Почему советская атомная энергетика лучшая в мире?

      "Метки. Мы рождаемся с ними, умираем с ними, а между этими двумя событиями выстраиваем свою жизнь, надеясь в один прекрасный день встретить человека с такой же меткой. Однако много ли мы о них знаем? Несмотря на то, что метки существуют на протяжении всей истории человечества, а люди без меток встречаются примерно 1 раз на миллиард, этот удивительный биологический механизм опутан огромным количеством мифов, заблуждений и преувеличений, с которыми мы постараемся разобраться в этой книге.       Начнем с самого простого. Как выглядят метки? Метка представляет из себя хорошо заметный «рисунок» на коже, более светлый или напротив, более темный по сравнению с остальным кожным покровом. Линии метки так же хорошо ощущаются наощупь, кожа на линиях у омег более нежная, а сами линии представляют из себя небольшие углубления, у альф напротив, кожа на линиях метки более грубая, а сами линии выпуклые. В целом метки напоминают очень аккуратные художественные шрамы. Отсюда появилось заблуждение о возможности изменить или подделать метку методом так называемого шрамирования. Важно знать, что этот метод является не только опасным и болезненным, но ещё и совершенно бесполезным. Механизм формирования метки, которая закладывается ещё в утробе, абсолютно не похож на механизм образования шрамов, и, как следствие, ни один шрам никогда не будет выглядеть на теле так же, как выглядит настоящая, естественная метка.       Размеры метки отличаются от человека к человеку, однако для абсолютного большинства справедливо сказать, что размер метки позволяет омеге полностью накрыть её одной рукой. Расположение меток, хотя и не является столь уникальным, как их внешний вид, но так же достаточно разнообразно. Как мы знаем, парные метки альф и омег должны соприкасаться при определенных прикосновениях. Поэтому, чаще всего, метки у альф располагаются на руках и на груди, а у омег — на шее и на спине. Однако этим «география» меток совсем не ограничивается, они могут располагаться где угодно на теле, на голове и даже на лице, более того, были зарегистрированы случаи наличия меток на губах и даже во рту.       Но, пожалуй, главный вопрос, занимающий людей по всему миру — насколько уникальны метки. Спешу заверить читателей, что за всю историю изучения этого вопроса, а она берет свое начало ещё до нашей эры, не было обнаружено омег или альф с одинаковыми метками. Метки представляют из себя комбинации из прямых и ломаных линий, а так же геометрических фигур, однако за счет того, что набор и количество элементов, а так же их расположение может быть абсолютно различным, количество возможных комбинаций не поддается подсчету. Метки не повторяются даже у однояйцевых близнецов, а у близких родственников могут различаться колоссально.       Каждая метка поистине уникальна и неповторима. Некоторые исследователи предполагают, что метки возможно расшифровать, узнать по ним особенности характера носителя или его будущих отношений, однако никакой твердой доказательной базы по этому вопросу получено не было. Зато о чем наука может говорить с уверенностью, так это об особенностях процессов, связанных с реагированием парных меток друг на друга. И об этом речь пойдет в следующей главе".

Алексей Иванович Степченко «Суженые. О биологической природе идеальных пар» Серия «Просто о сложном» Москва 2007* год

12 часов спустя. На Камчатской АЭС       - Лёня? - Саша как раз собирается запереть небольшую подсобку, где хранились дополнительные наборы формы, когда Топтунов вырастает перед ним буквально из ниоткуда.       - Открой, - шепчет Леонид, и Акимов послушно ощупью открывает дверь за своей спиной и отступает назад, в крошечное помещение, где он уже успел погасить свет. Леня входит следом, и когда он закрывается за собой дверь, становится темно настолько, что если бы не узкая полоска света под дверью и белая одежда на них обоих, вообще ничего нельзя было бы различить.       Топтунов хихикает, врезаясь в Сашу, а потом тянется и целует его. Губы у него теплые, а рот — горячий и сладкий. Акимов хватает его и тянет к себе, прижимает так крепко, что кажется, еще немного и он сломает тонкие Лёнины ребра. Они целуются быстро и жадно, потому что времени совсем мало, скоро кого-нибудь из них обязательно хватятся, и нужно успеть насладиться друг другом хотя бы немного, чтобы пережить эту длинную рабочую смену.       - А знаешь, знаешь… - Лёня шепчет прямо в поцелуй, сбиваясь, когда Саша прижимается губами. Приходится оторваться на мгновение, чтобы дать ему сказать. - Я тебя люблю…       Саша выдыхает порывисто и снова целует. А Топтунов откровенно дразнится. Поднимает стройную ногу, едет ею по бедру Саши, пока даже через два слоя одежды они оба не ощущают — метки находятся одна над другой. От этого бросает в такой жар, что кажется, стены помещения раскалились, и прикоснувшись к ним можно получить ожог. Акимов больше не может держать себя в руках, он тычется губами в длинную Лёнину шею, где бьется частый-частый «птичий» пульс и, кажется, забывает как дышать. Лёня тоже дрожит. Мелко, и Акимов может ощутить его сердцебиение как свое собственное. Кажется, он никогда не сможет выпустить Лёню из рук, когда он попробует, это будет просто физически невозможно. Его мальчик, его омега, его Суженый…       Скрежет вспарывает тишину. Акимов открывает глаза и резко, рывком садится. Затем наощупь находит рядом с собой очки и, потерев глаза, надевает их.       - Уже здесь? - интересуется Перевозченко, который сдвигал одну из кроватей дальше от стены. Помещение хозяйственного блока было не узнать. Непонятно откуда в такой срок привезли огромное количество кроватей, напоминавших больничные, и расставили их рядами, убрав остальную мебель. Здесь персоналу предстояло отдыхать, пока работала другая смена.       - Да, домой ехать не имело смысла, - Акимов все ещё приходит в себя. Эти сны… Он не может от них избавиться. Днем большую часть времени можно заставить себя не думать, но стоит только уснуть… Это сведет его с ума. Точно. - Слушай, ты не знаешь, а кто последний правил списки смен?       - Дятлов, собственной персоной, - Валера задвигает свою сумку под кровать и оборачивается. - И ладно бы выбирал, с кем ему удобнее работать, нет. Сказал «почему какие-то поблажки для омег?» Принципиальная скотина.       - Да уж, - Саша тяжело вздыхает и поднимается. По крайней мере, кровати достаточно удобные. Это он оценить успел.       - Лёню твоего добавил, да? – в голосе Перевозченко слышится искреннее сочувствие. - Да ладно, не беспокойся. Тут и трясти-то особенно не должно, станция крепкая. Приятного мало, но ничего действительно страшного.       - Надеюсь. Запасные генераторы привезли. Всё должно пройти… Тихо, - кивает Акимов. Он подходит ко входу, пересчитывает кровати и сверяет их со списками на стене.       - Всем привет, - Ювченко входит в помещение решительно, и от него исходит столько энергии, что кажется, даже лампочка начинает светить ярче. Он тоже подходит к спискам и сверяется с ними.       - И тебя засунули что ли? - хмурится Перевозченко. Ювченко — вдовец, воспитывает сына один. По-хорошему на этом основании должен был избежать распределения.       - Да нет, я добровольно. Ну а что? Сын все равно уже две недели у той родни, а одному уезжать — какой смысл? - он ведет пальцем по строчкам и неожиданно в его лице что-то меняется. Он косится на Акимова, и тот успевает заметить, на какой фамилии возникла заминка. - Саш, можно тебя на пару слов?       - Конечно, - пока народу ещё не много, они отходят в дальний конец помещения. Окна закрыли защитными ставнями, а вдоль них выстроили ряд столов. На этих столах расположены большие термоподы с горячей водой. Наверное, надо бы потом переставить их вниз. - Что такое?       - Я это, ну… - Ювченко непривычно видеть смущенным, но сейчас, кажется, именно такой случай. - Когда у вас пополнение-то ожидается?       - Говорят к концу августа, - Саша опирается о стол руками. Интересно, в каком состоянии будет город после всего этого? Вполне возможно, что Ване будет лучше перед родами не приезжать. Но сейчас Акимова занимает не это. Вряд ли коллега хотел поговорить с ним о его семье.       - Это хорошо, хорошо, - собеседник кивает, но его взгляд бегает по помещению. - Я слышал… Ты с ними остаешься, да?       - О чем ты? - несколько секунд Акимов хмурится, а потом смысл слов наконец достигает его сознания, и по его лицу пробегает тень. Земля слухами полнится? Нет, он понимал, что все уже давно в курсе, но… - Да. Конечно.       - Тогда это… Я планирую пригласить Леню куда-нибудь, - объявляет Ювченко, и Саша вскидывает на него взгляд. - Слушай, я тебя очень уважаю, поэтому и решил сказать заранее. Ну, чтобы между нами никаких проблем не было. Всё-таки он твой Суженый… Всё ж нормально, да?       - Нормально, - кивает Акимов, потому что сказать ему больше нечего. Он не имеет никакого, абсолютно никакого права на возражения. Он женатый человек, который скоро станет отцом, у него есть семья, которую он не собирается разрушать. Лёня для него — коллега по работе, может быть — друг. Ничего больше.       Ничего больше? Он его Суженый. Предназначенный ему судьбой омега. Тот, кого Саша мечтал найти с тех пор, как вообще научился мечтать. У Лёни на коже — та же метка, что у него самого, и тело Акимова никогда не даст ему забыть об этом, напоминая приступами жгучей боли каждый раз, когда Леонид рядом. Лёня - его судьба. Его счастье. Тот, кого хочется защитить, никогда никуда не отпускать, кем хочется обладать без остатка.       И тот, на кого он никаких прав не имеет. От этого болит уже не в области метки, а в груди. И эта боль становится только сильнее от мысли, что Ювченко позовет Лёню на свидание. И тот, возможно, согласится.       - Помоги спустить их вниз, я думаю, так будет безопаснее, - говорит он, чтобы отвлечься. Занять себя чем-то.       - И я не собираюсь обсуждать это на работе, - голос Столярчука раздается от двери. Народ начинает прибывать.       - Отлично, учитывая, что теперь мы собираемся жить на работе, - Киршенбаум входит следом, и они идут к кроватям, расположенным ближе к окнам, что избавляет Акимова от риска продолжения этого неловкого разговора. Столярчук одним движением сдвигает две кровати вместе, заодно подгоняя их ближе к стене.       - Эй, только разврат тут не устраивайте! - беззлобно грозит им пальцем Перевозченко, усмехаясь. Молодежь.       – Никакого разврата ему не светит, - бурчит Киршенбаум, бросая свои вещи. Дверь открывается снова, входят ещё ребята, и среди них Акимов, уже успевший спустить один из термоподов вниз, замечает стройную фигуру Лени. Точнее, его присутствие он ощущает даже раньше, чем видит.       - Вы первые, мы вторые? - интересуется у кого-то из первой смены Топтунов, глазами подыскивая себе место.       - Сперва инструктаж. Из Москвы кто-то прибывает, - объявляет Саша громко. Он пришел раньше, поэтому уже успел получить кое-какие инструкции. - После этого заступает первая смена.       - Ну пойдем, - Перевозченко потягивается, произнося слова с явной насмешкой. - Послушаем Москву.       Они сталкиваются на внутренней территории станции. Дятлов направляется в административное здание, Ситников — в хозяйственный блок, как иногда говорили про него опытные коллеги «цыплят посчитать». Выражаясь более рабочими терминами — проверить готовность и присутствие персонала. Кажется, когда они замечают друг друга, Ситников на мгновение испытывает постыдное желание нырнуть в первое попавшееся здание, чтобы спрятаться там. Но Анатолий Степанович меняет траекторию, и отступать становится поздно.       - Что ты здесь делаешь?! - Дятлов, как это обычно с ним бывает, заводится с полоборота. Кажется, для того, чтобы перейти на крик, ему хватит одной реплики коллеги. Любой.       - Работаю, - как можно спокойнее и ровнее отвечает альфа. Ладонь мгновенно начинает болеть, от кожи, узоры на которой становятся ярче и заметнее, боль переходит к костям. Он сжимает руку в кулак, чтобы немного облегчить свое состояние. - Я буду контролировать работу первой смены, ты — второй.       - Какого хрена ты тут делаешь? Ты должен был уехать! - лицо Дятлова искажается, он делает ещё шаг ближе. - Где наш сын?!       - Наш сын? - Ситников приподнимает брови. Он смотрит на омегу прямо и спокойно, и со стороны не понять, каких усилий ему стоит сохранять это спокойствие. - Даже не по имени? Хорошо. Наш сын уехал к бабушке с дедушкой. Они специально приехали забрать его. Полчаса назад звонили мне, сели в самолет.       - Отлично, наш сын летит через пол страны, а ты торчишь здесь, - кажется, ещё немного, и Степанович всё-таки начнет кричать, не дожидаясь, пока ему дадут повод.       - Это не первый его полет, - альфа прячет руки в карманы. - Митя уже намотал по стране больше километров, чем иные люди умудряются набрать к пятидесяти. Самолетов он бояться перестал. И у бабушки с дедушкой ему будет лучше, там все знакомое.       - Никто не просил тебя тащить ребенка через всю страну, - глаза Дятлова сужаются, он делает ещё пол шага ближе, прекрасно понимая, что его присутствие так близко причиняет собеседнику боль. - Я тебя об этом не просил. Так что не смей делать вид, что это моя вина.       - Разумеется, это было мое решение, - Ситников выдыхает медленно, про себя считая до десяти. - Я почему-то решил, что ребенку будет полезно видеться с папой. Хотя бы иногда.       - Даже не смей…       - Товарищ Дятлов, товарищ Ситников, - голос, раздающийся из-за спины Дятлова, определенно спасает ситуацию. - Вас вызывают в главное здание. Из Москвы приехали.       На станции их сразу провожают в какой-то большой кабинет. Честно говоря, Валерий предпочел бы сначала хоть немного осмотреться. Одно дело видеть станцию на чертежах, схемах и даже фотографиях, другое — пройтись по ней лично. Ощутить расстояние, размеры помещений, их реальную картину изнутри. Но приходится следовать за Щербиной, который пусть и не очень хорошо понимает, как устроены АЭС, зато прекрасно осведомлен о том, как действовать в любой аварийной ситуации.       Едва они входят в кабинет, Щербина извлекает откуда-то бутылку с водой и, найдя в помещении стакан, наливает воду в него и запивает какую-то таблетку, а потом снова потирает область груди.       - Пригласите нам главного инженера, - велит он заглянувшему в помещение молодому человеку, одетому в белое.       - Главный инженер Фомин улетел в Москву, - отзывается незнакомец, оглядывая их с Легасовым.       - Прекрасно, мы сюда, они отсюда. И что он делает там, в Москве? - Борис ловит на себе взгляд парня и вздыхает. - Ладно. В его отсутствие, кто главный?       - Заместитель главного инженера по эксплуатации… Товарищ Дятлов. И Товарищ Ситников.       - Веди обоих, - дает отмашку глава МЧС и усаживается в одно из кресел, уложив руку на спинку соседнего. Его взгляд натыкается на Валерия, оказавшегося напротив. - Располагайтесь.       - Я хотел бы провести инструктаж напрямую с персоналом, который будет выполнять основные задачи, - Легасов выдвигает себе кресло и садится.       - Проведете, - тут же кивает Борис. - Но сперва поговорите с начальством. Поверьте мне, это бывает не лишним.       Валерий замолкает. Спорить с Щербиной явно смысла не имеет. В какой-то степени он даже прав. Это ведь не просто какие-то там руководители, это — инженеры, работающие непосредственно на объекте. Они знают эту АЭС, знают своих людей.       - Вы омега? - вопрос настолько неожиданный, что у Валерия округляются глаза за стеклами очков. Он таращится на МЧСника, пытаясь понять, действительно ли тот только что это сказал.       - Что? - переспрашивает Легасов, который начинает думать, что ему показалось. Уж слишком безмятежным выглядит Борис для человека, который только что поинтересовался подобным. Валерий всегда знал, что он… Не похож на омегу. Этому способствовали определенные нарушения гормонального фона, которые он активно лечил в молодости, и которые оставили на нём свой отпечаток. Но с чего бы Щербине интересоваться подобным.       - Я спросил: Вы омега? - повторяет министр спокойно. Действительно, не показалось. Валерий опять ощущает тепло в области своей метки.       - Да, - кивает он. Скрывать, конечно, нечего, просто этот разговор удивительно неловкий. Настолько, что Валера даже не может решиться уточнить, с чего вдруг такие вопросы. К счастью, ему и не приходится. Дверь открывается, и в помещение входят Ситников и Дятлов.       После знакомства и обмена рукопожатиями, все рассаживаются за столом. Борис начинает первым — вводит инженеров в курс дела относительно того, что ожидается от землетрясения — какие разрушения и нарушения в работе чего могут последовать. Затем передает слово Валерию.       - Так как в прекращении работы АЭС было отказано… - Легасов ловит на себе взгляд Бориса, который без слов напоминает ему. Владимиру это не понравится. - В случае сбоя в электроснабжении мы будем следовать аварийному протоколу. Отключим свет и все процессы второй очереди, подключим генераторы для обеспечения охлаждения реактора и будем следить за показателями. Дополнительные генераторы привезли. Нужно будет разместить их так, чтобы можно было подключить их максимально близко. Раздать всему персоналу фонари, а так же проверить все виды внутренней связи.       - Мы обеспечим основные помещения рациями, на случай, если другая связь будет недоступна, - добавляет Щербина.       - Существует протокол, позволяющей станции выйти на самообеспечение. Для таких случаев, - Дятлов держит спину ровно, словно проглотил палку.       - Эта процедура не тестировалась на данной станции, - качает головой Легасов. - И у вас нет достаточно тренированного персонала для её проведения.       - Зато достаточно генераторов, - Борис смотрит на инженера прямо. - Восстановления электроснабжения станции будет первоочередной задачей, могу Вас уверить. Мы не будем производить никаких рискованных процедур. Товарищ Ситников, что скажете Вы?       - Вполне разумно. Тем более, мы не знаем точное время, когда произойдут толчки. И у нас не будет возможности быстро подключить генераторы, если что-то пойдет не так, - Анатолий Андреевич выглядит куда спокойнее своего коллеги. Легасов ловит себя на мысли о том, что испытывает к нему больше доверия. Хочется думать, что это никак не связано с тем, что Ситников — альфа. Как часто повторял Леша, можно стараться избавиться от предрассудков, но нельзя избавиться от инстинктов.       - В таком случае, я хотел бы обратиться к персоналу. А затем профессор Легасов проведет инструктаж, который вы дополните, если посчитаете нужным, - заключает Щербина. - Пожалуйста, проследите, что нас все слышат.       - Конечно, - Ситников кивает и поднимается. Но ещё до того, как он успевает сделать пару шагов от стола, Анатолий Степанович буквально вылетает из помещения. Дятлов, едва не сбив кого-то по дороге, направляется в сторону административного корпуса. Там он отпирает один из кабинетов и, захлопнув за собой дверь, открывает сейф. Внутри — несколько папок. Ему нужна одна, с тем самый протоколом. Он выбрасывает её на стол так резко, что прилипшая к ней фотография падает на пол.       Дятлов замечает это, уже опустившись в кресло, и наклоняется, чтобы поднять. Снимок заламинирован, для защиты от воды, грязи и времени. Анатолий кладет его на стол, и в голове против воли звучит голос Ситникова. Когда-то фотография семьи стояла у него на рабочем столе. Теперь — только это фото, спрятанное в сейфе. Дятлов смотрит на него с минуту, не отрываясь, касается кончиками пальцев. С фотографии на него смотрит улыбающийся мальчишка, нарядный и сжимающий в руках букет. Глаза у мальчишки полны радостного ожидания. Анатолий накрывает изображение ладонью. Потом переворачивает и прячет обратно в сейф, между папками.       На обратной стороне фотографии подпись. Аккуратным почерком Ситникова выведено: Юра, 2 класс, 2015 год. *Действия фанфика разворачивается в 2019 году, но в альтернативной вселенной