было. — Лес рядом с моим домом, — нехотя ответил он. — Но, знаете, не думаю, что продолжу там гулять после всего этого. Сами понимаете. Квентин кивнул. Они не стали развивать эту тему: обоим хотелось отвлечься. Прошло еще буквально несколько минут перед тем, как внезапно обнаружилась та тема для разговора, что смогла втянуть их обоих. Питер и Квентин, не обращая внимания на взгляды со стороны прохожих, увлеченно спорили об учебе. Кто бы мог подумать, что Бек окажется знатоком физики, химии и биологии. Сказать, что Паркеру просто нравились эти предметы — ничего не сказать. — Это вам легко! — хохоча, воскликнул он. — Вы бы знали, как я мучился, делая проект по этой теме! Мужчина рассмеялся. — Ну, в следующий раз можешь просто написать мне. Когда тема учебы исчерпала себя, Питер заметил, что вокруг начало темнеть, мост позади уже светился огнями, а сами они дошли почти до конца дорожки. Он взглянул на дисплей телефона. Еще час, и, можно считать, ночная жизнь начата. Гул машин и гомон людских голосов слышались издалека. Парень остановился и, подойдя к краю дорожки, уперся руками в ограждение. Только звук разбивающихся волн об опоры в форме цилиндра слышался совсем близко. Порывы прохладного ветра били в лицо, а снег перестал валить с неба. — Хорошо здесь, — сказал Паркер, уставившись на город на другом конце берега, когда Квентин встал рядом. Тот промолчал, но Питер чувствовал, что с ним согласны.***
Вернувшись к бару, они увидели, что уже успевшие собраться там люди расставляли круглые столики с зонтиками в стороны — расчищали танцплощадку. — О, я понял твой план, — с заинтересованной улыбкой сказал Квентин, смотря на представшую перед ними картину. — Ты как хочешь, а я пойду, помогу. Почему-то ни капли не удивившись такой реакции, Питер улыбнулся тоже и, проследив взглядом за мужчиной, понял, что не зря затеял его «растрясти». Возможно, таким образом, ему просто хотелось искупить вину за напоминание о болезненных событиях, однако он поспешил выбросить эти мысли из головы. Им обоим нравилось общество друг друга, так что никаких корыстных целей здесь быть не могло. Телефон в кармане издал звук. — Паркер! — Мишель написала сообщение. — Только не говори, что ты не дома. Парень закатил глаза так, что, казалось, увидел свой мозг. Врать смысла нет, подруге и так все известно. Он представил, как Мэй сидит дома и, звоня Мишель, спрашивает, когда он, наконец, вернется домой, отчего почувствовал всепоглощающий стыд. Как он мог забыть ей позвонить, напомнив себе об этом два раза? Отвечать подруге Питер не стал, сразу же набирая номер родственницы. Когда он увидел, что Квентин на некоторое время оторвался от своего занятия, видимо, заметив его серьезное выражение лица, то показал жест, будто говорит по телефону. Бек кивнул и снова ушел к другим людям. — Питер, — радостно заговорила Мэй, только подняв трубку. — Почему не звонил? Я уж думала, не дождусь, а отвлекать не хотела. Он не знал, что ей ответить. «Прости, Мэй, плачу в чужой квартире, хожу по местам преступления и целый день гуляю с мужчиной, который вчера врал о себе тебе прямо в лицо. Забегался»? — Прости, я хотел, но забыл, — по сути, это являлось правдой. Паркер услышал, как тетя на том конце вздохнула и представил ее лицо. Скорее всего, она недовольно сжимала губы. — Как обычно. Когда будешь дома? — Через пару часов, я думаю, — осторожно сказал он. — Это ведь ничего? Изначально женщина сказала, что отпустит его только на один вечер, однако получилось так, что он не был дома вечер, ночь и весь следующий день. Наверное, на ее месте парня охватила бы тревога и, возможно, злость, однако интонация Мэй не была похожа ни на что из перечисленного. Она прочистила горло. — Ну, вообще-то, чего, — сказала женщина и помолчала, будто что-то решая. — Ладно уж! Я хотела рассказать тебе лично, но держать в секрете больше не могу, — она хохотнула. Питер представил, как она махнула рукой. Новости явно были отличными, иначе, почему еще у Мэй такой радостный голос? — Меня, наконец-то повысили! До Паркера не сразу дошел смысл слов, но как только это случилось, он еле сдержался, чтобы не закричать от восторга. Для Мэй было очень важно получить должность выше, из-за чего в последнее время та работала не покладая рук, часто приходя домой вымотанной. Питер искренне радовался полученной новости. — Вау! — все еще находясь в некотором шоке, сказал он. — Поздравляю, Мэй! Они еще какое-то время обсуждали это известие, и Питер чуть ли не в мельчайших деталях просил рассказать все от начала до конца. Мэй не противилась, с удовольствием идя на контакт. — Ладно, — вдруг сказала она, явно намереваясь закончить разговор. — Не буду вас отвлекать. Поговорим об этом позже. Позвони мне по пути домой, хорошо? Дав обещание, Питер попрощался и нажал кнопку сброса. Буквально через несколько секунд после этого из уже установленных колонок заиграла громкая музыка. — Клянусь, это последний раз, когда я отмазываю тебя в ТАКОЙ ситуации, — от Мишель пришло новое сообщение. Конечно, она знала, что нигде, кроме как с Беком, Паркер сейчас быть не мог. Не став думать, что подруга имела в виду, он оторвал взгляд от телефона и убрал его в карман. К нему направлялся Квентин. — Что-то важное? — спросил он, оказавшись рядом. — Нет, ничего. Позади кто-то посигналил, заставив обоих посмотреть в ту сторону. Две машины едва могли разъехаться. — Пойду куплю еще, — сказал Квентин, искоса посмотрев на Питера и махнув рукой в сторону бара. — Тебе чего-нибудь взять? — То же самое. Кивнув, он удалился так же стремительно, как и появился. Питер отвернулся от непутевых водителей в сторону уже расчищенного от столиков пространства. Кто-то топтался на месте под громкую, но не оглушающую, музыку, а кто-то сидел на пластмассовых стульях и разговаривал между собой, держа в руках стаканчики. Непросто, наверное, жить в районе, где каждый вечер под окном кто-то устраивает вечерники. Ветер приятно зарывался в волосы, из-за чего Паркер прикрыл глаза и едва улыбнулся, расслабляясь. Несмотря на то, что декабрь наступит меньше, чем через неделю, ветер не пробирал насквозь, сковывая движения, а снег и вовсе лежал только на траве в малых количествах. Эта осень выдалась довольно теплой. Он, вразрез обещаниям, отчего-то вспомнил прошлую ночь и внезапно понял, что плакал не по себе, не по близким, и даже не по тем людям, чьи жизни отвратительным образом забрал неизвестный человек. Он оплакивал их всех. Вокруг столько боли, а окружающие просто закрывают на это глаза. Питер не думал, что кто-то, кроме близких жертв, страдал и боялся так же сильно, как они. Шок, растерянность и параноидальный страх — все это выплеснулось, как только он вышел из допросной. Он ничего не мог с собой поделать, в рыданиях прижавшись к мужчине позже тем вечером. Питер отчетливо помнил, как ему начало казаться, что эмоции превратились во что-то материальное. В глыбу льда, разрастающуюся в груди. Он боялся самого себя. Боялся своих снов. Кошмаров, что мешали спокойно спать по ночам. Паркер признался самому себе: ему действительно плевать на убитых, а грусть, злость и страх все это время преследовали его лишь потому, что у него была возможность не оказаться вовлеченным во все это дело. Стоило лишь развернуться и не забегать в лес тем утром. Рядом раздался голос Бека. — Держи, — сказал тот, протягивая Паркеру прозрачный стаканчик. — Спасибо, — он поблагодарил с улыбкой.***
С каждой новой минутой, проведённой здесь, веселье набирало обороты, и, спустя уже полчаса, большое количество людей беззастенчиво дрыгалось под энергичную музыку, пока Питер одиноко рассиживал на пластмассовом стуле в стороне. Сначала он думал, что Бека придется уговаривать подвигаться, но, каково было удивление, когда тот сам чуть ли не за руки хватал, прося парня составить ему компанию. Возможно, подумал Питер, себе Квентин купил что-то алкогольное, пока он сам вливал в себя уже третью порцию лимонада. Переведя взгляд на часть парковки, что была видна отсюда, он понадеялся провести сегодняшнюю ночь в своем доме. Ведь если Бек все-таки выпил, придется пойти в его квартиру, что в десяти минутах пешком отсюда. Вариант с автобусом даже не рассматривался. Паркер вернул взгляд в веселящуюся толпу, но мужчину найти там не смог. Он покрутил головой, а затем внезапно для себя вздрогнул. На его плечи резко легли чьи-то ладони, сопровождаясь звуком «Бу!» у самого уха. Человек за спиной рассмеялся. — Прости, не думал, что ты всерьез испугаешься, — сказал он, обойдя парня и сев на стул рядом с ним. — Почему не танцуешь? Это был Квентин. Не почувствовав от него запаха алкоголя, Паркер мысленно порадовался. Поездка домой, все-таки, не отменяется. Он коротко пожал плечами на заданный ему вопрос. Смотря на сверкающий огнями мост слева, Питер ощущал на себе чужой взгляд и ждал, что Бек скажет что-нибудь еще. Он и правда не знал, в чем была его проблема просто выйти в центр и начать танцевать. Особой застенчивостью он никогда не отличался. — Я был уверен, что ты захочешь показать класс, — Квентин хмыкнул. Нахмурившись, парень уставился на него. Казалось, на самом деле не понимал, о чем речь. — Да ладно тебе, — Бек удобнее устроился на стуле. — Два года в танцевальной школе должны были сделать свое дело. — Ооо, нет, — Питер закатил глаза, откинувшись на спинку и немного съехав со стула вниз. — Это была не моя идея туда ходить, и, честно говоря, мне даже не нравилось. Вы ведь сами однажды сказали, что если делаешь что-то без желания, то добиться результата не получится, — сказал он, исподлобья глянув на собеседника. Конечно, было безумно интересно, зачем Квентин копнул в его жизнь настолько глубоко, но спрашивать вслух, парень, почему-то, не стал. — Да и тем более, — он нервно хохотнул. — Представьте, как это будет смотреться здесь. Место явно не для балета. Он вспомнил, как в средней школе над ним издевались за подобное увлечение, и по спине прошел холодок. Питер бы многое отдал, лишь бы навсегда вычеркнуть из головы этот период своей жизни. Оба молчали, но Квентин выглядел так, будто очень хотел что-то сказать. Устроив подбородок на ладони, он улыбался в явном предвкушении и без стеснения рассматривал чужое лицо. Паркеру показалось, что мужчина сейчас предложит какую-то авантюру. — Что вы задумали? — настороженно спросил он, и тут, словно по команде, музыка сменилась. Стала спокойной, расслабляющей. Такой, под которую хотелось кружиться до самой последней ноты. — Позволишь украсть у тебя танец? — и это был тот самый вопрос, что так жаждал задать Бек все это время. — Танец? Квентин поднялся на ноги и, встав напротив парня, протянул ему руку. — Давай, хватит рассиживаться, — сказал он. — Не одному мне ведь веселиться весь вечер. Пару секунд смотря на раскрытую ладонь перед собой, Питер наклонился в сторону и увидел, что за спиной мужчины многие люди собрались в пары, теперь медленно покачиваясь в объятиях друг друга. Либо он слишком давно не бывал на вечеринке в этом месте, либо всегда уходил слишком рано, чтобы застать подобное. Паркер поднял глаза на Бека, и тот улыбнулся. Руку, что неловко подал первый, сразу же сжали. Они отошли почти в самую середину толпы. Остановившись, мужчина взял чужую ладонь в свою и, подняв их соединенные руки чуть выше плеч, замер в нерешительности. Питер на него не смотрел, сложив губы в тонкую полоску. — Эй, ты чего? Ты ведь помнишь, что я не заставляю, да? — спросил он, отчаянно желая, чтобы Паркер поднял глаза. И он поднял. Заставил Бека буквально раствориться в карих омутах. Казалось, тот мог различить каждую полоску и завиток на темном зрачке. Питер кивнул и улыбнулся, побудив Квентина притянуть его к себе, взявшись чуть выше талии. Они еще никогда не сближались настолько сильно. — Для меня честь вести кого-то, кто уже занимался танцами, — сказал мужчина немного погодя, когда оба успели чуть привыкнуть к такой близости, плавно покачиваясь из стороны в сторону. — Не такой я и хороший танцор, — ответил Паркер. Квентин беззлобно усмехнулся, перекладывая руку на спине парня немного удобнее. Оба молчали, вслушиваясь в играющую музыку и собственные ощущения. Голос девушки, что пела из колонок, звучал успокаивающе, а ее французский акцент добавлял атмосфере какой-то загадочности. Питер прикрыл глаза. У него, наконец, получилось расслабиться полностью и просто отдаться моменту. Его воображение рисовало прекрасную картину, на которой был изображен он сам. Во взгляде не было ни боли, ни страха. Лишь искренняя радость, пусть выражение лица и оставалось нейтральным. Он стоял в глубине сада в окружении цветов и растений. Сверху светило яркое солнце, пуская лучи сквозь стеклянный купол над головой. В руке была кисть. Питер смотрел на пустой холст. Он вынырнул из странных мыслей совершенно внезапно, обнаружив, что прижимается щекой к чужой груди и чувствует на своей макушке непривычную тяжесть. Паркер чуть пошевелился. Оказалось, это Квентин устроил свой подбородок у него на голове. — Неудобно? — спросил тот. — Нет, все хорошо, — ответил Питер. Увиденное в сознании не хотело его оставлять. Он не знал, что именно это значило, но отчего-то подумал, что белый холст был ничем иным, как новой историей. Ему нужно начать все заново. Опустить все свои переживания, последовав совету тети Мэй. Пойти в школу, наконец. Будучи двигаемым неизвестной силой, Паркер немного отстранился от Квентина и заглянул в его глаза. Хватило буквально доли секунды, чтобы встать на носочки и легко коснуться своими губами чужих. Не стало сюрпризом, что его резко схватили за предплечья и отодвинули от себя. Парень не мог понять по взгляду, что его ожидает. Отойдет Бек на несколько шагов назад и спокойно скажет, что пора ехать домой или же ударит. Когда чужие руки неожиданно оказались у парня на шее, он успел подумать, что его сейчас задушат, однако мужчина лишь вздохнул и, склонившись, заключил Питера в настоящий поцелуй. Обвивая чужую талию руками, Паркер понимал, что в этот момент им обоим глубоко плевать на окружающих людей. Казалось, они были так сильно увлечены друг другом, что даже перестали слышать музыку. Словно они находились в огромном пузыре, отрезающим от всего мира. Неожиданно парень подумал, что он не больше, чем просто замена, и от этой мысли в его груди неприятно кольнуло. — Что мне теперь с тобой делать? — шепотом спросил Квентин, стоило ему отстраниться от Питера. Он смотрел куда-то в темное небо с небольшим количеством звезд, будто задавая вопрос самой вселенной.