Семь личностей Александра Головина

      Если не считать компрометирующего видео, последующие дни до приема прошли спокойно. Головин занимался заказами, общался с клиентами, но самое главное — впервые за долгое время ему удалось сходить в кино. Сашу совсем не задевало, что у него не было никого, кто бы смог составить ему компанию. Самое главное, что это был фильм, который хотел посмотреть именно он. И то, что в итоге он оказался жутко скучным, Головина не расстроило. Он все равно радовался тому, что выбрался в люди на отдых, а не на рабочую встречу или в магазин за покупками. Саша пытался жить нормальной жизнью и не бояться сделать неосторожный шаг или лишнее движение, которое могло бы спровоцировать появление одной из его личностей. Беседы с Александром действовали положительно, он стал спокойнее и увереннее, Саша больше не вздрагивал от резких звуков и не чувствовал вселенской усталости, с которой пришел на свой первый прием. Прошло всего три сеанса, но Головин уже не мог отрицать, что Ерохин ему понравился. Не только как врач и собеседник, но и как мужчина. Он доверял ему. И это доверие возникло у него раньше их первой личной встречи. Он, не жалея времени, и с особой тщательностью выбирал доктора. Консультировался во множестве клиник и перечитал сотню отзывов. Это были самые разные психоаналитики: дорогие и не очень, использовавшие новейшие методы лечения и консерваторы старой закалки. Среди этого разнообразия он наткнулся на клинику, в которой работал Александр, и сразу понял, что хочет попасть именно к нему.              К новому приему Саша готовился особенно тщательно и даже прикупил новую рубашку. Не потому что хотел произвести впечатление на Александра, а чтобы показать ему, что он действительно пытается стать нормальным. Так и не сумев уложить волосы хоть в какое-то подобие укладки, он, оставив их, как обычно, торчать во все стороны, отправился на прием.              — Привет, Саша. Подождешь пару минут, пока я закончу? — попросил Ерохин, как только он появился на пороге его кабинета.              — Доброе утро, конечно, — согласился Головин и привычно уселся в кресле напротив него.              Он терпеливо ждал и украдкой наблюдал за ним, пока Александр что-то записывал в своем ежедневнике. Ему потребовалась пара минут, чтобы поймать себя на мысли, что все это время он откровенно пялился и надеялся, что сосредоточенный на своих записях Ерохин не успел заметить этих взглядов.              — Итак, — закончив дела, Александр поднял голову и посмотрел на Сашу, который тут же отвернулся, — думаю, что первый мой вопрос весьма очевиден: как дела?              — Неплохо, — ответил Головин и слабо улыбнулся, — никто не появлялся. Три дня спокойной и нормальной жизни. Я спокойно работал, а вчера вечером даже сходил в кино. И ничто и никто мне не помешал! Я даже удивлен! Все-таки ваши сеансы очень помогают.              — Думаю, помогают препараты, что я тебе прописал, — поправил его Александр.              — Нет, — возразил Саша, — я их, конечно, принимаю, но мне кажется, дело не в них. Точнее, не только в них.              — Хорошо, не буду спорить, — согласился Ерохин, внимательно разглядывая Сашу, — мне кажется, в тебе что-то изменилось. Совсем немного, едва уловимо, но я думаю, что все же что-то есть.              — О! Это я просто купил новую рубашку, — рассмеялся Головин, стараясь не выдавать смущения от его внимательного взгляда.              — Что ж, может быть, ты и прав, — улыбнулся в ответ Александр, — больше ничего необычного не случилось после последнего нашего сеанса?              — На самом деле случилось, — поморщился Саша. Он уже успел забыть об этом и если бы не наводящий вопрос, то и не вспомнил это неприятное происшествие, — в тот день, когда я был у Вас в последний раз, мне пришло видео. Я еще никогда не видел себя, то есть себя другого, со стороны. Это… Это очень странно… И мне жутко стыдно…              — Что за видео? Ты знаешь того, кто его прислал и снимал? — заинтересовался Александр, — возможно, оно даст какие-то ответы на некоторые вопросы.              — Прислал один из парней, а кто снимал и откуда оно у него, я понятия не имею, — Саша со вздохом достал телефон. Он очень хотел удалить это сообщение и никогда больше не видеть этого позора, но решил, что возможно оно понадобится для их будущего сеанса. И не ошибся.              Ерохин внимательно смотрел ролик, задумчиво потирая подбородок, а Головин сгорал от стыда. Да, это не он. Но все равно ему было ужасно неловко.              — Что за «Молекула»? — наконец, спросил Александр.              — Этот тот ботан, физик-ядерщик. Видимо тот, кто снимал, с ним знаком. Ну и с тем Сашей тоже,  — снова вздохнул Саша.              — Ты что-нибудь ему ответил? — поинтересовался Ерохин, блуждая внимательным взглядом по его лицу.              — Нет! Конечно, нет! — уверенно отрезал Саша, почувствовав, как вновь вспыхнули его щеки. Он не мог понять причину столь неожиданного интереса к себе.              — Ты смог выяснить, чем закончилась эта потасовка? На тебе синяков в тот день я не заметил, и сейчас никаких следов не увидел, значит удалось обойтись без рукоприкладства, — озвучил сделанные выводы Ерохин и, сам того не зная, пояснил этим истинные мотивы своего повышенного внимания к Сашиной внешности.              — Смог. Для этого мне пришлось отступить от своего принципа, и я написал тому парню. Спросил, что случилось после. Прикинулся тем Сашей. Мне очень стыдно, но я это сделал, — Головин закусил губу и затих на пару мгновений, собираясь с духом, — он ответил, что он почти убедил меня, то есть, того Сашу, уйти, но кто-то из тех парней крикнул, что они самые настоящие трусы, и тот Саша завелся вновь. От драки спасло то, что появился наряд полиции, и те парни просто ушли, бросив напоследок, что не хотят мараться об… об… ну вы поняли…              — Да, я понял тебя, можешь не продолжать, — вздохнул Александр, — но стыдиться тебе нечего, Саш. Это не ты, ты не виноват в том, что так ведет себя одна из твоих личностей.              — Мне неудобно перед тем парнем. Он так обрадовался тому, что я ему написал. То есть он думал, что ему пишет его парень.              — Думаю, что в этом случае это было оправдано. Ты не сделал ничего плохого, — поддержал его Ерохин, — зато ты узнал, чем все это безобразие завершилось.              — Да, потом он просто проводил его и, видимо, пошел домой. Потому что проснулся уже я и в своей кровати.              — Хорошо, очень хорошо, — задумчиво произнес Александр, чуть подавшись вперед, — знаешь, я много думал о тебе…              — Вы обо мне думали? — перебил его Саша. Осознав, что ляпнул лишнее, он опустил глаза и соединил пальцы перед собой, мысленно сгорая от стыда.              — Да, думал, — подтвердил Александр, словно не заметив его смущения, — точнее, я размышлял о твоем случае. Мне кажется, что ты мне чего-то не договариваешь, Саш.              — Почему Вы так решили? — после пояснений Ерохина Головин дал себе подзатыльник, коря за наивность.              — Потому что у твоей проблемы должна быть причина. Может, у тебя была какая-то моральная травма? Кто-то тебя обидел? Избил? Насилие? — перечислял Александр, пытаясь по выражению его лица попасть в точку. Но он оставался равнодушным и просто мотал головой, — может быть, неразделенная любовь? — и, судя по тому, как Сашу передернуло, он наконец-то попал в цель.              — Сомневаюсь, что причина в этом, — сухо ответил Головин и уставился в окно, скрестив руки на груди и закрывшись от всего, а в первую очередь от Ерохина.              — Почему ты не хочешь мне рассказать? — мягко и осторожно поинтересовался Александр.              — Потому что я не люблю вспоминать эту историю, — упрямо стоял на своем Саша, — я пытаюсь забыть ее почти десять лет.              — Я понимаю. Я правда тебя понимаю, но если ты хочешь, чтобы я помог тебе, ты не должен скрывать от меня ничего, — попросил Ерохин, — это может быть важно. Возможно, именно эта история стала толчком. А возможно, что прав ты, и причина действительно не в этом. Но мы не поймем этого, пока ты мне все не расскажешь.              — Ладно, — после нескольких минут молчания сдался Головин, — мне тогда было лет четырнадцать. И я влюбился. В парня. Он выглядел довольно молодо, и я думал, что ему лет семнадцать, ну максимум восемнадцать. Я месяц ходил вокруг да около, а потом решился. И признался во всем. Оказалось, что ему куда больше, чем семнадцать, и, ожидаемо, он меня отшил. Я не помню точно, что он мне сказал в тот день. Но после его слов мне было очень плохо. Очень больно. — Саша замолчал на несколько секунд, стараясь перевести дыхание. Сумев наконец вдохнуть, продолжил, — скорее всего ничего ужасного он мне тогда и не сказал! Но вы же понимаете, что подростковый максимализм обернул все так, будто я сопливая малолетка. Словно я сам пристаю, да еще и к взрослому мужику. Я до сих пор помню то чувство. Это отчаяние и боль, как будто в сердце воткнули стальной прут. Наверное, это звучит по-детски глупо, но тогда я сгорал от стыда, и хотелось провалиться сквозь землю. Забыть его и никогда не вспоминать тот разговор. Я помню, как шел, не разбирая дороги, в итоге оказался на Дворцовом мосту. Долго смотрел вниз, на волны, на реку. Казалось, что вода сможет смыть всю боль. И я больше ничего не буду чувствовать.              — Ты же не хотел…? — встревожено и еле слышно проговорил Александр.              — Нет, — вновь перебил Саша и сбивчиво продолжил, — я бы ни за что не решился. На это у меня бы точно не хватило смелости! Последнее, что я помню, как подо мной проплывал какой-то теплоход с туристами, которые веселились и танцевали на палубе, а у меня внутри все разрывалось от боли. Казалось, что больше никогда в жизни я не буду счастлив. А потом я очнулся на другом конце города. Было уже раннее утро, и я жутко замерз, а на телефоне было около пятидесяти пропущенных от родителей.              — Что было потом? — тихо спросил Александр.              — Я пришел домой и обо всем рассказал родителям. Всю правду, какая она была. Не утаил ничего, даже того, что я не помню где и как провел вечер и ночь. И спасибо им за то, что они поверили и не стали упрекать или ругаться. А потом папа сказал, что его давно зовут работать в Москве, и, если я захочу, мы можем уехать.              — И именно тогда вы переехали?              — Конечно. Меня в Питере ничего не держало. Я думал, что в Москве мне станет легче, так оно и получилось, но не сразу, — Саша кивнул, подтверждая его догадку.              — Твои провалы в памяти продолжились в Москве? — голос Ерохина звучал успокаивающе ласково. Он вновь задавал вопросы, которые могли бы помочь Саше восстановить в памяти события прошедших лет.              — Да, — Саша задумчиво крутил в руках колпачок от ручки, — через какое-то время я понял, что я не просто вырубаюсь, а что-то еще делаю.              — Не хочу торопиться с выводами, но мне кажется, твои личности появились, чтобы помочь тебе справиться с твоей болью. Каждая забрала кусочек себе, — ровным голосом предположил Александр и поймал его взгляд, когда Саша поднял глаза.              — Возможно, — согласился Головин и, вздохнув, добавил, — может они и появлялись поначалу в моменты отчаяния. Но потом стали бесконтрольны. До сих пор не знаю, что служит щелчком.              — Ничего, с этим мы тоже разберемся, — пообещал Ерохин и, поднявшись, прикоснулся легким, поддерживающим жестом к его плечу.              — А можно уже в следующий раз? Я устал, — признался Саша, все еще чувствуя тепло его ладони.              — Конечно! — Александр вернулся за свой стол, открыл блокнот и отыскал нужную ему дату, — тогда я жду тебя через три дня.       

***

      Сутки после сеанса Саша чувствовал себя так, словно за спиной не просто крылья выросли, но и весь мир вокруг стал ярче и добрее. Он заметил, что перерывы между появлениями личностей становились все больше, это вселяло надежду, что еще немного — и они окончательно перестанут его тревожить. Он боялся своих смелых надежд и просил самого себя не питать иллюзий, которые, вполне возможно, окажутся ложными.              Сосредоточиться на работе у него выходило с трудом. Он выпил за вечер далеко не одну кружку зеленого чая, стараясь закончить проект, но его мысли слишком часто уходили с рабочего русла, возвращая его в кабинет, на прием к Александру. Вчера он рассказал ему не так много, а сколько еще не успел! О своей первой любви и разбитом сердце, о том разочаровании, что, возможно, и стало причиной его болезни. До вчерашнего сеанса он и не задумывался о такой возможности, о том, что именно то самое событие могло повлечь его расщепление. А что, если Александр прав, и все его личности забрали кусочек той боли и обиды?              Но, наверное, все-таки хорошо, что он не открылся Ерохину полностью. Сколько бы Саша не убеждал себя, что врачу, как и священнику, нужно говорить все, признаваться в слабостях Александру каждый раз становилось все труднее. С каждым приемом он все чаще ловил себя на том, что видит в нем не своего психоаналитика, а мужчину.              Его улыбка, голос и добрый, словно сочувствующий, взгляд, которым Ерохин всегда провожал его. Каждая, казалось бы, незначительная мелочь так крепко запечатлелась в его воспоминаниях, что перестать в сотый раз прокручивать их последнюю встречу в голове оказывается задачей невыполнимой. И это пугало. Потому что его чувства были обречены на провал. Саша никогда не занимался самообманом, но разве сердцу прикажешь?              Он устало захлопнул крышку ноутбука и, оставив на столе недопитый чай, отправился в ванную. Домашняя тишина впервые давила на него. Наверное, будь у него дома хотя бы кот, он бы мог отвлечься на общение с ним. Но факт того, что это нарушило бы его привычный, устоявшийся уклад жизни, останавливал. Да и заботиться о ком-то он совершенно не умел. И не хотел. Да и непонятно, как бы на это отреагировали его «сожители». Не хватало еще, чтобы вместе с чаем выкинули и ни в чем не повинного котенка.              Весь следующий день прошел в разъездах. Заказанная Сашей плитка не пришла, и пришлось за ней ехать на другой конец города, чтобы рабочие вовремя успели начать укладку. Обои, что он достал с таким трудом, оказались совершенно не того оттенка, на который он рассчитывал. Кипевший от негодования и злости Головин полдня согласовывал с клиентами изменения в оттенках. К счастью, убедить в том, что именно этот цвет будет идеально сочетаться с новой мебелью, ему в итоге удалось, но этот разговор его совершенно вымотал. Освободился он ближе к вечеру и после этого сумасшедшего дня возвращался домой пешком.              Недалеко от его дома располагалась большая игровая площадка, на которой вечерами собиралась большая половина всех окрестных детей и их родителей. Шум от нее был слышен издалека, и Саша, проходя мимо нее, ускорил шаг.              — Сашенька, малыш! — услышал он позади себя и обернулся, чтобы понять, кто его зовет, — тебя кто-то обидел?              — Что? — недоуменно спросил Головин, заметив позади себя молодую женщину, — вы… Мне?              — Ох, нет. Я своему сыну, видите, как всегда стоит в стороне! — вздохнула она и обняла подбежавшего к ней мальчика, — никогда не играет с детьми. И почему он такой необщительный?              Головин посмотрел на своего тезку, которому на вид было не больше пяти лет. В висках запульсировало. И это знакомое ощущение не предвещало ничего хорошего. Голову словно сковало железным обручем, от которого тут же потемнело в глазах, и Саше потребовалось приложить немало усилий, чтобы удержаться на ногах.              — Эй, с вами все в порядке? — раздался обеспокоенный голос, который тут же вернул его в реальность.              Когда Саша открыл глаза, весь мир и окружение показалось ему куда более позитивным и доброжелательным. Шум от площадки больше не раздражал, а, напротив, стал восприниматься приятным фоном. Он с улыбкой посмотрел на все еще жавшегося к маме мальчика и, присев перед ним, заглянул в грустные глаза ребенка.              — Так значит ты, как и я, Саша?              — Да… — замявшись, ответил он, — только мама не разрешает говорить с незнакомыми…              — Ну, так я, можно сказать, уже знакомый! — протянул ему руку Головин, — я же тоже Саша! И вот скажи мне, почему ты не играешь с другими детьми?              — Они меня просто не зовут! — объяснил малыш.              — Ну значит подойди сам! И позови сам! Это не сложно! — Саша развернул его в сторону большой песочницы в тени деревьев, — видишь, три мальчика играют с машинками? — дождавшись утвердительного кивка, он продолжил, — вот, сейчас ты подойдешь к ним, просто скажешь им: «Привет!» и предложишь играть вместе.              — А если они откажут? — засомневался ребенок, — что тогда?              — Тогда просто станешь играть рядом, и, вот увидишь, спустя пару минут вы будете играть уже вместе!              Саша подтолкнул его в спину, еще раз напутствуя ничего не бояться и не смущаться, и проводил его взглядом, чтобы он не свернул по дороге в сторону.              — А вы неплохо ладите с детьми! — улыбнулась женщина, когда ее сын остановился возле играющих в песке детей и, поборов стеснение, завел с ними разговор.              — Да, я со всеми вроде нахожу общий язык! — честно и без намека на скромность согласился Саша.              — У вас уже свои или вы, может, психолог? — спросила женщина, сев на ближайшую к ним скамью, куда тут же присоединился и Головин.              — Нет, своих у меня еще нет, но я дизайнер. Но там тоже встречаются иногда своеобразные люди с совершенно дикими запросами. И ко всем нужно найти свой подход. И угодить. Вот это иногда правда бывает очень сложно.              — Как интересно! А расскажите подробнее! Вообще, мне тоже не помешал бы дизайнер…              Следующие двадцать минут Саша в подробностях рассказал ей о самых сумасшедших запросах, с которыми ему довелось столкнуться. А потом еще тридцать минут слушал о трудностях воспитания детей. И даже, как мог, давал советы и поддерживал, вовремя кивая и вздыхая. Головин обожал общение и ему было все равно с кем и о чем разговаривать. Он часами мог поддерживать любую беседу — будь то выбор лучших подгузников или дизайн спальни для новобрачных.              После того, как его новая знакомая с ребенком ушли, конечно же, напоследок обменявшись номерами, Саша изучающим взглядом окинул постепенно опустевшую площадку. Становилось скучно. Планов на вечер, как и ночь, у него не было, но это не составляло особых трудов исправить. Достав телефон, он пролистал справочник до нужного ему абонента -«№1». Там же следом шел и «№2», но сегодня он ему нужен не был.              Саша долго слушал длинные гудки, но абонент не брал трубку. И Саша все понимал. Понятное дело, что его парень, который для него действительно был во всем первым номером, мог быть занят репетициями. Примерно через десять минут он перезвонил сам.              — Саша? Ну привет! Я офигел, когда увидел от тебя пропущенный, а я уже думал ты совсем пропал! Бросить меня решил, — запыхавшийся голос, несмотря на высказывание претензий, все же смеялся.              — Прости, Тош, столько работы было, не представляешь! — отмахнулся Головин, долгих объяснений и извинений между ними никогда не было, — ты сегодня выступаешь?              — Да. Через пару часов. Мы сейчас в клубе, так что, если хочешь, приезжай.              — Конечно! Через час я буду у тебя! — Саша прервал звонок и тут же, даже не заходя домой, помчался к ближайшей станции метро. В клубе все равно темно, какая разница, что на нем будет надето?              Танцевальная группа под руководством известного хореографа Смолова, в которую входил и его парень со своим братом-близнецом, была достаточно известной в творческих кругах. Их часто приглашали выступить не только в ночных клубах, но и на благотворительных вечерах, приемах и презентациях. Именно так он и познакомился с Антоном. Группа Смолова была приглашена на открытие выставки современного арт искусства, дизайнером которой как раз и выступал Головин. Вернее, приглашен был другой Саша, но он вовремя появился, и ему достался самый красивый из танцоров, да и просто самый лучший из них.              В клубе его давно все знали, и проблем с тем, чтобы пройти внутрь до открытия, не было. Голос Федора он узнал сразу, и, именно благодаря ему, безошибочно нашел нужный ему зал. Танцоры выстроились в одну линию и, словно школьники, потупив взгляд, слушали недовольства Смолова.              — Вы словно в первый раз. Антон, ты вообще музыку слышишь? Прекрати отвлекаться. Ты словно вообще не с нами сейчас!              — Это потому что он мысленно со мной! — заявил Саша, проходя в зал и закрывая за собой стеклянную створку двери, — всем привет!              Его появление произвело именно тот эффект, на который Головин и рассчитывал. Про репетицию тут же было забыто, его окружили все участники группы, которых Саша, конечно же, считал своими друзьями. Антон повис на его шее и под общее улюлюканье глубоко поцеловал. Их приветствие могло бы длиться еще долго, если бы Федор не прервал их, требуя немедленно прекратить отвлекаться.              — Пришел — сиди и жди, но только молча! — предупредил Смолов, закатывая рукава рубашки. Вернувшись к аппаратуре, он поставил нужный им трек с начала, — будешь мешать — выгоню. И мне плевать, чей ты там парень!              Саша тут же поднял руки вверх, показывая, что все условия приняты и будут им соблюдены. До конца репетиции он и правда вел себя примерно и максимально тихо. Сидел за самым дальним столиком, просматривал ленту Инстаграма, в котором оказалось на удивление много обновлений. Ставил лайки, писал комментарии всем своим друзьям и подписчикам. Как много он успел пропустить.              Музыка и дым от кальяна, что наполнял зал, расслабляли, а когда через час на рабочем месте появился знакомый бармен, что по дружбе наливал в его коктейли больше алкоголя, чем сока, время вообще полетело незаметно. Он допивал уже вторую порцию «Отвертки», когда двери клуба открылись для посетителей, и Саша окунулся в уже знакомую и любимую им атмосферу. Он знал в лицо всех постоянных посетителей. Половину из них только по именам, но и этого было достаточно, чтобы называть их хорошими знакомыми. Некоторые из них были еще и в списке друзей в соцсетях и регулярно друг другу ставили сердечки, звали на тусовки и вообще старались связь не терять. С каждым из них он старался поздороваться лично, выпить коктейль и обсудить все последние новости. И к моменту, когда группа наконец-то появилась на сцене, Саша уже был в очень приподнятом настроении. Алкоголь создавал приятное головокружение и легкость во всем теле. То, что нужно для этой ночи, что обещала быть долгой и приятной.              Несмотря на сорванную Сашей в начале репетицию, выступила группа отлично. Саша глаз отвести не мог от Антона, особенно от легких, свободных брюк, которые, несмотря на крой, совершенно ничего не скрывали, а казалось только подчеркивали. И музыка приятная, плавная, сексуальная. Узнаваемая практически с первых нот Enigma. Саша словно еще больше пьянел, от танца, который больше походил на акробатическое выступление. Антон хорошо заученным движением ловил Лешу, приподнимал его от земли и тут же отпускал прямо в руки стоящего рядом Баринова. Переливающиеся огни цветомузыки и густой дым делали их номер еще более фантастическим. Казалось, что они растворились в тумане, который заполнил сцену с последними звуками музыки и шепота «...brain…».              Вновь загромыхала музыка, и танцпол заполнила толпа, из которой Саше с трудом удалось вырваться. Но добраться до своего столика ему так и не удалось из-за смутно знакомых ему личностей, которые перехватили его на полпути и утянули к барной стойке. Ему передали привет от кучи незнакомых ему людей, рассказали про последнюю вечеринку на квартире Ильзата и даже высказали сожаление, что его, Саши, там не было. После историй про нескольких особо забавных моментов он и сам уже расстроился, что его там не было. Но после коктейля, которым его по-дружески угостили, он уже не грустил. Обменявшись еще раз телефонами, чтобы больше никаких тусовок не пропустить, Саша вернулся к своему столику.              За ним уже сидел Антон, скрестив руки на груди и явно выражая всем своим видом недовольство из-за его долгого отсутствия.              — Тоша, прости, что я так долго. Знакомого встретил! — Саша обнял его за пояс и нагло притянул ближе к себе, — не обижайся.              — Головин! — вздохнул сидевший напротив Федор, — это не твой парень!              Он тут же убрал руки от Леши и нервно усмехнулся.               — Столько времени встречаетесь, а ты отличать их не научился! — укорил его Смолов, — неужели ты такой слепой, что не видишь, насколько они разные?              — Вижу, конечно! — не задумываясь, соврал Саша, — просто тут темно вообще-то!              — Надеюсь, что так. — Головин подозревал, что Смолов в его слова не поверил. Да он и сам понимал, насколько это неубедительно.              Путал он братьев часто и не только в полутемном помещении ночного клуба. Несколько раз из-за этого он уже попадал в неловкие ситуации. Но, к счастью, Антон не обижался, лишь смеялся и говорил, что выбьет на лбу себе татуировку со своим именем, чтобы Саша, да и остальные тоже, их больше не путали. А Леша так вообще относился к этому с удивительной легкостью. Он смущался, краснел, но молчал и брату на невнимательность Головина не жаловался.              — Так, а где тогда Тоха? — спросил Саша, когда рядом с Лешей опустился Дима.              — За соседним столиком, — наклонившись ближе к Головину, ответил Баринов. В таком шуме услышать друг друга было не так легко.              — Как интересно, — Саша отыскал глазами Антона, который действительно сидел через столик от них в окружении ребят из группы, — что ж, я тогда к нему.              Опустившись рядом с Антоном, Саша по-хозяйски закинул руку ему на плечо и притянул к себе.              — Знаешь, я видимо буду теперь на каждую твою репетицию приходить, — почти прокричал Головин.              — Зачем это? — Антон удивленно посмотрел на него, видимо, гадая, шутка это или нет.              — А ты до сих пор не заметил? — Саша наклонился к его уху, но сам при этом внимательно наблюдал за Смоловым, который внаглую смотрел на них, — Федя тебя ревнует! Как я сразу этого не заметил…              — Смеешься? — фыркнул Антон, — да он меня от Лешки, наверное, не отличает!              — Он-то как раз отличает… — пробубнил себе под нос Саша.              Антон последние слова, к счастью для Головина, пропустил. Его внимание привлек подошедший к их компании Рифат.              — Привет! — парень сел на край свободного диванчика напротив Саши и Антона, — смотрите, что у меня есть. Кто хочет покурить?              Желающих нашлось немало, только Антон в ответ брезгливо поморщился и отказался.              — А я буду! — согласился Головин, не желая выделяться и откалываться от большинства.              — Фу, Саша! — Антон его идею не одобрял, — не надо!              — Я уже взрослый мальчик! — строго оборвал его Саша, сделав первую затяжку тяжелого, сладковатого дыма, — и сам решу, хорошо?              — А я и не спорю, что ты взрослый мальчик! — успокоил его Антон, наклоняясь ниже к его уху, — просто ты мне нужен в адеквате, — он мягко, но настойчиво забрал из его рук зажженную сигарету и передал дальше по кругу, — у меня на тебя другие планы. И куда более интересные.              — Это какие же? — поинтересовался Головин. Обид за отобранную травку не осталось. По взгляду Антона он понял, что его предложение ему действительно понравится.              — Идем, покажу… — Саша послушно взял его за руку и позволил увести себя в сторону туалетов.              После немалого количества выпитого и двух затяжек страха и смущения не осталось. В эту ночь Головин был готов на любые эксперименты.