Семь личностей Александра Головина

      Саша пытался открыть глаза, но даже это простое движение вызывало сильнейшую боль в голове. Казалось, что в каждую клеточку его мозга разом впивались сотни игл, а потом по ним били отбойными молотками. Что же он вчера такого натворил, что теперь это причиняло ему такие страдания? И в каком месте он проснулся? Головин уже давно приучил себя к тому, что, прежде чем окончательно открыть глаза, нужно постараться понять, в своей ли постели он находится. По ощущениям он был дома, свою подушку он никогда не перепутал бы, но, все же, его чутье кричало о том, что в его окружении все равно что-то не так. А еще он явно спал голым.              Не предчувствуя ничего хорошего, Саша с огромными усилиями разлепил один глаз, потом второй и убедился, что он действительно в своей квартире. Облегченно выдохнув, предпринял попытку подняться, но тут же с громким стоном упал обратно. Не только голова, но и все тело нещадно болело. Головину захотелось выматериться, не скупясь в выражениях, на личность, обожающую напиваться и творить черти что. Отблагодарив ее таким образом за последствия в виде похмелья, с которыми теперь приходилось бороться самому Саше. Но выругаться вслух не получилось, потому что во рту было суше, чем в пустыне, а язык по ощущениям был похож на кусок наждачки.              Но похмельный синдром, слабость и тошнота были не всеми подарками, оставленными Сашей-тусовщиком. Кое-как повернув голову, он с ужасом обнаружил, что в постели не один. Рядом, мирно посапывая в подушку, спал неизвестный ему кудрявый парень. Для Головина это было настолько неожиданным, что от испуга он, громко вскрикнув, инстинктивно отскочил в сторону. Не до конца еще трезвый и проснувшийся мозг работал настолько плохо, что неверно рассчитал расстояние до края кровати, благодаря чему Саша с грохотом свалился на пол.              — Сашка, ты че орешь с утра пораньше? — пробормотал проснувшийся от воплей Головина парень, — эй, ты где?              — Тут, — тихо отозвался Саша, стягивая к себе с кровати одеяло и спешно прикрываясь, пока незнакомец не увидел ничего лишнего. Хотя, как он уже догадался, отношения у них были весьма близкими, и что-то новое он бы вряд ли увидел.              — А почему ты на полу? — непонимающе посмотрел на него сверху вниз парень. По его опухшим и не до конца разлепившимся ото сна глазам было заметно, что похмелье, мучающее его, было не намного меньше, чем у Головина.              — Я… Упал, — Саша еле шевелил языком, потирая ушибленное колено и плотнее кутаясь в одеяло, словно в кокон.              — А зачем ты упал? —  переспросил парень, всё ещё туго соображая после неожиданного и резкого пробуждения.              — Я случайно, — Саша силился встать на ноги и вспомнить, как зовут этого молодого человека, что с любопытством наблюдал за его попытками подняться.              — Ты какой-то странный, Санек, — парень упал на спину и потянулся, без стеснения демонстрируя свое спортивное, подтянутое тело, — говорил я тебе, не надо курить всякую дрянь!              — А что я курил? — устало вздохнул Головин, закрывая одной ладонью глаза, а второй придерживая сползающее на пол одеяло. Он был готов услышать любой ответ, и, более того, ни один из них его бы не удивил.              — А ты не помнишь? — с напускной суровостью посмотрел на него парень, — ты же сказал мне, что только пару затяжек сделал! Наврал что ли?!              — Нет! — конечно, он понятия не имел, сколько затяжек и, главное, чего именно сделал тот, другой Саша, но все же решил его лишний раз не компрометировать, — я просто перебрал с выпивкой. Голова болит.              — А! На этот случай у меня как раз есть средство. Сам не пользуюсь, но Леху иногда этим отпаиваю.              Точно! После имени, что произнес парень, вопрос, кто это, отпал сам собой. Это один из двух братьев-близнецов, а именно Антон. Тот самый парень-танцор, с которым встречается самая проблемная из его личностей. Чтобы вычислить Миранчуков, Саше пришлось очень постараться. Тусовщик тщательно шифровал своего парня, не выдавая его имени.              — Ложись, я сейчас принесу, — скомандовал Антон, помогая ему подняться с пола и укладывая на кровать.              Головин смущенно отвернулся, чтобы не смотреть вслед обнаженному Миранчуку. Хотя то, что он успел мельком увидеть, его вполне устраивало. Со вкусом, видимо, ни у одной из его личностей проблем не было. Не то чтоб это его особо волновало, но немного успокаивало.              Куда больше его интересовал другой вопрос: что именно тут вчера происходило? Самый правдоподобный ответ, который крутился на поверхности, он принимать отказывался, теша себя надеждой на то, что они просто спали рядом. А разделись потому, что ночью было очень жарко.              Через минуту Антон вернулся со стаканом воды и небольшой белой таблеткой. С трудом поднявшись, Саша опасливо покосился на лекарство, но голова, да и не только она, болели настолько сильно, что он с радостью согласился бы даже на топор. Залпом осушив стакан и проглотив таблетку, Головин заполз обратно на кровать и прикрыл глаза. Все его мечты и мысли сосредоточились на душе и чашке крепкого, сладкого чая. В завершение всего у него был назначен прием у Ерохина, и как бы не было трудно, следовало взять себя в руки и заставить свой организм, а главное голову, работать.              — Когда подействует, — ухмыльнулся Антон, ложась рядом и кладя руку на бедро Саши, — я требую продолжения банкета. А то ты слишком быстро вчера вырубился.              Головин дернулся и едва вновь не полетел с кровати. Слова Антона давали небольшую, почти иллюзорную, надежду на то, что ничего предосудительного вчера не произошло.              — Что-то ты дерганый сегодня, — придвигаясь еще ближе, отметил Антон, — но ничего, сейчас мы это исправим.              — Нет! — чуть громче, чем могла вынести его больная голова, воскликнул Саша, — мне нужно на работу! У меня срочный заказ! Очень срочный!              — Ты вчера ничего об этом не говорил, — недовольно пробурчал Антон.              — Я забыл, — почти не соврал Головин, — так что…              — Да-да, я понял, мне пора, — поднимаясь с кровати, вздохнул Антон, — опять пропадаешь? На сколько на этот раз?              — Я… Я не знаю, — теперь совершенно честно ответил Саша.              Он и правда не знал, когда появится личность, которую ждал Антон. И даже чувствовал себя немного виноватым. Не только перед ним, но и перед всеми, кто по его вине тратит время на пустые ожидания тех, кого на самом деле не существует.              — Ладно, позвони, — бросил Антон, собирая свои вещи, — даже не проводишь? — в его голосе звучала обида.              — Конечно провожу, — выдавил из себя улыбку Головин и поплелся за ним в коридор, — ну, до встречи.              — И даже не поцелуешь на прощание? — спросил Антон, завязывая шнурки на своих кроссовках.              — Я не чистил зубы, — попытался оправдаться Саша.              — Ну и когда меня это останавливало, — поднявшись, Антон притянул его к себе, но Головин успел увернулся и поцелуй пришелся в щеку, — да что такое сегодня с тобой?              — Ничего, просто похмелье, — отмахнулся Саша, смотря себе под ноги, — прости, но я правда очень спешу…              — В следующий раз лично прослежу, чтобы не больше двух коктейлей и никаких сомнительных затяжек, — усмехнулся Антон и, наконец-то, ушел.              Саша заметил, как он на ходу набирал чей-то номер, вероятнее всего, Леши.              Через двадцать минут таблетка подействовала, завершив его мучения, и мир для Головина обрел прежние краски. Хотя сильная слабость все еще оставалась при нем и так легко отступать не собиралась. Но не обращая на нее никакого внимания, Саша наскоро привел себя в более или менее приличный вид и поспешил на прием к Ерохину.              Александр, как всегда, встретил его ободряющей улыбкой и внимательным, оценивающим взглядом.              — Привет, — поздоровался он, смотря на помятого Сашу, который вместо привычного кресла неожиданно улегся на кушетку.              — Доброе утро, — ответил он, устало прикрывая глаза. Как бы ему не хотелось сесть напротив Ерохина, еще сильнее было желание занять горизонтальное положение и не шевелиться, — хотя для меня оно не особо доброе. Вы не против, если я полежу тут?              — Конечно нет, Саша, — согласился Александр. От того, как тепло и мягко он произнес его имя, Головин покрылся мурашками. Хотя он предпочел свалить все на оставшиеся признаки похмелья и мучающий его озноб.              — Спасибо, — Головин решил не ждать вопроса и сам начал рассказ, — вчера появилась личность, которая любит тусовки, а еще он жуткий болтун, как оказалось. И, как всегда после него, я проснулся с головной болью и похмельем. Похоже, он еще чего-то покурил, потому что так ужасно я себя никогда не чувствовал.       — Что ж, давай начнем по порядку, — предложил Александр и, подвинув стул ближе, сел рядом с кушеткой Саши, — что ты делал, когда она появилась?       — Эм-м-м, шел домой. Решил пройтись пешком, потому что погода была хорошая, да и просто хотел привести мысли в порядок. Потом какая-то женщина позвала меня по имени. Я обернулся, но, оказалось, она звала своего сына, которого тоже звали Саша. И все, дальше ничего не помню, — скривился он, — а сегодня утром я проснулся у себя дома и с незнакомым мне мужиком в кровати.              — Каким еще мужиком? — хмуро поинтересовался Ерохин, — то есть, одна из личностей нашла себе нового парня?              — Нет, потом уже я понял, что это за парень. Это один из братьев-близнецов. Тот, другой, Саша с ним уже продолжительное время встречается. Но вот домой он притащил его впервые! — вздохнул Головин, — меня чуть удар не хватил, когда я увидел его. Вы можете себе представить, каково это? Просыпаешься, а рядом незнакомый тебе человек! К тому же голый. Да еще и принимает тебя за другого! И еще пристает!              — Нет, не могу, — признался Александр, — со мной такого не случалось. Но вполне понимаю твой страх. И что было дальше?              — Ничего, я его выпроводил, — вздохнув, Саша повернулся в сторону окна, — соврав что-то про нечищеные зубы и срочный заказ. Даже жаль его немного, наверное, он расстроился.              — Так, давай вернемся к началу появления личности, — едва заметно улыбнулся Ерохин, — возможно, есть что-то, что ты забыл мне сказать? Может она тебя толкнула, как тогда мужчина в магазине? Или у вас был какой-то другой физический контакт?              — Нет, ничего подобного! — заверил Головин, развернувшись к нему, — просто она позвала своего ребенка, а я подумал, что зовут меня. Поэтому, не думаю, что тут замешан физический контакт. Да и после первого нашего сеанса я вообще был дома один.              — Да-да, я помню, — согласился Александр, — но ведь должно быть что-то между их появлениями общего?              — А если нет ничего такого? И они просто появляются, когда хотят? — предположил Саша, — я бы рад сказать, что они стали беспокоить меня реже, но это не так. Как только я об этом думаю, обязательно кто-то да вылезет!              — Вполне возможно, — задумчиво произнес Александр. — но что-то мне подсказывает, что есть между ними что-то общее. Ты помнишь, что она тебе сказала?              — Кажется: «Саша, тебя кто-то обижает?» — с сомнением процитировал Саша, потирая ладонью лоб, — или что-то в этом роде. Дословно я вряд ли вспомню.              — Значит, придется мне еще пораскинуть мозгами на эту тему, — откинувшись на спинку стула, Александр сосредоточено смотрел на него, — мне кажется, что что-то ускользает от нашего с тобой внимания. Какая-то незначительная, но важная деталь.              — Не знаю, — пожал плечами Головин, — я не вижу ничего общего между этими случаями. Да и с предыдущими тоже. Только раньше я даже не пытался анализировать, а может и стоило.              — Ну, теперь у тебя есть я, думаю скоро мы найдем связь, — произнес Ерохин, напоминая, — причину же мы с тобой уже нашли.              — Думаете, она все-таки в том парне? — Саша внимательно посмотрел на задумчивого Ерохина, который в такие мгновения казался еще красивее. Его уверенность обнадеживала, и у Головина почти не осталось сомнений в его словах.              — Все указывает именно на это, — кивнул Александр, — не зря все твои личности упорно налаживают свою личную жизнь. Они пытаются это сделать вместо тебя.              — То есть как? — не понял Саша.              — Почему ты до сих пор одинок? — спросил Ерохин, безуспешно стараясь заглянуть ему в глаза, — почему ты не пытаешься найти кого-то? Поэтому твои личности делают это за тебя. Своими способами, руководствуясь своим вкусом, но действуют.              — А Вы действительно не понимаете, почему? — горько усмехнулся Саша, — Как я могу впустить кого-то в свою жизнь, если через пять минут могу оказаться другим человеком, который тут же побежит к своему парню?! Фактически это будет изменой. Да, это не я, но тело все равно мое! Как я смогу смотреть в его глаза, если снова проснусь с каким-нибудь мужиком в кровати? — мученически продолжил он, — я не хочу врать, но, если признаюсь в том, что болен, то уверен, что человек просто от меня отвернется. Кому я такой нужен? Мне лучше быть одному. Так спокойнее и нервы в порядке.              — Саш, почему ты думаешь, что никто не сможет принять тебя таким? — тихо спросил Александр.              — Не знаю, — неуверенно промямлил в ответ Головин, — но одно я знаю точно — я ненормальный и боюсь чужих прикосновений. Меня всего передергивает, когда кто-то меня касается. Даже сегодня я едва не упал во второй раз с кровати, когда Антон схватил меня за ногу!              — Почему тебя пугают прикосновения? — подаваясь чуть ближе, уточнил Ерохин.              — Может быть, я боюсь, что они тоже станут такими же ненормальными? — предположил Саша и впервые за все время их разговора сам поднял на него взгляд.              — Не думаю, что твоя болезнь передается таким образом. И ты не ненормальный, — Александр осторожно взял Головина за руку, — так тоже неприятно?              — Да… То есть, нет! Мне даже нравится, так я чувствую себя увереннее, — искренне признался Головин.              Ему действительно было приятно чувствовать как ладонь Ерохина сжимает его пальцы. А еще не верилось, что он действительно прикасается к нему. Так легко. Совершенно без страха и не шарахаясь от него, как от прокаженного.              — Это хорошо! — довольно улыбнулся Александр, — значит все-таки, когда тебя трогаю я, тебе не так противно!              — Ага, трогайте меня почаще, — фыркнул Саша, а потом поняв, насколько двусмысленно прозвучала выданная им фраза, вновь отвернулся к окну.              — Договорились, — рассмеялся Ерохин, — приходи через три дня. Я потрогаю тебя еще.